Матерь богов

Ветер терзал, как острые когти сумеречного кота. Свирепое серое небо простиралось от горизонта до горизонта, а снег, застревавший в глотке дня, то и дело начинал водить их по кругу. — Нужно остановиться, иначе лошади падут, — обеспокоенно заметил Стейн, нагоняя Джона. Белые хлопья путались в его буйной бороде. — А лучше бы и вовсе вернуться, — пробурчал Йорн. — Вы можете отправляться назад, — упрямо ответил Джон, жмурясь от снега и ветра, больно режущего глаза. — Чтобы Тормунд с нас головы поснимал? — рассмеялся Лейв. — Ну уж нет. — Тормунд мне не отец. И вы вовсе не были должны потакать моему безумию. — Но и позволять тебе совершать самоубийство — тоже, — Йорн поправил тёплую шапку из овчины и натянул шарф почти до самых глаз. Джон огляделся по сторонам, предпочитая промолчать — всё равно ничем путным этот разговор не закончится. Потому что он и в самом деле готов был отправиться к Стылому берегу один, однако Хэкон не позволил ему этого сделать. — Даже твой лютоволк тебе не поможет, если дело дойдёт до серьёзной битвы, — сказал он, глядя на то, как Стейн распутывает ноги лошадям, готовясь отправиться в путь. — Не стоило мне позволять тебе... — Но никто из вас и не обязан ехать со мной. — Не будь таким непроходимым идиотом, — разозлился вконец Хэкон, бросаясь к Джону едва ли не с кулаками. — Мы должны были посмотреть, что происходит в округе, а не позволять тебе отправляться на поиски сумасбродной девчонки. Я надеюсь, ты помнишь, что дети и женщины, оставшиеся за этими горами, тоже полагаются на нас, и их намного больше, — Хэкон ткнул в сторону острых чёрных пиков Клыков Мороза, вонзавшихся в усыпанное крупными ледяными звёздами небо. Изо рта белыми густыми облаками вырывался пар. — Я помню, и я вернусь, — пообещал Джон, искренне веря в свои слова. — Рано или поздно. — Не давай мне обещаний, — буркнул Хэкон и, поскрипывая снегом, двинулся к тепло пылающему костру. — Что увидел твой волк, Джон Сноу? — вдруг спокойно поинтересовался Лейв, одновременно вырывая Джона из воспоминаний и тем самым снова напоминая ему о том, что случилось. Джон шумно дышал, едва не прокусывая губу до крови. Он снова ощущал себя мальчишкой — тем мальчишкой, который в четырнадцать лет отправился в Ночной Дозор, а потом пытался бежать со Стены, получив весть о смерти Неда Старка, своего отца. Отца. Также он намеревался поступить и теперь: едва очнувшись от увиденного глазами Призрака, он намеревался взять одну из лошадей и двинуться на юго-запад, потому что за столько лет успел увериться в том, что такие сны всегда оказываются вовсе не снами. Джон понятия не имел, как здесь могла оказаться Арья, почему она не на Западе и что делать дальше; он был уверен в одном — её следует найти. Но стоило ему лишь коснуться сбруи, как густая ночная тишина, прежде нарушаемая лишь посвистыванием ветра и треском костра, наполнилась звуком чужого глубокого голоса: — И куда это ты собрался? — то был Хэкон, привычно нёсший первую стражу. Остальные восемь человек похрапывали в неглубокой пещере, стараясь спрятаться от ледяных прикосновений ночного мороза. — К Стылому берегу, — не стал отпираться Джон, глядя на Хэкона угрюмо и уверено, будучи готовым дать любой отпор. — Дурная затея, — молвил он, хмурясь. Джон лишь сильнее сжал кулак. Старые шрамы на правой руке давно не болели, но подобное действие стало для него привычкой — словно это убеждало его в том, что окружающий мир по-прежнему реален. — Я знаю, — Джон заставил себя улыбнуться. Натянуто и кисло. — Но там — моя сестра. Я должен отыскать её. — Королева Севера? — не понял Хэкон. — Но от чего ты собираешься её спасать? Не ты ли решил оставить южан жить их жизнями и не вмешиваться в их дурацкие игры? Тормунд дело говорил — таким, как мы, там не место... Джон покачал головой. — Не Санса — Арья. Я... я видел это глазами Призрака. Арью у Стылого берега, — продолжал пояснять он, чувствуя, что едва ли не испытывает отчаяние из-за того, что по-прежнему не несётся по бескрайней ледяной пустоши. И от того, как глупо звучат его слова — словно слова ребёнка, проснувшегося посреди ночи от кошмара и уверяющего родителей, что тени в углах представляют собой смертельную опасность. Хэкон же, напротив, всегда относился очень серьёзного к такого рода вещам и, как и почти любой из вольного народа, верил в оборотней и зелёные сны. Он был потомком Первых людей и впитал веру в древние силы с молоком матери, тоже когда-то родившейся в снегах за Стеной. — Как я вижу, ничего не сможет тебя остановить, — Хэкон перехватил его за руку. — Я и не буду пытаться, потому что ты — вольный человек. Но ты не можешь ехать один, потому что ты, помимо прочего, мой друг. — Хэкон... — Слушай, дурья твоя башка! — вдруг обозлился Хэкон. Голос его прозвучал так громко, что двое из спящих проснулись. Одним из них был Лейв, непонимающе хлопающий глазами спросонья. Хэкон продолжил говорить. — Возьми с собой ещё троих. Я с остальными вернусь обратно к Тормунду и расскажу, что произошло, ясно? — Джон кивнул. — Уверен, он тут же отправит следом ещё один отряд, так что могу лишь посочувствовать тебе, когда он тебя отыщет. — Не стоит... — начал было Джон. — И слушать не хочу, — оборвал его Хэкон. — Одному ехать — верная смерть. Кланы Стылого берега, возможно, и не враждебно настроены, но людоеды с замёрзших рек могут оказаться не так дружелюбны. Вчетвером добраться будет куда как проще. «А что я буду делать потом — даже я сам не знаю», — Джон старался не смотреть назад, когда уезжал, хотя чувствовал, как Хэкон сопровождает его долгим тяжёлым взглядом. Конечно, он мог бы воспротивиться решению Джона, мог бы попытаться задержать его силой... Но слишком хорошо знал, что всё бесполезно. Они уже несколько дней были в пути, и Джон по-прежнему не был уверен, что поступил правильно, подчинившись порыву. В тот момент он даже не вспомнил о том, что Арья, как и все остальные, оставила его. Может быть, потому что отчасти разделила его участь, пусть и несколько