Матерь богов

Никто не приходил к Джону с тех пор, как его покинул Тирион. Разве что тюремщики, которые дважды в день приносили ему скудную пищу, большей частью состоящую из воды и чахлых овощей. Джон пытался узнать у них хоть что-нибудь, однако те лишь делали вид, что ничего не слышат. Любой вопрос разбивался о глухую стену безмолвия. Он ожидал чего угодно, даже того, что к нему явится лично кто-то из Малого Совета, да хоть леди Анья Уэйнвуд, мастер над законами, и изъявит желание короля судить его за измену. Почему нет? Со стороны именно так всё и выглядело. В воображении Джона ситуации надлежало сложиться подобным образом. Но всё больше ему чудилось, что о его существовании просто предпочли забыть, оставили гнить здесь заживо. Запах гари, пропитавший Королевскую Гавань, чувствовался и в темницах. Джон никак не мог от него отделаться — казалось, даже прелая солома провоняла едким дымом. Он бы списал всё на игру воображения, если бы не знал, что подобного рода запахи сохраняются на годы и годы, намертво въедаются в камни, в землю, в каждую щель, переплетаясь на неком более незримом уровне с окружающим пространством. Оставаясь на коже мира незаживающим ожогом. Прошлое никуда не исчезает, даже если устранить последствия случившегося. Даже если не останется тех, кто стал свидетелем подобных событий. Прошлое не стереть. Оно способно разве что преобразиться в головах будущих поколений. Картинка станет смазанной и менее чёткой. Историю напишут победители. Так случалось прежде — так случится и впредь. Но истина неизменна — она всегда одна. Убив Дейенерис, они своими руками разрушили этот мир. И запах огня навсегда останется здесь, как напоминание о том, что же они все натворили. Джон от злости сжал кулаки. В последнее время его нередко одолевали эти чувства: гнев, досада. Единственное, что всплывало из недр внутренней пустоты. То, что давало ему возможность существовать. Гнев позволил открыться второму дыханию, бежал по венам, подогревая кровь. Время двигалось неспешно, дни и ночи походили друг на друга, словно близнецы, несмотря на то, что в узкое окно проникал свет. Обгоревший, больной и измождённый мир окружал Джона со всех сторон. Молчаливо взывал к нему, требуя не то пощады, не то мести, не то просто последней милости. Утром четвёртого — по ощущениям Джона — дня в глубине коридора послышались не только шаги стражников, которые он успел хорошо выучить, но и чьи-то ещё — тяжёлые, более грузные. Сердце радостно подскочило в груди, забилось в горле. Джон едва сдержал себя, чтобы не броситься к решётке: если это и правда Сэм, тюремщик всё равно отгонит заключённого прочь, в самую глубь камеры. Поэтому, напротив, отступил подальше, к окну. Так, чтобы сероватый утренний свет падал на его измученное и побледневшее лицо. Не чтобы Сэм посочувствовал — а чтобы сразу узнал. Сейчас у Джона не осталось к нему никаких обид, он лишь радовался возможности поговорить с живым, настоящим человеком, только и всего. Сейчас он бы согласился на беседу с кем угодно. Сэм когда-то всё-таки был его другом. Печально, что именно был. Вскоре Джон услышал и осторожный, очень знакомый голос самого Сэма, который интересовался у тюремщиков, хорошо ли себя Джон чувствует, и нет ли ни у кого больше признаков хвори? Джон не знал подробностей истории с чумой — кроме того, что болезнь эта долгое время гуляла по Вестеросу и самой Королевской Гавани, — но, если верить сказанному Тирионом, история оказалась странная. Или Джону показалось, что Тирион этим обеспокоен больше, чем следовало бы переживать за случайно заразившегося преступника, которого надлежало казнить или отправить в место для изгоев, Ночной Дозор. — Джон? — осторожный голос позвал из-за решётки. Вскинув голову, Джон разглядел Сэма в сопровождении хмурого надсмотрщика, который, вставив факел в один из пазов на стене, возился с замком. От звона ключей хотелось поморщиться, но Джон заставил себя сохранять неизменное выражение лица. — Джон... — Сэм, напротив, выдохнул с облегчением и робко улыбнулся. Металлическая решётка двери тяжело загрохотала, открываясь. Джон позволил себе сделать шаг вперёд и, поймав предупредительный взгляд хмурого тюремщика, старался не делать лишних движений. Сэм, как Джону показалось, немного похудел. Это представлялось странным — где ещё полнеть, как не на королевских харчах? Или кухни Красного Замка уступают стряпне Трёхпалого Хобба? Мысль эта вызвала на лице Джона слабую, несколько судорожную улыбку. Это больше походило на спазм боли. — Джон... ты точно в порядке? — Сэм мялся у входа. — Я буду поблизости, мейстер, — предупредил тюремщик. Адресовано то было скорее Джону, а не Сэму. Сэм никак на эту фразу не отреагировал, даже не оглянулся. Только окинул камеру обеспокоенным взглядом. — Как тебе это место? — Джон счёл за лучшее не отвечать на первый вопрос Сэма, чем бы он ни был продиктован — настоящим беспокойством или попыткой соблюсти приличия. — Сам знаешь... ничего хорошего, — Сэм не решался двигаться и взгляд его, остановившийся на Джоне, был беспокойным. — Лорд Тирион сообщил, что ты хотел со мной поговорить? О чём? — перешёл он к делу. — Когда-то мы были друзьями, почти братьями, — кривая улыбка пересекла лицо Джона. — Может быть, мне хочется повидаться со старым другом перед смертью. Дважды мне везло... теперь уж может и не повезти. — Никто не собирается тебя убивать, — заверил его Сэм, наконец делая шаг навстречу. Цепь на его шее тихо звякнула. Джон едва ли не впервые окинул всю его фигуру пристальным взглядом, сосредоточив внимание на атрибутах Великого Мейстера: цепи на шее и светлой мантии. И то, и другое оказалось ему к лицу, да только вот видел перед собой Джон не Великого Мейстера, как надлежало, а Сэмвелла Тарли, перепуганного юношу из Рогова Холма, который не верит в собственную храбрость. — Откуда ты знаешь? Бран... король, — после короткой паузы поправил себя Джон, не желая называть то существо именем своего брата, — что-то уже сказал по этому поводу? Сэм замялся, глаза его забегали по сторонам, и Джон нахмурился. — Сэм, — грозно окликнул он, не двигаясь, чтобы не напугать Сэма ещё больше. — Ради прежней нашей дружбы, скажи мне. Разве многого я прошу? Сэм тут же виновато потупился, словно заинтересовавшись соломой, который был усеян пол. Не камера, а почти что хлев. Впрочем, у заключённых прав ещё меньше, чем у домашней скотины. Жизнь той хоть сколько-то ценна. А чего стоит теперь жизнь Джона Сноу? — Он ещё не сказал ничего определённого... мне, во всяком случае. Но кажется, король Бран не собирается тебя убивать. Ещё... ещё он велел отправить письмо твоей сестре... Сансе... в Винтерфелл. — Чего? — Джон в недоумении уставился на Сэма. Сделал два шага вперёд, однако Сэм, кажется, перестал дрожать от страха, как в первые мгновения. — Зачем ему писать Сансе? Она-то к случившемуся сейчас какое отношение имеет? Джон не то, чтобы до конца простил Сансе всё случившееся, однако сейчас она точно не была причастна к поступку Джона. Сэм, заметив волнение Джона, тут же вскинул руки и попытался его успокоить, бледно улыбаясь: — Нет-нет-нет, его величество ни в чём таком её не обвиняет... Он лишь попросил сообщить последние