Матерь богов

— Я не раз говорил тебе прогнать его прочь, — заметил лорд Харлоу, и Яра скривилась. Она любила дядю, но тот иногда был не менее занудным, чем обожаемые им книги. Яре не нравилось вести с ним беседы в Книжной башне, потому что здесь лорд Харлоу не позволял ни пить, ни есть. «Ты можешь испортить книги», — напоминал он. И Яра каждый раз с трудом удерживалась от того, чтобы закатить глаза. Но даже сам Утонувший бог не смог бы вынести некоторых его нравоучений без доброй чаши вина, а ещё лучше — штофа. А, возможно, тут потребовалось бы и целое море. — А я не раз отвечала, — с некоторым раздражением возразила Яра, развалившись в кресле, — что кое в чём он может быть нам полезен. Пусть она сама отчасти была согласной с дядей — доверять этому человеку не стоило — но порой принималась спорить из чистого упрямства. Чтобы очередной мужик, пусть и любимый дядя, не вздумал полагать её неразумной бабой, которая не в состоянии соображать сама. Чтец — Родрик Харлоу — осторожно закрыл книгу, которую прежде держал на коленях, хотя Яра готова была поклясться, что дядя желал бы с силой захлопнуть её, однако любовь к написанному слову удержала его руку. Лорд Харлоу был едва ли не единственным знакомым Яры, который быстро и хорошо читал — даже губами при этом совсем не шевелил, но книги, похоже, это всё, что его в действительности интересовало. Так он не тосковал, наверное, когда стал вдовцом. Не оплакивал так свою сестру — мать Яры — когда та устала бороться и ждать своих сыновей, окончательно лишившись и разума, и сил. Так он, наверное, не стал бы горевать и по самой Яре. Всё это меркло по сравнению с любовью к библиотеке — лишись он её, то наверняка бросился бы с ближайшей башни. Иногда Яра даже ненавидела его за это, злилась, но в последнее время ей порой становилось жаль его. Ему следовало стать мейстером, а не лордом. Цитадель и климат Староместа подошли бы ему куда как больше, чем суровые голые камни и злой ветер Железных островов. Но он был единственным сыном, и единственным же наследником, потому и смирился с уготованной ему судьбой. Лорд Харлоу почти никогда не заговаривал о Теоне, и Яра, хоть и гневилась, понимала, что причина здесь отнюдь не в равнодушии, пусть Чтец почти и не знал собственного племянника. Вероятно, он всё ещё помнил о смерти сестры Алланис Харлоу — та умерла, призывая своих сыновей. Однажды Яра спросила у него об этом напрямую, спросила о своих мёртвых братьях, которых Чтец никогда не упоминал в разговорах. Тот нахмурился, отложив в сторону мирийское стекло — не так давно он заказл его за Узким морем, поскольку зрение начало притупляться — и сумрачно посмотрел на Яру. — Тень твоей матери до сих пор здесь, как мне кажется, — тихо проговорил он. Яра коротко выдохнула. Её не было рядом, когда матери не стало, пусть она и знала — леди Алланис не протянет долго. Отправляясь на злосчастное вече на холм Наги, где короновали Эурона Грейджоя, она не знала, что прощается с матерью навсегда. «Но её уже давно не было здесь, — иногда напоминала себе Яра, когда её вдруг настигали внезапные муки совести. — Она давно была там, где были живы Родрик, Марон и Теон. Лишь тело её пребывало в этом мире. Сидя во Вдовьей башне и глядя на море, она видела нечто, недоступное другим. Тот мир, где могла прижать к груди своих сыновей». Яра помнила, как мать порой принималась бродить по Десяти Башням — босая, потерянная, полубезумная — в поисках своих мальчиков. Звала их, плакала, освещая дрожащей в руке свечой каждый угол, пока мейстер не укладывал её обратно в кровать, чтобы дать сонного вина и вынуть занозы из стоп. В такие моменты леди Алланис, казалось, не чувствовала боли. «Её тело давно существовало отдельно от разума и души. Теперь она рядом со своими сыновьями». Однако от сказанного дядей по коже Яры побежали неприятные мурашки, а она страсть как не любила чего-то бояться. — Только не говори мне, что здесь бродит её призрак, — буркнула она, покосившись на него. Лорд Харлоу не был стариком, но и здоровьем не отличался. Яра подумала, не стал ли он слаб разумом, как некогда и его сестра. От одной мысли сердце сжималось: