Матерь богов

Призрак с Нимерией охотились где-то за пределами лагеря, и Джон был спокоен на этот счёт — присутствие лютоволка теперь незримо следовало за ним. Арья со смехом рубилась на грубо обтёсанных палках с целой сворой мальчишек, которые бросались на неё скопом, но Арья с проворством не волчицы, но скорее кошки уворачивалась ото всех ударов. Кто-то то и дело раздосадовано вскрикивал, получив палкой промеж глаз, а после заливался громким, искренним хохотом. Глядя на это, Джон не мог не вспоминать Винтерфелл снова и снова. И Арью — вечно сбитые коленки и локти, ссадины и синяки по всему телу, волосы всклокочены — которая носилась по двору, сражаясь с соломенным чучелом, пока этого никто не видел. Точнее, сама она думала, что не видел, но Джон нередко следил за ней с галереи, рассеянно улыбаясь. «Отец... Нед Старк — тоже». Винтерфелл. Винтерфелл. Винтерфелл. Пепел, осевший в глубине его сердца, бегущий по венам. Джону мучительно не хотелось возвращаться туда — и одновременно какая-то неодолимая сила тянула его. Поначалу от твёрдо решил, что доставит Арью на Медвежий остров и, если там всё сложится нормально, отправится обратно, чтобы исполнить хотя бы одно своё обещание — вернуться за Стену, к своим людям, которые надеялись на него, ждали его. Не раз он представлял, сколько затрещин ему отвесит Тормунд. «Побежал обратно волчонок, к этим сумасшедшим южанам, где тепло и сыто», — он бы так не сказал, но Джону всё равно становилось стыдно, когда он мысленного проговаривал эти слова голосом Тормунда. Лейв, Йорн и Стейн прошлым утром в сопровождении нагруженной кое-какой провизией и оружием упряжки, отправились обратно. Джон надеялся, что удача сопутствует им — и вскоре они окажутся в Теннии. Расскажут Тормунду про то, что увидели. Расскажут про его, Джона Сноу, безрассудство. Но он был уже так уверен в том, что пожалеет о содеянном. Слишком часто он жалел о принятых решениях — почти обо всех, если быть совсем честным. Мысли его путались, сбивались в клубок, и единственно верным решением было взять острый нож и обрезать их единым махом. Он начинал думать о Винтерфелле, но размышления его неизменно возвращались в ту точку, где был положен конец всему — и вовсе не с приходом Короля Ночи. Там он проиграл куда как более важную битву. Потому что у него было времени как следует осмыслить свалившуюся на него истину. И невидимая, неосязаемая точка невозврата была пересечена Джоном именно в Винтерфелле, под застывшими взглядами мёртвых Королей Зимы. Возможно, в самом следовало отправить Арью на Медвежий остров одну: слишком хорошо Джон разглядел свою уже совсем не «маленькую сестричку», и знал, что она стоит целого отряда, и его настойчивое желание сопроводить её, чтобы убедиться в безопасном прибытии, — не более, чем предлог. Нелепый и дурацкий — чтобы растравить старые раны, чтобы получить новую пищу для ночных кошмаров и сильнее прежнего травить самого себя, вгрызаться когтями совести в разум и душу. За этими-то спутанными, хаотичными, больно жалящими мыслями и застала его Дагни, откинув полог шатра, в котором он сидел, бессмысленно глядя в одну точку и ничего толком не видя перед собой, кроме зияющей дыры на месте сердца. Дагни окинула Джона хмурым, каким-то даже недобрым взглядом, хотя он сам понимал, что она скорее обеспокоена, но никак не зла. Только серое, чёрное и белое. Пепел, прогоревшая земля и снег. И алое, алое пятно, расплывающееся на тёмном. — Ты хочешь и должен туда поехать, — тоном, не терпящим возражений, заявила Дагни с порога, не утруждая себя никаким приветствием. За несколько проведённых здесь дней Джон уже уяснил, что она не привыкла ходить вокруг да около, и всё говорила прямо. Отчасти это и было одной из причин, почему племена Стылого берега с такой лёгкостью подчинились ей. Выбрали её, а не Гуннара, который был мужчиной. — Чего молчишь, словно язык проглотил? — поинтересовалась Дагни, подходя ближе чуть вразвалочку. Сейчас она чем-то напоминала медведицу, а не моржа, как было положено вождю племени моржовых людей. — Не права я, хочешь сказать? Ну? Джон неопределённо покачал головой, искренне не зная, права ли она. Дагни уселась рядом, откинула капюшон и стащила с рук тёплые перчатки. Спутанные, непонятного тёмного оттенка волосы рассыпались по плечам, и Дагни потрясла головой. — Ну? — требовательно повторила она. — Я не знаю. — Ничего-то ты не знаешь, что не спроси и что не скажи, — рявкнула Дагни, но совершенно беззлобно. И от этих слов у Джона привычно ёкнуло сердце. По крайней мере, вот это точно было правдой — ничего он не знает. И не узнает, наверное, никогда. — Зато я знаю, — продолжила Дагни. — Так что подумай над словами женщины, которая тоже много чего повидала, и которая управляется со всеми этими людьми, что иногда ведут себя как малые дети. Уголок губ Джона дёрнулся в болезненной улыбке, от которой щёки едва не свело судорогой. — Я подумаю. Спасибо, что... — но закончить он свою фразу не успел, потому что последовавшая за этим затрещина едва не вышибла ему мозги. Рука у Дагни была, пожалуй, почти такой же тяжёлой, как у Тормунда. То-то бы он сейчас посмеялся. — За что?! — это, во всяком случае, тоже прозвучало честно. — А за то, — Дагни не торопилась опускать руку, словно не была уверена в том, что Джону хватит одного подзатыльника. — Если уж решил умереть, так скажи прямо — я тебе подсоблю. Ищешь смерти, так потрудись её найти поскорее и более верную, чем жить так, как ты сейчас живёшь. — Что? О чём ты? — Джон растеряно захлопал глазами, хотя в глубине души уже сознавал всю правдивость и этих её слов, пусть и не понял, как она узнала о его сокровенных мыслях. — Ты прямо как Гуннар. Тот тоже, как дитя малое. Только он просто дуралей, а ты пытаешься из себя его слепить. Себя же дураком сделать. Ты не просто ничего не знаешь — ты не хочешь ничего знать. Так тебе проще и легче отгородиться от вещей, которых ты не желаешь видеть. Слепец по собственному выбору, а не по воле судьбы. Тебя ведёт не сердце — ты никогда не умел по-настоящему слушать его, боялся. Ты