иначе. «Но, о боги, как она оказалась на Севере?» — Так что же видел Призрак, а? — Лейв подъехал ближе, толкая его в плечо кулаком, заключённым в толстую меховую перчатку. Джон слегка пошатнулся. — Я уж говорил, — пробурчал Джон, стараясь не показывать своего раздражения — он не просил их ехать вместе с ним, они сами вызвались (пусть в случае Стейна это и диктовалось, скорее, в первую очередь заботой о лошадях). И в то же время испытывал вину за то, что другие люди вынуждены рисковать своими жизнями ради его интересов. — Призрак... Призрак нашёл Нимерию, волчицу Арьи, и чувствовал запах самой Арьи, она была у Стылого берега. — Ума не приложу уже который день, — вмешался Стейн. — Уж шестой раз встало солнце, а мы столько времени едем из-за одного только запаха? — Нет, — Джон едва не скрипнул зубами. — Из-за того, что я уверен, что она там. Потому что там была Нимерия. — Твоя младшая сестра тоже варг? — Лейв задумчиво покачал головой. — Кажется, вы, Старки, и в самом деле ближе к Первым людям и Детям Леса, чем остальные южане... Потому что помните, что такое зима. «Мы, Старки, — в голове Джона эти слова отозвались странным болезненным эхом, оставили привкус горечи во рту, и сердце наполнила знакомая пустота. — Но ведь я и в самом деле Старк. По крови». Удивительно, сколько мыслей могут всколыхнуть всего два слова. Впрочем, это всегда было справедливо — достаточно всего мгновения, чтобы жизнь изменилась раз и навсегда. Достаточно даже единственного слова, чтобы обрубить все нити, связующие тебя с прошлым. Взмах лезвием — и пуповина окончательно разорвана, а тебя выбрасывает прочь из теплоты материнского лона в жестокий холод окружающего мира. Тот самый холод, который теперь окружал Джона со всех сторон — и который стал дорог его сердцу. Все эти бесконечные ледяные пустыни, и необъятные поля, укутанные в непроницаемое одеяло снега. — Моя сестра Арья, — через кажущимся бесконечное количество мгновений откликнулся Джон, и голос его звучал глухо, — всегда была мне ближе всех прочих. — Наверняка, — хмыкнул Йорн, — иначе бы ты не рисковал сейчас всем ради неё. — Хэкон наверняка уже успел добраться до Теннии короткими горными тропами, и Тормунд скоро нам напомнит, по чём фунт лиха, — в тон ему произнёс Стейн. Джон не особенно вслушивался в разговор и старался даже не думать о том, что Тормунд действительно отправится на их поиски. Тот был человеком вспыльчивым, и всё же, в отличие от Джона, прошлое не тяготило и не связывало его. Снег снова повалил густыми хлопьями, залепляя глаза. Небольшие сугробы тут же образовались на плечах. Сквозь белую пелену виднелась рощица — короткие сосны и страж-деревья окружали четыре небольших чардрева. До слуха доносился тихий шёпот студёной чёрной воды, бегущей подо льдом. Они снова оказались рядом с безымянной рекой, от которой немного отъехали, стараясь избежать встречи с живущими поблизости кланами. — Деревья, — озвучил очевидное Стейн и посмотрел на небо. Но из-за валившего с него снега почти ничего не было видно, даже больших ледяных звёзд. Очевидно стало лишь одно — непроницаемый серый свет стал темнеть, что означало скорое приближение ночи. — Предлагаешь остановиться на ночь здесь? — поинтересовался Лейв, слегка натягивая поводья и вынуждая лошадь остановиться. — Лучшего места нам не сыскать. Среди деревьев хоть немного можно спрятаться от снега и ветра. В этом Стейн был прав — в последние ночи им приходилось и без того ночевать под открытым небом, не разжигая огня, чтобы не привлечь внимания. Чтобы не замёрзнуть насмерть, они прижимались как можно ближе друг к другу, накрываясь имеющимися у них шкурами с головой. Тот, кто нёс стражу, был вынужден отогреваться, ходя вокруг или садясь рядом и прижимаясь спиной к спящим людям. Краткий, прерывистый сон всех порядком измотал. Джон поёжился. Конечно, огня им не видать — потому что ближе к реке вероятность встретить агрессивных людоедов значительно увеличивалась, но всё же деревья хоть немного смогут исполнить роль стен. — Я согласен со Стейном, — проговорил он, тоже вынуждая лошадь остановиться. Спешившись, он повёл её в сторону одной из согбенных сосен, снег мягко хрустел под ногами. — Переночуем здесь. Нам остался, наверное, всего один дневной переход прежде, чем мы выйдем к Закатному морю. Спорить никто не пожелал — и люди, и лошади нуждались в отдыхе. Тем более, было ещё неизвестно, что ждало их всех впереди. Возможно, то была последняя возможность отдохнуть — или и вовсе последняя ночь в мире живых. Они разделили поровну замёрзшую жёсткую солонину и ставший ледяным хлеб. В мехах Лейва оставалось ещё приличное количество крепкой браги, которая хоть немного разгоняла кровь. Устроившись поудобнее рядом с одной из сосен, Джон с удовольствием вдохнул её сладкий смоляной запах. Такой живой и настоящий. Рядом стояли чардрева, и в окончательно сгустившемся сумраке, когда снег почти перестал, Джон всё равно видел их лица. Искажённые тоской, горечью и болью. Способны ли боги вообще испытывать боль? Навалившаяся на мир ночь проталкивала длинные чёрные пальцы теней между стволов и ветвей, и Джон невольно отвёл взгляд в сторону. — Рощица-то совсем небольшая, а мне как-то здесь не по себе, — озвучил, похоже, общую мысль Йорн. — Не бойся, призраки сожранных людоедами здесь не водятся, — пытался подшутить над ним Лейв, однако и в его кажущимся весёлым голосе слышалась фальшивая нота. — В конце концов, это Старые боги, они не причинят нам вреда, пока мы не мешаем им. — Но людоеды тоже в них верят, — напомнил Йорн, и никто не смог ничего ему возразить. Джон и в самом деле куда больше опасался бы людей, чем богов деревьев, и всё же он ощутил, как волосы едва ли не встают дыбом на загривке от одного взгляда на белые стволы, при звуке тихого шороха, который издавали багряные листья. Застывший алый сок — потёки крови — казался во тьме чернее ночи. Возможно, здесь не было призраков, но нечто незримое всё же присутствовало — Джон это чувствовал. Он и сам не