ей не хотелось терять последнего близкого человека, который у неё остался в этом жестоком и суровом месте. «Не хочу, чтобы и он ушёл следом за матерью. Следом за Теоном. Отцом. Родриком и Мароном. Не хочу, чтобы они все оставили меня здесь. Это несправедливо», — то были мысли маленькой девочки, а не леди Грейджой, правительницы Железных островов. Мысли ребёнка, а не женщины, навеки повенчанной с морем и своим верным топором. Но что она могла с собой поделать? — Что-то всегда остаётся после нас в этом мире... — задумчиво пробормотал лорд Харлоу. — Но я не об этом. Просто иногда... иногда мне кажется, что произнеси вслух я имена сыновей Алланис, как она и сама явится. Порой по ночам я до сих пор слышу скрип половиц и её скорбный голос, зовущий их. — Ты же знаешь, это просто сон, — Яра старалась выглядеть невозмутимо. Речи дяди ей не понравились. — Моя мать... — Я знаю. Но разум, — лорд Харлоу постучал пальцем по виску, — иногда обманывает меня. Считай, что я просто суеверный дурак, привыкший к постоянному присутствию твоей матери поблизости. И, как бы ни относилась к моим словам, я не могу не думать вот ещё о чём... Когда мы наконец снова свидимся с ней, и она спросит, почему я не остановил тебя, почему позволил погибнуть её последнему живому ребёнку... Что я скажу ей, Яра? «Вначале, надеюсь, она как следует отметелит нашего отца, он главный виновник случившегося». Яра нервно побарабанила пальцами по столу. — Надеюсь, теперь она в куда лучшем месте, — она обвела глазами помещение библиотеки, не желая более развивать эту тему. — Там, где ей не придётся скорбеть о своих потерях. — Да-да, пирует со своим мужем в чертогах Утонувшего бога, — хмыкнул лорд Харлоу, в голосе его сквозила ирония. — Уж кто ему понадобился? Никак новая жена? Тогда Яра даже не нашлась, что на это ответить. Лорд Харлоу всегда с некоторой иронией относился к вере железнорождённых, пусть на острове Харлоу — самом богатом и густонаселённом из всех — и были свои жрецы. Теперь дядя совсем не походил на полоумного — напротив, похоже, считал полоумной её саму. — Чем, скажи на милость, он может быть тебе полезен? — поинтересовался лорд Харлоу, глядя на Яру в упор. — Если король в Королевской Гавани узнает об этом... — Ничего он не узнает, — отмахнулась Яра. Жест получился слишком наигранно-беспечным. И она это прекрасно понимала. Так же, как понимала, на что идёт. Но ведь не только ради себя самой, верно? — Хочешь, чтобы всё вышло, как с Эуроном? — поинтересовался лорд Харлоу. — Уж не думаешь ли ты, что он тоже может так завлечь моих капитанов, что они побегут к нему? Что его прельщают Железные острова? — на этот Яра рассмеялась почти искренне. — Я говорю лишь о том, что он может навлечь на тебя новые неприятности, — никак не отреагировал на её веселье дядя, оставаясь таким же тошнотворно-серьёзным. — И что же ты мне предлагаешь? — То же, что и раньше: отправь этого человека туда, откуда он пришёл, а сама опусти вёсла на воду, подними паруса — и отправляйся в Королевскую Гавань. Король давно зовёт тебя. Не собираешься же ты воевать против него? — А если бы и собиралась? — фыркнула Яра. — После всего случившегося Вестерос беззащитен, как котёнок. Она намерено поддразнивала дядю, потому что все эти разговоры порядком утомляли её. — Не говори глупостей. Ты же не дура. — Какие слова от моего благовоспитанного дядюшки, — едко ответила она. Кажется, лорду Харлоу самому порядком надоело упрямство племянницы, в его взгляде Яра видела невысказанный упрёк. — Хорошо, — он коротко выдохнул, и пальцы его, кажется, неосознанно пробежались по корешку книги, — будь по-твоему. Ты взрослая женщина, дочь лорда и правительница Железных островов. Тебе решать. Я... — он вдруг замолчал. — Что же ты, дядя, договаривай, раз начал, — настала её очередь хмуриться. — Я просто не хочу тревожить тень твоей матери, не хочу, чтобы мы с ней оплакивали ещё и тебя, об этом я уже сказал, — тише добавил лорд Родрик, и Яру вдруг охватило почти непреодолимое желание выкрикнуть: «Моя мать умерла! Она уже не сможет пролить слёз ни по кому из нас!», но всё-таки удержалась. «Криками я самой себе никак