полагал, что следуешь зову чести, но и это не принесло тебе счастья, потому что ты неверно толковал сказанные тебе кем-то слова. А теперь скажи, разве я не права, Джон Сноу? Разве мои слова — не то, о чём думал ты сам? Джон глядел на неё, не моргая, и, кажется, даже не дышал. Сердце то билось неистово быстро, то пропускало пару ударов, готовое остановиться. — Дагни... Откуда ты... — Потому что я, в отличие от тебя, всё понимаю, Джон Сноу, — Дагни на его глазах менялась. Джон увидел, как волосы из тёмных становились огненно-рыжими, лавой растекаясь по плечам, на грубом лице проступили веснушки, губы растянулись в луковой улыбке Игритт. — И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы читать всё по твоему лицу. Ты — худший из поклонщиков, Джон Сноу. Потому что прочие действительно ничего не знают, ты — знаешь, но бежишь. Свобода, ворона, — это вовсе не место, это чувство. Но ты, куда бы ни пошёл, будешь скован цепями, потому что те оковы на себя примеряешь сам. Джон отшатнулся, в недоумении и ужасе глядя на восставшую из мёртвых Игритт. Только глаза у неё были не синие, а всё те же — горящие зелёным пламенем. Живые, живее, чем его — потускневшие и серые. Он запнулся обо что-то, беспомощно и нелепо взмахнул руками, пытаясь ухватиться за воздух, как за последнюю надежду, но неумолимо падая назад. Падение длилось, длилось и длилось: Джон падал явно не на заляпанный грязным снегом и золой пол, а в какую-то бесконечную темень, во мрак небытия, очередной раз распахнувшего свою алчущую пасть, полную смертоносных клыков. Зловоние могилы дохнуло в лицо. — Игритт! — Джон снова дёрнулся, и на сей раз — резко вскинулся, больно приложился головой о какую-то деревянную балку и с шипением схватился за пострадавшую голову. По крайней мере, это разбудило его окончательно. Джон всё ещё потирал ушибленное место, когда полог шатра откинулся в сторону, и на пороге появилась Дагни, ещё более усиливая чувство дежавю пополам с подозрительностью. Джон покосился на неё — Дагни стряхивала снег с капюшона, не замечая поначалу пристального взгляда. — Дагни? — прозвучало это даже с ноткой страха. — А ты кого ожидал увидеть, а? — фыркнула она, подходя ближе и всматриваясь в его лицо. — Ба! Что такое, призрака что ли увидел? Кажется, её порядком повеселила растерянность Джона, но тому было совсем не до смеха. — Можно и так сказать, — рассеяно пробормотал он, торопливо отворачиваясь. Дагни нахмурилась: — У нас тут нежити всякой нет более, — могучие руки её тут же упёрлись в бока. — Говори, что видел, — потребовала она. Отказать ей было невозможно. — Да просто сон приснился, — попытался отмахнуться Джон. — Только и всего. Вначале ты точно также сюда вошла, а потом оказалось, что это вовсе не ты. И говорила... в общем, кажется, пыталась мои мысли озвучить. Дагни не посмеялась над ним — напротив, стала ещё серьёзнее. Подошла ближе, опустилась рядом и заглянула в его глаза, словно ища в них ответ. — Знаешь ли ты, что Стена была одной из древних петель этого мира. Тех, на которых держится то, что можно назвать дверью? Знаешь же? — вдруг спросила она. — Можно и так сказать, — Джон попытался отвести взгляд, но Дагни вдруг обхватила его лицо своими холодными руками, вынуждая смотреть себе в глаза. Те казались обсидианово-чёрными в полумраке шатра. — Знаешь, — ответила она за него. — Ещё как знаешь. Знаешь, что она удерживала. Много чего я видела, Джон Сноу, но даже мертвецы могут оказаться не самым страшным. Стена упала, но магия в ней ещё теплится, как теплится жизнь в истекающем кровью теле, потому что нанесённая ей рана серьёзна, но не смертельна. Джона с ног до головы обдало холодом. Он никак не мог взять в толк, о чём пытается сказать ему Дагни, но от одной мысли о восстающих из могил вихтах, ему становилось дурно. Очередной войны с ними никто не переживёт. — Не знаю я, как рану эту залатать, — продолжила тем временем Дагни, теперь голос её походил скорее на шёпот. — И возможно ли... Но Старые боги неспокойны, Джон Сноу, очень уж неспокойны — это не только я чувствую, но и твой волк тоже. Я-то не варг, я обычная женщина, и всё же. — Дагни, — Джон попытался отстраниться — ему снова стало не по себе от этих слов, потому что от них веяло какой-то потусторонней жутью, бесконечной тьмой. И он даже почти приготовился к тому, что Дагни вновь обернётся Игритт или кем-то ещё, однако этого так и не произошло. — О чём ты? — Ты видел смерть, Джон Сноу? — глухо спросила она, наконец, выпуская его лицо из своих ладоней и отворачиваясь в сторону. — Бывал ты за гранью? — Ничего я там не видел, — в тон ей ответил Джон. Сейчас всё случившееся с ним тогда казалось не более, чем сном. Да и полноте — может, он и правда спал? «За Дозор!». Сверкнувший во тьме кинжал, на мгновение поймавший огненный отблеск факела. Тело сводит болезненная судорога — такая, что этого, самого последнего удара он уже не чувствует, не понимает, когда сталь входит в сердце, выплёскивая горячую кровь на руки убийцы. «За Дозор!». Всё, что следует за этим — холод и бесконечный, похожий на океан, мрак, заполненный смутными тенями. Время проведённое там — быстротечно, и при этом его на самом деле и вовсе нет. То место не пересекается с привычными человеку временными линиями, оно не соприкасается с миром людей. И при этом — всё время где-то поблизости. Холод. Тьма. Смутные призрачные тени. Движения в скрадывающем их мраке. — Может и так, — согласилась Дагни. — А, возможно, просто не помнишь. — Разве это имеет хоть какое-то значение, а? — почти с мольбой спросил Джон, чувствуя, что разговор этот вот-вот готов встать ему поперёк горла. Во рту становилось горько и солоно. — Давно умерли или уснули Старые боги, на их место пришли другие. Так иногда я думаю, — проговорила Дагни и вновь серьёзно посмотрела в глаза Джона. — Так что будь осторожен к тому, что тебе нашёптывают. И слушай своего волка. Джон кивнул. Дагни поднялась на ноги. — Тебя, южанина, возможно, никто и не учил, но на Севере таких детей перво-наперво учат ещё вот такому правилу, очень важному. Когда ты в