Матерь богов

Джейме чувствовал, что что-то не так с того самого момента, как они оказались в этом пропахшем рыбой городе. Когда сделал первый вдох, ощущая горьковатый запах морской соли и маслянистый — гниющих у берегов водорослей. С того самого, как догадался, что Квиберн что-то скрывает. Вряд ли что-то плохое — иначе и в самом деле не стал бы пытаться спасти Серсею и её детей — но, тем не менее, эта смутная, неповоротливая и неясная тень, что маячила где-то за границей полного осознания, не давала ему покоя. Где-то вдалеке угрюмо рокотало серое море, и Джейме слышал его недовольное ворчание, словно вторившее обуревавшим его дурным предчувствиям, похожим на затянувшийся дурной сон. Словно он уже и в самом деле видел нечто подобное в одном из кошмаров, что неотступно преследовали его с тех самых пор, как он увидел горящий город. Иногда во снах он видел Серсею, иногда — нет, но сны об этом почти всегда были чёрно-белыми, опустошающими. В них вороны реяли в бесцветном небе, вытягивая из его души задубевшие жилы, выпивая кровь из истекающих глазниц. Джейме отогнал от себя навязчивый, неприятный образ, который на миг заслонил от него вполне реальный город, где его оставил Квиберн. В руках, как напоминание, мягко звякнула связка ключей, окончательно обозначая точку времени и пространства, в которой он теперь находился. Он мог бы разозлиться на этого старика, но злости в себе не находил. Он был Цареубийцей, но не значит, что не способен испытывать чувство благодарности — или хотя бы его подобие. Джейме нахмурился, провожая взглядом Томаса и Квиберна, и желание последовать за ними, узнать, что за тайна во всех этих разговорах, было почти нестерпимым. Джейме бы так и поступил — если бы не Серсея и дети. Нельзя было полностью доверять наёмнику Кохалио, несмотря на выданное ему золото, а Гора в полном смысле слова был безмозглым. Серсея, когда он заглянул в паланкин, выглядела до крайности недовольной — и немудрено. Смерив Джейме чуть презрительным взглядом, за который ему внезапно захотелось отвесить и ей пощёчину, она почти прошипела: — Если мы хотим попасть в наш новый... дом, — она сделала паузу перед этим словом, явно обозначая своё отношение к будущему жилищу и не испытывая по этому поводу иллюзий, — следует поторапливаться. — Я знаю, — коротко бросил Джейме, сжимая в руке успевшую нагреться связку, которую ему оставил Квиберн. — Пойду позову Джой и... этого мальчишку, — имя мальчика вылетело из головы. Да и какая, седьмое пекло, разница, как его зовут. Джейме не было до него никакого дела. — Будь добра, оставайся здесь. Серсея только фыркнула в ответ. Джейме же не мог не разглядеть в её глазах беспокойства, едва ли не испуг — именно их она, как обычно, пыталась скрыть за завесой раздражения и недовольства. Его сестра никогда не любила выглядеть слабой. «Какие у Томаса могут быть дела с Квиберном, если они познакомились на той проклятой дороге?» — мысль эта не давала Джейме покоя, пока он велел Джой и Джико присоединиться к Серсее в паланкине, пока беседовал с Кохалио, говоря, куда им нужно направляться и прося вести его лошадь и лошадь Томаса следом, пока с опаской велел Горе следовать за ними. Джейме лично взобрался на козлы, направляя паланкин в сторону дома, о котором говорил Квиберн. Он мог бы приказать сделать это мальчишке, но, как ни странно, захотел подержать в своих руках хотя бы вожжи — это не помогало ему обрести чувство контроля над происходящим, но создавало иллюзию того, что он хоть над чем-то властен. От этой мысли из горла вырвалось подобие нервного смешка — и Джейме сделал вид, что закашлялся, когда Кохалио бросил на него недоумевающий взгляд. Править одной рукой оказалось не так легко, как он себе представлял, но лошади, пусть утомлённые, но всё же смирные и покорные, легко подчинялись малейшему движению, следуя по узким улочкам. Копыта их то и дело увязали в грязи, серая хлябь над головой обещала затяжной дождь, поэтому лучше бы им всем как можно скорее оказаться под крышей. Что-то странное происходило прямо здесь и сейчас. В этом городе, на его улицах. Он никак не мог объяснить это смутное чувство, знакомое каждому в определённые отрезки жизни, когда кажется, что тетива реальности в пальцах натягивается нестерпимо, резко, до едва слышного звона. *** Дом, который им так радушно выделил Хозай за немалую плату, был той ещё развалиной, хотя и значительно лучше большинства хижин в этом забытом всеми богами городишке. Джой, непривычно тихая, тут же взобралась с ногами на стоящее в дальнем углу кресло — большое, потёртое, в ободранную обивку которого намертво въелся запах пыли и, кажется, рыбы. Здесь всё пахло рыбой — Джейме казалось, что он сам уже провонял ею насквозь. Если они задержатся в Саате хотя бы на несколько дней, все неизбежно будут источать этот едкий запах. Его передёрнуло. Под недовольным и пристальным взглядом Серсеи он занёс детей в дом. Следом брела тихая, вечно глядящая в пол кормилица, рабыня по имени Нхалла. Её ничего не выражающее лицо раздражало даже Джейме. Кохалио выглядел недовольным, мальчишка из Квохора мялся на пороге, явно растерянный и чувствующий себя неуютно. Один только сир Григор оставался безучастен. Джейме сейчас ему даже немного завидовал: хорошо было не ощущать гнетущей, вязкой и липкой атмосферы, царящей вокруг. — Нужно принести воды, — Джейме посмотрел на мальчика, который так и замер где-то в углу. — Напомни своё имя. — Джико, — проговорил тот, едва заметно улыбаясь. — А когда... Джейме покачал головой, пресекая его вопрос, давая понять, что о чём бы тот ни намеревался спросить, он понятия не имеет, «когда», «зачем» и «почему». И нет сейчас времени на пустые разговоры. — Нам нужно согреть воды для женщин, — он посмотрел на притихшую Джой, на Серсею, которая старалась даже не смотреть в сторону