не помогу, не ребёнка же я в конце концов рожаю», — пожурила Яра себя с мрачной улыбкой на лице. — Когда на холме Наги выбрали Эурона, ты тоже велел мне уходить. Сказал, что не пойдёшь против него, хотя знал, что это он повинен в смерти моего отца. Знал, что он хотел найти и убить меня, — Яра не хотела всего этого говорить, но вот — сказала. Словно и в самом деле обиженный ребёнок, однако слова сорвались с её губ сами собой. — Да, — без колебаний согласился лорд Харлоу. — Но только лишь, потому что действительно волновался о тебе. И не желал твоей смерти. Много людей Харлоу тогда поддержали его, выбрав своим королём. И, как по мне, уже достаточно брат сражался против брата. — Ты был их лордом, — напомнила Яра. — Именно поэтому я и не устраивал бойни. Словно железные капитаны когда-то с пиететом относились к власти своих лордов. Неужели сама не знаешь? — на это Яре было нечего возразить, дядя был, безусловно, прав. Хотя её собственная обида, жгущая, как раскалённый прут, никуда не девалась. — И, коль скоро мы заговорили об этом, ты сама должна помнить о том, кто ты есть, перед тем, как ввязываться... во всё это. — Хорошо, — Яра резко встала, желая положить конец опостылевшему спору, который они вели уже не первый день. — В таком разе я отправляюсь в Королевскую Гавань, как призывает король зелёных земель, — с едкостью добавила она. — Туда, где женщины прибрежных городов до сих пор пугают своих детей рассказами о лорде Дагоне. Пойду, чтобы окончательно уничтожить нашу гордость. Конечно, она не собиралась быть покорной, не собиралась подчиняться, но ей хотелось задеть лорда Харлоу, вызвать у него гнев. В этом она не преуспела — мало, кажется, в мире существовало вещей, которые могли бы его разозлить по-настоящему. — Этого я от тебя не просил, — тихо, горестно ответил он. – Лишь осторожности. Особенно в том, что касается того человека. Ступай, Яра... Возьми книги у мейстера, которые я обещал передать лорду Тириону и получи благословение Мелориона Стоунтри перед отъездом... если тебе будет то угодно. Впрочем, не относись серьёзно к словам этого жреца. Он, кажется, возомнил себя вторым Сауроном Солёноязыким, даже повторяет сказанное им когда-то, — с неудовольствием заметил лорд Харлоу. — Но я буду чувствовать себя спокойнее, если ты помолишься хотя бы какому-нибудь из богов, раз уж мои слова и память о твоей матери не в силах тебя остановить. Ничего не ответив ему, Яра порывисто развернулась, безуспешно скрывая собственное негодование, и покинула комнату, яростно впечатывая в пол каждый шаг, словно меряя палубу боевого корабля. И как бы она ни злилась на дядю, больше всего в тот миг она испытывала только горечь, но не гнев. *** Когда он явился в покои Яры, сверкая улыбкой, она испытала приступ раздражения, ещё до конца не успокоившись после разговора с дядей. Но что бы он ни сказал, Яра не могла ни простить, ни забыть того, что сделали новый король и его Десница. Не могла позволить Железнорождённым подчиняться таким людям. Недавно ворон принёс вести о том, что лорд Хайтауэр после смерти нового мастера над монетой поддержал трон, и все его корабли готовы дать отпор и Дорну, и Железным островам в случае необходимости. — Твоя выходка ничего не решила, — сухо бросила она, не оборачиваясь. Не желая видеть ни его синюю бороду, ни сверкающую улыбку. — Пока — нет, — легко ответил он и, не спрашивая дозволения, плюхнулся в одно из кресел. — Я не позволяла тебе садиться, — Яра заставила себя обернуться и заглянуть в голубые смешливые глаза. — Мне твоё дозволение и не нужно, — хмыкнул он, привычным жестом лаская рукояти стилетов. Яра невольно вспомнила про свои метательные топорики, с которыми тоже не расставалась. «Чтоб тебя чума забрала!» — мысленно пожелала она, однако вслух сказала: — В чём же тогда был смысл всей этой затеи, Даарио Нахарис? Ты здесь уже столько дней ошиваешься, пользуясь нашим гостеприимством, но так и не рассказал мне всего до конца, хотя я рискую куда больше, чем ты, даже просто сохраняя в тайне сказанное. Надеюсь, это ты понимаешь. Он огладил бороду, не торопясь с ответом, на лице блуждала улыбка. Наконец, Даарио