заметил, как уснул, слушая тихое посапывание Стейна и Йорна, сидевших рядом. И впервые за несколько дней ему привиделся странный, сумбурный сон, видимо, навеянный этим местом. В нём Джон шагал и шагал вперёд в серо-чёрно-белом мире, лишённом всех прочих цветов, и окружал его лишь мусор мёртвых городов. Чёрные черепа сгоревших замков, острогов и домов выдыхали вместе с белым пеплом отравленный воздух. Похоже, некогда здесь горел костёр, которого прежде не видывал мир. Погребальный костёр самого мира. Откуда-то издалека — и Джон не мог понять, откуда именно, — доносились отвратительные звуки, лишь отдалённо напоминающие музыку. Барабаны, бубны, флейты, арфы. Кошмарная адская какофония, перемежаемая безумными человеческими воплями, полными одновременно боли, ужаса, восторга и исступлённого экстаза. Во сне Джон знал, куда идёт: в туманной дали виднелась до боли знакомая фигура, точно так же бредущая вперёд, навстречу белому солнцу, воспалённо пылающему на выцветшем сером небе. Джон ускорял шаг, стараясь догнать её, но она, словно призрак, ускользала, оказываясь всё дальше. Мнилось: протяни руку — и коснись... Он даже видел, как похожий на снег пепел путался в её серебристых волосах. Но бесцветный мир уносил её всё дальше. — Дейенерис! — крикнул Джон, выбившись из сил. Вздохи давались ему с трудом, словно кто-то разом выбил из его лёгких воздух. — Дейенерис! Но она словно не слышала его. Джон видел, как мёртвый смрадный ветер выжженных пустошей колыхает её лёгкое платье. Дейенерис вдруг замерла, остановившись ярдах в десяти от жутковатого вида насыпи, которая показалась Джону живой. И вскоре он понял, почему: это нечто, похожее на груду мяса, дышало и шевелилось. Дейенерис, как ему виделось, вовсе не испугалась увиденного. Чего нельзя было сказать о Джоне. Он испытал острый приступ дурноты, подступившей к горлу, как только осознал, что эта бесформенная куча мяса — люди, сваленные в жуткую кровавую гору, которая двигалась, пожирая друг друга, практически бесшумно. Доносилось лишь сопение и — иногда — болезненное, едва слышное постанывание. — Дейенерис! — Джон пришёл в настоящий ужас, когда одна из наполовину обглоданных, гниющих рук потянулась к плечу Дейенерис. Он понимал, что не успевает — и смрадная мерзость сейчас заберёт её снова. — Дени! Дени! Голос его был полон отчаяния. Но прежде, чем он достиг Дейенерис, и прежде, чем живая гора гниющего человеческого мяса вцепилась ей в плечо обломанными ногтями, откуда-то из-за её спины выскочил чёрный мастиф — такие собаки жили в замковой псарне Винтерфелла. Мастер над псарней, Фарлен, использовал этих злобных псов для травли медведей в Волчьем лесу. Они были достаточно сильны и свирепы, чтобы справиться с подобным зверем. Теперь, видимо, настала и очередь Джона. Мастиф, оторвав гниющую руку, обернулся к нему, скаля полную острых клыков пасть, из которой капала слюна. — О, нет! — вдруг воскликнула Дейенерис, словно только что осознала происходящее. — Нет! Она безо всякого страха положила руку на большую голову злобного пса. Сердце Джона замерло, однако пёс, вопреки его опасениям, тут же сел на задние лапы. Дейенерис обняла его за толстую шею, покрытую жёсткой чёрной шерстью. — Тебя не должно быть здесь, — проговорила она, обращаясь то ли к зверю, то ли к Джону. — Ты должен уйти. Мастиф снова зарычал, глядя на Джона. Но тот уже понял, что, пока Дейенерис держит его, он не посмеет напасть, потому осмелился протянуть к ней руку. — Дейенерис... прошу тебя... — он не знал, о чём желает попросить. Пожалуй, слишком о многом. Мелко дрожащие пальцы коснулись пылающей бледной кожи. И Дейенерис наконец посмотрела прямо ему в лицо. Глаза её единственные имели цвет — два пылающих аметиста. — Будь осторожен, — вдруг попросила она. Джон ощутил чужое прикосновение к своему плечу, вздрогнул всем телом — и тут же сделал то, чего не должен был. Обернулся. Вопреки опасениям, увидел ещё один разрушенный и заброшенный город. Зловещий чёрный камень на острове Битвы был облеплен чем-то непонятным, тоже отдалённо напоминающим пульсирующую человеческую плоть. Такую же серую, как и весь этот мир. Над громадой маяка Хайтауэр по-прежнему пылал огонь, однако цвет он имел угольно-чёрный, даже источаемый им дым оказался светлее. Злобный ветер гонял между извилистыми лабиринтами улиц Староместа пепел и кости. На севере виднелись почти полностью разрушенные башни Цитадели, теперь покрытые чем-то, похожим на жирную копоть. Джону почудились очертания чьи-то чудовищных — во всяком случае, явно не человеческих — следов, на проломленном куполе Звёздной септы. Огромные, никак не меньше тридцати футов в диаметре. Но и тут не царило мёртвой тишины — изнанка знакомого Джону мира жила своей жуткой жизнью. И сквозь отвратительные, выворачивающие наизнанку звуки до него донеслась старая, печальная песня. Голос певца оказался силён и чист, хотя и звучал слишком чужеродного для подобного места. — Была моя любовь, как снег, прекрасна, и волосы её, как серебро луны... Джон увидел абсолютно голого человека на огромной площади. Кожа свисала с его лица и рук целыми лоскутами, в бороде роились огромные жирные мухи. Вместо глаз — бездонные дыры, окружённые чёрными потёками крови. На избитой лютне не было струн. И всё же он играл, а его голос, голос... — Была моя любовь, как снег, прекрасна, и волосы её, как серебро луны... Ещё одно лёгкое, мягкое касание — и прямо перед ним снова появилась Дейенерис. — Просыпайся, — велела она, — скорее просыпайся. С этими словами Дейенерис коснулась губами его губ — и Джон проснулся с горьковатым и терпким вкусом огня во рту. Пробуждение походило на сильный рывок из-под толщи воды, однако двигаться Джон не посмел, потому что в шею ему упиралось холодное лезвие кинжала. Ноздрей тут же коснулся удушающий смрад немытого тела, который становился ещё резче на звенящем от мороза воздухе. — Этот — мой, — выдохнул ему в лицо один из подкравшихся к их отряду мужчин. Всё, что Джон успел осознать, было вовсе