Джейме, и на Нхаллу, притулившуюся на краю скрипучей кровати. — И для детей тоже. Кохалио... — Я тебе не слуга, — тут же прервал его наёмник, недовольно нахмурившись, — и здесь остаюсь лишь потому что меня о том попросил мой друг. — И потому что тебе заплатили, — с нажимом напомнил Джейме. — Да, и не ты, — фыркнул Кохалио. Джейме нахмурился, услышал хмыканье Серсеи, которая склонилась над детьми, пытаясь их уложить на кровать, куда наспех кинули покрывало. — И тем не менее, — выдавил, пытаясь справиться с раздражением, Джейме. Он старался говорить как можно спокойнее, понимая, что ссоры сейчас ни к чему. И Кохалио им нужен — по крайней мере, пока не вернутся Томас и Квиберн, куда бы те ни направились, не могли же они пропадать вечно. — Я прошу тебя помочь. Без обеих рук мне тяжело будет с этим справиться, а Джико... ещё мал. — Я не мал! — тут же запротестовал Джико. — Но одному тебе столько воды не принести, — заметил Джейме. — Почему бы тебе не попросить о помощи своего покойника, — Кохалио выгнул бровь. — Он похож на человека... или чем бы он ни был, который вполне способен перенести на своих плечах даже этот дом. «Что верно, то верно». — Сир Григор нужен нам для охраны, — неожиданно вмешалась Серсея. — Именно потому что он так выглядит. Голос всё ещё звучал слегка презрительно, что неудивительно — к наёмникам она никогда не испытывала почтения, не имея никаких иллюзий на их счёт. Кажется, подумалось Джейме, за последнее время Серсея вообще лишилась каких бы то ни было иллюзий. И не то, чтобы это сделало её спокойнее. — Ладно, — сквозь зубы выдохнул Кохалио. — Пойдём искать вёдра и грёбанный колодец, парень, — обратился он к Джико. Тот, кивнув, устремился следом за наёмником, который, вбивая сапоги в скрипучий дощатый пол, вышел из дома, хлопнув дверью. — Скорее бы он убрался отсюда, — проговорила Серсея. Джейме, не слушая её, посмотрел на Джой, которая молча наблюдала за происходящим. — Было бы неплохо, если бы ты сходила на местный рынок и раздобыла немного еды, — проговорил он, доставая из кошелька несколько серебряных монет. — Хочешь, чтобы её снова забрали? — тут же прошипела рядом Серсея. — Думаешь, в местной гавани нет тех, кто захотел бы снова продать её работорговцам? «Тебе и в самом деле есть до этого дело?» — усомнился Джейме, но не стал произносить этого вслух, чтобы не вызывать у Серсеи очередного приступа негодования. Её расположение духа и без того оставляло желать лучшего. Она тоже чувствовала, что что-то не так. И дело было не только в усталости. — Уверен, что местные жители её не тронут, иначе рискуют иметь дело с Хозаем. Поверь, вряд ли им этого хочется. Если бы ты познакомилась с ним поближе, поняла бы, о чём я. Впрочем, — он снова посмотрел на кузину, которая уже соскочила с кресла, — не советую тебе долго блуждать рядом с портом — мало ли, кто туда в самом деле может зайти. Я видел рыночную площадь через две улицы отсюда. И не задерживайся, — он высыпал в её ладонь пригоршню монет. — Да, кузен, — согласилась Джой, хотя видно было, что уходить ей далеко не хотелось. Джейме чувствовал — и видел — что её тоже нечто тревожит. Впрочем, то было и не удивительно. Вечная гонка и усталость давали о себе знать. Иной раз он бы подумал, что все они будут спать и не видеть снов, однако теперь сомневался, удастся ли им вообще уснуть. — Будь осторожна, Джой, — напутствовал Джейме. Джой сжала в кулаке монеты, встряхнула ими, слушая мягкий серебряный звон, едва заметно улыбнулась: — После всего того, что случилось, вряд ли что-то способно меня напугать, — проговорила она и выскользнула за дверь. Джейме бросил взгляд на Нхаллу, которую воспринимал почти как предмет интерьера — настолько та выглядела безучастной. Иногда и вовсе сомневался, что та обладает хоть какой-то волей. — К чему ты всех прогнал? — поинтересовалась Серсея, оборачиваясь к нему. Джейме неопределённо пожал плечами — он сам не задумывался над тем, что делал, пока не осознал, что и действительно стремился избавиться ото всех, кто мог их услышать. Ему и в самом деле было, о чём рассказать Серсее... То, что касалось нынешнего правителя Вестероса, и о чём он ни рискнул говорить с самого начала. «Брандон Старк хочет, чтобы ты вернулась в Вестерос. Вместе со мной и нашими детьми». — То, о чём давно следовало сказать, — начал Джейме, подходя чуть ближе. Взгляд его упал на детей, которые в этот самый момент снова стали хныкать. Серсея нахмурилась, повернувшись в их сторону. Джейме снова ощутил укол беспокойства — и, похоже, дети испытывали нечто похожее. По крайней мере, так ему казалось. Плач становился невыносимым, горьким, каким-то безутешным — Джейме провёл с ними не один день, и никогда прежде он не слышал, чтобы они так плакали, даже от усталости. — Они не хотеть есть, — подала голос Нхалла, коверкая слова всеобщего языка. Впрочем, не приходилось сомневаться, что она права. Пеленки у них тоже оказались сухими и чистыми. — Я вижу, — голос Серсеи прозвучал не зло или раздражённо — растерянно. — Они просто устали, — попытался успокоить её Джейме и опустил руку поросшую светлым пушком голову Герольда. Тот продолжал жалобно хныкать, сморщив раскрасневшиеся лица. И Джейме вдруг обуял такой ледяной ужас, что волосы на загривке встали дыбом. Словно кто-то распахнул и резко захлопнул дверь, из которой дохнуло холодом. Дыхание стоявшей рядом Серсеи тоже едва заметно участилось. — Квиберн сказал, что у них начинают резаться зубы, — Серсея подхватила Джоанну на руки, Герольд попытался извернуться, когда Джейме к нему потянулся, словно не желая, чтобы его трогали. Хотя слезы так и катились из его глаз. Сейчас стало явно не до разговоров о Бране Сломленном и поручении, которое тот дал Джейме, хотя рассказать о нём всё-таки следовало. Возможно, стоило дождаться Квиберна, который мог бы дать