обличье волка — можешь есть, что угодно, даже человека. Ешь досыта, набивай брюхо, но к человеческой плоти, будучи человеком, прикасаться не смей — сгниёшь! Но что ещё более важное... И, пожалуй, даже важнее этого... Вселение в тело человека — ещё большая мерзость, потому что от этого сгниёт твоя душа. Ты запомнишь это, Джон Сноу? — Но я... Я никогда... — начал было он. В конце концов, ему действительно ни разу даже в голову не приходило завладеть чьим-то телом, а даже если бы и пришло — вряд ли бы удалось. — Скажи мне. Запомнишь? — твёрдо повторила Дагни. Стало понятно, что без ответа она не уйдёт. — Запомню, — покорно проговорил Джон Сноу, склоняя голову. — Обещаю, Дагни. Никогда... — Обещать ничего не нужно, — оборвала она. — Я не узнаю, сдержишь ли ты эту клятву — нет у меня тысяч глаз и тысяч ушей по всему свету. Но помнить об этом ты должен, а как поступишь — уже твой выбор и твоя воля. Джон встал на ноги, чувствуя, что его слегка покачивает — то ли от разговора, то ли от вмиг навалившейся усталости. Всё, чего он хотел, — упасть и не видеть никаких снов. Или хотя бы не запоминать их. «Моя воля. Мой выбор», — мысленно повторил он, пытаясь придать себе уверенности. Правая рука — там, где прежде ныли старые шрамы от ожогов — сжалась в кулак. И Джон почти ощутил забытую им боль. Боль, которая свидетельствовала о том, что он жив. Способность чувствовать. — Так тому и быть, Дагни, так тому... — Вам пора, — не дала договорить ему Дагни. — Я снарядила пару лодок, чтобы вас сопроводили на Медвежий остров. Хотя, честно говоря, я понятия не имею о том, кто там сейчас из поклонщиков заправляет. Не было нужды проверять. Надеюсь, с этим не возникнет проблем. — Хотелось бы верить, — бледно улыбнулся Джон. Сам он старался не думать, как отреагируют северяне на возвращение его самого из-за Стены. Может статься, что и вовсе повесят, обезглавят или отправят к своей королеве, чтобы вынесла справедливый приговор. Ну и пусть — так тому и быть. «Моя воля. Мой выбор». Осталось решить, как поступить дальше, если голова всё-таки останется на плечах. Хотя тут выбирать особо не из чего: Джон совершенно точно был уверен в том, что Вестерос стал ему чужд. И дома у него более не было. Как, впрочем, и нигде в этом огромном, холодном, лишённом теперь всяких красок и какого бы то ни было смысла мире. Он вышел из шатра следом за Дагни, с удовольствием вдыхая солёный запах моря, плескавшегося у Стылого берега, холодный аромат мороза и снега, наполняя лёгкие свежестью наступившего дня. Люди Дагни грузили в лодки какую-то поклажу. — Может быть, получится что-нибудь обменять на Медвежьем острове, — пояснил Гуннар, когда Джон подошёл ближе. — Дагни велела загрузить, что есть у нас, да попытать счастья. Надеюсь, хоть живыми вернёмся. — Теперь люди Вестероса не воюют с вольным народом, — напомнил Джон, хоть и без должной уверенности в голосе. В самом деле, мало ли, как теперь обстоят дела. Гуннар щербато ухмыльнулся. — Сам-то вон сомневаешься. Это вольный народ верен своему слову, а поклонщики, как трава на ветру: куда их лорд или король подует, туда они и прогнутся. Так что... остаётся только испытать удачу. Джон счёл за лучшее не спорить и обернулся, ища глазами Арью и Призрака с Нимерией, которым бы тоже уже стоило явиться. В ту же секунду в руку его ткнулся чей-то мокрый нос. — Призрак! — Джон опустил ладонь на его голову. Лютоволк, как всегда, приходил и двигался совершенно бесшумно. — Где наши сёстры? — Говорила же я, не нужна мне охрана, — проворчала Арья, подходя ближе и едва заметно ударив Джона кулаком в плечо. — Но ты меня и слушать не хочешь. Нимерия стояла за её спиной и даже в холке была почти с Арью ростом. Джон покачал головой. — Я тебя, как и эти люди, не охраняю, — примирительно произнёс он. — В голову бы мне такое не пришло. Но это их барки, и они имеют полное право получить их обратно. Кроме того, хотят попытать счастье в торговле с Медвежьим островом, если выпала такая возможность. Разве можем мы им возражать? Арья выдохнула: — Но там же никогда особо и не было, чем торговать. — Как знать, — неопределённо повёл плечами Джон, хотя знал, что по большей части сестра права — Медвежий остров всегда славился только медведями и древесиной. — Или ты возражаешь именно против моего общества? Улыбка его вышла почти искренней, а Арья едва не задохнулась от гнева — и ставшая столь привычной для неё маска обманчивого спокойствия моментально слетела, обнажив едва ли не гнев: — Как ты можешь такое говорить?! — даже Нимерия за её спиной зарычала. — Что за глупости! Я скорее переживаю, как бы Сансу не задушить за то, что она даже не додумалась вернуть тебя обратно, когда прихвостни королевы драконов ушли! «Вот оно в чём дело...» Джон положил руку на голову Арьи и слегка потрепал её — совсем как в детстве. Жест получился успокаивающим, но Арья дёрнулась, сбрасывая его ладонь — она явно была ещё слишком раздосадована и зла на Джона за его предположение. Сам Джон не испытывал чувства вины: после того, как все те, кого он полагал семьёй, от него практически отвернулись, он бы уже ничему не удивился, хотя и знал, что Арья — последняя, кто бы так поступил. Может быть, поэтому ему лично стоило присутствовать в Винтерфелле: проследить, чтобы та и в самом деле не наговорила Сансе лишнего. Ссоры им сейчас ни к чему. Пусть Джон слабо представлял, что сам скажет Сансе, как вообще сможет смотреть на неё и говорить с ней, но пока запрещал себе даже думать об этом: каких бы планов он сейчас ни строил, сколько бы ни прокручивал в голове предстоящую встречу, всё могло получиться совершенно иначе. — Прости дурака, — мягко произнёс он. — Совсем я одичал. Так что давай просто направимся в Винтерфелл. — Я уеду оттуда, как только представится возможность, — заверила его Арья. — Не хочу там задерживаться. Джон её понимал. Он не знал, куда отправится сам — возможно, в этот раз действительно последует за Арьей — но оставаться в Винтерфелле уж точно никак не планировал. *** То, что здесь называли лодками, конечно, на самом деле представляло собой