не близость смерти. Он увидел мерцающие глаза далёких звёзд и понял, что терзавший их всю дорогу ветер прогнал облака, обнажив глубокую синеву неба. В следующее мгновение человек, приставивший клинок к его горлу, едва не рухнул на Джона, неистово вопя. Белая тень мелькнула в холодном мраке ночи. Человек кричал, а огромный волк — на самом деле, лютоволк — не издавая ни звука, впился зубами в затылок человека с хрустом разгрызая череп. Горячая кровь пропитывала снег, и от того в морозный воздух поднимался пар. Всё это заняло не больше нескольких мгновений, но мир вокруг уже был наполнен воплем. Джон молниеносно извлёк из ножен свой верный «бастардов клинок», не задумываясь даже о том, как здесь оказался Призрак. Да только вот пришёл он не один — ещё один лютоволк вцепился в руку другого ночного налётчика, огромные клыки пронзили слои одежды, кожу и мышцы. Лютоволк с силой сжал челюсти и резко мотнул головой с отвратительным звуком вырывая руку мужчины из плеча. Джон не смотрел — он даже почти не слышал полного оглушающей боли крика. Рука его с зажатым в ней клинком двигалась практически сама по себе: он снёс половину головы человеку, который уже почти оттеснил лишившегося оружия Лейва к ледяной реке. Мимо уха Джона просвистел запущенный кем-то топор. Яркий блик скользнул по смертоносному лезвию, вращающемуся в воздухе. Лейв успел отскочить только чудом — и оружие врезалось в сугроб с мягким «уф». Но Джон этого не видел — его меч встретился с двуручным клинком одного из мужчин. Удар оказался столь силён, что Длинный Коготь едва не выскользнул из рук. Резкая боль прокатилась от запястья к плечу. Джон охнул, резко ушёл вправо. Человек издал нечто среднее между рыком и смехом. — Какой шлавный и шладкий мальшик, — прошепелявил он и оскалился, демонстрируя почерневшие пеньки зубов. Джон вдруг осознал, с кем они имеют дело. Похоже, людоедским кланам всё-таки удалось отыскать их в этой холодной пустоши, которую они, конечно, знают лучше пальцев на собственной руке. Следующий удар был направлен чуть в сторону и вниз — он оказался из таких, которые способны раскроить взрослого мужчину от плеча до паха. Белая тьма, тем временем, рычала, кричала и рвала. Джон не знал, сколько человек было среди нападавших — очевидно, не меньше десяти, но лютоволки расправились с четверыми, ещё двоих убили Джон и Лейв. Громила, по силе сравнимый разве что с великаном, стал седьмым — неудачный выпад, нога, поскользнувшаяся на быстро покрывшейся ледяной коркой крови. И вот уже валирийская сталь вошла под подбородок. Лезвие показалось из макушки с влажным звуком. Человек дёрнулся всем телом, изо рта лилась густая чёрная кровь. В глазах его не было боли или хотя бы страха — лишь безмерное удивление. Он, кажется, даже сам не понял, что умер. Джон резко одёрнул меч. Лейв расправился за это время ещё с одним, раскроив тому живот. Дымящиеся внутренности упали в снег. Человек, скуля, прижал руки к выпадающим кишкам, словно намереваясь их удержать. Джон видел Йорна, который, как ему показалось, неподвижно лежал возле дерева. Рядом растекалась тёмная лужа, наводившая на определённые мысли. Но даже думать об этом было некогда. Он увидел Призрака, по белой шкуре которого растекалась кровь, и второго лютоволка, гнавшихся за чёрными тенями — убегающими людьми. Призрак одним плавным мощным движением повалил одного из беглецов в снег, запрыгнув ему на спину. Тот коротко вскрикнул. — Помогите! Второй лютоволк скрылся в темноте, продолжая преследовать беглецов. Джон озирался безумным взглядом по сторонам. Клинок в его руках был покрыт свежей кровью, которая стекала по желобу и тяжело падала на сверкающий в свете звёзд снег. Лейв и Стейн склонились над Йорном, Джон побежал, прыгая по сугробам, — туда, где призрак терзал пойманную им жертву. Мужчина был жив, хотя Призрак успел почти полностью оторвать правую ладонь, в которой прежде был зажат короткий кинжал. Видимо, последняя попытка защититься от острых клыков. Человек даже не кричал — Джон слышал только его тяжёлое быстрое дыхание. — Призрак! — окликнул он. Лютоволк, тихий, как и всегда, потрусил к нему, а после ткнулся Джону в лицо окровавленной мордой, обдал горячим дыханием. Джон провёл руками по белой шерсти, глядя в красные глаза. — Помогите... — слабо прошептал человек, даже не предпринимая попытки подняться. — Помогите... Джон подошёл ближе, чувствуя живое тепло Призрака, следующего за ним. Клинок оказался у горла. — Кто ты такой? — спросил Джон, слегка надавливая на плотный воротник. — Больно... помогите... — Кто ты? — Мунд, — лихорадочно облизнув казавшиеся почти серыми в полумраке губы, ответил человек. — Прошу... Джон огляделся по сторонам, словно опасаясь, что сейчас появятся ещё люди — и тогда им точно придётся туго. — Сколько вас? Далеко остальные? Но человек только стонал. Кровь толчками выливалась из того, что осталось от его предплечья. Джон коротко выдохнул и навалился на клинок, приставив его к сердцу раненного. Последняя судорога прошла по телу — и после коротко выдоха, осевшего почти невидимым облаком, всё закончилось. Тогда-то он и услышал голоса остальных и ржание лошадей, которых всё это время пытался защитить Стейн. «Йорн!» — вспомнил Джон, убирая клинок в ножны и не потрудившись пока что даже очистить его снегом. Дело обстояло скверно — прямо из груди Йорна торчал топор. Лишь чудом тот был по-прежнему жив — несколько слоёв одежды и варёная кожа сделали своё дело, слегка смягчив силу удара, однако не смогли полностью защитить. Джон присел рядом с Йорном. Лейв ковырялся в сумке в поисках чего-то, что могло бы им помочь. Стейн снова отправился проверять лошадей, которые по-прежнему неистово ржали от страха и фыркали, чуя рядом запах лютоволков. — Что там? — сипло спросил Йорн, на губах у него пузырилась кровь. Даже зубы были окрашены ею. — Кое-кто убежал. Последнего, кто не успел, поймал Призрак, — Джон посмотрел на лютоволка, сидящего рядом на задних лапах. Призрак шумно дышал, вывалив из