новости. Сказал, что королева Севера имеет право знать, что происходит с её братом. «Ну-ну», — с нескрываемым скепсисом подумал Джон. Теперь-то уж становилось понятно, что Брану плевать на чувства любого человека, так что за этим просматривалась очередная провокация. Санса для него такой же мусор под ногами, как и все прочие. И этот скепсис не остался незамеченным. — Что? — не понял Сэм. — Разве это не естественно... — Нет, в этом нет ничего естественного... Сэм, — оборвал его Джон. — Ты назвал бы Короля Ночи естественным, например? — Но почему? При чём тут он? — округлил глаза Сэм. Но в глазах этих Джон увидел хорошо знакомый страх, который нынешний Великий Мейстер тщетно пытался замаскировать под недоумение. — Тебе страшно здесь, Сэм? — почти с сочувствием спросил Джон. Прежде он испытывал досаду, вспоминая, как легко люди забывают о старой дружбе, но сейчас ему стало не до того. Все старые обиды меркли перед лицом новой — и не менее смертельной — опасности. — Ты боишься? Чего? Сэм снова боязливо заозирался по сторонам. Джон, не выдержав, моментально преодолел отделяющее его от Сэма расстояние в несколько шагов и с силой вцепился в его плечи. Сэм открыл было рот — то ли чтобы позвать на помощь, то ли чтобы что-то сказать, — но тут же его захлопнул. Джон осторожно положил руки на толстые плечи Сэма и слегка сжал их, от всей души желая его встряхнуть, но не желая снова спугнуть. — Ты можешь ответить мне на такой простой вопрос? Можешь, Сэм? — Может быть... — промямлил Сэм. — Может быть — что? Ответить или боишься? — уточнил Джон. Его начинало захлёстывать раздражение. Сэм сглотнул, глядя на него широко распахнутыми и полными того же затаённого ужаса глазами. — И то, и другое, — вопреки всему, Сэм снова попробовал слабо улыбнуться. — Я всегда был трусом... ты же знаешь. Но я не хотел этого, Джон. Совсем не хотел, чтобы всё так обернулось. Правда, не хотел. Ты мне веришь? Джон разжал пальцы, отпуская Сэма. И последний коротко выдохнул, не скрывая облегчения. Тут до Джона дошло — он даже едва не рассмеялся в голос, однако не желал издавать слишком громких звуков. Вместо этого он принялся мерить камеру нервными шагами. — Ты меня, выходит, боишься, да? — в голосе скользила неприкрытая горечь. — Считаешь, что я это сделал? Считаешь, что я... — Я не о том хотел..! — принялся яростно оправдываться Сэм, беспомощно взмахнув руками. Цепь на его шее звякнула. — Я не боюсь тебя, ты не так меня понял! — Тогда скажи так, чтобы я понял, — едва не рыкнул Джон, резко поворачиваясь к Сэму. Начавшие отрастать тёмные вьющиеся пряди, которые он не так давно обрезал, упали на замызганное лицо. Верно, пахло от него не лучше, чем от ночного горшка в углу камеры. — Скажи уже толком, что ты имеешь ввиду. Хватит говорить загадками и проглатывать слова, закончи нормально хоть одну свою мысль! Сэм заметил, что Джоном почти полностью завладели негодование и ярость. Серые глаза лихорадочно горели. — Ты имеешь право на злость, — признал Сэм, выдыхая и смиренно опуская голову. — Мне не нужно ничьё разрешение на то, чтобы злиться, — сухо ответил Джон. — Я не о том, — Сэм поглядел на него почти умоляюще. Для полноты картины не хватало лишь сложенных в молитвенном жесте рук. — Все мы выглядим для тебя, как предатели. Это понятно. — Я тоже предатель, — тем же холодным тоном оборвал его Джон. — Каждый получил, что хотел... или думал, что хотел. Жаль, что при этом почти никто не получил по заслугам. Я не просил от тебя извинений — только объяснений. И не твоим поступкам, а тому, что здесь происходит сейчас. Почему ты боишься? Ты замечал что-то странное? Я не захотел обсуждать это с Тирионом, но желал поговорить с тобой, потому что когда-то ты был мне не просто другом... ты был братом. Я надеялся на твою искренность и правдивость. Даже если считаешь меня таким уж чудовищем, сделай это в память о том, что было. Сэм молчал, не отводя взгляда, и, кажется, не мог отыскать нужных слов. Джон снова шагнул к нему, протягивая руку. Как будто хотел коснуться очередного призрака прошлого, отражения минувших дней, которые никогда уже не вернутся. Сделанного не воротишь. Сотворённого — не исправишь. Пальцы замерли в нескольких дюймах от плеча Сэма, но тот не отшатнулся. Тёмные глаза блестели. — Что стало с этим миром, Сэм? Что стало со всеми нами? — в голосе Джона звучали уже не гнев и раздражение, но отчаяние. От этого на языке появлялся солёный привкус крови и горечь полыни. — Я не смогу ответить тебе на этот вопрос, Джон... И не знаю, сможет ли хоть кто-нибудь, — грустно произнёс Сэм, опуская взгляд. — Но мне действительно страшно. И я не считаю тебя чудовищем... Только не тебя. — Если ты боишься не меня прямо сейчас, то чего? Что здесь происходит? Можешь честно рассказать мне? — очередной раз попробовал Джон уже более терпеливо. Сэм оглянулся — и Джон обратил внимание на то, как опасливо он это делает. — Здесь никого нет, — но Сэм лишь печально улыбнулся: — Даже у стен есть уши. Это все знают, Джон. — Ты говоришь о... — Джон взглядом указал куда-то вверх. Сэм, кажется, понял. И кивнул. У Джона по спине пробежала холодная дрожь. Пальцы дрогнули. — Говори, Сэм, — потребовал он. — Если вы все живы до сих пор, значит на то есть причины. Воспользовавшись паузой, Джон подхватил Сэма под локоть и, как немощного старика, подвёл к единственной наличествующей в камере покосившейся табуретке. Тот покорно последовал за ним, не выказывая никакого сопротивления. Он до жути напомнил Джону марионетку. Очередную марионетку в этом театре оживших кошмаров. За кулисами давился смехом обезумевший постановщик. Некоторое время Сэм молчал, уставившись в одну точку. Джон терпеливо ждал, глядя на человека, которого когда-то называл другом и братом. Несмотря на всё ещё внушительные объёмы, Сэм действительно казался каким-то сдувшимся. Теперь-то, когда он сам оказался на свету, Джон заметил глубокие тёмные тени, залёгшие под глазами. — Причины, — пробормотал Сэм, нервно теребя край мейстерской мантии. Джон увидел, что делал он это не впервые — ткань заметно истрепалась. Все эти мелкие, незаметные с самого начала детали делали картину более полной и объёмной. Пугающей в своей простоте. — Может быть, есть причины. Сэм вскинул голову, растерянно ища своими глазами — глаза Джона. — Но причины для страха — тоже есть... Наверное, лорд Тирион не рассказывал тебе... про то, что не так давно случилось в покоях Брана. Хотя странности я замечал и до этого. Просто долгое время не придавал этому значения. Не говоря уже о том, что происходило на Совете. Тогда... тогда всем было не до того. — Рассказывай, — тихо потребовал Джон. — Будь честен со мной, Сэм. Коротко сглотнув, Сэм кивнул. Джон заметил, что толстые, похожие на мясные колбаски пальцы друга мелко подрагивают. И положил поверх них свою ладонь — уверенную и сухую. Кивнул, очередной раз встретившись с испуганным взглядом Сэма. Новый судорожный выдох его напомнил сдавленное рыдание. — Он говорил по-настоящему жуткие вещи, объяснения которым я до сих пор не могу найти. Не уверен, что найду в будущем или хочу того... — начал Сэм. Голос его, вначале подрагивающий, постепенно набирал силу. Джон молча слушал, затаив дыхание и