грузовые барки — пусть не такие крепкие, как корабли, но всё же быстроходные и более надёжные, чем обычные рыбацкие лодчонки. На каждой уместилось бы никак не меньше пятнадцати человек, но теперь в каждую из них загрузилось по десять вместе с поклажей. — Отсюда до Медвежьего острова сто миль, как птица летит, так что грести будем по очереди и без остановок, — произнёс Гуннар, который принял на себя командование. — Глядишь, если шторм не налетит и всех нас не потопит, к завтрашнему вечеру уже будем на месте. Арья села на одной из небольших лавок. Нимерия тут же пристроилась у её ног. Люди, что находились на барке, первое время косились на лютоволков с опаской — в конце концов, на воде от них не сбежишь и не спрячешься, однако быстро уверились в том, что вреда они причинять не намерены — пока не попытаешься причинить его Джону или Арье. Хотя Нимерия слегка одичала и не всегда слушалась приказов Арьи, но за всё время, проведённое среди вольного народа, она всего лишь раз укусила какого-то парня, да и тот вздумал просто подкрасться к Арье со спины, чтобы нанести подлый удар. Арья бы и сама успела его отбить, но Нимерия вцепилась зубами в его запястье ещё раньше. Рука осталась на месте — спасла толстая одежда, но крови и криков оказалось предостаточно. С тех пор Арья старалась не упускать лютоволчицу из поля зрения, чтобы она на этот раз не отгрызла кому-нибудь голову. Нимерия не всегда слушалась охотно, порой огрызалась, но приказы всё-таки исполняла. Джон же всё это время гадал: где она была и откуда взялась? Как узнала про то, где окажется её хозяйка? Шрамы на шкуре говорили об одном — Нимерии пришлось спасаться бегством от тех, кто пытался её убить. Глубокие, неровные, побелевшие полосы тянулись от холки к самому животу, ещё бы немного — и ей бы распороли брюхо. Тогда бы её ничего уже не спасло. Но, как и Арья, она обладала удивительной способностью выживать, даже находясь на самой грани. Джон давно об этом думал и прекрасно понимал, что каждый из лютоволков, найденных когда-то рядом с мёртвой матерью, прошёл почти тот же путь, что и каждый из Старков. «Лето умер», — мысли Джона вернулись к Брану, к тому, что он сказал в ответ на вопрос о том, что случилось с его лютоволком. Мира опустила глаза, полные непролитых слёз, а Бран добавил: «Лето умер в той пещере. Как и Ходор... Уолдер... круг замкнулся». Круг замкнулся. Мира тогда выскочила за дверь, видимо, будучи не в силах выносить этого разговора, но в большей степени, похоже, ей был неприятен этот новый, равнодушный и отрешённый, вид Брана. Словно там погибли не Лето, не Ходор, не Жойен, а кто-то, кто ничего для него не значил. — Что с тобой? — голос Арьи вырвал Джона из вороха этих мыслей, похожих на гниющую под снегом прошлогоднюю листву. Пахли они так же дурно. — Джон? Да на тебе лица нет! Джон уже привычно, словно собака, замотал головой. Чёрные, непослушные вихры упали на лицо, пощекотали щёки. Ему меньше всего сейчас хотелось посвящать Арью в свои мысли, хуже того — подозрения, которые не давали ему покоя всё это время. Тогда бы заодно пришлось рассказать о странных снах, которые преследовали его, подобно идущему по следу хищнику, а ему вовсе не хотелось выглядеть сумасшедшим в глазах, наверное, единственного человека из своей прежней семьи, которому Джон оставался дорог. И она была самой близкой из них. По крайней мере, прежняя Арья — была. — Ты чего-то боишься? — на этот раз она попала почти в самую точку, Джон даже вздрогнул от неожиданности. — Неужели Сансы? — теперь Арья едва не смеялась. — Ты до сих пор считаешь, что она та самая маленькая девочка, которая когда-то жила в Королевской Гавани? — ушёл от прямого ответа Джон. — Ну, я же тоже не дура! — с кривой улыбкой ответила Арья. Подошла к корме, у которой замер Джон, опираясь локтями о потёртое дерево, покрытое выцветшей краской. Казалось, что гружёная барка, подгоняемая вёслами гребцов, почти летела над чёрной водой, устремляясь к Ледовому заливу. Холодные и кажущиеся острыми, как иглы, брызги то и дело били по лицу, но это было приятное, отрезвляющее ощущение. Джону мнилось, что здесь проходила незримая граница между Землями за Стеной и землями, где правили короли Вестероса. Джон хотел увидеть, что творится там, заглянуть за эту грань, и в то же время страшился: иногда ему казалось, что не будет Винтерфелла, не будет Сансы, не будет Королевской Гавани с её новым королём, не будет Драконьего Камня, омываемого гневным морем... Ничего не будет. Мир самого Джона был разрушен в ещё тлеющем Красном Замке — и вот теперь, вслед за ним, не удержался и рухнул мир остальной, который он когда-то пытался защитить. И Джон иногда всерьёз опасался увидеть на месте замков и зелёных земель выжженное пепелище и курящиеся руины. Нарисованное мысленно зрелище казалось настолько реалистичным, что Джон поёжился. — Санса наверняка не узнает ни тебя, ни меня, — проговорила Арья. — Но всё равно будет вести себя как истинная леди. Но не думаю, что она решится прогнать тебя. При мне так точно не посмеет. — Не так уж мы с тобой изменились, — заметил Джон, внимательно поглядел на Арью и критично изогнул бровь. — У тебя разве что кожа под солнцем загорела, но на Севере загар быстро сойдёт. — Я не об этом, — Арья ткнула пальцем Джону в грудь, — здесь изменились. Наверное, безвозвратно, а когда меняешься сердцем и душой, то становишься совсем другим человеком — иногда даже внешне. Ноги твои, руки твои, лицо вроде бы тоже — твоё, но это всё равно уже не ты. — Ты так и не рассказала о том, что с тобой произошло. И, наверное, никогда не расскажешь, — вдруг произнёс Джон, потянулся к её лицу, так похожему на его собственное, откидывая назад выбившуюся из хвоста прядь тёмных волос. — Ты тоже много чего не рассказывал, — заметила Арья. — Но я тебя ни о чём не спрашиваю, потому что знаю, что не ответишь. Или всё равно всей правды не скажешь. Как и я. Джону нечего было ей возразить, но всё же стало немного грустно: как бы он ни стремился удержать время, казавшееся ему таким беззаботным, Арья выросла, и сложно