пасти большой шершавый язык. — Это были людоеды? — Лейв поднёс к губам Йорна мех с крепкой брагой. Тот пил, зажмурившись. Часть источающей густой хмельной запах жидкости стекала по его лицу вместе с кровью. — Они могут вернуться, — высказал Джон очевидную мысль, снова оглядываясь. — Да уж почти наверняка, если не уберёмся, — сумрачно откликнулся Лейв, не глядя на Джона. — Чудо, что живыми остались. — Если бы не волки... — тихо произнёс Йорн и коротко поморщился. В глазах его плескалась боль, но ужаса от приближающейся вечной тьмы не было. — Кто был вторым волком? — вдруг спросил он, хотя это должно было быть последним, что его волновало. Джон оглянулся на Призрака, словно надеясь, что тот сам ответит. Хотя и без того уже понял, кого тот привёл с собой. — Похоже, это Нимерия. Но в последний раз я видел её, когда она была не больше обычного волка. — Большая волчица, — Йорн жутко оскалился. — Повезло, что она была на нашей стороне. Словно услышав его слова, из-за чардрева и в самом деле выступила серо-белая лютоволчица, сверкнув глазами. Джон услышал тихое утробное рычание. Призрак, тем не менее, сохранял спокойствие. Лейв замер, уставившись на огромного зверя. Лошади неподалёку снова захрапели. — Нимерия? — полувопросительно произнёс Джон, не без опаски протягивая руку. Он прекрасно видел и знал, что она способна за считанные мгновения сделать его калекой. С морды Нимерии стекала кровь и Джон увидел в ярком звёздном свете то же самое, что видел прежде глазами Призрака: застаревшие шрамы на боку, оставленные человеком. Кто-то, видимо, пытался убить её. — Нимерия, — позвал Джон увереннее, делая вперёд ещё один осторожный короткий шаг. Призрак привстал, снова оказываясь вплотную к Джону. Нимерия перестала скалиться и облизнула свежую кровь. Взгляд у неё, впрочем, как показалось Джону, всё ещё был подозрительным. — Ты привёл её сюда, дружок? — поинтересовался Джон у Призрака. Потом снова посмотрел на Нимерию. — Ты хочешь отвести меня к сестре... к Арье, — добавил он после короткой паузы. — Джон... о боги! — Стейн попятился, вблизи разглядев обагрённых кровью волков, только что растерзавших людей. Джон всегда был уверен в Призраке, однако прекрасно понимал, что Нимерия слишком долго прожила вдали от них всех, от своих братьев и сестёр, убила слишком много людей. Она одичала. И всё же... всё же это была по-прежнему она — и Джон видел в её глазах, помимо настороженности, узнавание. — Всё в порядке, — заверил Стейна Джон, хотя в голосе его недоставало уверенности. — Окажите последнюю милость, — тихо попросил Йорн, смежая веки. Дыхание его было тяжёлым и хриплым. Джон видел, как вздымается и подымается торчащий из его груди топор. — Не нужно... — начал было Лейв. — Не неси чепухи, — резко, насколько это было возможно, просипел Йорн. — Я не могу ехать с вами и вы сами не можете здесь оставаться. Он говорил так тихо, что всем приходилось наклонять головы, чтобы лучше различить с трудом выталкиваемые из горла слова. Джон слышал, как Призрак и Нимерия за их спинами принялись за убитых ими людей, отрывая куски ещё не успевшего даже остыть мяса. Ему и самому на мгновение показалось, что рот наполнился густой горячей кровью. — Спасибо тебе, Йорн, — проговорил он, коротко сжимая его руку в прощальном жесте. Сердце его наполняла горечь и даже стыд. — Ты был верным другом. Йорн не ответил, закрыв глаза. Джон увидел, как на мертвенно-бледном лице его выступили бусинки пота. — Заканчивай, — попросил он неизвестно у кого. Джон и опомниться не успел, как Лейв, неуловимым движением достав изогнутый кинжал из-за пояса, молниеносно перерезал Йорну горло. Из глубокой раны хлынула кровь, брызнув им в лица. Джон заморгал, когда та попала ему в глаза, а после резко отёр лицо. — Его нужно сжечь, — заметил Стейн, поднимаясь на ноги. Следом за ним встал и Лейв. — И как ты себе это представляешь? — спросил он, снова убирая оружие. — Если мы разведём тут костёр, тут же подоспеют остальные. И оказывать почести этим ублюдкам я не намерен, — он указал на трупы, пожираемые лютоволками. — Мы и не будем их сжигать, — ответил вместо Стейна Джон. — Короля Ночи нет — и они больше не поднимутся с наступлением холодов. Но Йорн достоин быть погребённым по нашим обычаям. Он сказал «нашим» безо всякого колебания, даже не задумавшись над тем. Может быть, потому что и в самом деле стал неотделимой частью вольного народа, и их жизнь, их обычаи, их земли принадлежали и ему тоже. А Йорн был его братом по оружию. — Они в любом случае придут сюда рано или поздно, — продолжил он. — Мы положим Йорна на костёр и двинемся дальше на юг. Стейн выхватил из груди Йорна топор. Тот вышел с мягким чмоканьем и хрустом. — Пойду рубить сосну, а вы пока займитесь мертвецами, — произнёс он. — Побери тебя Иные, — выругался Лейв в адрес Джона. — Ладно, так и быть, но нам следует поторопиться, пока сбежавшие не привели по нашему следу ещё один отряд. На этот раз побольше и покрепче. Признавая правоту его слов, Джон направился к ближайшему трупу и, схватив его за ноги, потащил по снегу, оставляя длинный кровавый след. Лица у человека почти не было — зубы Нимерии сделали своё дело, полностью содрав кожу вместе с носом и губами, оставив лишь покрытые ошмётками плоти кости и скалящиеся зубы. Лейв, как и Джон, не трогал те тела, которые пожирали волки, поскольку стоило Лейву лишь приблизиться к одному из них, как Нимерия тут же подняла голову и глухо зарычала, оскалив окровавленные клыки. Рядом раздавался звук топора, то и дело впивающегося в сосновую кору. Вскоре, когда трупы были обысканы и собраны в небольшую кучу, послышался и звук падающего дерева. В предрассветной глубокой тишине он показался едва ли не оглушительным. Джон видел, как серебряный тонкий месяц бежал в начинавшему понемногу светлеть небе среди постепенно гаснущих звёзд, и к тому времени, как под телом Йорна занялся огонь, над восточным горизонтом появилась золотисто-розовая полоса. Занимался рассвет, и языки пламени взвивались