коротко выдохнул: — Возмездие, конечно. Возмездие за драконью королеву. За женщину, которую мы с тобой любили, Яра с острова Пайк. Об этом я честно и сказал тебе сразу. «Наёмники и честность — какая смешная шутка». — Хорошо же возмездие, — скривилась она, захлопнула окованную железом крышку сундука и уселась сверху, скрестив ноги, словно мужчина. — Пока это выглядит так, что ты только помогаешь нашим врагам. Помогаешь тем, кто позволил её убить. Даарио рывком извлёк один из стилетов из-за пояса и провёл пальцами по лезвию — так нежно, словно ласкал женщину. На мгновение Яре показалось, что по-своему красивое лицо его исказил гнев. — Выглядит... верно, — чуть задумчиво произнёс он, слегка растягивая слова на тирошийский манер. — Но разве видимость — всегда то, что есть на самом деле, отважная Яра? На этот раз Яра скрестила и руки, не желая сдаваться. Набычилась, уставившись на него исподлобья. — Так объяснись, окажи такую милость. Чего ты в действительности добиваешься? — Я уже ответил тебе, и не раз, — покачал головой Даарио. — Думаешь, они в самом деле заподозрят в таких делах какого-то наёмника, который находится на другом конце света? О нет. Яра задумалась о его словах. Возможно, в них была доля правды: когда Даарио явился к ней и рассказал о том, что желает сделать, она рассмеялась ему в лицо и велела убираться прочь — обратно, в Миэрин, где и велела ему оставаться Дейенерис. — Вместо меня там остался Вдовец, и Джокин поможет ему в случае необходимости, — легко ответил Даарио, произнося имена, который ни о чём не говорили Яре. Увидев её короткое замешательство, Даарио соизволил пояснить: — Это мои доверенные люди, они хорошо управляются с делами. Им доверял даже сир-дедушка, а ты знаешь, как он щепетильно относился к таким вещам. «Сир Барристан Селми, вот о ком он», — сообразила Яра. — Они присмотрят за порядком в Заливе Драконов в моё отсутствие... Впрочем, сейчас работорговцам стало не до войны с ними, — хмыкнул Даарио, хотя на лицо его набежала лёгкая тень. — Так просто мне туда теперь не попасть. По крайней мере, морем. Вовремя же я отправился сюда. Яра знала, о чём он говорит: Залив Драконов — бывший Залив Работорговцев — теперь можно было смело именовать Заливом Чёрной Смерти после недавнего извержения в Валирии и последовавшего за ним землетрясения. «Говорят, даже море загорелось, прямо как тогда». — Вода теперь отравлена, — продолжил Даарио, — ни один корабль сейчас не рискнёт выйти в Летнее море там, где оно омывает Эссос. Не говоря уже о том, чтобы пройти мимо гневной Валирии и войти в Горестный залив. Яра молча слушала его и всё больше мрачнела: дела обстояли неважно. Она уже слышала тревожные вести от моряков, которые действительно опасались ставить корабли на воду, если речь шла о путешествии на восток. В скором времени это могло грозить самыми неприятными последствиями. Связанными ещё и с гибелью обитающих в море гадов: того и гляди, люди начнут голодать. И неизвестно, как это всё в итоге скажется в дальнейшем. — Так что выбор у меня невелик, — заключил Даарио Нахарис, вырывая Яру из размышлений. — Да и этот новый король... Что он может сделать теперь? Немощный мальчишка, чьё королевство совсем недавно справилось с серой чумой. — Сестра серой хвори не добралась сюда только потому что вести о ней пришли раньше, чем в гавань успели зайти некоторые из кораблей с зелёных земель. «...и прежде, чем на землю успели ступить несущие заразу крысы», — добавила Яра мысленно. Впрочем, это была правда только отчасти: в Пайк некоторые из заражённых кораблей войти успели. Их сожгли, однако те самые проклятые крысы уже успели сбежать на сушу, разнося заразу. Это была одна из причин, по которой Яра так долго находилась на острове Харлоу — сюда чума, во всяком случае, не успела добраться, хвала Утонувшему богу, который сотворил Железные острова именно островами. — Тем лучше для вас, — сверкнул золотым зубом Даарио. — Так для чего же ты явился сюда? Признаться, ты последний человек, которого я ожидала здесь увидеть. И жив лишь потому что верно служил королеве Дейенерис. — Именно из-за неё я и здесь, — на этот раз Даарио