дельный совет. Подумав об этом, Джейме вдруг испытал приступ раздражения: как-то же прежде королевство справлялось и без его бесценных советов и его мнения. Этот странный человек, который всегда был себе на уме, до сих пор заставлял Джейме испытывать странное, неприятное чувство беспокойства, словно тень... Словно какая-то тень и в самом деле стояла за его плечом. Идиотская, какая-то по-детски глупая мысль. Дверь скрипнула за спиной, Джейме резко обернулся, прижимая к себе Герольда, который по-прежнему ужом пытался вывернуться из его рук, довольно расторопно для младенца его возраста. Плач его стал громче, стоило на пороге появиться Томасу. — Ты им не нравишься, — без обиняков заметила Серсея, прижимая к себе Джоанну. — Я знаю. Возможно, во всём повинен запах, — спокойно откликнулся Томас, не сдвинувшись с места. По лицу его блуждала странная, мрачноватая улыбка. — Запах? — не понял Джейме, впрочем, тут же отмахнувшись от этой мысли. — Чего ты хочешь? Куда вы ходили с Квиберном? — спокойнее спросил Джейме. — Где он сам? — Далеко, — откликнулся Томас. — Пусть дети поспят, — тише добавил он, вытянув вперёд руку. Движение получилось медленным, почти гипнотичным. Нхалла тихо заскулила, и в этом звуке слышался неприкрытый ужас. — Хватит ныть, дура! — рявкнула на неё Серсея, но это не помогло. Хотя дети и в самом деле начали затихать. У Джейме самого сердце сжалось от страха — на этот раз, за детей. Он пристально вглядывался в лицо Герольда, которое стало спокойным и безмятежным. Тот тихо посапывал, сунув в рот большой палец. Дыхание его выровнялось, сделавшись спокойным. Джоанна на руках Серсеи тоже притихла, но та лишь крепче прижала её к себе, метнув в сторону Томаса яростный взгляд. «Я тоже не понимаю, что происходит, сестрица». Ему вдруг вспомнился тот уродец из Монатариса, с которым предпочёл остаться Йоги, перед этим сказав, что они — плохие люди. Все, кроме разве что Томаса. Выражение лица самого Локуса Джейме уже не помнил. Но то было даже не лицо — ландшафт ада. И именно оно всплывало в голове Джейме, пока он разглядывал Томаса теперь, который и близко не был столь уродлив. Даже напротив. Откуда же тогда взялось это странное чувство? — Что происходит? — Джейме опустил Герольда обратно на кровать и встал перед ним, невольно закрывая собой детей и Серсею, хотя Томас даже не походил на человека, который собирался нападать. — Квиберн... — задумался Томас. — Квиберн ушёл... можно сказать, покинул этот мир на некоторое время. В комнате повисла тяжёлая, гнетущая тишина, нарушавшаяся только тяжёлым дыханием — Джейме и Серсеи — посапыванием детей и сдавленными всхлипами Нхаллы. — Квиберн... ушёл? — тупо повторил Джейме, словно до него никак не мог дойти смысл слов. — В смысле, умер? Но как это возможно? Он же... Томас замахал рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Не берите в голову. Ему нужно сделать кое-что. — Что ты несёшь? — наконец подала голос Серсея. Джейме ощутил как она оттолкнула его в сторону. Джоанна уже лежала рядом с Герольдом. — Сир Григор... — Не нужно, — попросил Томас. — Я не собираюсь никому вредить. Сир Григор только всё испортит. — Что он сказал, Джейме? О чём он говорит? — словно не слыша его, вопрошала Серсея, вцепившись в руку Джейме с такой силой, что запястье пронзила короткая боль — ногти впились так, что наверняка оставили отметины на коже даже сквозь ткань. Джейме попытался отодвинуть её назад, и в самом деле позвать сира Григора, потому что сам не понимал, что происходил. Похоже, Томас обезумел. Лишился рассудка. Томас, с которым он проделал такой путь. Томас, которому доверял. Томас, который не раз выручал его и согласился помочь и остаться, что было совершенно несвойственно наёмникам. Вот именно. — Что он говорит, Джейме?! — снова вскрикнула Серсея, словно Джейме мог придать сказанному Томасом иной смысл, не столь зловещий. В голосе её послышался страх. Однако пока Томас только наблюдал, расслабленно опираясь о стену, глядя на них из-под полуопущенных ресниц. На короткое мгновение Джейме почудилось — разумеется, почудилось! — что он увидел в его глазах странный потусторонний блеск. Томас наконец оторвался от стены, делая шаг навстречу. Джейме тоже невольно подался назад, продолжая прикрывать Серсею. «Дети!» — пронеслась у него в голове паническая мысль. — Я не собираюсь причинять никому из вас вреда, — вновь заверил Томас, и в голосе его прозвучали скорбные нотки. Даже на лице отразилось нечто такое, чему Джейме не мог подобрать точного названия. — И мне жаль... — вдруг добавил он. — Примите мои искренние извинения за то, что вводил вас в заблуждение, но так было нужно. — Подавись своими извинениями, ублюдок! Зачем? Зачем?! — воскликнула Серсея. Что именно «зачем», Джейме не понимал. Сейчас вопрос звучал слишком всеобъемлюще, а Серсея, не менее напуганная и оцепеневшая, чем сам Джейме — иначе бы давно позвала сира Григора, не взирая ни на что — явно и сама не осознавала сказанного до конца. — Вы можете взять в руки тот камень, Серсея Ланнистер, тот, что Квиберн дал вам — и посмотреть, если готовы, — так же спокойно, даже мягко продолжал Томас. — Но я бы посоветовал вам сделать это в другой раз. И не тешься иллюзией, Джейме, — Томас вновь пристально посмотрел на него. — Ты не один чувствуешь то... что чувствуешь. Возможно, даже видишь что-то на грани осознания. Всё это происходит из-за близости камня, который Серсея носит с собой. Он не только скрывает, но и открывает кое-что. — Кто ты такой? — прервал его Джейме, не желая слушать речей безумца, который всё это время так хорошо маскировался. Сам не сознавая того, он переместился ближе к кровати, чтобы Томас не мог смотреть на уснувших детей. Только ровное дыхание напоминало об их присутствии, как и посапывание кормилицы, кулем свалившейся на пол и беспомощно