не желая перебивать, поскольку то могло и самого Сэма сбить с мысли. Он рассказал о том, что им довелось не так давно наблюдать в покоях Брана. О невероятных молитвах, которых Сэм не мог теперь полностью воспроизвести. О потустороннем холоде, ворвавшемся тогда в королевские покои. Тот же холод почти всегда присутствовал там, где находился Бран, словно верный пёс, следовавший по пятам за хозяином. Джон кивал, и даже когда Сэм закончил свой короткий рассказ — продолжал кивать, пока его не потрусили за плечо. — Джон? — озадаченно спросил Сэм. — Ты сказал, что замечал странное раньше? — медленно проговорил Джон, вырываясь из собственных размышлений. — Что-то, кроме холода? И видели ли нечто подобное другие? Бриенна? Давос? Да хоть Подрик... — Я же говорю, тогда были лишь мы и лорд Тирион... Сир Подрик пришёл уже чуть позже, — Сэм задумался. — Однако... я не могу сказать, что прежде в буквальном смысле видел нечто, кроме холода. Скорее... нечто смутное, неясное. Тени за гранью видимости. Сны... всем здесь снятся кошмары, говорю тебе. Кошмары, однако, никто не связывает с королём. Иное списывают на необычные способности твоего брата... то есть... прости, я хотел сказать, короля Брана... Джон неопределённо покачал головой, словно говоря: «Да какая уж теперь разница». — Тирион, значит, тоже о чём-то знает? — Скорее всего, — предположил Сэм. — Но со мной он не делился. Однажды только попросил достать книги про людей, которые прежде занимали пост Десницы, а также, насколько мне известно, искал книгу архимейстера Марвина. «Книгу о потерянных книгах». Копию ему привезла леди Яра с острова Харлоу. Спрашивал меня... про Бриндена Риверса. — Меня не особенно интересуют книги, Сэм, — проворчал Джон. Сэм посмотрел на него несколько сочувственно и даже снисходительно: — Но разве не в книгах мы находили ответы на многие вопросы? Например, о Короле Ночи и... — О том, что я сын принца Рейегара,— заставил себя выдавить Джон. — Знаю, помню. И прекрасно бы обошёлся без этого знания. Оно-то как раз никого не спасло. Мало знать что-то, нужно и понимать, как это использовать. И, судя по всему, Тирион не понимает, что с этими книгами делать. Сэм, видимо, был рад тому, что Джон не стал развивать тему с Рейегаром Таргариеном и Лианной Старк. Немного оживился, мягко возражая: — Почему ты так думаешь? Возможно, лорд Тирион пока просто собирает информацию. Так я собирал её, пока искал хоть что-то об Иных... — Я был свидетелем тому, как Тирион собирает информацию и как ею распоряжается. Очень жаль, что пошёл у него на поводу. Не стану я верить в то, что он собирается что-то с этим делать, даже если, как и ты, понимает плачевность положения. Пока не увижу прямых доказательств. Повисло неловкое молчание. Джону до странного хотелось затянуть этот момент — прежде он редко испытывал подобные мстительные порывы, но теперь ему, страшно сказать, почти нравилось наблюдать за Сэмом. Однако нужно ему было всё-таки иное — не раскаяние Сэма. — В любом случае, — продолжил Джон, выдержав паузу не длиннее той, которую счёл допустимой, — Тириону мне веры мало. Он не самый надёжный человек. Мало в этом месте надёжных. — Я тоже, — выдавил из себя Сэм. — Я тоже не из надёжных. — Возможно, — согласился Джон. — Но всё-таки случившееся... всё это дерьмо нисколько не отменяет того, что когда-то связывало нас. Больше мне не к кому обратиться. Я не хочу посвящать во всё это Тириона, но расскажу тебе. Не поверишь — ладно. Посчитаешь это важным — ещё лучше. — Ты хочешь рассказать мне... что произошло на самом деле? — осторожно поинтересовался Сэм. — Почему они сочли, что ты покушался на короля Брана? — Да. Именно это. Ты выслушаешь? Обещаешь выслушать и не заклеймить сразу безумцем или лжецом? Сэм вздохнул и покачал головой. — Мы видели достаточно... И здесь я тоже насмотрелся на некоторые вещи... Так с чего бы мне тебя полагать безумцем, Джон? В таком разе все и каждый здесь — сумасшедшие, — резонно заметил Сэм. — Возможно, так оно и есть, — криво улыбнулся Джон. — Однако... слушай. Я не уверен, что смогу передать всё на словах, но очень постараюсь. Сэм весь напрягся, сцепив пальцы в замок. Он сосредоточенно смотрел на Джона, что подпирал стену у самого окна. Джон видел, как на лбу Сэма выступили бисеринки пота, сжатые бледные губы слегка подрагивали. — Подожди, — Сэм судорожно вцепился в его запястье, на котором оставался след от зубов лютоволка, — почему Призрак укусил тебя? Брови Джона поползли вверх от удивления. — Наверное, хотел привести меня в чувства. Это было разумное решение, — предположил Джон. Однако Сэм замотал головой. — Нет... То есть, да. Но не только в этом дело. — Почему ты так считаешь? — Джон всегда доверял уму Сэма. Что бы ни произошло, этот человек сообразительности своей не утратил, пусть и вынужден был, как оказалось, делать вид, что ничего странного не замечает. Скрывать свой страх. Сэм заметно смутился и, отведя глаза, робко забормотал: — Ведь ему не обязательно тебя кусать... Достаточно просто встряхнуть или толкнуть. Он же сильный, верно? — он снова посмотрел на Джона с затаённой надеждой. Только вот на что он надеялся? — По крайней мере, мне так кажется... Эти слова и в самом деле заставили Джона посмотреть на происходящее с другой стороны. — То, что он говорил про валирийскую кровь... про Драконий Камень... он рассказывал это и нам перед тем, как ты прибыл, — сознался Сэм, покаянно опуская голову. — Хоть кому-то следовало попросить его не трогать тебя, позволить жить спокойно, но... Наверное, мы все трусы, Джон. Теперь из-за этого... из-за меня... снова... У Джона не было ни сил, ни желания выслушивать путанные извинения Сэма. Да он в них по-прежнему и не нуждался. Сейчас не хотелось его ни в чём винить — следовало думать о более важных вещах. Например, о том, что происходит и как с этим быть. Поэтому, ухватившись за мягкое плечо Сэма, Джон коротко встряхнул его со словами: — Эй, хватит уже. Сейчас о другом переживать нужно! — Сэм несколько раз моргнул. Джон понял, что он снова борется с подступающими слезами. — Скажи мне, что с Призраком? Он... он жив? Ты знаешь, где его держат? — Жив, насколько мне известно, — горестно вздохнул Сэм. — Его заперли в огромной клетке на псарнях. — На псарнях? Разве это не опасно для остальных собак? — Его держат отдельно. Но я лично не видел... Слышал только, как он воет по ночам. — Думаешь, Бран собирается что-то с ним делать? — задал уже другой, куда более неприятный вопрос Джон. — Ты сам сказал... — нервно улыбнулся Сэм. — Если бы хотел, уже сделал. Наверное, он ему ещё для чего-то нужен. — Да, например, как заложник, потому что Призраком я дорожу, как своей семьёй, — помрачнел Джон. — Или ещё чего похуже... У Джона мурашки бежали по спине, когда он думал о том, что Бран может сотворить с разумом Призрака. Если ещё не сотворил. Впрочем, нет, случись такое — Джон не сомневался, что ощутил бы. Рядом раздался очередной тяжкий вздох. Джон скосил глаза, глядя на посеревшего с лица Сэма. — Как я понимаю... ты даже не попытался поставить под сомнение мой рассказ. — Хотел бы я... Но ведь я знаю, что ты не умеешь лгать и точно говоришь мне правду, к тому же я и сам чувствовал и видел