было называть её «маленькой сестричкой». Рядом с ней то время, когда ему было всего пятнадцать, оживало и вставало в памяти, однако стоило протянуть руку — и мираж рассеивался, распадался на больно ранящие осколки. И Арья, и Санса, которых Джон хорошо знал, навеки остались в Королевской Гавани. Теперь там же покоится и он сам, рядом с теми, кого когда-то любил. — Ты всё время думаешь об этом, да? — снова попыталась разговорить его Арья, явно раздосадованная его постоянным молчанием, долгими паузами, заполненными мыслями. — Честно говоря, я надеялась на лучшее. Нужно было забрать тебя с собой. — Чего ж не позвала? — усмехнулся Джон. — А ты бы согласился? — вернула ему вопрос Арья. И, поглядев на его лицо, сама покачала головой. — Конечно, нет. Честно говоря, я бы позвала... если бы не была почему-то уверена, что Санса найдёт тебя и вернёт в Винтерфелл, что это, в конце концов, сделает сам Бран. Или звали, а ты отказался? — Я бы, пожалуй, отказался и от этого, — признал Джон. — Но никто и не пытался позвать — думаю, все они достаточно хорошо со мной знакомы, чтобы понимать такие вещи. Арья закусила губу и нахмурилась, а после упрямо замотала головой. — Но они могли хотя бы попытаться! — серые глаза яростно сверкнули, и Джон снова услышал беззлобное, но хорошо различимое ворчание Нимерии. «Надеюсь, она, ведомая гневом Арьи, не попытается вцепиться в горло Сансе». — Я считала, что они умнее... И Санса, и Бран. Оказывается, там все дураки, — Арья отвернулась от воды, поворачиваясь к борту спиной и упираясь в него теперь локтями. Нимерия снова приблизилась к ней, ткнулась носом в шею, и Арья тихо захихикала, вмиг растеряв всю свою колкость и злость. Руки зарылись в жёсткий серый мех. — Одна ты меня не разочаровала. Как я рада, что ты выжила и не держишь на меня зла за всё. Стоило тем камнем запустить в тупую золотую башку Джоффри, а не в тебя. Джон коротко рассмеялся. Он не питал к Джоффри тёплых чувств — как пожалуй, никто в Вестеросе, кроме его собственной матери, — но понимал, что тогда дело бы обстояло ещё хуже. И произнёс совершенно искренне: — Я бы именно так и поступил. Арья отпустила Нимерию, и Джону показалось, что в глазах у сестры тоже сверкнули слёзы, но она так быстро отвернулась, что он не смог ничего разглядеть. — Тогда бы ты вычеркнул его имя из моего списка прежде времени, — хмыкнула Арья. В её голосе не было ни намёка на расстройство. — Как потом сделал это с одним из имён. На это раз ёкнуло уже сердце Джона— он вдруг понял, о ком говорит Арья. Не мог не понять, но это была одна из тех тем, которые бы он не хотел обсуждать. Говорить о Дейенерис с ней, да вообще хоть с кем, могло оказаться настоящей пыткой. — После всего того, что она сделала, после того, что увидела я сама... Ты правильно поступил, пусть и оказался первым, — Арья рывком вытащила кинжал — тот самый кинжал, которым убила Короля Ночи и который по-прежнему носила с собой — и посмотрела на валирийскую сталь, тут же пошедшую бликами. Казалась, та тоже вдыхает свежий и холодный воздух, как живая. — Иначе бы я сделала из неё ещё одно лицо... красивое лицо королевы драконов. Джона прошибла дрожь, когда он услышал голос и увидел такую Арью — с которой практически не был знаком, и не был уверен, что действительно хочет познакомиться. Это оказалась не Арья, не его сестра, а какой-то другой человек под её личиной, и эта резкая перемена пугала его. Также было с Браном, с Сансой... Неужели и с ним самим? — Зачем? — Джон не удержался от вопроса, ответ на который тоже не желал слышать и знать. — Носила бы его с собой, как трофей, — с намёком на улыбку ответила Арья, и с металлическим шелестом убрала кинжал обратно в ножны. — И в качестве напоминания о том, что ещё одно чудовище могу записать на свой счёт. — Она не была чудовищем, — вдруг вырвалось у Джона. — Она была... — И кем же?! — тихо, но гневно спросила Арья. — Что ты видел тогда, скажи мне? «Огонь. Огонь и кровь. Дракона». — Не молчи, ответь мне. Что ты видел? — вновь потребовала Арья, нахмурившись. — Разве она заслуживала жизни после того, что сделала с городом, который и без того ей сдался? После того, что она собиралась сотворить со всем остальным миром? Как Джон и опасался, всё это оказалось чистой пыткой. У него не было ни сил, ни желания спорить с Арьей, рассуждать на эту тему, говорить... Он сам слишком много думал об этом, ковыряясь в собственных гниющих ранах, оставшихся в памяти и на сердце, вороша тревожные, полные горечи и пепла сны. У Джона было много — даже слишком много — времени, чтобы обо всём поразмыслить и прийти к неутешительным выводам. Но всё же он хотел быть с ней честен — хотя бы с ней, если уж себе самому он не мог позволить такой малости, когда встал перед непростым выбором. — Она не была такой, как все, и не мне судить о её поступках, ни тебе, и уж тем более ни Тириону Ланнистеру. Дейенерис вела не жестокость, а что в действительности — мы уже никогда не сможем узнать. И, убив её... — Джон запнулся, ему тяжело было говорить это вслух, но следовало закончить, раз уж начал. — Убив её, я уничтожил целый мир. Точнее, лишил его чего-то важного, из-за чего он вот-вот готов рухнуть. Разве ты сама не чувствуешь этого? Вопрос, конечно, был нелепым и до крайности глупым: Арья сама только что сказала о своих намерениях. Она наверняка думала иначе, только вот слова её снова удивили. Это не был ответ на его вопрос, но всё же сказал о многом: — Я не хотела говорить тебе, и при других — особенно, — она оглянулась по сторонам и опустила глаза, глядя куда-то под ноги. Джон увидел, как Арья на короткое мгновение закусила губу, явно всё ещё будучи неуверенной в том, что говорить стоит. — Я кое-что видела... там. — Где — там? — не понял Джон, вскинув брови. Он на мгновение даже забыл о том, что только сказал. — На востоке. Чёрный каменный город, откуда нас вынесло на север. Что-то произошло тогда. Огонь, красный свет, и земля тряслась под ногами, даже море закипало... — Я видел, видел. Далеко на севере горел красный свет, — Джон проговорил это одними губами. Он