Rotten blooming

«Каждый раз, когда ты говорил со мною, я чувствовал, что я не один в этом мире, что есть тот, кто меня понимает. Меня постоянно предавали, пользовались мной, и я почти уже разочаровался в людях. Странно это говорить, но я всегда знал, что мы с тобой похожи… » Безоблачное небо, словно покрытое глазурью, слепит меня своей безупречной синевой. Солнце падает на мои запястья, греет вены. На левой руке три глубоких полосы, наскоро перебинтованые врачом. Вчера я тоже пытался уйти из жизни — с пустым взглядом, без эмоций провел чуть ниже локтя тем же самым бритвенным лезвием. Я остался один на один со своей болью, как когда-то оставался Флаг… Черт, почему же все напоминает мне о нем? Но у него-то был я, успокаивал его, нежил, заполнял внутреннюю пустоту. Как вспомню ручки доктора на моих плечах, его смех, его это ласковое «ты такой хороший!», то, как он прижимался ко мне, так меня бросает в дрожь, а в груди неумолимой болью ноет тоска. Всю скорбь Флага я принимал на себя, каждую слезинку его утирал ладонью. Как он там, на небесах? Что шепчут ему ангелы, такие же, как и он, невинные мальчишки? Мальчишки… Как же я вам завидую! У вас вся жизнь впереди. Резвые, свободные, вам над чем бы не посмеяться! Словно вся ваша жизнь состоит из мелких хулиганств, футбола в парке на газоне, ярких граффити. Сижу на лавочке в холодный мартовский полдень, трое этих чудесных созданий с громким смехом проходят мимо. Для таких, как эти мальчишки, нет никаких правил. Они сами для себя герои, сами для себя злодеи. Электронные сигареты, чёлка, нецензурные слова. Сидя напротив и потягивая дешевое пиво, вам странно видеть одинокого мужчину во всем чёрном, что так пристально наблюдает за вами, сидя напротив, и уже никого не стесняясь, без конца вытирает слезы ладонью, ведь вы почти ровесники с моим милым, ласковым молоденьким учёным, которого я совсем недавно держал за ручку в этом же парке…