кое-что... — признал Сэм. — И на безумца ты похож меньше прочих. — Почему же, Сэм? — Джон отвернулся, яростно глядя в перечерченное прутьями решётки небо. — Почему никто не обращал на это внимания раньше? Он так хорошо скрывался? Обвёл всех вокруг пальца, а? Каково! — он снова повернулся. — Да, всё так... Мы все оказались дураками, — Сэм поджал губы. — Никто и не подозревал, что знание, которое он принесёт из-за Стены... оно такого рода. Ведь не исходило от него никакой угрозы, ты помнишь? — Я помню. Да, становилось не по себе... но это был не страх. Скорее, сознание того, что рядом с тобой находится существо куда более мудрое, постичь которое человек не в силах. Я тогда и не задумывался особенно, — Джон сжал руку в кулак. — Это так по-человечески, верно? Сэм помолчал некоторое время, внимательно разглядывая лицо Джона, словно ища правильные слова. — Никто не виноват в этом. — В собственной слепоте мы виноваты сами, — возразил Джон. — Где сейчас Джилли и твои дети? — вдруг вспомнил он. — В Роговом Холме, — Сэм вздохнул почти с облегчением. — После той ночи... ну, я рассказал тебе... не хочу повторять, прости... После той ночи я написал сёстрам и матери, а после отправил Джилли и малышей туда. — Верно, она была не в восторге? — хмыкнул Джон. — Ты же знаешь её, — впервые улыбка на губах Сэма была не вымученной, а вполне искренней. Тёплой даже. — Но мне пришлось. Кое-что я ей рассказал, пообещал, что мы увидимся при первой возможности. Она теперь... умеет писать, поэтому отправляет мне ворона... иногда. — У тебя родился сын? — вопрос звучал неуместно, но Джон хотел немного разрядить обстановку. Не получилось — лицо Сэма посветлело, однако на него тут же набежала тёмная туча. — Да... сын. Мы назвали его в честь... в честь моего брата. Диконом. Моя матушка в нём души не чает. — В Цитадели, как я понимаю, на это закрыли глаза? — хмыкнул Джон. Нет, ему было плевать на этот факт — он убедился на собственном опыте, как чувство долга зачастую приравнивается к отказу от любых других чувств. Служение добру, покорность и послушание — высшая благодетель? Держите карман пошире. Это смирение овцы, идущей на бойню. Это глупость барана, тупо глядящего на то, как убивают его родных. Это выбор безумца, сознательно ампутирующего собственную волю и душу. Джону достало времени, чтобы убедиться в ложности утверждений, которые ему столько времени вдалбливали в голову. Иной вопрос — с каких пор Цитадель сходилась с ним во мнении? — Но почему? Я не виню тебя в этом, не подумай... Однако разве это не странно? Сэм равнодушно пожал плечами. Хотя невозможно было не заметить некоторую нервозность этого движения. — Я не привык задавать вопросов. Отправился, куда меня направили. Про Джилли и детей никто даже не спрашивал. Хотя наверняка уж знали. — А твои обеты? Разве мейстеры не приносят обеты? — Приносят, — признал Сэм. — Я поклялся преданно служить государству и королю. Но тот отказался от помазания семью елеями. Да и септа... Впрочем, это другой разговор, — досадливо махнул рукой Сэм. — Нехорошие дела творятся. — Это я и сам заметил, — мысли снова повернули в неприятное русло. — Стоит мне обдумать некоторые твои слова. — Что собираешься делать? — настороженно спросил Сэм. — Пока — ничего. Как видишь, — Джон выразительно обвёл руками камеру, указывая на решётки, — особого выбора мне не предоставили... пока что. А подкоп тут не сделаешь. Меня интересует, какие у тебя планы? Так и собираешься молча наблюдать за этим кошмаром, а? — Наше с тобой положение отличается только тем, что у меня камера шире и комфортнее, — пожаловался Сэм. — Если бы я что-то мог... но что я могу один? Я трус, Джон. Как был трусом, так им и остался. Не подумай, мне совсем не плевать... — Я уже говорил тебе, Сэм, — одёрнул его Джон, — и повторю снова: не смей называть себя трусом. Я видел людей, которые могли опростаться в штаны при виде и куда менее страшных вещей, чем те, на которые смотрел ты. Так что не смей... Просто не смей прикрываться словом «трус». Я не приказываю тебе, как лорд-командующий, но прошу как брат. — Джон... — уже тише проговорил Сэм, глаза его опять наполнились почти животным ужасом. — Ты знаешь, что я понял? Понял... понял про него? — Джон молчал, давая Сэму возможность высказаться. — Он способен... нет, не только читать эмоции и влезать в разум. Тот, кто называет себя Трёхглазым Вороном. Похоже... похоже, он способен эти эмоции брать себе, питаться ими... а после возвращать человеку многократно... чтобы снова питаться ими... Боги, Джон! — Сэм едва не схватился за голову. — Зачем я говорю тебе всё это! Если это станет известно ещё хоть кому-то... Джилли... Сэм и Дикон... — он принялся панически оглядываться, словно ожидая, что из угла камеры выйдет тайный соглядатай. Учитывая всё, Джон бы тому не слишком удивился. — Возьми себя в руки, Сэм! — он снова встряхнул его, едва удерживаясь от того, чтобы отвесить пощёчину. По толстым и бледным щекам Сэма стекали слёзы ужаса. Невольно подумалось, что он и сам выглядел не лучше, когда в каменный мешок приходил тот странный человек из снов. — Возьми себя в руки, иначе уже точно всё пропало! Откуда ты узнал, что он может? Скажи мне! Это случилось тогда, в ту ночь, когда вы с Тирионом приводили его в чувство? — Нет... нет, — Сэм шмыгнул носом, а после торопливо вытер его рукавом мантии. — Я же говорил... случайно почувствовал... Ещё до того. Люди... они иногда начинали странно себя вести. Просто потом... потом сложил два и два... и счёл за лучшее молчать. — Как обычно, — скривился Джон. Пальцы на плечах Сэма сжались сильнее, и на лице того появилась гримаса боли и страха. Он скривился, словно готовясь разреветься в голос. — Не смей, Сэм, — воззвал к его разуму Джон. — Ничему это сейчас не поможет. Если ты говоришь правду, он этим воспользуется. — Я не такой храбрый... — Хватит! — громко рявкнул Джон, уже не особенно заботясь, что их услышит стража. Как и следовало ожидать, тут же послышались торопливые шаги — тюремщику надлежало проверить, не убивают ли тут Великого Мейстера. Джон быстро отшатнулся в сторону, а Сэм успел торопливым движением стереть с лица слёзы и сопли. — Великий Мейстер? — послышался недовольный голос. Стражник буравил Джона полным ненависти взглядом. — Всё в порядке? — Да... да, — закивал Сэм. — Ничего, я скоро закончу. Позову, — он нервно махнул рукой, веля третьему лишнему удалиться. После чего в отчаянии посмотрел на Джона, одними губами спрашивая: — И что здесь можно поделать? — Посмотрим, — туманно ответил Джон. — Главное — держи себя в руках. Раз уж не сошёл с ума по сей день, значит, способен продержаться ещё какое-то время, а? — Долгое время я не знал и не понимал происходящего. Не придавал тому значения... — Ты говорил про Тириона, — напомнил Джон. — Попытайся осторожно поговорить с ним об этом. Нужно начинать с малого. Может быть, и сир Давос... — Я попытаюсь, — вздохнул Сэм. — Нет, — резко отрезал Джон. — Не пытаться надо, Сэм, а действовать. Сэм послушно склонил голову. И Джон на короткий миг почувствовал себя снова лордом-командующим, от звания которого отказался уже давно. Но дозор его, видимо, всё ещё продолжался. Он склонился к Сэму, заглядывая ему