не улыбнулся. – Из-за королевы, которую они убили. Мне не нужны Семь земель, мне не нужна корона, даже Миэрином я управляю лишь потому что так мне приказала моя королева. Но я не могу позволить здравствовать тем, кто повинен в её смерти. И, поверь, они не будут. Даарио Нахарис тоже знает, что такое платить по счетам. Яра наблюдала за ним. Лицо его в дрожащем пламени факелов исказилось от гнева, и она удивилась — совершенно искренне. Никогда прежде она не думала о том, что Даарио Нахарис в самом деле любил королеву Дейенерис. Ей доводилось иметь дело с людьми, вроде него, и она сильно сомневалась не только в их верности, но и в способности желать чего-то, кроме золота, славы и женщин. Дейенерис, безусловно, являлась женщиной, но это ещё не значило, что Даарио Нахарис её любил. Это, пожалуй, удивило её даже больше его появления здесь, больше произнесённых им слов. Только поэтому Яра, к неудовольствию дяди, позволила ему остаться. Потому что ей показалось, что Даарио Нахарис был искренен, как бы странно и нелепо это ни звучало. В его глазах и голосе слышалась искренняя боль. Теперь же, когда он снова завёл об этом речь, Яра должна была узнать всё до конца. По крайней мере, насколько это возможно. Потому что Даарио явился к ней, словно зная и чувствуя: Яра не меньше него мечтала отомстить за случившееся. Однако Железные острова были слишком ослаблены войной, её флот и флот дяди Эурона почти полностью сгорел. И она вынуждена была зализывать раны и терпеть происходящее. Возможно, Утонувший бог потому и позволил Даарио беспрепятственно добраться сюда, сохранил ему жизнь — чтобы дать и ей, Яре Грейджой, возможность отомстить за единственную королеву, перед которой она готова была склонить колено. Потому что Дейенерис, как и она, умела платить железную цену за принадлежащее ей по праву. — Изволь, — Даарио подбросил клинок, ловко поймал его и убрал обратно в ножны. — Сейчас в Королевскую Гавань наверняка скоро привезут кости этого Бронна, которого умертвила одна... одна очень сговорчивая девушка, при этом я нисколько не сомневаюсь: все в Красном Замке подозревают в случившемся Хайтауэров. Что ж, пусть подозревают, пусть грызутся между собой. Им кажется, что копья, мечи и корабли нового Хранителя Юга укрепят их, но как долго они вытерпят прежде, чем предъявить им хотя бы косвенные обвинения в смерти прежнего мастера над монетой? — Подозрительно хорошо ты разбираешься в политике Вестероса, — протянула Яра. Даарио коротко рассмеялся. — Я не раз имел дело с господами из Закатных королевств, и до Эссоса даже теперь доходят слухи... Впрочем, так уж важно, откуда я черпаю свои сведения? — он изогнул бровь. — Главное, в конце концов, не это. «Ошибаешься, дружок, было бы неплохо знать, где ещё могут быть шпионы». — И как ты думаешь, на кого возложат вину за сгоревшие корабли? — поинтересовался тем временем Даарио. — Полагаю, на меня или нового Принца Дорнийского, — ворчливо ответила Яра. — Жизнь мне это, во всяком случае, не облегчит. Поэтому я и сказала, что от тебя у меня пока одни проблемы. — Да хоть бы и так. Не хочешь же ты сказать, что они до этого тебе всецело доверяли? Тут он, безусловно, был прав. Яра прекрасно понимала, что значат требовательные послания короля, написанные рукой нового Великого Мейстера: Брандон Сломеленный желал сделать её заложницей, тем самым обеспечив покорность. — Недоверие и подозрения — разные вещи, — парировала Яра. – Какой прок в этом мне и Дорну? Сам только что сказал: как долго ждать прежде, чем предъявят хотя бы косвенные обвинения в измене? Даарио посмотрел на пламя свечи, а после — на саму Яру. Лицо его исказилось в хищном, недобром оскале. — Возмездие. Война. Учитывая притязания Дорна... они могли бы стать неплохими союзниками. — Это война уничтожит Вестерос, — заметила Яра. – Тем более, теперь у них есть Хайтауэры. — А у тебя — новые корабли. У Дорна — копья и мечи. И не всё ли равно, что случится с теми людьми, которые сидят в Красном Замке? — Тебе-то какой в этом прок? — снова спросила Яра. — Что-то ты не договариваешь, наёмник. У тебя, как ты верно заметил, полно своих забот на другом конце