раскинувшей руки. Джейме ощутил странный толчок, но не смог толком понять, откуда он исходит. Ноги его враз стали ватными. Томас посмотрел с удивлением вначале на Джейме, а после на Серсею. На лице его отпечаталось смешанное с восторгом искреннее изумление: — Вы почувствовали? Это значит, что Квиберн нашёл ещё одну дверь... И весь город чувствует это. Весь континент. Весь Известный Мир. Настало моё время отыскать его. — Он сумасшедший, — донёсся до Джейме шёпот Серсеи, в котором слышалось почти что презрение. Но и страх тоже. — Двери открываются! Открываются! И мир обнажает своё нутро... — почти пропел Томас. Тихо, на одной долгой тягучей ноте. Джейме казалось, что время вокруг застыло — всё застыло — кроме них троих: Томаса, глядящего на них, Серсеи и Джейме, оцепеневшего от холодного, сковывающего сердце и все члены ужаса. Не лицо — ландшафт ада, вновь подумалось ему. Мысль, вырванная из недр сознания. Ландшафт бурлящего, огненного ада. Всё пространство между предметами заполнила странная, сосущая пустота. — Когда-то боги... древние жуткие боги... — продолжил Томас, и Джейме осознал, что не может сдвинуться с места, глядя теперь уже на это лицо. — Узнали, чему молятся люди в Известном Мире. Они узнали — и заняли их место. Вы слышите звуки, что льются из недр Вселенной, из глубины глубин, где горят последние звёзды? — голос его, похожий более на беззвучный шорох, поднимался куда-то ввысь. — О, люди не ведают, чему на самом деле молятся, к кому взывают, кому отдают своих сыновей и дочерей, служению чему посвящают свои жизни... Они питаются, — довершил Томас — или то, что называло себя так. Сейчас Джейме окончательно уверился: то, что стояло перед ними, никак не могло являться человеком. Возможно, он им когда-то и был, но не теперь. Прежде он бы отмахнулся от этой мысли. Но не сейчас, когда его обступал похожий на морок туман, ползущий из углов комнаты, прежде залитой тусклым светом ненастного дня. Тени танцевали на стенах, изгибаясь. Алые отблески в глазах Томаса делали его похожим на безумца. — Я — человек, Джейме, — донёсся голос откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды. — К моему великому сожалению. Джейме ощутил выдох Серсеи, которая всё ещё держалась за его руку, ощутил её горячее, судорожное дыхание, даже почувствовал запах её солёных слёз, неустанно бегущих по и без того мокрому лицу. Серсея дрожала — он чувствовал и это. — Томас... — сиплым, не своим голосом проговорил Джейме, не находя в себе сил сделать ещё один шаг назад — сделать хоть что-нибудь. — Полноте, — в голосе Томаса послышалось недовольство, направленное, однако, не на них. И Джейме понял, что способен дышать полной грудью, что темнота, залившая комнату, ускользает куда-то за грань видимости. В чёрно-белый, несуществующий мир, наполненный ложными воспоминаниями. Тетива реальности натягивается, и чем больше она натягивается, тем сильнее впивается в пальцы. Начинает резать их до крови. До мяса. До кости... Чужеродная мысль, скользнувшая по краю, перед тем, как Джейме понял, что может двигаться. Кажется, это же осознала и Серсея, отпуская его, делая громкий, похожий на всхлип вздох. — Сир Григор! — крикнула она. — Сир Григор! Джейме бросился к детям, которые снова принялись хныкать, Нхалла, рухнувшая на пол, поднималась на ноги и растерянно огляделась по сторонам, словно ища кого-то глазами. Однако Томаса уже не было, и Джейме понятия не имел, в какой именно момент тот успел ускользнуть из комнаты, раствориться в затаившихся тенях. Сир Григор с силой распахнул дверь — Джейме услышал его тяжёлую поступь. Громадина — мёртвая, безмозглая громадина — замерла на пороге, ожидая приказов. — Убейте его... — начала было Серсея, однако Джейме остановил её, на этот раз сам схватив её за руку. — Его здесь нет, — проговорил он тихо, глядя на лицо Серсеи. Её побледневшие, плотно сжатые губы, дрожали. Когда он увидел её такой в последний раз? И видел ли вообще? Боялась ли она так хоть когда-нибудь? Кто бы что ни говорил, Серсее было не занимать храбрости. Пусть порой и не доставало ума распорядиться дарованной ей силой. Она оглянулась — несколько растерянно, даже возмущённо, словно желая снова назвать Джейме дураком — и рот её искривила горькая усмешка. — Он ушёл, — продолжил Джейме. — Или... дьявол, как бы то ни было, этот сумасшедший убрался отсюда. «Хотя наверняка может и вернуться, если пожелает», — и это пугало. Впрочем, сейчас Джейме уже не был так уверен в том, что всё произошедшее только что им обоим не привиделось. Не приснилось. Что Томас был реален. Что он вообще существовал. Однако нечто в глубине души подсказывало ему: всё это было правдой, какой бы жуткой и невероятной она ни казалась. Тогда-то он вспомнил о Квиберне — точнее, о том, что Томас сказал о нём. Бросил взгляд на сира Григора, который так и замер, как истукан, нависая у прохода грозной тенью. Ни дать, ни взять — настоящая гора. Кормилица бросилась к хныкающим детям, Джейме слышал её неровные шаги, нервическое дыхание, и испытал даже подобие облегчения. По крайней мере, здесь всё было в порядке. Он никогда не простил бы себе, если бы что-то случилось с его детьми теперь, когда он наконец обрёл их. — Стойте на страже и пускайте сюда только тех, кого я повелю, — сухо обронила наконец Серсея. Сир Григор молчаливо, как и прежде, повиновался, покинув комнату. Серсея рванулась было к детям, однако те уже впились в грудь кормилицы так, словно были неимоверно голодны всё это время. По крайней мере, сейчас они перестали плакать. Даже Нхалла выглядела почти умиротворённой, держа их на руках. С лица исчезло то отсутствующее выражение, превращавшее её в подобие куклы. Пугающее и неприятное. Джейме рывком повернул Серсею, обхватив за плечи, вынуждая посмотреть на себя, поскольку не знал, что та может выкинуть