в глаза и силясь выдавить из себя ободряющую улыбку. — Давай, Сэм, соберись, слышишь? Если не ради меня или себя... ради Джилли и ради детей... ради всех детей, которые могут погибнуть. Сэм снова шмыгнул носом и, резко поднявшись, вдруг ринулся к Джону, с силой стискивая его в своих крепких объятьях. В ноздри Джона ударил запах пота и зелий. Сэм, как и прежде, был тёплым и мягким. Некоторое время они стояли так, пока Джон, неловко похлопав Сэма по спине, не прошептал: — Будет, будет... — Я... я не знаю, смогу ли помочь тебе... но я надеюсь, что хоть в чём-то окажусь полезен, — горячо зашептал Сэм. Джон чувствовал, как ему на шею стекают чужие слёзы. Вздохнув, он прижал Сэма покрепче. — Не надо ради меня, — попросил его Джон, отстраняясь и заглядывая в красные, заплаканные глаза. — Я уже сказал, ради чего тебе стоит сделать всё возможное. Ты ведь понимаешь? Сэм торопливо закивал, не переставая шмыгать. — Вот и хорошо, — Джон ощущал себя человеком, который утешает маленького ребёнка. Если бы тот ребёнок не являлся Великим Мейстером, конечно. — А теперь приведи себя в порядок и иди наверх. Я верю в тебя, Сэмвелл. Хочу верить, во всяком случае. *** На следующий день, к удивлению Джона, явился сам начальник темниц. Старик с хитрым взглядом и парочкой золотых зубов. Вместе с ним пришли и двое золотых плащей. Под сердцем шевельнулось беспокойство. Джон хотел было спросить про Сэма, но вовремя прикусил язык. — Его милость велели привести вас к ним, — пояснил начальник темниц, гремя огромной связкой ключей. — Эти благородные рыцари должны исполнить приказ. Джон не двигался с места, наблюдая за происходящим. Всё это крепко ему не нравилось. — Меня доставят на суд? — Не тебе здесь вопросы задавать, неблагодарный бастард, — неприязненно фыркнул один из золотых плащей. Джон нахмурился. — Давай уже, Бентон, хватит возиться, — прикрикнул другой на старого начальника. — Руки трясутся? Так нечего столько закладывать каждый день. Бентон лишь тихо хмыкнул, нисколько не оскорбившись. Вскоре искомый ключ вошёл в замок. Решётка протяжно скрипнула, пропуская двух рыцарей. Джон со вздохом сделал шаг вперёд, понимая, что выхода у него нет, а сопротивление не принесёт ничего, кроме лишних синяков. — Надень ему на руки кандалы, — рыцарь указал на валяющиеся в углу комнаты выкованные из железа цепи. — Зачем это... — договорить Джон не успел. Тяжёлая рука в латной перчатке с силой въехала между лопаток, едва не вышибая дух. Спину как огнём обожгло. — Я сказал же, не задавай вопросов, — прогудел стражник. — Шевелись, мать твою, старый говнюк! — прикрикнул он уже на Бентона. — Очень охота в этом рассаднике заразы торчать. Вскоре Джон угрюмо шагал по знакомому коридору, громыхая кандалами, которые сковывали его руки. Один из золотых плащей взял висящую впереди цепь и почти тащил его следом за собой, словно непокорное животное. Джон же внимательно смотрел под ноги, старясь ни о чём не думать и сосредоточившись лишь на том, чтобы не споткнуться о неровность или выступ. — Я запишу, что пленный уведён на слушание, — сообщил Бентон, когда они поднялись наверх и оказались у самого стола начальника темниц. — У тебя есть бумага с королевской печатью. Делай, что хочешь, — последовал пренебрежительный ответ. Джона с силой дёрнули вперёд. Так, что тот едва не запнулся и не полетел носом в каменный пол. Но равновесие удержать смог. Стражник, идущий позади, злорадно хихикнул. — Шагай, шагай, Джон Сноу! Поди ещё не разучился, ублюдок, — напутствовали ему. Джон решил ничего не отвечать, пусть на языке и вертелся с десяток едких фраз. Он был зол, но старался сохранять бесстрастное выражение лица. Таким людям нельзя показывать своих эмоций — они только того и ждут. Джон же не собирался доставлять им подобного удовольствия. Свет болезненно резанул по глазам, когда они вышли из темниц, оказавшись в длинной галерее, носившей название Путь Предателя. Судя по всему, почти восстановленной. Он щурился, чувствуя, как слезятся глаза. В камере его находилось окно, однако сейчас света всё равно оказалось слишком много, и Джон из-за этого почти ничего не видел. Лишь покорно переставлял ноги, чувствуя, как его едва не волоком тащат вперёд. «Путь Предателя... Хорошее название», — безучастно размышлял он. В Красном Замке стоял приглушённый гул голосов: видимо, король и правда созывал знамёна и количество народу здесь увеличивалось. Со стороны Черноводного залива, находящегося по левую руку и вид на который открывался с перехода, слышался человеческий гомон, запах моря и рыбы. Джон вдохнул полной грудью. Гарь и дерьмо — вот что ещё витало в воздухе. Они повернули направо, откуда доносились запахи еды. Глаза уже успели привыкнуть к яркому, всепоглощающему свету и, оглядываясь, Джон увидел богорощу и строящуюся заново Твердыню Мейегора. Внизу суетились и перекрикивались строители, таская тяжёлые кирпичи. Стук молотков и свист топоров ввинчивался в мозг. — Тебя сюда не глазеть позвали, — цепь дёрнулась, больно врезаясь в запястья, — так что переставляй ноги поживее. Джон сжал губы, но снова промолчал, отводя взгляд от стройки. Он не сомневался, что его приведут в Великий Чертог для суда, поэтому не смог скрыть своего удивления, когда стражник повернул не в сторону большой, до самого потолка, двери Великого Чертога, а направился к левой — чуть поменьше. Той, что вела в чертог, где по обыкновению собирался Малый Совет. — Мы привели Джона Сноу, как и было велено, — произнёс золотой плащ, обращаясь к Подрику, дежурящему у входа. Джон узнал его далеко не сразу — от того юноши, которого он в последний раз видел, почти ничего не осталось. Это был почти взрослый мужчина с отрешённым выражением лица. Подрик кивнул и, распахнув дверь, доложил: — Джон Сноу по королевскому указу! — Пусть войдёт, сир, — Джон услышал голос Тириона. Значит, там точно собрался Малый Совет. Его охватила нервная дрожь. К чему это всё? Подрик отступил в сторону, позволяя стражникам провести Джона внутрь и усадить на один из свободных стульев в конце стола. Цепь гулко грохнула о дерево, когда Джона вынудили положить руки перед собой. Здесь присутствовали не только Тирион и Бран, но и Сэм, и сир Давос, и Анья Уэйнвуд, и какой-то Хайтауэр, как понял Джону по семейному гербу с башней. Возможно, Тирион даже называл его имя, да Джон запамятовал. Все они внимательно смотрели на него, и только Сэм выглядел по-настоящему испуганным. — Вы можете быть свободны, сир Подрик. Спасибо, — Бран кивнул, не отрывая равнодушного взгляда от Джона. Руки его покоились на подлокотниках кресла. Золотые плащи, откланявшись, покинули зал Совета вместе с Подриком. Повисла тяжёлая тишина, и Джон слышал звук собственного дыхания. Он ждал — ведь не поглазеть же сюда его позвали. И явно не для суда, если уж на то пошло. — Мы хотим задать вам ряд вопросов, — прояснила наконец ситуацию леди Анья. Бесстрастное лицо её напоминало каменную статую. — Я полагаю, мне не нужно объяснять, с чем они связаны. — Да, — вмешался Хайтауэр. Явно не старый лорд Лейтон, подумалось Джону, наверняка один из его сыновей. Только вот который? — Всем нам хотелось бы найти объяснение произошедшему. Его величество утверждает, что вы просто