навстречу приближающемуся солнцу. — Пора в путь, — произнёс Лейв. — И чем скорее, тем лучше. Лютоволки бежали следом, хотя лошади по-прежнему нервно всхрапывали, чуя их дикий запах. Стейну приходилось то и дело успокаивать свою кобылу, шарахавшуюся в сторону всякий раз, когда Призрак или Нимерия оказывались у её ног. Помимо прочего, ему приходилось вести следом лошадь Йорна, на которую они сгрузили всю поклажу. Джон ещё видел поднимающийся над костром дым, когда с северо-востока появились люди. Вполне возможно, те самые, которых они так опасались. Все трое, не сговариваясь, пришпорили лошадей, хотя тем и без того с трудом удавалось бежать по ставшему ещё более глубоким снегу. Они тяжело дышали и храпели. Лютоволки теперь неслись впереди, прокладывая в снегу тонкий след. «Они знают, куда идти. Знают», — билось в голове Джона. Он и сам тяжело дышал, в висках стучала кровь, холод обжигал лёгкие. Крики преследователей слышались уже совсем отчётливо — долгие, гортанные, злые. Будь у них лошади, они бы наверняка уже нагнали небольшой отряд и напали бы, невзирая на присутствие лютоволков. Кланы замёрзших рек видели чудовищ и пострашнее. — Быстрее! — скомандовал Лейв. — Лошади не выдержат! — забеспокоился Стейн. — Пусть вот эти людоеды тебя заберут вместе с твоими лошадями, — разъярился Лейв, пришпоривая своего жеребца. Тот вдруг взвился на дыбы, едва не сбрасывая с себя всадника — наперерез ему бросился волк. Обычный волк, которых тоже приручал вольный народ. Он клацнул зубами, злобно рыча. — Призрак! — но прежде, чем Джон успел даже позвать его, лютоволк, уже оказался рядом, вгрызаясь зубами в его бок. Они покатились по снегу, рыча и вздымая белые фонтаны. Нимерия сцепилась с двумя другими волками. Визг и рык животных, крики преследователей, храп лошадей — и бешеный стук сердца. Это были единственные звуки, наполнявшие сознание Джона. Он даже не сразу услышал и увидел другой отряд, несущийся им навстречу в клубах поднимающегося, как волны, снега. Это были несколько огромных саней и тележек, запряжённых то ли огромными псами, то ли лютоволками. Джон сразу понял, что видит — то оказались люди Великого Моржа, погибшего у стен Винтерфелла, сейчас он не имел ни малейшего представления, кто являлся их вождём и с какими намерениями они неслись им навстречу. — Между молотом и наковальней, — прорычал Лейв, резко останавливая жеребца. — Всех нам не одолеть! — задыхаясь, испуганно заметил Стейн. В глазах его плескалось отчаяние и страх. И Джон мог понять его. Он попытался спрыгнуть в снег, извлекая из ножен меч. И рухнул, лишь чудом не зацепившись ногой за стремя, поскольку лошадь резко рванулась — в её круп впилось копьё, брошенное одним из людоедов. Визг был почти человеческим. Поводья выскользнули из рук — и животное с диким ржанием ринулось вперёд, навстречу загруженным людьми саням. — Стейн! — крикнул Джон, глядя, как тот пытается удержать освободившуюся лошадь Йорна, нагруженную провизией и пожитками. Запах волков сводил её с ума. Сам Стейн что-то кричал обезумевшему животному. Два мешка с поклажей упали в снег с глухим стуком, но всё же Стейну чудом удалось удержать её. Лицо его покраснело от напряжения. — Назад! Назад! — пророкотал хрипловатый женский голос с костяных саней, запряжённых мохнатыми, похожими на медведей, собаками. — Назад! Волки, прежде клацающие зубами у ног лошадей, недовольно рыча и скуля, попятились. Послышался визг — Призрак выдрал горло одному из них, и брызги крови расчертили горящий в первых лучах рассвета снег. Один из людоедов, подоспевших с другой стороны, замахнулся на Лейва старым проржавевшим мечом, Джон вцепился в уздечку лошади Йорна, не давая той исчезнуть в неизвестном направлении, пока сам Стейн, спешившись, натягивал тетиву. Джон понимал, что втроём им, даже с двумя лютоволками, не одолеть такую ораву. Он в отчаянии развернулся в сторону саней до которых оставались считанные метры. Меч вонзился налетевшему на него людоеду прямо в живот. Он видел, как женщина раскручивает над головой огромный топор. Он не видел ни Призрака, ни Нимерии поблизости, хотя слышал человеческие крики — очевидно они, оставив в покое волков, занялись противниками посерьёзнее. Женщина вскрикнула что-то на языке Первых людей — и топор её просвистел прямо над головой Джона и с отвратительным звуком вонзился в череп людоеда. Сани обдали Джона ледяной волной снега, попавшего в глаза и за шиворот. Он рефлекторно попытался прикрыть лицо, зажмуриваясь. Сделал неосторожный шаг назад, по-прежнему одной рукой крепко удерживая бушевавшую лошадь. Та вскричала, очередной раз вставая на дыбы, от чего Джон не удержал равновесие, заваливаясь на спину и будучи не в состоянии остановить своё падение. Нелепо взмахнув руками и выпустив-таки уздечку, он упал, потеряв равновесие. Спустя мгновение голова его соприкоснулась с камнем, по счастью присыпанным снегом, и в голове его раздался звон, сопровождаемый резкой обжигающей болью, пронзившей затылок. Крики людей, лай собак и вой волков отдалился, ушёл куда-то вдаль, рассыпаясь бессмысленными осколками, дробясь до состояния пыли, оседающей на коже и волосах. *** Джон не знал, сколько времени провёл в лабиринтах смутных видений, да и не помнил толком, что именно видел там. Однако, когда красная тьма выплюнула его в реальный мир, он не понял, где находится. И собственное имя плавало на поверхности, но никак не желало возвращаться. Продлилось это, впрочем, не дольше нескольких мгновений. «Джон Сноу. Джон Сноу. Сноу». Он открыл глаза и тут же зажмурился, когда в них ударил яркий свет. Голова его, чем-то перевязанная, раскалывалась. Пахло травами, дымом костра и потом. Коротко застонав и стараясь не двигаться, Джон попытался перевернуться на спину, однако боль в голове не позволила ему это сделать. Полог шатра пошевелился, от чего света стало ещё больше. Джон ощутил холодное дуновение ветра, запах влажной шерсти и постукивание когтей. Когда большой шершавый язык лизнул его лицо, обдавая тёплым влажным