теперь. Зрелище, в чём Джейме не сомневался, каждый раз наверняка ранило Серсею, которая всегда сама предпочитала заботиться о собственных детях, не доверяя это другим женщинам. Сейчас это могло стать последней каплей. — Серсея... — начал было он, но договорить не успел — Серсея, вывернувшись, отвесила ему звонкую пощёчину, от чего щека моментально вспыхнула. В комнате повисла тишина, Джейме ощущал на себе разъярённый взгляд Серсеи, чуть участившееся дыхание кормилицы, глядящей во все глаза, только дети были в большей степени увлечены молоком. — Ты... — произнесла она, почти выплюнула это слово, словно змея — яд. — Это ты притащил его сюда. Джейме предпочёл ничего не отвечать на это, не обращать внимания на горящую огнём щёку — похоже, Серсея вложила в этот удар всю свою силу. Он подхватил её под локоть и поволок в смежную комнату, не желая, чтобы эту сцену наблюдала кормилица и дети, которые наверняка начнут беспокоиться. Давно Джейме не чувствовал себя столь беспомощным и совершенно бесполезным. Серость разрасталась, набухала, как гнойник. И о каком камне говорил Томас? Серсея, угадав его намерения, яростно рванулась, высвобождаясь из хватки, и ринулась вперёд, устремляясь вглубь дома. Джейме видел, как вздымается от дыхания её грудь. Как она готова начать кричать, и лишь нежелание пугать детей удерживает её от этого. «Наверняка скоро вернётся Джой, — отстранённо подумал Джейме, прикрывая дверь в комнату, — скоро придут Кохалио и Джико, отправившиеся за водой...» Впрочем, с Кохалио о Томасе Джейме и в самом деле бы перекинулся парой слов. Если не сказать — допросил бы с пристрастием. Хотя эта мысль тоже отозвалась холодом: что если... что если и он вовсе не тот, за кого себя выдаёт? — Серсея, — Джейме предпринял ещё одну попытку заговорить, хотя толком и не знал, что сказать, если Квиберн умер, то что делать дальше? Кто убил его? Ответ, впрочем, был, как Джейме казалось, очевиден. — Возможно, Томас просто пытается сбить нас с толку. — Нет, — резко ответила Серсея, сжимая руки в кулаки, вновь двигаясь на Джейме. Тот невольно сделал шаг назад: Серсея выглядела так, словно сейчас обрушит на него всю свою ярость. — Это ты притащил его сюда, ты хотел... — Что ты такое несёшь?! — на этот раз уже Джейме испытал негодование. — Эти наёмники за плату согласились помочь мне отыскать тебя, — это звучало теперь как жалкое оправдание, пусть и было правдой. — И ты им поверил? — Не больше, чем любому из наёмников, и всё же... Томас не выглядел как то, что мы только что увидели. И что такое ты носишь с собой, о чём он говорил, Серсея? Всё походило на кошмарный, сумбурный сон. Это не могло быть правдой — никак не могло, и сознание Джейме пыталось цепляться за эту спасительную мысль, которая, конечно, была не более, чем самообманом. Только что всё было почти что в полном порядке. Только что ему казалось, что они могут немного передохнуть — и происходит нечто, переворачивающее всё с ног на голову. Этого разговора не должно было быть. Всего этого не должно было случиться. Это нечестно. Такая наивная детская мысль. Но разве жизнь вообще бывает нечестной? Просто всё случившееся по их прибытию оказалось настолько внезапным, что Джейме никак не мог отделаться от липкого чувства, словно стал пленником некого неприятного сновидения, когда события наслаиваются друг на друга, становясь несуразными, нелепыми, но от того не менее жуткими. И где-то в этих снах тебя преследует нечто злое. Тёмный человек с твоим собственным лицом. И чёрно-белый мир — мир, в котором все они мертвы — восстаёт из своей сырой могилы. — Потому что ты дурак, — наконец произнесла Серсея, игнорируя его вопрос о камне. — И всё это произошло из-за тебя! — А ты, — вдруг выдохнул Джейме, вновь испытывая негодование из-за несправедливости подобного обвинения. — Ты разве не заметила чего-то подозрительного за все эти дни? Серсея недобро прищурилась, явно застигнутая врасплох этим вопросом и злостью Джейме. — Я к нему почти не подходила, — произнесла она. — Но ты, как ты мог, за всё время, сколько вы пробыли рядом... Может быть, вы и вовсе спланировали всё это? Ты предал меня, сбежав из столицы, оставив один на один с безумной сукой, и теперь... Ещё бы немного — и Джейме сам бы отвесил Серсее пощёчину, однако вовремя остановил собственную руку. Тогда он бы стал не лучше жирного олуха, который бил её. Видят боги, с каким трудом ему удалось сделать хотя бы ещё один выдох, чтобы успокоить затопившую разум злость от её слов. — Мне казалось, мы это уже обсудили, — голос Джейме сделался холодным, даже Серсея, казалось, ждала от него неистового выпада вместо этой ледяной отповеди. — И я не имел никакого намерения предавать тебя, не хотел оставлять... — Но ты оставил. И Квиберн увёз меня из Королевской Гавани — почти силой, чтобы спасти меня и наших детей, пока ты трахал свою корову! — Серсея не отступала. Джейме подумал, что она, возможно, сама того не сознавая, нарочно провоцирует его — и ей это удавалось. — Одну женщину, — тем же тоном произнёс Джейме, — пока ты раздвигала ноги перед всеми подряд. Ему не стоило этого говорить, не стоило произносить подобных слов теперь, однако они уже слетели с его губ. В распахнутых глазах Серсеи снова вспыхнула злость, однако Джейме более не мог остановиться — она всё-таки добилась своего, бросаясь в него обвинениями, продиктованными негодованием, которое она сейчас испытывала. — Ты любила обвинять Тириона в том, что он трахается со шлюхами и позорит наш дом, — продолжал он, не в силах остановиться и проклиная себя и свой язык. — И да, он и в самом деле трахался с кучей шлюх, тогда как я — всего с одной. Слова, которые он давно хотел бросить ей в лицо. И от которых сам себе показался грязным с головы до пят. От этой грязи, похожей на прогорклый серый пепел, ему было не отмыться. — И