перенервничали. Джон едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос, настолько нелепо это звучало. Вот как это теперь называется... перенервничал! — Если так, следовало поручить мейстеру дать мне пару травяных настоев, а не запирать в каменном мешке, — не удержался Джон, кивая на Сэма. — А лучше всего — принять ванную, — поморщился лорд Хайтауэр, ощутив исходящий от Джона дух немытого тела. — Давайте ближе к делу, — вернул разговор в прежнее русло Бран. Джон не знал, как ещё его называть. Он помнил, что видел, но сейчас перед ним всё равно сидел человек, который выглядел, как его брат. Давос, Тирион, Сэм — все трое хмуро молчали. Джон увидел, как Тирион беспокойно постукивает пальцами по столу, то и дело бросая быстрые взгляды на Сэма. Сир Давос тревожно хмурился. У Джона сложилось впечатление, что все они молчат о чём-то. — Лорд Лиман, — вдруг сообщил Тирион, — не сможет прийти, он занят государственными делами. — Как будто мы тут собрались ради развлечения, а не по государственному делу, — недовольно проворчал Хайтауэр. — К сожалению, реальность такова, что проблема у нас далеко не одна, — парировал Тирион. — Значит, пусть занимается своим делом, — довершила леди Анья. — Задавать вопросы мы можем и без мастера над шептунами, — она вопросительно посмотрела на Брана, дожидаясь его неспешного кивка. — Прежде всего, мы хотим выслушать вашу версий событий. Действительно вы пытались убить своего брата, Брандона Старка? — Нет, — тут же ответил Джон. И — о боги! — он даже говорил правду. — Я никогда не желал зла своему брату Брандону Старку, клянусь богами Старыми и Новыми. — Тогда зачем вы достали кинжал? — спросил Хайтауэр. — Помолчите, лорд Бейелор, — строго велела леди Анья, как отчитывающая нерадивое чадо матушка. — Я ещё не закончила. Скажите, милорд, что в таком разе произошло? У вас и в самом деле... помутился рассудок, как говорит нам король? Джон нахмурился, не понимая, к чему вообще эти вопросы. — Отвечай, — попросил Тирион, стараясь не смотреть Джону в глаза. — Мы все тут хотим разобраться в случившемся, Джон. Никто не желает тебе зла. После одобрительного кивка сира Давоса лицо Джона невольно исказила гримаса отвращения. Всё ему здесь было противно. Сейчас он бы и сам не отказался обрушить на головы этих людей небесный огонь. Проклятые лицемеры, трясущиеся от страха за собственные шкуры. Да он и сам — не лучше. По телу побежали колючие, злые мурашки. — Хорошо же... Я расскажу, — Джон улыбнулся. Конечно, он не собирался излагать им истинную версию событий, иначе его, чего доброго, и в самом деле сочли бы безумцем и заточили здесь навеки. — Всё просто... Король предложил мне отправиться на Драконий Камень, чтобы отыскать драконьи яйца, — он оглядел всех по очереди. Видимо, весь действительно Малый Совет пребывал в курсе этой истории, как и говорил Сэм. Джон под столом с силой сжал кулаки. — Рассказал мне про Дейенерис... что она, возможно, жива. И про её... положение. Он сделал паузу, однако никто не пытался перебивать. Джон сглотнул, чувствуя, что во рту моментально стало сухо. — Это оказалось слишком для меня. Всё это... словом, я взялся за кинжал не чтобы убить Брана, а чтобы защититься от чудовища. Мои мотивы оказались неверно поняты. — Что вы имеете ввиду? — скептически вскинула брови леди Анья. — О каком чудовище идёт речь? — Я сам, — мрачно улыбнулся ей Джон. — Понимаю, как это выглядело со стороны... Но я и правда не намеревался убивать Брандона Старка. Никогда. Клянусь. Он испугался за свою жизнь, поскольку я пребывал в состоянии шока и мог натворить дел. Король попытался отодвинуться подальше, кресло стало заваливаться, и я бросился, чтобы удержать его. В тот момент в руке моей находился кинжал... Поэтому всё и выглядело так... как выглядело. — Сложно поверить вам на слово, — хмыкнул лорд Бейелор, медленно оглядывая всех присутствующих. Взгляд его остановился на короле. — Но почему ему верите вы, ваше величество? — Потому что Джон — мой брат, — спокойно, даже мягко произнёс Бран, едва заметно улыбаясь. — Я изменился, но я всё ещё помню его... И знаю, что он не стал бы так со мной поступать. И я видел его глаза: он был напуган, растерян и обескуражен. Слишком сильно его потрясло сказанное мной. — Он убил свою королеву, — напомнила леди Анья. — А вы, конечно, все её ценили и любили, — не удержался от сарказма Джон. Ему сделалось тошно. При чём почти физически. От себя — в том числе. — Старайтесь отдавать себе отчёт в том, в каком положении находитесь, милорд, — леди Анья и бровью не повела. — Вы здесь сидите лишь от того, что король по доброте своей поручился за вас. Потому что вы — его брат, родная кровь. — Как благородно, — хмыкнул Джон. — Сделка, — вдруг произнёс Тирион. — Если ты пойдёшь на сделку... — Какую ещё сделку? — дёрнулся Джон. Руки его, громыхнув цепями, взметнулись и опустились на стол. В душе его шевельнулось нехорошее предположение, когда он вспомнил о словах того странного человека, что посещал его в каменном мешке. — Мы отложим суд и пересмотрим ваше дело, если вы докажете свою верность короне, — спокойно произнёс лорд Бейелор. — Мы все хорошенько обдумали сказанное королём, а также лордом-десницей и Великим Мейстером. Все они говорят о вашем самочувствии... Так что, возможно, это и правда так. Докажите, что вы верны короне, и сохраните себе жизнь. Мы позволим вам с миром вернуться... куда вы там желаете вернуться, — махнул рукой лорд Бейелор. — Я не так сильно ценю свою жизнь, — Джону опостылел этот фарс. — Или вы предпочтёте прямо сейчас лишиться руки, которую подняли на короля? — бесстрастно спросила леди Анья. — Это не составит труда. Вы помните, что случается с теми, кто поднимает руку на царственную особу? Этот закон никуда не делся. Джон замолчал. Одно дело — оказаться убитым, и совсем иное — лишиться руки и остаться жить калекой. Такая перспектива ему совсем не улыбалась. Только вот по всему выходило, что это совсем не сделка, а ультиматум. Они бы без раздумий избавились от него, если бы не кровь. — То-то же, — леди Анья осталась довольна. — Сир Давос, — заговорил Бран, глядя на мастера над кораблями, — в любом случае собирался отправиться на Драконий Камень, в свой замок, чтобы узнать, как продвигаются поиски... А заодно проследить за тем, что происходит в море. Если ты согласен, Джон, мы посадим тебя на корабль вместе с ним. — Не понял. — Что тут непонятного? — улыбнулся Бран. — Вроде бы всё предельно ясно. Джон посмотрел на сира Давоса, который, как и Тирион, едва заметно ему кивнул, явно предлагая согласиться. Сэм глядел на Джона, кажется, затаив дыхание и нервно теребя пальцами рукав мантии. Усилием воли Джон заставил себя поглядеть в глаза того, что имело облик его брата. Его некогда весёлого, любопытного, умного маленького брата, мечтающего стать рыцарем, и с которым так несправедливо обошлась жизнь. Сглотнув солёный ком, Джон медленно кивнул. В тёмных глазах мелькнуло алчное выражение. Никем, кроме самого Джона, незамеченное. Теперь-то он понимал после сказанного Сэмом, к чему ещё была вся эта сцена: не только, чтобы Джона спровоцировать, но и чтобы его напугать... Чтобы сытно отобедать его страхом. «Какая же всё-таки