нахмурился и резким, нервным движением потёр лоб, словно тот зачесался из-за обилия мыслей, не желавших укладываться в голове. — Но неужели... как ты могла это увидеть? — Это было не на севере, — Арья вдруг с силой вцепилась в запястье Джона, сжимая его. В её тонких пальцах Джон с удивлением почувствовал невиданную силу. — На востоке. Джон окончательно запутался. — Это ерунда! — Никакая не ерунда! Слушай! — глаза Арьи сверкнули. — Клянусь, я видела там дракона. Огромного, чёрного, прямо как... прямо как тот. Не уверена, правда, что вот именно это мне не привиделось. Мурашки, которые бегали по коже, превратились в самые настоящие ледяные иглы — даже волосы на загривке встали дыбом. — Дрогон? Но откуда ему быть там? — Говорю же, я не уверена, что это случилось на самом деле. Тогда происходило нечто настолько странное, что сложно сказать точно. Как сумасшествие. Так и сходят с ума, да? — она снова хохотнула, на сей раз — безо всякого веселья. — Если ты это видела, и я тоже, то это должны были увидеть и там, — Джон неопределённо кивнул туда, где лежали берега оставленного им когда-то королевства, с которым он поклялся не иметь ничего общего. — Возможно, — мрачно вторила ему Арья. Они оба, не сговариваясь посмотрели в ту сторону, где через какое-то время должны были показаться голые, каменистые, покрытые клочьями тумана, берега Медвежьего острова. И в тот миг они боялись одной вещи: в самом деле увидеть только дымящиеся руины знакомого мира. Резкие, крикливые звуки всплыли, словно из небытия, заставив и Джона, и Арью вскинуть головы, вглядываясь в серость бесконечного неба. В нём, раскинув чёрные крылья, парили вороны. *** Джон ещё издалека приметил знамя, которое безжалостно полоскал ветер. То был не медведь Мормонтов — нечто, напоминавшее цветы на жёлтом фоне. Конечно, Джон знал, что Мормонтам теперь взяться неоткуда, ибо война с Королём Ночи положила конец этому пусть небогатому, но храброму и отважному роду, и всё же сердце болезненно заныло. Словно и в том была его вина. — Это ещё кто? — Арья тоже обратила внимание на знамя и, чуть прищурившись, вглядывалась в него, держа над глазами ладонь на манер козырька, чтобы прикрыться от тусклого света северного солнца. Наверное, когда-то мейстер Лювин и рассказывал им об этом гербе и доме, которому он принадлежит, но всё это было так давно — в какой-то совершенно другой жизни — что все эти знания, как шелуха, истлели в глубинах памяти. Поэтому Джон только и мог, что растерянно и беспомощно развести руками, когда Арья перевела на него вопросительный взгляд. — Понятия не имею, — признал он собственное поражение. — Но, думаю, скоро мы сами будем иметь честь познакомиться с теми, кому это знамя принадлежит. Гуннар, в свою очередь, посмотрел попеременно вначале на Джона, потом — на Арью, свёл брови к переносице. — Скверно, — заключил он. — Я бы предпочёл заранее знать, с какими из поклонщиков доведётся иметь дело и к чему готовиться. — Они не посмеют на вас напасть, вы пришли с миром. Север больше не воюет с вольным народом, ведь так? — Арья посмотрела на Джона, почти повторяя его собственные слова, сказанные пару днями ранее перед отбытием. Гуннар только вздохнул, махнул рукой и прикрикнул на гребцов: — Поднажмите, олухи, до острова рукой подать, а мы еле плетёмся. Джон искренне надеялся, что их в самом деле не встретят ливнем из стрел, стоит лодкам приблизиться к скалистому острову: кто его действительно знает, что за людей там поселила Санса. В том, что это сделала именно Санса, сомневаться не приходилось — кому, как не Королеве Севера, распоряжаться собственными землями? Интересно было другое — кому и за какие заслуги она отдала остров Мормонтов. Впрочем, об этом Джон, вполне возможно, тоже скоро сможет спросить у неё сам. Оказалось, что на знамени изображён чертополох: шесть соцветий на жёлтом фоне. Всё-таки что-то знакомое было в этом гербе, но что — Джон так и не смог припомнить. На каменистому берегу уже суетились люди: маленькие тёмные фигурки явно высматривали, кто к ним пожаловал. Тем более, барки подходили со стороны Стылого берега, где жили люди вольного народа. «Наверное, они не меньше нашего в замешательстве и не знают, чего ждать», — понял Джон. Главное, чтобы не начали предпринимать необдуманных действий. — Кто плывёт? — послышался звучный оклик с берега, когда они оказались в пределах досягаемости. Не только для оклика, но и для стрел. — Гуннар из моржовых людей, брат Дагни! — раздалось в ответ. Сам Гуннар уже успел нахлобучить на голову шапку с моржовыми бивнями, что придавало ему довольно свирепый вид. — Со Стылого берега?! — Откуда же ещё! — рявкнул Гуннар. — Мы не людоеды какие! — чуть подумав, добавил он. — Мы явились с миром, привезли к вам Джона Сноу и Арью Старк! Джон не был уверен, что это стоило говорить сразу, но Гуннар сам решил — теперь уже останавливать его было поздно. Следовало сразу предупредить. Хотя, возможно, то и к лучшему. На берегу, кажется, их то ли не расслышали, то ли не поверили сказанному: — Кого-кого? — Можно нам причалить или как? Они сами вам представятся! — Гуннара, похоже, эти перекрикивания порядком утомили. Да и Джон испытывал раздражение. Он видел, что Арья сама готова крикнуть парочку нелестных фраз этих олухам на берегу. — Ладно уж, давайте! — голос стелился над водой, разносясь, кажется, на много лиг, тревожа даже птиц, которые так и вились над головами. Вороны — иногда один, иногда несколько, но всегда в вышине с неотвратимостью рока висела чёрная крылатая тень. Лодки неспешно разворачивались в сторону небольшой заводи, со всех сторон окружённой тонкоствольными вековыми соснами, которые походили на грозных молчаливых стражей, что безмолвно взирали на незваных гостей. Джон сразу увидел луки и арбалеты, направленные в их сторону. Многие из мужчин стояли, обнажив клинки. Все они были одеты в толстые меховые шубы, под которыми — Джон нисколько не сомневался — находились кольчуги и варёная кожа. Хмурые мужчины — низкорослые, заросшие густым чёрным волосом — сами мало отличались от Гуннара и его