шлюхой была не Бриенна Тарт, — молчание Серсеи — тёмное, тяжёлое — начинало пугать Джейме. По-настоящему пугать. Почти так же, как внезапное безумие Томаса и его истинная сущность. — Может быть, и Квиберн тоже успел занырнуть под твои юбки... Этого он тоже говорить не хотел — но всё же сказал, и, кажется, тем окончательно вывел Серсею из себя. Лицо её исказилось в гримасе неистового гнева и, хрипло выдохнув нечто невнятное, она ринулась на Джейме. Тот не сомневался: окажись сейчас в руках Серсеи нож, она бы вогнала его в сердце Джейме, не задумавшись ни на мгновение. Серсея явно была не в себе после всего случившегося не только за сегодня, но и после всего, что пережила за последнее время. Джейме должен был испытать стыд за то, что сказал ей, за то, что вообще затеял этот разговор теперь, когда совсем не время для подобных бесед, но им овладел только страх — и растерянность. Рука у него была, к сожалению, всего одна, поэтому он не смог схватить Серсею за оба запястья. Правая её рука неистово дёргалась, левой Серсея беспорядочно била его по лицу, царапала ногтями, оставляя красные полосы. Изо рта рвалось рычание — кажется, она совершенно потеряла над собой контроль. Уж такого с сестрой Джейме никогда точно не происходило. Та всегда, даже будучи в гневе, держала себя с достоинством, не позволяя себе подобного. Но перед Джейме теперь, похоже, была другая Серсея. Та, с которой ему ещё предстоит познакомиться. Джейме резко оттолкнул её прочь. Серсея отлетела в сторону, с шумом врезавшись в стоящий в комнате стол. Тот с протяжным недовольным скрипом проехался по деревянному полу. Кажется, Серсея этого почти не заметила: глаза её сверкали, грудь вздымалась от быстрого дыхания, прежде бледное лицо раскраснелось, отросшие чуть ниже плеч золотые волосы растрепались. Она выглядела безумной. Безумной и опасной, словно настоящая львица, вырвавшаяся из клетки, в которой её держали много лет. Готовая перегрызть глотку любому. Джейме со стыдом поймал себя на том, что в этом было и нечто возбуждающее — дикая, словно стихия, Серсея выглядела воплощением чего-то невероятного. Чего-то, что ему захотелось обуздать, и кровь моментально закипала от будоражащего ощущения опасности. Необузданная Мать-Природа, не ведающая разницы между светлым и тёмным, не ведающая начала и каких-либо границ. Неистовое женское начало. — Хватит, Серсея! — всё-таки рявкнул Джейме, когда она, оттолкнувшись от стола, начала обходить его с другой стороны, явно намереваясь предпринять очередную атаку. Ни дать, ни взять — львица, желающая вкусить горячей и солёной крови обидчика. — Прекрати! — Да как ты только посмел, — почти прошипела Серсея. Зелёные глаза полыхнули огнём, — даже смотреть на тебя противно. Ты... — Хватит, — также настойчиво попросил Джейме, выставляя вперёд обе руки — даже золотую, — сейчас не время для этого. Мои слова... я не должен был такого говорить. «Но ты сказал. Вспомни, сколько раз она сама окатывала тебя помоями за последние годы? Она вытирала о тебя ноги, пока ты молчал. Унижала тебя, пока ты молчал. Делала всё, что ей заблагорассудится, пока ты молчал. От беспокойства за неё и ваших детей всё это отошло на второй план, но теперь...» Эта мысль заставила ощутить себя Джейме премерзко: не время и не место сводить счёты и припоминать старые обиды, иначе чем он лучше? Возможно, у него и был неоплаченный счёт по отношению к Серсее, однако предъявлять его теперь Джейме не собирался. Не когда она походила на обезумевшую. Глаза так и сверкали. Джейме всерьёз опасался за её рассудок — не иначе, как Томас повлиял на неё куда серьёзнее, чем казалось в самом начале. Или всему виной та чёртова штука, которую этот очевидный безумец упоминал? — Мне следовало ещё тогда приказать сиру Григору убить и тебя, и твоих... прихвостней, — всё ещё шумно дыша, проговорила Серсея. — И что бы ты делала теперь? — вопрос вырвался сам, вопреки внутренним уговорам. — Сейчас бы рядом с нашими детьми не оказалось этого чудовища, — ответила Серсея. — Ты веришь в то, что Квиберн и в самом деле умер? — Джейме старался говорить спокойнее, мягче, потому что сам не верил до конца в сказанное. Настолько всё выглядело нелепо. — Когда я видел его, он мало походил на человека, который собирается умереть. Серсея оттолкнула Джейме от себя и тот, едва не потеряв равновесие, впечатался спиной в закрытую дверь, из-за которой снова послышался детский плач. Герольд и Джоанна нервничали — неудивительно, ведь они наверняка что-то чувствовали, пусть и были несмышлёными младенцами. Чувствовали ярость их матери. Дыхание Серсеи снова стало прерывистым, словно ей перестало хватать воздуха. Она отвернулась. — Он пошёл к тому человеку... к Марвину, — глухо откликнулась она. — Наверняка... Джейме не понимал, о чём она говорит. Ни Квиберн, ни она сама ничего об этом не рассказывали. — Кто такой этот Марвин? — Джейме сделал было шаг вперёд, но не рискнул снова коснуться Серсеи, опасаясь новой вспышки безумия. — Мейстер Марвин из Цитадели со своей красной шлюхой из Волантиса. Они хотели воскресить Дейенерис Таргариен. Наверное, если бы Серсея прямо сейчас и в самом деле обратилась в настоящую львицу, Джейме бы удивился куда меньше. Он мог предположить, что угодно, но только не это. Из-за этого ощущение дурного сна всё больше овладевало им. Джейме невольно ущипнул себя, но, ощутив боль, с сожалением признал реальность происходящего. — Что ты такое говоришь, Серсея? При чём тут Дейенерис?.. — Наверняка это чудовище явилось с тобой именно из-за этой суки. Он и убил Квиберна, — Серсея обернулась на Джейме. — Теперь оно убьёт наших детей и нас самих. Голова закружилась, комната разом показалась душной и тёмной. Он оттянул воротник, стараясь глотнуть побольше воздуха. Томас. Квиберн. Теперь — Дейенерис с мейстером из Цитадели и красные