мерзость», — мысленно обратился к Брану Джон. Тот, как будто уловив эту мысль, улыбнулся ещё шире. Выглядело это до пугающего многообещающе. — Вот и славно, — с заметным облегчением выдохнул Тирион. — Нет, это ещё не всё, — холодно произнёс Джон. — Позвольте вам напомнить... — вскинула бровь леди Анья. — Призрак, — не дал ей договорить Джон. — Где мой лютоволк? Верните его мне. — Это условие или требование? — насмешливо протянул лорд Бейелор. — Право слово, Сноу, вы забываетесь. Вспомните, в каком положении оказались. Не вам диктовать условия Малому Совету. — Призрак — мой друг, и он ни в чём не виноват. Не в моём безрассудстве так уж точно, — Джон с такой силой сцепил зубы, что те едва не захрустели. — Он опасный зверь, — снисходительно улыбнулась леди Анья. — Он покалечил людей короля. — Потому что защищал меня, — не желал сдаваться Джон. Ему становилось дурно от одной только мысли, что он оставит Призрака здесь, среди этих людей, на растерзание Брану. — Он — лютоволк, и у него есть инстинкты. Пожалуйста, — почти взмолился он, глядя на Брана, даже зная, что тому плевать на мольбы. — Прошу... прошу вас. Отпустите его. Я сделаю то, что вы хотите, только пусть он будет со мной. — Жалкое зрелище, — скривился лорд Бейелор. — Помолчите уж, — недовольно буркнул в его сторону сир Давос. — Вашей оценки никто не спрашивал. — Не потерплю я, чтобы мне приказывал... — возмущённо выдохнул лорд Бейелор. — Сядьте на место, милорд, а то снова от натуги пустите ветры, а среди нас есть благородные леди, — посоветовал Тирион, явно понимая, как хотел окрестить Давоса лорд Бейелор. — Да как вы смеете?! — взорвался лорд Бейелор, его лицо пошло красными пятнами от гнева. — Бес! — Хватит! Хватит! Хватит! — неожиданно для всех потребовал прежде молчащий Сэм, который, казалось, набрал в рот воды. — Хватит! — он ударил кулаками по столу так, что все вздрогнули. Все, кроме Брана. Казалось, никто не обращал внимания на короля, на лице которого замерла стылая улыбка, готовая превратиться в оскал или жуткую гримасу. — У нас есть проблемы посерьёзнее! Смотрел Бран только на Джона, очевидно ожидая какой-то реакции. — Какая невоспитанность, — возмутилась леди Анья, брезгливо скривившись. — Великому Мейстеру, который родился в семье не свинопаса, но лорда надлежит вести себя соответственно. — Как ты посмел, Бес?! — вопрошал у Тириона лорд Бейелор, не желая успокаиваться. Ноздри его опасно раздувались. Он был красивым человеком, однако сейчас лицо его перекосило от ярости. — Не желаю я принимать более участия в этом балагане, — в свою очередь выдохнул Давос, поднимаясь. — Я буду ждать Джона на корабле. — Никто не позволял вам покинуть зал Совета, — тихо проговорил Бран, вмешиваясь, наконец, в происходящее. — Это абсурд, ваше величество, при всём моём уважении, — мрачно ответствовал Давос. — Мне кажется, нам стоит собраться в иное время. Не иначе, как на всех пагубно действует духота. «Неужели вы не видите? — удивлённо думал Джон. — Дело вовсе не в духоте!» Он забирает чувства, так сказал Сэм, питается ими, а после возвращает их. Бесконечный круговорот. Джон встретился глазами с побледневшим Сэмом. У того затряслась нижняя губа и он, обессиленный, рухнул на протяжно скрипнувший стул. — Не нужно собираться в другой раз, — вздохнул Джон, громыхнув цепями, как заправское привидение. Он и сам чувствовал себя уставшим. Выжатым, как лимон. — Я сделаю то, что вы просите. Только... только Призрака отпустите и исполните то, о чём мы договаривались, — попросил он, снова глядя на Брана. Бран едва заметно кивнул. — Только от того, что я считаю тебя братом, Джон... у которого... не всё в порядке в жизни. Я велю доставить клетку с Призраком на корабль, — пообещал он и поглядел на Давоса. — Когда вы готовы отправиться, милорд? — Хоть сейчас, — заверил Давос. Очевидно, ему самому не терпелось сбежать отсюда. Тирион поглядел на него едва ли не с завистью. — Хорошо. Тогда постарайтесь закончить с приготовлениями к завтрашнему утру. И не забудьте карты, которые принёс мейстер, — Бран, откатившись от стола, дал понять, что беседа подошла к концу. Лорд Бейелор всё ещё прибывал в ярости, бормоча себе под нос ругательства. Леди Анья поспешила удалиться. Тирион, глядя в одну точку, продолжал постукивать пальцами по столу. Джон даже обрадовался, когда за ним снова явились золотые плащи, чтобы проводить в знакомую камеру. Там, похоже, действительно было куда безопаснее, чем на свободе. *** Джон шёл по угрюмо молчащему ельнику. Нет, он не был Призраком, как это порой случалось, тем более, что сам Призрак сейчас тоже томился в клетке. Он был собой, однако окружавший его мир был полон звуков и запахов, как и в «волчьих» снах. И Джон чувствовал опасность — неведомую опасность, которую пока что не мог разглядеть. Нечто пряталось среди разлапистых и колючих ветвей, таилось в звоне ручья, бегущего между покрытых илом берегов. Запах влаги поднимался вверх, пропитывая воздух. Джон ускорил шаг, дыхание участилось. Вскинув голову, он увидел проглядывающее сквозь кажущиеся чёрными ветви хмурое небо. По нему, словно оголодавшее вороньё, кружили налитые болезненной синевой облака. Джон не думал о том, где он. Даже не задавался подобными вопросами. Потому что сейчас важным казалось только одно — продираться вперёд, к ручью, не обращая внимания на ветви, напоминающие острые когти. Они больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Под ноги то и дело бросались выпирающие из земли, присыпанной сухими иголками, корни. Джон прикрывал лицо ладонями, защищая глаза. Журчание ручья приближалось. И также отчётливо Джон слышал шаги за спиной — тот, кто его преследовал, уже не скрывался. Но и видно его пока не было. Джон же видеть его совсем не хотел. В нём жила странная уверенность, что смотреть на подобное не стоит. То был не человек, не зверь. Нечто куда более жуткое и непознанное. С трудом переводя дух, Джон выбежал на небольшую опушку, на краю которой и находился ручей. Шаги раздавались совсем рядом, но Джон приказал себе не оглядываться, если желает сохранить целыми собственную душу и рассудок. И всё же краем глаза он видел искорёженные тени, выплывающие из-за деревьев. Длинные, многосуставчатые, изгибающиеся под невероятными углами. Они пребывали в постоянном движении, вращались. Беспорядочно метались птичьей стаей. Джон чувствовал их взгляд — и тысячи алых глаз пылали под пологом ночи. Вверх по ручью, из низины, полз плотный туман, обесцвечивающий окружающий мир. Делая его серым и мёртвым. Пожирая краски, звуки и запахи, оставляя лишь привкус тлена на языке. Джон бросился к воде, надеясь, что сможет перейти ручей вброд. Ему казалось, что стоит это сделать — и он будет спасён. Он уже понял, где находится — в Волчьем лесу, пусть тот и изменился до неузнаваемости, деревья и ручей выглядели иначе, но сердце, бившееся в груди, подсказывало ему. Это Волчий лес рядом с Винтерфеллом, просто самого Винтерфелла больше нет. Словно в подтверждение тому где-то далеко за кромкой леса он увидел столб злого света, вонзающийся в небеса. Тени не торопились, наблюдая и, похоже, играя с ним, как с загнанным в ловушку зверем. Веретено тьмы раскручивалось за спиной, тянулось к