людей, которые под пристальными взглядами вытаскивали барки на берег. Холодная вода тут же обожгла ноги, несмотря на плотные тёплые сапоги, которые, как и всё прочее, были сделаны из тюленьей кожи — эту одежду взамен старой, испорченной в бою, выдала Дагни. Джон едва не поморщился, даже дыхание на мгновение перехватило — настолько ледяным оказалось это прикосновение. Арья словно не ощущала холода и тянула лодку к берегу наравне с мужчинами. Та выкатилась на мелкую чёрную гальку, омываемую пенистыми волнами Ледового залива. Серо-стальными, колкими и злыми. — Ну так с чем пожаловали-то? — не очень-то дружелюбно поприветствовали их. Кажется, это был тот, кто с ними и переговаривался с берега. Какой-то офицер или глава домашней стражи — Джон не мог сходу этого понять. И, похоже, ни Арьи, ни его самого этот человек не знал. — Дай отдышаться-то, — громыхнул Гуннар, но вполне дружелюбно. Дышал он и в самом деле шумно. Стащил с себя угрожающую шапку с бивнями, под которой волосы почти насквозь вымокли от пота, провёл рукой в рукавице по лбу. — Вообще мы с миром пожаловали. Привезли вам... — Вы кто такие? — вмешалась в разговор Арья, выходя вперёд. Джон видел, как рука её скользнула к кинжалу, который готов был выскочить из ножен в любой момент. — Я-то, — мужчина вдруг громогласно рассмеялся. Его явно позабавил обманчиво хрупкий вид Арьи. — Я-то Эдун буду. Мы все, — он обвёл рукой других мужчин, которых, как заметил Джон, на берегу было больше, чем моржовых людей, — люди Брандона Норри, владыки Медвежьего острова. А ты кто, пигалица? — Я — Арья Старк! — сказала она, извлекая всё-таки кинжал. — И вам бы лучше быть со мной повежливее, если ваш лорд не хочет отправиться на корм нашим волкам. Только сейчас Эдун и все остальные заметили Призрака и Нимерию, которые медленно вышли из-за спины Арьи, оскалив омываемые слюной клыки. Нимерия зарычала, Призрак, как всегда, вёл себя бесшумно, но от того не менее угрожающе. Джон услышал, как луки натягиваются с сухим зловещим звуком. Вот-вот готовы были сорваться с тетивы и запеть стрелы. Это им нужно было в последнюю очередь, но события развивались слишком быстро. Джон, чувствуя себя как последний растерявшийся дурень, решил, что пора бы ему вмешаться. — Постойте! — крикнул он. — Брандон Норри? — Глухой что ли?— рявкнул теперь на него Эдун. Теперь-то Джон вспомнил, откуда слышал это имя, и решил уточнить, уводя разговор с опасной темы: — Брандон Норри Старший, из горных кланов Севера? Когда-то жили недалеко от Дара! — Да, — Джон увидел, как Эдун медленно опускает меч, хотя и не убирает его в ножны. — А ты кто? — Джон Сноу, — ответил он. Хотел было по привычке добавить: «Бастард Неда Старка», но именно сейчас он не смог заставить себя это сказать, словно слова эти встали у него поперёк горла. Наверное, от того, что теперь Джон знал — это неправда. И никакой он на самом деле не Джон. И не Сноу. Но Эдуну, похоже, хватило и этого имени. Лицо его тут же расплылось в щербатой улыбке: — Стало быть, брат её милости... А вы, — тут до него, пусть и медленно, но всё-таки дошло, пусть имя ему давно уже назвали. Глаза моментально расширились едва ли не в ужасе: — Арья Старк! Сестра королевы! Джон услышал, как Арья фыркнула, тут же убирая кинжал. Нимерия и Призрак тоже успокоились, садясь рядом. Но глаза их всё равно неотрывно следили за чужаками с опасной острой сталью в руках, которая источала запах смерти. — Говорил же я вам, — посетовал Гуннар. Тёмные глаза его недовольно сверкнули. — А вы давай сразу своими мечами размахивать. Одно слово — южане. Эдун улыбнулся. И, хотя улыбка эта была почти дружелюбной, глаза всё равно оставались холодными, как лёд. — Тогда я сопровожу вас к милорду Норри, — заключил он, пряча меч в ножны и подавая своим людям знак, чтобы те тоже опустили мечи и луки. — Милорд и миледи пойдут со мной, и вы... — он посмотрел вопросительно на Гуннара, поскольку по-прежнему не знал его имени. — Гуннар, — загудел тот, снова набычившись. — ….и Гуннар, — довершил Эдун. — А ваши люди пусть пока подождут здесь и вытащат свою поклажу, пока лорд Норри выслушает вас. И волки... — чуть с сомнением добавил он. — Пусть они тоже здесь обождут. — Нет! — выпалила Арья. Джон опустил руку на её плечо, слегка сжал. Арья гневно посмотрела на него, но Джон лишь покачал головой, давая понять, что сейчас спорить не стоит. Ссориться с новым лордом Медвежьего острова — дурное начало. Арья нахмурилась и недовольно поджала губы, однако спорить не стала. Джон повернулся к Призраку, потрепал его по холке: — Жди нас здесь, приятель, присмотри за сестрой. Тот лизнул протянутую к нему ладонь шершавым языком и молча сел, внимательно глядя на Джона. Он посмотрел на Нимерию — кажется, та тоже поняла, чего от неё хотят, хотя, как и Арья, отнеслась к этой просьбе не так спокойно: била хвостом и порыкивала. — Ведите, — потребовал Джон, поворачиваясь к Эдуну, который терпеливо ждал, не без опасения наблюдая за лютоволками. Иногда Джон забывал о том, насколько пугающими они могут выглядеть в глазах тех, кто никогда не видел их настолько близко. Теперь Призрак и Нимерия действительно могли сравниться размерами если не с лошадьми, то с самыми крупными породами пони так точно. Мелкая галька хрустела под ногами, холодный ветер задувал с залива, над головами всё также назойливо кружили чёрные птицы, которые раздражали едва ли не больше остального. Даже молчание Эдуна и то, как ненавязчиво их окружили со всех сторон, не заставляло так нервничать, как эти отвратительные, режущие ухо звуки. — Что это они? — тихо спросила Арья. Гуннар, насупившись, пробормотал, как ему показалось, тихо: — Не к добру эти птицы всегда прилетают. Это даже поклонщики-южане знают прекрасно. Эдун, похоже, эти слова расслышал, но комментировать никак не стал, только чуть насмешливо хмыкнул, поднимаясь вверх по едва заметной тропе, которая петляла между каменистых пригорков, выводя прямо к замку. Хотя, конечно, замком это можно было назвать с большим трудом: Джон прежде бывал здесь — тогда, с Сансой, и маленькая храбрая Лианна