жрецы... Это уж слишком. Что происходит в этом проклятом городе? И почему Джейме столь беспомощен перед лицом открывшейся правды? Из-за этого всего из головы на мгновение выветрились даже тяготившие Джейме мысли о Брандоне Старке, которых он так и не озвучил. Да и как теперь о таком сказать. — Квиберн знал, чем это закончится, — заметил Джейме, вспомнив вдруг о его словах, — он спросил, смогу ли я исполнить свой долг... — Это ничего не значит! — махнула рукой Серсея. Волосы её взметнулись. — Он не тот человек, который отдал бы жизнь... ради чего? — Возможно, ради тебя, — произнёс, не веря самому себе Джейме. — Ты не знаешь, что там произошло. — Зато знаю, что буду делать, — с угрозой проговорила Серсея, направляясь к выходу из комнаты. Джейме не успел её остановить, даже проследить за её движением, когда она, с силой оттолкнув его в сторону, распахнула дверь. Тогда же у дома послышался приглушённый разговор — голос Джой. И других. Возможно, девочка столкнулась с Джико и Кохалио по пути домой. Вот уж чего Джейме не мог допустить: чтобы Серсея сейчас приказала Клигану убить тирошийца, не дав им возможности разобраться в том, что происходит и хоть что-то узнать о Томасе. — Серсея! — предупреждающе окликнул Джейме. Та даже не оглянулась. Джоанна громко заплакала на руках у кормилицы. Герольд подхватил её вопль. — Не делай того, о чём пожалеешь. — Уже сделала, — произнесла она, и голос её, снова обретая уверенность, воззвал к Горе, стоящему у входа. — Пустите их, сир Григор! Пусть войдут. Но и вы тоже... «Джой и Джико не должны на это смотреть». Но Серсее, по всей видимости, было всё равно. И Джейме снова следовало брать всё в свои руки, пока Серсея и в самом деле не натворила чего-нибудь, что сделало бы и без того непростую ситуацию совершенно безвыходной. Или чтобы снова не казнила человека, который был ни в чём не повинен. Дала своему гневу управлять собой. — Где... — Кохалио не успел договорить. — Схватите его, сир Григор, — сухо приказала Серсея. — Но не убивайте его. Пока что. Кохалио даже опомниться не успел, когда огромные руки Горы обхватили его, плотно прижимая к необъятной груди, в которой давно не билось сердце. Джейме почти слышал, как затрещали кости наёмника — или ему то только почудилось? Вёдра с водой, которые Кохалио не успел даже поставить на пол, выскользнули из рук и с грохотом покатились по полу, разливая по грязному дощатому полу воду, которая утекала через широкие щели. Джико, дёрнувшись от неожиданности, обронил и своё ведро. От стоящего в закрытом помещении стального звона едва не закладывало уши. Джой коротко вскрикнула, прижимая к себе купленную на рынке рыбу. Джоанна и Герольд рыдали в голос. От этой какофонии звуков — и от того, что всё происходило слишком быстро, голова готова была снова пойти кругом. С Серсеей, особенно Серсеей, которую вывели из себя, всегда было непросто. — Прекрати, Серсея, — сквозь зубы прошипел Джейме. — Он ничего не сделал! — Какого хрена! — орал, изворачиваясь Кохалио. Он пытался дотянуться до меча, оставшегося висеть на его поясе. Или хотя бы до кинжала. — Джейме! Джейме понимал — видел по лицу Серсеи — что та готова произнести одно-единственное слово, после которого сир Григор сомнёт тирошийца в стальных смертельных объятьях или просто оторвёт ему голову одним коротким движением могучей руки. — Выведите его прочь, — наконец произнесла Серсея всё также холодно. И Джейме едва не выдохнул с облегчением. Бледные лица Джой и Джико походили на застывшие маски, изображавшие неподдельный ужас и непонимание. Григор вышел в по-прежнему приоткрытую дверь, прижимая к себе ревущего от ярости и вырывающегося Кохалио, Серсея последовала за ними. На её прежде плотно сжатых губах мелькнуло подобие невесёлой улыбки. Джейме задержался на несколько мгновений, пристально глядя на Джой: — Присмотри за Герольдом и Джоанной, — попросил он, опуская руку на её худое плечо. Джой вздрогнула. А говорила, что всего навидалась и уже ничего не испугается... — Что... — Нет времени объяснять, — покачал головой Джейме, бросил быстрый взгляд за дверь. — Главное — не выходите отсюда, что бы ни услышали. Могу я положиться на тебя? Джой быстро кивнула и, швырнув пахнущие рыбой свёртки на стол, бросилась к детям. Джейме выдохнул и вышел из дома, плотно прикрывая за собой дверь. По грязно-серому небу тянулась вереница изорванных туч, обещавших промозглый, затяжной дождь. Словно в подтверждение мыслей Джейме, на щёку его упала и заскользила вниз холодная капля. Стекла за воротник, заставив поёжиться — в Саате было куда прохладнее, чем в других городах Эссоса, где ему довелось побывать. «Ещё бы, ведь на карте Саат севернее даже Чаячьего города и Орлиного гнезда». Впрочем, не об этом сейчас Джейме следовало думать, а о сире Григоре, который по-прежнему сжимал Кохалио — тот уже перестал пытаться вырваться, осознав всю тщетность затеи — и Серсее, глаза которой яростно горели даже в сером полумраке ненастного дня. Джейме понял, что намерение убить предполагаемого виновника всех бед нисколько в ней не угасло — даже напротив. — Я ничего не делал! — рыкнул Кохалио, очевидно отвечая на вопрос, который ему задала Серсея, пока Джейме давал короткое указание Джой. — Всё время я находился рядом с вами. — Это нисколько не помешало твоему напарнику. Только не говори, что ничего не знал о том, кто он такой, — голос Серсеи звучал почти спокойно, если не считать тех металлических ноток, которые в нём отчётливо сквозили. Джейме вдруг подумал, что сейчас она как никогда напоминает ему покойного отца. И от этой мысли стало тошно. — Томас — наёмник из Волантиса, — заверил Кохалио, в голосе его слышалось искреннее изумление вперемешку с гневом. — Вы с ума сошли тут что ли?! — Нет, — Джейме вмешался в разговор, подходя к ближе. Кохалио уставился на него во все