Эта зелень говорила о чем-то скрытом и непонятном, странном и жутком — цвет этот был крайне неудобен, потому что сразу же напоминал о полной…
***
Они неслись в завывающей нетерпеливой машине, проскальзывая в тесные зазоры между трамваями, людьми и автомобилями. Мчались среди низкорослого города, напоминавшего сплошное предместье. Заросшие серо-зеленые пустыри. Яркие щиты указателей. Толкучка на перекрестках. И снова город растворялся, растекался среди зеленых похожих на пустоши зарослей. Парк, бело-розовый, в тончайших снегах дышал неживыми стеблями луговых трав, стылыми водами в медленно текущем, зеленоватом озере. В ядовитой зелёной жиже захлёбывались берега недавно счастливого озера. Смрадные поднимались кверху зловонные туманы, застилая тусклое февральское солнце. — Ну, — обратился губернатор Рукосуев к своему заместителю, — что мы покажем Президенту? Вместо чудесного лазурного озера вот это протухшее болото? Кто, скажи на милость, слил в него эту зеленку?! Ещё вчера все нормально было! Мало того что деньги на ремонт дорого прое… прожили, так ещё теперь и вот это! Заместитель губернатора Евгений Иванович Холявка обладал сытым мясистым телом, требующим постоянного ухода и заботы, большой лобастой головой с выпуклыми бычьими глазами, повелительными и величественными жестами и манерой, когда ему что-нибудь нравилось, выпячивать нижнюю губу, которая начинала мокро розоветь, похожая на скользкий моллюск. — Ну что вы, Антон Степанович, родной мой, это просто водоросли от тёплой погоды разрослись! Ничего страшного, очень даже полезно для лёгких, вдыхайте, вдыхайте! Чувствуете как расправляются альвеолы? — Ничего страшного, говоришь? — в прищуренных изумрудных глазах губернатора, появилось смутное необъяснимое выражение. — Тогда иди пей. — Что, прости? Не понял тебя. — Пей, Женя, сейчас проверим, насколько это полезно и эффективно. — Но я, ну что ты, Спепаныч,. Зачем из озера-то? Может, туда собачка… того… — Пей, я сказал! Нервно сглатывая холодный воздух, Холявка спустился к берегу, ощутив дыхание мерзко воняющего гнилым болотом озера. — Давай, давай! — Рукосуев зло ухмыльнулся. Холявка зачерпнул горстку зеленой воды, и в ладонях, в пригоршне оказались неожиданно липкие, словно крыжовенный кисель, зелёные лохмотья, они съёживались от его дыхания, шипели, как живые, и плевались ядовито-зелёной пеной. Холявка сделал маленький глоток и задохнувшись от тошноты выплеснул оставшуюся слизь обратно в озеро. — М-да, долболом ты, Женя, поехали отсюда. Скажем Президенту, что здесь начали строить звездолет для дальнего космоса.***
Евгений Иванович уже готов был вызвать шофера и покинуть кабинет, как появилась секретарша и неуверенно, боясь нареканий, протянула ему визитку: — Тут один посетитель, Евгений Иванович. Он не записывался. Не знаю, как просочился в приемную. Говорит, что познакомился с вами в парке. Я сказала, что узнаю. Холявка недовольно взял визитку. На ней было начертано: «Улотрикс Ашотович Водоросль. Президент Международной академии канализационных труб». Это имя ничего не говорило Холявке. Титул внушал подозрение, что за ним скрывается легковесный пустобрех или хитрый авантюрист, которые во множестве, как назойливые комары, осаждали администрацию, надеясь высосать из него капельку бюджетных денег. — Ну ладно, впусти. Но скажи, не больше пяти минут. У меня совещание в городе. И не успела еще секретарша выйти, как навстречу ей, бочком, скользко и ловко протиснулся в кабинет господин с сияющей улыбкой, в которой светилось такое обожание, что Холявке показалось, что они и впрямь где-то встречались. — Евгений Иванович, дорогой, ну как я рад, как я рад. Как будто сегодня расстались. А вы все такой же могучий, деятельный, настоящий государственник. Холявка упал в кресло. Господин был среднего роста, водянистый, слегка одутловатый и полный, вместо рук от его туловища тянулись две скользкие зелёные пластаны. Редкие рыжеватые волосы, салатовая кожа черепа, брови хаотично колыхались как бурые водоросли. Лучистые, точно два масленых пятна, глаза, в которых играли лукавство, подобострастие, смех и острая прозорливость, полыхавшая моментальными зеленоватыми лучиками. — Собственно, чем обязан? — тихо произнес Холявка, осторожно нащупывая в зыбких словах и жестах гостя признаки миража. — Видите ли, я не сразу, далеко не сразу сделал этот выбор. Но раз уж вы сами влезли… То хотелось бы вам помочь. — С чем, простите? — Как с чем? — Водоросль с липким хлопком вплеснул пластинами. — С подготовкой ко встрече Президента! — Да, но вы… как же это? — Ну вот, самобраный мой, яхонтовый, берите бумагу и записывайте, — произнес Водоросль тоном утомленного учителя, сожалеющего о недалеких учениках, — Президента привести на разбитую дорогу, на ремонт которой пять раз выделялись средства, и в рытвинах посадить людей с совками и кисточками. Набрать из музея разных черепков, костей, бронзовых зверюшек. Зарыть в землю. Сказать Президенту, что найдено уникальное археологическое поселение, поэтому и остановилось строительство. Дать ему совок, пусть откопает какой-нибудь амулет и подарит приготовленной вами симпатичной девушке. Это раз. На кондитерской фабрике испечь торт размером сто метров на сто метров с профилем Президента из сладкого крема и марципана, с надписью «Добро пожаловать». Это два. В супермаркете устроить бесплатную раздачу товаров населению, как знак заботы администрации о народе. Так вы избавитесь от просрочки. Пусть какая-нибудь курносая девочка прочтет Президенту стишок о солнышке и счастливом детстве. Это три. Гостя повезти на рыбалку и сделать так, чтобы он поймал севрюжину на пуд весом, с серебряным кольцом на хвосте и надписью «Сию рыбу кольцевал государь Петр Алексеевич» и датой. Пусть Президент почувствует себя великим первооткрывателем. Это ему понравится. А остальное приложится. — Водоросль умолк, словно раздумывал, не упустил ли чего. — Не знаю, как и благодарить вас, господин Водоросль! Вы меня здорово выручили! — Отблагодарить меня очень даже просто. Разрешите мульт-параду пройти по главной улице города.***
На площади рядом с памятником Ленину начиналось торжественное шествие. Гордо маршировали герои мультфильмов Диснея. Белоснежка в объятиях Русалочки. Микки Маус, облаченный в зелёное гладкое трико, столь туго натянутое, что клубеньки внизу его живота выглядят устрашающе. И пока Шрек подкручивает свои лихие гусарские усы, Микки, обнимая его за талию, накрыл белой фатой и унёс в ближайшие заросли боярышника.