мира. А всё это мероприятие стоит немалых денег. Кто в действительности платит тебе? — Разве я не ответил на твой вопрос прежде? Мне не нужны ни земли, ни корона. Только месть. «Похоже, большего он и не скажет». — Ты действительно так сильно любил её? — не удержалась от иронии Яра. — Чтобы покинуть Эссос, явиться сюда, рискнуть жизнью, нанять людей, которые будут выполнять за тебя часть грязной работы... Ты пытаешься сделать из меня дуру, Даарио Нахарис? Но я не дура. То, что ты мужчина, не делает тебя умнее. Хватит мне лапшу на уши вешать и увиливать от ответов. — Как я могу! — покачал головой Даарио. — О, отважная Яра, я знаю, что такое женский ум и женский гнев. Очень хорошо знаю. Я считаю тебя не дурой, а человеком, который мог бы извлечь из всего этого свою выгоду. Сам я вскоре покину Железные острова, не беспокойся об этом. Сюда же я зашёл лишь из уважения к тебе и твоей прежней верности нашей королеве. И чтобы предупредить. — И куда же ты, позволь узнать, направишься? Сам говоришь, что в Миэрин теперь не попасть, — вскинула брови Яра. — В Миэрин — нет. Однако у меня есть ещё кое-какие дела в Чаячьем городе. Хочу проведать старого знакомого. — В Чаячьем городе? — растерялась Яра. — Там-то ты что забыл? Или хочешь сказать, что Герольд Графтон — твой хороший и старый друг? Или, возможно, кто-нибудь из других лордов Долины? Или ты заделался торговцем пряностями и шелками? — В Чаячьем городе девушка ждёт, хей-хо, хей-хо, — почти весело ответил Даарио. — Знаешь такую моряцкую песенку? — Это не ответ на мой вопрос. — Я не отправляюсь сговариваться с твоими врагами, если ты об этом. Да и сама подумай — какой резон кому бы то ни было из лордов, кроме тебя, прислушиваться к словам какого-то наёмника из Тироша? Кто из них также любил Дейенерис? Но даже у правителя Миэрина есть друзья, — похоже, недоверчивый взгляд Яры его всё ещё порядком веселил. — Право слово, не будь такой подозрительной. И напоследок скажу ещё кое-что: скоро ты, возможно, получишь вести, которые тебя действительно обрадуют. «Всё-таки в чём-то дядя был прав, — подумала Яра. — Я выставлю себя дурой, доверившись ему. Впрочем, я и не собиралась этого делать. Желание мести не должно ослепить меня». — И когда ты намерен отбыть? — Чего ждать? — Даарио Нахарис поднялся с места и пружинистой походкой направился к двери. — С ближайшим приливом корабль покинет гавань. Яра испытала облегчение, услышав о его отъезде. Неизвестно, что собирается сделать этот наёмник, и какие в действительности планы роятся в его голове, однако предпочла бы не иметь его под боком. Слова о мести за королеву заставили Яру проявить снисхождение и даже гостеприимство, но всё сказанное им вызывало всё больше сомнений. С другой стороны, теперь она хотя бы имеет представление о том, откуда можно ждать удара и знает, кто стоит за происходящим. Это могло дать ей какие-то преимущества... Однако стоили ли эти самые преимущества связанного с ними риска? Сколько бы Даарио ни уверял, что им не руководит ничего, кроме желания воздать должное убийцам Дейенерис, Яра знала: за словами его кроется нечто, что он предпочитает держать при себе. Пусть она сама искренне желала, протянув одной рукой книги Тириону Ланнистеру, другой вогнать кинжал в горло этого лживого карлика, который по-настоящему не был верен никому: ни собственной семье, ни своей королеве. *** Прилив ещё не начался, но Яра уже стояла у самого берега, глядя на то, как покачивается на волнах боевая галея её дяди Родрика Харлоу, «Морская песнь». Сама она собиралась отойти к Королевской Гавани с десятком своих собственных боевых кораблей. В золотых лучах солнца, озаривших каменистый берег острова, виднелись зловещие абрисы кормовых катапульт. Яра, не думая ни о чём — и обо всём и сразу — глядела, как на талях на палубы поднимают тяжёлые бочки и сундуки. Скоро. Всё скоро. Яре казалось, что уже целую вечность она не слышала скрипа снастей и родного, как голос умершей матери, воя ветра в парусах. Звуков, которые всегда даровали ей силу — в такие моменты она и в самом деле, совершенно искренне, начинала верить в бога, о котором говорили жрецы. Ибо