нему, чёрные отростки змеились по земле, стремясь добраться до ног Джона. Он бросился в ледяную воду, которая почти сразу достала ему до пояса. Дыхание перехватило от холода, тело занемело мгновенно, но Джон упрямо двигался вперёд. Ручей пытался сбить его с ног, грязный туман надвигался плотной стеной. Прикосновение к спине обожгло. Джон сцепил зубы, чтобы не закричать в голос, но из горла всё равно вырвался сдавленный стон. Чёрная плеть стегнула его ещё раз, и Джон всё-таки рухнул, набирая полный рот ледяной воды. Та оказалась горькой, как отрава. Отплёвываясь, он вынырнул, судорожно глотая воздух. Темнота хватала за ноги, тащила к себе. Он пытался цепляться руками за подводные камни — но тщетно. Она волокла его в свой жадно распахнутый зев, утробно чавкая в предвкушении. — Иди ко мне... — шептало бесформенное чудовище. Уродливые тени раболепно сгрудились вокруг, из отсутствующих ртов вырывалось потустороннее пение на каком-то незнакомом, искорёженном языке. — Жрать хочу... жрать... Джон сделал последний, отчаянный рывок — но тщетно. Туман почти добрался до него; ряды острых клыков, смрадное дыхание бездны — всё это оказалось на расстоянии вытянутой руки. Джон зажмурился, готовясь принять смерть. Мир вокруг превратился в хрипящий и храпящий ад. Перед глазами что-то вспыхнуло — яркий, густо-красный свет озарил пространство, рассекая тьму, подобно пылающему мечу. Чудовища взвыли, тени бросились в разные стороны. Хватка ослабла и Джон слепо дёрнулся, вырываясь и делая быстрые, судорожные вздохи. Он со всего размаху плюхнулся обратно в воду, оцарапав руки и о камни. Туман, вопреки всем существующим законам, поднимался вверх по течению, отступая, откатываясь назад. Позади снова что-то завыло. Алая вспышка наискось пересекла пространство. Джон наконец рискнул обернуться. Он увидел девушку, чьи чёрные, как смоль, волосы были свиты во множество тугих длинных кос. В одну из них была вплетена отливающая в багровом свете белая прядь — не то седая, не то платиновая. То, что Джон поначалу принял за огонь, оказалось просто рунами, покрывавшими меч из валирийской стали, которая почти горела в сжимавших его руках. Меч рассекал темноту, загоняя её вглубь леса, камень на его рукояти пульсировал алым, как живое сердце. С лезвия стекали жирные капли, напоминающие кровь. Лес тревожно шумел, в глубине его раздавались те же жутковатые завывания. Джон на мгновение вскинул голову — тучи трусливо разбегались в стороны, открывая густо посоленное звёздами небо. — Вставай! — прозвучал рядом голос. Не один — сразу множество. Джон испуганно посмотрел на стоящую перед ним. Это оказалась та самая девушка — совсем юная, почти ребёнок. — Вставай! — повторила она (они?), спускаясь в холодную воду и протягивая Джону свободную ладонь, которая казалась ещё совсем детской. Джон глядел на раскрасневшееся лицо, на горящие аметистовым цветом глаза, на нахмуренные тёмные брови. Из длинных кос выбилось несколько непослушных прядей. Она облизнула красные губы, словно покрытые кровью. По спине Джона пробежала дрожь, когда на смутно знакомом лице появилась мягкая усмешка. — Кто ты? — тихо спросил Джон, глядя на потянутую ему руку. — Вставай, — вновь повелела она несколькими голосами. От неё исходила странная сила. — По крови я мать твоя, я сестра твоя, я дочь твоя. Праматерь изрекла слово Силы, и по воле её я иду в этот мир. Еду, еду, еду верхом на великом драконе! — Боги... — прошептал Джон, и от осознания того, что видит, ощутил, как волосы шевелятся на затылке. — Сила едина, лёд и пламя едины, камень и небо едины, птицы и деревья, вода и земля. Мы все едины, всё во множестве. После смерти всем надлежит соединиться с силой, давшей жизнь сущему и коснуться Старых Богов, однако порядок был нарушен. Мне нужен Герольд, — заявила она вдруг. Меч её снова налился живым, алым цветом. — Герольд, который вкусил человеческой крови прежде материнского молока, как я коснулась небытия прежде жизни. Заново будет скован этот мир, когда я соединюсь с ним. Вставай же! Скоро ты будешь свободен. Скоро ты станешь настоящим. Ничего не понимая, Джон ухватился за горячую, почти раскалённую ладонь, и его с неожиданной для почти ребёнка силой дёрнули вверх, едва не вырывая руку из сустава. Он коротко вскрикнул, распахивая глаза уже в собственной камере. Где-то в глубине коридора грохнула решётка и послышались обеспокоенные голоса. Свет факела заметался по стенам. Джон глянул в сторону окна — судя по всему, стояла ещё глубокая ночь. Значит, раз стража всполошилась, происходило нечто серьёзное. Он подскочил, не обращая внимания на головокружение и прижался к стене. Спину тут же обожгло — в том месте, где его отходили чёрной плетью, а до этого ударил стражник. Мимолётный взгляд на ладони вызвал судорожный выдох: те тоже оказались исцарапаны иглами и обтёсаны о камни. Тяжёлая поступить двух пар ног определённо направлялась в сторону его камеры. Вскоре за решёткой замаячило обеспокоенное, помятое и заспанное лицо тюремщика Бентона, который принялся открывать дверь. За ним стоял тот самый человек из золотых плащей, что сегодня отводил Джона на собрание Малого Совета. Тот, что оставил болезненный синяк между лопаток. — Что происходит? — спросил Джон, когда дверь распахнулась. — Не задавай лишних вопросов, — рыкнул стражник, грубо хватая Джона под локоть и выталкивая из камеры. — А кандалы, сир? — Бентон, похоже, плохо соображал спросонья. — Оставь себе, — хохотнул стражник. — Мне велено отвести его в гавань. — В гавань? — ошалел Бентон. — Но вы так и не показали королевскую бумагу... — Подтереться тебе больше нечем? — вопрошал стражник уже на пороге. Бентон не желал отступать: — Так не положено, сир, иначе не только у меня могут возникнуть проблемы. Я вынужден просить у вас объяснения. Иначе пойду к сиру Беренджеру Дарку... а после и к их милости. — Вали куда хочешь, — посоветовал ему золотой плащ и со всего размаху двинул кулаком в лицо Бентона. Тот, даже охнуть не успев, рухнул на пол. На голову ему обрушился ещё один удар, заставив окончательно затихнуть. Джона парализовало от нелепости зрелища. От его странности. Он с ужасом глядел на рыцаря, не понимая, что ему делать — попытаться бежать или сопротивляться. Золотой плащ угрожающе двинулся к нему, руки у Джона, по счастью, остались свободны, и он приготовился отражать это неожиданное, необъяснимое нападение. Неужто хочет поквитаться за короля? Всё возможно. Или же это самосуд за что-то другое. Однако, оглянувшись, стражник замер, не доходя до Джона всего двух шагов. — Наше счастье, что ты сейчас единственный пленник и ночью нет других тюремщиков. — Что? — опешил Джон, но кулаков не разжимал. — Что происходит... сир? Тут из-под забрала раздался звонкий, весёлый смех. Человек стащил с себя шлем, а после мягко провёл рукой от подбородка ко лбу. Джон ощутил слабость в коленях, когда перед ним оказалось такое знакомое лицо, которое он уж точно не ожидал увидеть в Королевской Гавани. — Что... что ты здесь делаешь? — Джон даже ущипнул себя за бедро, желая проверить, не продолжение ли это его странного сна. — Разве незаметно? — хмыкнула Арья. — Спасаю тебя. Пойдём, нам нужно поспешить, чтобы успеть забрать Призрака.