дыханием, он понял: — Призрак, — прохрипел Джон. — Ты очнулся, — женский голос, кажущийся смутно знакомым. Только сейчас Джон осознал, что вместе с Призраком в шатёр вошёл кто-то ещё. — Твой лютоволк привёл меня. — Кто ты? — вопрос прозвучал не очень-то вежливо, но у Джона пока не было сил на учтивость. Он вновь приоткрыл слезящиеся от яркого света глаза. — Сколько времени? Ему нужно было знать, как долго он валяется здесь и где его люди. Сердце на мгновение обдало холодом — только сейчас до Джона стало медленно доходить, что те вполне могли погибнуть. И, если это так... — Солнце успело сесть и взойти снова, — последовал ответ. Женщина, видимо, оглянулась в сторону выхода, которым служила нынче приподнятая, плохо выделанная медвежья шкура. — Сейчас оно почти в зените. Ты ударился головой о камень. А я — Дагни, вождь моржового народа. Ты и твои люди живы благодаря тому, что с вами были эти звери, — она кивнула в сторону Призрака, успевшего устроиться рядом с Джоном. Живое тепло его тела успокаивало. Джон не сдержал шумного вздоха облегчения: если верить словам Дагни, и Стейн, и Лейв были живы. Оставалось надеяться, что и относительно здоровы. — Лютоволки — звери наших богов, — продолжила Дагни. Голос её, густой, хриплый, низкий, почти как у мужчины, странно убаюкивал. И вмиг потяжелевшие веки Джона от этих звуков начали смыкаться сами по себе. — Твои волки — волки оборотней. Мой народ уважает силу Детей Леса, невзирая на то, кому она принадлежит. Джон уже слышал бой далёких барабанов, завывания смертельно злого ветра, солёный запах моря, смешанного с почти таким же солёным запахом крови. — Арья... — сквозь морок подступающих видений, одними губами произнёс Джон, сам не зная, зачем. Он ведь даже не был уверен, что она здесь. Что Дагни поймёт, о ком он говорит. Что, в конце концов, хотя бы расслышит его шелестящий шёпот. — Арья... Моя сестра... Он снова блуждал по вымершему Староместу среди жутких призраков, которые, казалось, даже не замечали его. Или не обращали внимания, полагая, что Джон — один из них. Полностью обнажённые, с мокнущими на коже язвами и, что было хуже всего, с совершенно безумными гнилозубыми улыбками на покрытых струпьями лицах. Джон поднял глаза на небо, разглядывая тёмные, слишком большие звёзды, походившие на пульсирующие нарывы. Только потом осознал, что то не звёзды — просто дыры, настоящие дыры, из которых на него смотрит нечто необъятно жуткое и злое. А посреди этого дырявого полотна плыла непроницаемо-чёрная луна. На этот раз Джон не боялся большого мастифа — напротив, бежал следом за ним, петляя между полуразрушенных, заметённых пылью и пеплом зданий. И старался не смотреть ни в сторону маяка Хайтауэр с его чёрным отвратительным пламенем и покрытым невнятной массой камнем, ни на дырявое, израненное небо и его незримых властелинов. Он очнулся от мягкого, осторожного прикосновения руки к своей щеке. Касавшаяся его рука была холодной, и Джон на удивление отчётливо ощущал чужую дрожь. — Джон, — и снова знакомый голос. Но на сей раз — голос прошлого. Джон не был уверен, что ему это не чудится. Когда он попытался приоткрыть глаза, то осознал, что мир успел погрузиться в фиолетовые сумерки. А лицо человека, сидевшего рядом с ним, расплывалось. Джон пытался проморгаться, привыкая на этот раз к полумраку. В шатре заметно похолодало — но он снова почувствовал Призрака, который, видимо, теперь не покидал его. — Джон, — чужая рука опять осторожно коснулась его щеки. Голос, как и пальцы, дрожал и звучал странно, словно сквозь слёзы. — Арья, — Джон произнёс это раньше, чем до конца понял, кто находится рядом с ним. И вовсе не был уверен в том, что всё происходит в реальности. — Ты мне снишься? Я умер? Он услышал тихий, чуть нервный смешок, в котором вовсе не было веселья. — Если ты умер, то и я тоже. Это я, Джон, это я, — на этот раз она с силой сжала его пальцы, а после, немного поколебавшись, склонилась над ним с силой обняла за шею, прижалась всем телом, почти полностью заваливаясь на Джона. Он и не был против — голова его болела, но отнюдь не так сильно, как в самый первый раз. Его руки сами обняли Арью в ответ, с такой же силой прижимая к себе, пальцы зарылись в растрёпанные, давно не мытые волосы. Только спустя некоторое время до Джона дошло, что по шее течёт нечто горячее — его сестра, его сильная сестра, кажется, успевшая позабыть, что такое страх, плакала на его плече, как та самая маленькая девочка, которой он некогда подарил Иглу. *** Джон открыл глаза в следующий раз, когда снова было светло. Арьи — если она ему не привиделась — не оказалось рядом. Как и Призрака. Значит, здесь он был в относительной безопасности, иначе лютоволк бы не оставил его одного. Джон, чувствуя себя относительно сносно, откинул в сторону шкуры. Его слегка шатало, но скорее просто от голода — он смутно помнил, как его поили то бульоном, то давали мёд, но всё же этого было мало. Он осторожно ощупал голову и поморщился. Повязки уже сняли, и рана успела затянуться — длинная, от макушки и почти до шеи. Судя по всему, она оказалась не такой серьёзной, иначе так легко бы он не отделался. Волосы его оказались непривычно коротко острижены. Джон медленно, чуть пошатываясь, принялся одеваться — вещи его, кроме оружия, лежали тут же, сложенные на колченогом табурете. Движения получались медленными, даже заторможенными, руки слегка подрагивали, голова кружилась, но Джон не намерен был сдаваться — хватит с него валяться в кровати. Он получал раны и посерьёзнее. Однако стоило ему открыть полог шатра, как он тут же услышал голос Дагни, которая, как оказалось, сидела у костра, разожжённого неподалёку. — Кто разрешил тебе вставать? Он не без удивления увидел Призрака и Нимерию, сидевших тут же, у ног Дагни. Та, видимо, бросила им какие-то крупные кости, и теперь они, как послушные щенки, с упоением глодали их. — Я... — начал было Джон, но закончить не успел. — Джон! — голоса чуть прихрамывающего теперь Стейна и Лейва. У того на глазу