нет у него храма, каменного храма, которые так любят возводить люди на зелёных землях. Храм его — море. Чертоги его — чёрная бездна. Мейстер передал Яре книги, о которых говорил дядя — копию «Книги о потерянных книгах» и «Пожары Свободных Земель». Сам он так и не явился проводить её — то ли потому что всё-таки был разгневан, то ли потому что и в самом деле думал, что она погибнет там и не желал травить себе душу, прощаясь с ней навсегда. Яра сжала руку, глядя, как к ней подходил Мелорион Стоунтри — жрец Утонувшего бога, который теперь обретался на острове Харлоу. Выходец из вассальных домов Харлоу, тоже отрёкшийся от всего, что могло ему причитаться, во славу своего бога. Дядя Эйерон, которого Яра всегда считала безумцем, милостью своего старшего брата уже отправился навстречу со своим божеством, теперь, должно быть, здорово пирует в его чертогах. Яра, возможно, даже не явилась бы к нему, если бы не чувствовала, что так надо. Не столь важно, во что она верит — в неё должны верить её люди, её капитаны. «Да сохранят нас те боги, какие только способны это сделать». Поэтому на глазах у своих капитанов она очередной раз должна получить благословение от человека в зеленовато-голубом хитоне под цвет солёных вод. Хотя сейчас море, омывающее сапоги Яры, выглядело чёрным и гневным. Волны, подгоняемые ветром, с грохотом разбивались об острые камни. Вокруг скал морская пена кипела, как слюна на губах бесноватого. С востока надвигалась громада хмурых облаков. Штормовой бог никак тоже внимательно наблюдает за происходящим. Мелорион, чего нельзя было сказать о том же Эйероне, обычно бывал немногословен, стуча по жестокому камню своим жезлом из морского плавника. Теперь же он обвёл собравшихся хмурым взглядом и низким, чуть хрипловатым голосом, возвестил: — Утонувший бог всегда благоволил лишь к тем, кто отважен! — глаза его вперились в Яру. — И люди с зелёных земель никогда не получат от него милости, даже если они полагают, что владеют нами. «Видимо, именно об этих его словах и говорил дядя», — отстранённо, даже немного весело подумала Яра. Лорд Харлоу, чего доброго, ещё услышит. Хотя, конечно, ничего не сможет с этим поделать. — Я верю, — продолжил Мелорион, — верю в то, что говорил один из самых великих жрецов. Мы — не от крови андалов, ройнаров, Первых людей и других, пришедших в Вестерос. Мы прибыли сюда не с зелёных земель, истинно так, наши предки поднялись со дна морской пучины, из самых чертогов Утонувшего бога. Ибо он создал нас по образу и подобию, он дал нам — и только нам — власть над всеми водами! Мелорион продолжал говорить. Его жезл стукнул о камень. Сам он стоял по колено в ледяной воде, словно не чувствуя холода. Яра видела, как набегающие на берег волны вздымают полы его хитона, словно парус. — Получи благословение Утонувшего бога, Яра из дома Грейджоев, правительница Железных островов, — он указал на неё пальцем. — Войди в эти воды, воды, которые он нам даровал, чтобы вкусить его силу! Толпа за её спиной выдохнула, но Яра, не оглядываясь, вступила в бурлящую у каменистого берега воду. Та и в самом деле оказалась настолько холодной, что ноги сразу занемели. Острые иглы вонзились в кожу, но она сцепила зубы, чтобы не издавать ни единого звука. Оставалось надеяться, что Утонувший бог и в самом деле дарует ей благословение, не позволив потом подхватить что-нибудь вроде горячки. «Рыбы и водяные гады, — недовольно думала она, стараясь не сосредотачиваться на собственных ощущениях, — поверю в это, когда у меня жабры отрастут». Она едва не фыркнула, но тут на голову ей полилась всё та же ледяная морская вода, и Мелорион забормотал знакомую каждому железнорождённому молитву. Во рту стало солоно — холодные капли, стекая по волосам, щекам, разъедая глаза, попали и на язык. — Мужайся! Из моря мы вышли и в море вернёмся... «Солёноязыкий, наверное, так назывался, потому что слишком много хлебал морской воды и язык у него побелел от соли». Мелорион продолжал говорить, но сейчас Яру радовали только две вещи: что ей не придётся тонуть ещё раз, пусть слова молитвы то и подразумевали, и что скоро это всё закончится. — То, что