глаза, словно не мог поверить услышанному. — Он... Томас вовсе не человек. — Вы с ума сошли! Вы оба! — рыкнул Кохалио. Он ощерился в жутком оскале, верхняя губа приподнялась, обнажая жёлтые зубы. — Не вмешивайте меня в это! Я давно его знаю, и понятия не имею, что за чушь вы несёте. Так и знал, что стоило сразу убраться отсюда подальше... — Это не чушь, — продолжил Джейме, пользуясь молчанием Серсеи. — Сегодня он показал нам, что из себя представляет. Как давно ты с ним знаком? Кохалио закашлялся — ему явно было тяжело дышать в стальной хватке мертвеца. — Несколько лет, — без запинки ответил Кохалио. — Мы познакомились в Вольных городах, с тех пор брались за всё, за что платят. О боги, — простонал он. — Джейме, ты же сам провёл с ним столько времени... В этом Кохалио, безусловно, был прав: Джейме действительно провёл слишком много времени, и ни разу у него не возникло никаких подозрений. Разве что... пару раз ему чудилось, что глаза его в пламени костра вспыхивают красными уголькми. Но тогда Джейме не придал тому особого значения. Игра света и тени, не более того. «И почему он похож на Ланнистера?» — эта мысль теперь ввинчивалась в мозг, хотя там, в полумраке комнаты, он осознал, что настоящий Томас, как бы его не звали, выглядит иначе. Настоящий Томас... — Мертвец, — произнесла Серсея, словно довершая мысль Джейме, хотя смотрела она на лицо Кохалио. — Он мертвец — и сам показал это. Кохалио попытался рассмеяться, однако смех вышел хриплым, да и выглядело это нелепо, учитывая, в чьих руках он находился. Очередного мертвеца. Их в буквальном смысле окружали покойники. И чёрные тени плясали в тёмных углах сознания, неуклюже перепрыгивая со стены на стену. Беззвучно хохотали и изрыгали древние проклятия. Кажется, Джейме видел это в одном из своих спутанных чёрно-белых кошмаров, о которых вспомнил только теперь. — Это... ерунда... — прохрипел Кохалио. Глаза его потемнели. С неба сорвалось ещё несколько холодных капель, заставив Джейме поёжиться, но уже скорее не от холода, а от отчаяния, которое сквозило во взгляде наёмника. «Он тоже почти что мертвец», — понял Джейме. — Томас — человек. Он хороший друг... Вы с ума сошли, — пробормотал он. Глаза его были полны боли. Видимо, Гора всё-таки что-то сломал ему, стискивая в мёртвых объятьях. — Боги, Джейме, отпусти меня, в конце концов, Агрос отдал жизнь ради тебя и суки, которая пытается меня убить. Мы прошли с тобой... Джейме скрипнул зубами. — Серсея. Он не врёт... Он не врёт — пусти его, — сбивчиво попросил он, стараясь звучать спокойно и беспристрастно. — Вероятно, Томас точно также дурил ему голову. Серсея наконец обратила на Джейме взгляд, и во взгляде том Джейме не прочитал ничего хорошего. И ещё — презрение к нему самому и его слабости. Его доверчивости и наивности. Старшая сестра ведь знает лучше. Однако отдать приказ Серсея так и не успела, потому что ненастное небо наполнилось темнотой и шелестом крыльев. Темнотой — и жутким рёвом, разрывающим, казалось, сам мир. Дракон, огромный, чёрный дракон парил над городом. Где-то поблизости — может быть, за пару улиц от дома, у которого они стояли, показался отблеск яркого пламени, которое тот изрыгнул из пасти. Серсея коротко вскрикнула, отшатываясь назад, словно это могло её спасти. Джейме так и замер с раскрытым ртом, сам того не осознавая, схватил Серсею за руку. «О боги, что происходит?» — очередной раз задался он вопросом, впившимся в сознание раскалёнными клыками спускавшегося на Саат чудовища. В лицо дохнуло жаром, и даже на таком расстоянии Джейме ощутил горький запах горелой древесины. Он позабыл о Кохалио, позабыл о сире Григоре — и даже о Томасе, только и мог, что беспомощно смотреть, как чёрная тень рванула к земле, словно увидев там нечто важное и издавая очередной громогласный рёв, от которого, кажется, содрогнулся весь город. В рёве том слышалось ужасающее торжество. Королевская Гавань горела... Вырванное из недр сознания воспоминание полоснуло ножом. Мимо Джейме — в этой реальности, настоящей, в которой он стоял, застигнутый случившемся врасплох — бежал какой-то человек, явно перепуганный не меньше него. Человек, который отчаянно желал спастись. Он нёсся вниз по улице с грацией слепого, страдающего трясучкой, у которого вдобавок случился сердечный приступ. Не мудрено. Наконец Джейме услышал полные ужаса вопли. Из дома, вопреки его приказу, выскочили Джой и Джико. Он не оборачивался к ним, но слышал, как хлопнула дверь. «Дети, — вот что ещё вспыхнула не хуже драконьего пламени в голове Джейме. — Дети. Нам нужно бежать отсюда». Один Гора оставался нерушим — так и стоял чёрной стеной на фоне вскипающего алым неба, с которого уже вовсю лил дождь. Кохалио в его руках тоже, похоже, затих. И Джейме на мгновение показалось, что на мир стеной обрушилась какая-то вязкая, неестественная, гнетущая тишина, что бывает только перед бурей. Серая тишина, несущая смерть в своём бездонном чреве. ...Красный Замок разваливается на части, осыпается каменной крошкой, плавится под мощными струями пламени. Кровь пропитала одежду насквозь. И Серсея — Серсея, которую он всё-таки нашёл, прижимается к нему, рыдая от ужаса и отчаяния. Слёзы её пропитали его воротник. Лицо Серсеи цвета пепла. Мир вокруг цвета пепла. А после, кажется, само небо обрушивается на голову, погребая под собой. Но мир, который на мгновение открылся ему, словно давая возможность посмотреть сквозь щель едва приоткрытой двери, откуда тянуло смертельным холодом, был серым. Серым, белым и чёрным — лишённым красок и жизни. Несуществующий мир, смердящий гнилостным запахом плесени. Джейме глубоко вдохнул, пытаясь вспомнить, как дышать, отгоняя странное видение, представшее перед глазами. И только спустя вечность окружающее пространство обрело чёткость и звуки: неистовые завывания и многоголосый крик.