ещё была жива, — и всё ещё помнил окружённую валом усадьбу со знаменем Мормонтов на воротах. Теперь на его месте Джон увидел то же, что и на берегу: жёлтое полотно с чертополохами. «Брандон Норри, — повторял Джон, когда ворота с неторопливым скрипом, напоминающим стоны грешников в аду, начали расходиться в стороны, открывая проход во внутренний двор усадьбы. — Остаётся надеяться на его благоразумие». *** — Вы, никак, тоже явились на свадьбу сестры, миледи, — обратился Брандон Норри, когда их всех представили, а он милостиво предложил своим гостям сесть. Рядом с ним находился худой, мертвенно-бледный мейстер, выглядевший не на шутку напуганным, и мужчина, как две капли похожий на самого Брандона Норри. Брандон Норри Младший, вот кто это был. Отец его был таким же старым, каким Джон некогда запомнил его в Чёрном Замке. Но годы, пусть и взяли своё, всё же милостиво сохранили новоявленному лорду Медвежьего острова жизнь. — Свадьбу сестры? — Арья и Джон произнесли это одновременно, уставившись на лорда Норри. Того это, похоже, позабавило — он громко расхохотался в седую густую бороду. — Значит, не знали! Вовремя прибыли! — он покачал головой, пусть взгляд его и сделался растерянным. — Да будет вам известно, что её милость вскоре выходит замуж за Рикарда Рисвелла. Мы с моим сыном приглашены и отправляемся через день с первым светом, так что, можно сказать, вы чудом поспели вовремя. До Темнолесья, а оттуда через Волчий лес путь предстоит проделать порядочный — надеюсь, поспеем вовремя. Джон первым нашёлся со словами, хотя те и давались ему с трудом — слишком много информации попросту не укладывалось разом в его вмиг разболевшейся голове: — Простите, милорд, это и в самом деле неожиданная новость... И нам в самом деле нужна ваша помощь, чтобы попасть к её милости в Винтерфелл... — сбивчиво пробормотал он. — Меня только порадует ваша компания, — хмыкнул Брандон Норри. — Но с чем к нам пожаловали другие гости? — Я Гуннар, и могу говорить за себя! Мы и мои люди приехали, чтобы торговать. Мы привезли вам шкуры, кожу и немного мяса. Нам нужна древесина, чтобы строить корабли. На этот раз даже Джон посмотрел на него с удивлением — про корабли ни он сам, ни Дагни ничего не говорили. — С тех пор, как мы вместе одолели армию мертвецов, между нами нет вражды, — кивнул Брандон Норри. — И древесины здесь, как вы могли заметить, достаточно. Только скажите на милость, зачем вам корабли? Куда собираются моржовые люди? — Не на вас нападать, не бойтесь, — хмыкнул Гуннар. — Мы хотим убраться подальше, а для этого нам нужна древесина — у Стылого берега её совсем мало, тащить слишком далеко. Если условимся в цене, возьмём столько, сколько сможем. Брандону Норри, похоже, пришлась по вкусу эта новость, хотя было видно, что его одолевают некоторые сомнения: — Что ж, остров у нас и правда небогатый, древесина и медведи — всё, что здесь есть... После нашего отбытия, побеседуйте с Эдуном, он останется здесь, я ему всецело доверяю, с ним и обсудите все вопросы, — он простёр старческую руку к Эдуну, который стоял за их спинами. — А пока я велю подготовить вам комнаты и как следует всех накормить. Не привык я быть плохим хозяином, когда в доме моём такие высокие гости! — лорд Норри хлопнул в ладоши и поднялся из-за стола. — Пышного ужина не обещаю, но голодным точно никто не уйдёт — это правило я усвоил ещё от своего отца, который, как и я, родился в горах. Вы сказали также, что с ними прибыли волки? — спросил он у Эдуна. — Лютоволки, — вместо него ответила Арья, всё ещё хмурясь. — Им отведут достойное место на псарне и подадут достойный этих благородных животных ужин, — заключил Норри. Джон понял, что разговор закончен. Арья по-прежнему недовольно сопела, когда их предложили сопроводить в небольшие комнаты, которые словно ждали их всё это время. И Джон наконец понял, что и его настораживало, несмотря на внешнее дружелюбие: как и Арья, он заметил растерянность лорда Норри, создавалось ощущение, что об их прибытии известили заранее. Но такое не могло быть возможно. Посмотрев на Арью, Джон осознал, что она думает о том же самом, но молчит. Эдун подвёл их к двум соседним комнатам. — Вот ваши покои. Располагайтесь поудобнее. Ваши вещи скоро принесут. — Нет у нас никаких вещей, — буркнула Арья. — Могу я задать вам вопрос? — произнёс Джон. — По поводу лорда Норри. — Извольте. Хотя не могу обещать, что отвечу на него, — Эдун недовольно покосился за спину. — Как ему удалось занять Медвежий остров? Не сочтите это за дерзость. Однако Эдун только рассмеялся, явно расслабившись. Глаза его хитро сверкнули. — Только благодаря своей силе и смекалке — выбил этот титул на турнире у других горных кланов, ну да об этом он вам сам за ужином расскажет. Я велю слугам явиться к вам, чтобы согреть воды, нужно отдохнуть, как следует, и выспаться. Эдун махнул рукой, явно останавливая самого себя. Но взгляд... Взгляд его оставался таким же холодным. — Совсем я заболтался. Располагайтесь и обращайтесь к слугам, если что потребуется. Замок в вашем распоряжении. Джон долго смотрел Эдуну вслед, пока тяжёлые шаги не затихли внизу лестницы, а после перевёл взгляд на Арью, которая выглядела такой же тревожной. И, словно прочитав её мысли, покачал головой: — Не собираются они нас убивать, — заверил Джон, и он действительно был в этом уверен. — Поэтому не стоит устраивать шум и спускать на них Нимерию и Призрака. Поэтому с радушием примем их дружелюбие и вместе с ними отправимся в Винтерфелл. — Но ты заметил, всё равно заметил, верно? Глаза мейстера за столом так беспокойно бегали, — почти одними губами спросила Арья. — И все они... — Да, здесь что-то неладно, — Джон подтолкнул Арью к ближайшей двери и открыл её, оглядываясь, — но пока давай делать вид, что ничего не замечаем. И не будем говорить об этом прямо на лестнице. В конце концов, нас бы убили сразу, если бы действительно того хотели. «Вороны, — вдруг вспомнил Джон, сам не понимая толком, к чему. — Всё дело в воронах». Мысль эта — тревожная, тягучая, болезненная — неистово билась на краю сознания.