мертво, умереть не может! — возвестил, наконец, Мелорион, вскидывая руки. — То, что мертво, умереть не может! — вторили люди с берега, вторила и Яра, вторил шум начинающегося прибоя, вторил скрип мачт, вторили острые мечи, со скрежетом вынимаемые из ножен. — То, что мертво, умереть не может! Яра поднялась на ноги — теперь уже мокрая с головы до ног, почти не чувствуя собственного тела: ледяная вода и пронизывающий до костей ветер сделали своё дело. Она вышла на берег, отирая глаза, которые до сих пор щипало, но руки и одежда тоже оказались пропитаны морской водой. Её команда расходилась, чтобы приготовить лодки, которые доставят их всех на корабли. Яра сплюнула на землю солёную слюну. — Держи, — кто-то сунул ей под нос платок, вышитый дорогими красными асшайскими нитями. Не приходилось догадываться, кто это был. — Я надеялась больше тебя не увидеть, — хмыкнула Яра, всё же вытирая лицо. Ткань сразу же пропиталась насквозь. — Как жестоко, — безо всякого разочарования откликнулся Даарио. — Впрочем, мой корабль пойдёт следом за вами, это самый короткий и безопасный нынче путь. Так что какое-то время буду маячить у вас на хвосте. Так просто теперь ты от меня не избавишься. Яра не без сожаления поняла всю правдивость его слов. И до сих пор не могла понять, не совершит ли самую большую в жизни ошибку, позволив втянуть себя во всё это. Если этот Даарио и в самом деле собирался в Чаячий город, как и говорил, то ему действительно оставалось только идти следом: Яра сама намеревалась пройти через дельту Синего Зубца, обогнуть Старые Камни, спуститься по Трезубцу и, обойдя Расколотую Клешню, повести свои корабли в сторону Черноводного залива. «Мимо Драконьего Камня», — вдруг снова подумалось ей, и она очередной раз смерила Даарио пристальным, изучающим взглядом. — Не верю я тебе, — честно призналась она. — Ты уже говорила. Но дело твоё, — пожал плечами Даарио. Яра фыркнула. — Надеюсь, у твоего капитана достанет ума не заходить в Солеварни, — предупредила вдруг она. — С тех пор, как закончилась Война Пяти Королей, бандиты там так и не повывелись, а после всего случившегося их только стало больше. На одинокое судно, зашедшее в гавань, они напасть не побоятся. — Не беспокойся, — Даарио положил руку ей на плечо и слегка потрепал её, словно своего дружка. Яра дёрнулась. — Даарио Нахарис тоже не дурак. — Я не беспокоюсь. По мне так, лучше бы ты сгинул там, — она отшвырнула его испорченный платок, мокрая ткань тут же прилипла к камню. — Я говорю это, потому что... «...потому что во мне живёт, наверное, наивная девочка, которая хочет, чтобы её королеву если не вернули, то хотя бы отомстили за неё. Возможно, это воскресит хотя бы её память. И в глубине души мне хочется верить, что ты и правда поможешь мне отомстить». — ...потому что не хочу, чтобы люди на твоём корабле погибли зазря. А тебе самому не поверю до тех пор, пока не получу убедительных доказательств, что ты не плетёшь каких-то непонятных мне интриг, втягивая меня в заведомо проигрышную игру. Даарио вскинул бровь. — Скоро ты получишь свои доказательства, Яра Грейджой. Даарио Нахарис из Ворон-Буревестников знает, что такое платить железную цену, как называют это твои люди. Полагаю, именно этого хотела бы от меня наша королева — чтобы враги её получили по заслугам. «Где твоё пламя? — с овладевшей сердцем тоской думала Яра, спускаясь к лодкам. На Даарио она больше не оглядывалась. Старалась не думать о сказанном им, но всё-таки — думала. И о королеве Дейенерис, которая уже никогда не вернётся, что бы они не сделали, тоже. — Где твоё пламя? В каких далёких и тёмных чертогах оно горит теперь? Кого оно способно согреть сейчас?» От мыслей этих на языке становилось горько и солоно, словно в рот снова попала морская вода. Легко взбираясь по шторм-трапу на борт, Яра думала только об одном: если Даарио Нахарис не врёт, она сделает всё, чтобы они поплатились, и чтобы освободить Железные острова от власти людей, погубивших Дейенерис. Так, как хотела всё это время. Даже если для этого ей самой придётся вскорости пировать в чертогах Утонувшего бога, откуда, если верить бредням жрецов, они все и вышли.