болталась серая повязка. — Живой всё-таки! Джон улыбнулся, чувствуя, что голова снова идёт кругом. От густого запаха жареного мяса ему стало дурно, и всё же он и в самом деле чувствовал себя на удивление живым. Холодный воздух выветривал из его головы остатки снов и жутких видений. — Гуннар! — прогремел полный гнева голос Дагни. — Отведи их всех по местам и принеси еды, слышал?! Я же велела... — Джон! — голос, который снова показался ему миражом. Но всё же был реальностью. Голос Арьи. Она, отбросив в сторону миску, с которой сидела у дальнего костра, со смехом неслась ему навстречу. Под всё те же гневные вопли Дагни и недовольный рёв Гуннара, здорового и в самом деле похожего на моржа человека, оказавшегося двоюродным братом Дагни, повисли в воздухе, когда Арья прыгнула на Джона и тот, не устояв на ногах, упал в снег, громко хохоча. Впервые за долгое время он не думал ни о чём, не чувствовал ни сжимающей сердце пустоты, ни отчаяния, ни одиночества, ни мук совести. Он знал, что это не может длиться вечно, он знал о мимолётности таких мгновений — и всё-таки испытывал за них благодарность. *** Позже Дагни сказала ему то же, что прежде говорила Йорну и Лейву — им всем жутко повезло, что они отправились на отлов людоедов, недавно похитивших из деревни грудного младенца с его матерью и двух четырёхлетних детишек. Прежде они не были так решительны, но с наступлением весны, когда некоторые реки начали оттаивать, они осмелели и, словно позабыв о том, как сражались вместе с Королём Ночи, принялись за старое. — Видимо, это промысел богов, как и ваши волки, — заключила Дагни, указывая на Призрака. — И твоя сестра... не иначе, как Старые боги проявили милость к тебе, Джон Сноу, — она улыбнулась, обнажая на удивление белые крупные зубы. — А её — выбросило с обломками корабля незадолго до того, как мы встретили вас,— на этот раз он указала на Арью, которая сидела рядом с Нимерией. Внимательные глаза лютоволчицы следили за женщиной. Стейн, вытянув раненную ногу, выдохнул. Лейв, стянув повязку, под которой оказался воспалённый глаз, прокашлялся. — Мы уже говорили Дагни, что пришли именно из-за этого, — пояснил Лейв. Стейн кивнул. — Всё верно, — произнёс Джон, чувствуя, как рука Арьи касается его руки. — Я знал... чувствовал, что она здесь. — Что ж, возможно, она хоть тебе расскажет правду, как оказалась тут, — хмыкнула Дагни, скрещивая могучие руки на груди. — Я тоже сражалась с мёртвыми, и знаю, кто она такая, но она сказала... — Я и так сказала правду, — видимо, уже бессчётный раз гневно повторила Арья. И посмотрела в каждое лицо, обращённое сейчас к ней. — Правду! — Что случилось? — осторожно спросил Джон. — Давай, маленькая сестрёнка, говори. Наверное, любого другого, назвавшего её «маленькой», Арья бы проткнула своей верной Иглой. Всех, кроме него. Джон глядел на это немного растерянное лицо, принадлежавшее его сестре, вместе с которой они хохотали, глядя на закутанных в подушки Брана и Томмена с деревянными мечами имитирующих бой во дворе Винтерфелла. Слушая, как сир Родрик отдаёт им указания, не спуская с обоих глаз. — Я отправилась на Запад, — Арья помрачнела. — Но.. все они... — вдруг запнулась она. Помолчала несколько мгновений, собираясь с мыслями. — Я могу рассказать, что происходило всё это время, но... Перед тем, как попасть сюда, мы с командой высадились в каком-то странном месте, потому что у нас кончалась пресная вода и следовало пополнить запасы, — Джон видел, как она с силой сжала чашу с дымящимся травяным настоем. — Те твари напали на нас... и на корабль вернулись не все, — Джон потянулся было к ней снова, но на этот раз Арья отвела его руку, глядя куда-то в одну точку. — Страшные... покрытые... покрытые чем-то текучим и чёрным. Стоило нам немного отойти от берега, как налетел шторм и... Арья рассказала о том, как корабль их во время бури выбросило в каком-то холодном тёмном месте; издалека они видели покрытые снегом берега. В самом корабле обнаружилась пробоина, и стало очевидно, что дальше путешествие продолжаться не может — ветер же, наполнявший паруса, продолжал нести начавшее тонуть судно южнее. — Капитан сказал, что мы в Вестеросе, хотя перед этим с удивлением уверял, что мы, похоже, достигли юго-восточной оконечности Эссоса, — тише добавила Арья. — Именно об этом я и говорила, — продолжила Дагни. — Она уверена в том, что из Асшая они попали сюда, в земли вольного народа. — Но это правда! — снова разозлилась Арья. — Я верю, — тихо проговорил Джон, проводя рукой по волосам, к длине которых до сих пор не привык. — Если Арья так говорит, значит, так и есть. Она бы не стала придумывать такого. «По крайней мере, она и её команда верили в это». Арья поджала губы, а потом продолжила, глядя прямо в глаза Джона. И Джон видел, что ей по-прежнему страшно. — Мы с Патом были единственными, кто остался в итоге... нашу лодку несло в неизвестном направлении, ветер был жуткий... — она отставила в сторону чашу и вцепилась обеими руками в плащ Джона, с силой сжимая его. — Потом с самого севера пришёл какой-то красный свет, и волна, огромная волна накрыла нас. Меня выкинуло на этот берег, а Пат... — Она была одна, — сумрачно подтвердила Дагни. Джон помолчал некоторое время, глядя в лицо Арьи — растерянное, мрачное и всё-таки решительное. Он кивнул, словно подтверждая какие-то свои мысли. — Возможно, скоро сюда придёт отряд Тормунда, Дагни, — заговорил он. — Лейв и Йорн, если ты позволишь, дождутся его, Тормунд же окажет вам помощь, если то будет необходимо. — К чему это ты? — недовольно проворчал Лейв. — Мы вместе должны дождаться Тормунда и вернуться. Ты нашёл свою сестру, как и хотел. Губы Джона искривила горькая, невесёлая улыбка при мысли о том, что прошлое, кажется, никогда не оставит его в покое. Не даст ему затеряться среди бесконечности и быть свободным. И всё же Арья — вот она, живая. — Я должен отправиться с Арьей на юг, отвезти её в Винтерфелл, — наконец произнёс он, сам не до конца веря в то, что говорит. — Домой.