На беззвучном

      Гарри кружит Эшли по кухне и что-то мурлычет, а потом останавливается и чмокает своего парня в лоб:       — Я теперь смогу законно есть твои тортики!       Эшли шутливо щёлкает его по носу и выскальзывает из кольца рук, не в силах подавить улыбку.       Но только вот завтра понедельник. А у Эшли теперь важная должность, и он не может нагло прогулять рабочий день. А сегодня надо успеть подстричься и провести их обычную воскресную уборку. Тоска.       Гарри решает предупредить Эш, что валит в парикмахерскую, чтобы он не смел начинать убираться без него. Получает кивок и поцелуй, уходит, забыв ключи от машины, из-за чего приходится вернуться и уйти после повторного прощания и поцелуя.       Эшли что-то задумал? Эшли что-то задумал. Когда Гарри возвращается, примерно часа через два, Эшли заканчивает украшать простенький, но безумно аппетитный тортик.       — Очаровательно! — скулит Гарри, спешно разуваясь. — Ты очарователен!       Обнимает со спины и щекочет подкрашенными волосами его шею.       Гарри очень любит тортики Эшли. Эшли очень не любит готовить торты, но поддаётся на уговоры и со страдальческой миной, но странным удовлетворением, делает этому бесстыдному манипулятору желанный десерт на день строителя, рождество, день рождения Фродо — его пса, всемирный праздник тунца и почти все существующие поводы выпить. В нашем случае — съесть тортик. Однажды Гарри попробовал напомнить о дне рождении своего дяди, но потом был укорён напоминанием о факте отсутствия у него дяди.       ***       Оставшуюся неделю отпуска Гарри регулярно приходит в кафе Мириам и заказывает тортики, а с тортиками — чай. И никак иначе. Параллельно знакомится с ней получше и даже проникается невольным уважением за острый язычок и крайнюю собранность.       Гарри с Эшли на удивление много целуются. И молчат. Потому что оказалось, что все время держать телефон под рукой неудобно, а общаться можно и без слов. А еще, что на холоде целоваться очень здорово (и дома, и в подсобке, и иногда в машине тоже).       Эшли уходит в восемь и возвращается в семь, но возвращается безумно счастливый и довольный. Гарри думает: «хорошо хоть, что возвращается». В шутку, конечно же. Первое время он настойчиво предлагал его подвозить и забирать, а Эшли так же настойчиво отказывался.       А сейчас нашелся еще один повар, так что Эшли, наконец, договаривается с Мириам о нормальном графике и расписании. Новый повар не против работать по выходным и по утрам, так что сейчас суббота и Эшли дома.       И он с Гарри, обессиленный, греется под двумя одеялами. Гарри пытается поймать за хвостик убегающую мысль, но какая-то догадка, маячившая на подкорке весь день, всё не даётся в руки. Эшли с кем-то переписывается.       Он работал неделю подряд с утра до вечера, так что взгляд сонный, а пальцы очень лениво печатают ответ. Гарри, наконец, что-то понимает, обеспокоено вздрагивает:       — Так ты, получается, две недели уже не говоришь?       Эшли зевает:       — Ага.       Гарри что-то утвердительно мычит, задумавшись, а потом Эшли дёргается. Гарри тоже дёргается и внезапно до него доходит. Он смотрит на говорящего Эшли, как на летающую картошку с совершенно непонятным выражением лица, а Эшли прыскает и выдаёт:       — Знаешь, вообще, я уже на прошлых выходных "заговорил". Ну, не сидели же мы с Мириам молча, правда?       — Но ты же... вообще никак! — отмирает Гарри.       — Ой, да я думаю, что тогда, вообще, перенервничал просто и, — невольный смешок, — не смог крикнуть. Но ты такая прелесть, когда я молчу, оказывается! Я не жалею.       — Может тогда сейчас помолчишь? Пока до меня дойдёт нормально, — язвит Гарри.       Эшли кивает и опять утыкается в телефон. Ну, ничего удивительно не произошло же, нет! Всего лишь не говорил с Гарри пару недель, норма-а-льно.       Гарри смирился. Гарри вздыхает и чмокает его в лоб:       — Добро пожаловать в мир болтовни, беззвучный режим отменён.       Эшли смеётся — боже, как же красиво он смеётся. Гарри делает вид, что дуется, но ежу понятно, что все нормально.       ***       — Скажи честно, ты жалеешь, что я опять разговариваю?       — Нет? — вопросительно выдаёт Гарри единственный правильный ответ. Мысленно добавляет, что прошло уже два месяца, и он смирился.       Эшли тотчас меняет тему:       — Кстати, а куда мы хоть?       — Ну... еще немного пройтись, тут местечко красивое, — предвкушающе улыбается Гарри.       Он позвал Эшли в торговый центр, и у него есть план. Когда они остановились у фонтана, Эш не может оторваться от рыбок, а Гарри встаёт на одно колено и вытягивает коробочку из внутреннего кармана любимой ветровки. Руки трясутся, так что это выходит с третьей попытки.       Эшли оборачивается. Округляет глаза, цепляет пальцами бортик фонтана и опускается на него.       Гарри прочищает горло:       — Это очень тяжело, так что я буду максимально краток, — улыбается. — Мы встречаемся уже семь лет. Я устал семь лет подряд праздновать день, когда мы стали парой. Хочешь всю оставшуюся жизнь праздновать день, когда мы обручились?       Кто-то из толпы закрывает рот рукой, несколько людей скривились и ушли, а одна девочка что-то спрашивает у папы, но большинство людей не может сдержать улыбки. Жаль, что Гарри этого не видит.       Эшли прячет лицо в ладонях:       — Ты придурок, — всхлип.       Гарри встаёт:       — Это да?       Эшли отнимает одну ладонь от лица и едва слышно повторяет за ним:       — Это да.       Гарри надевает на его палец кольцо, которое стоило ему две недели без голоса Эш.       — Я тебя люблю.       Эшли не отвечает, потому что тянется вперёд и оставляет Гарри поцелуй и бабочек в животе, а потом предлагает:       — Думаю, это прекрасный повод для тортика.       Гарри довольно шепчет:       — Вернулся через сорок дней и ночей с супер-пупер кольцом.       — Что?       — Ничего, — и еще один невесомый поцелуй.