Матерь богов

Несмотря на наступление весны, земля под лапами была стылой и казалась почти мёртвой, укутанной в морозный белый саван. Иногда он ступал по небольшим прогалинам, поросшим хрустящим белым мхом. Последний раз он встречал здесь оленя или хотя бы кролика, на которого можно было бы поохотиться, очень давно. Желудок заурчал, и лютоволк издал недовольный скулёж. Внутри пускало ветвистые корни странное чувство — тревога, смешанная с тёмной тоской. И причиной тому был вовсе не голод. Окружающий мир казался недобрым. Похоже, здесь по-прежнему не было ничего, кроме снега и холода, пусть ледяное сердце самой Зимы и умолкло навсегда. Лютоволк легко потрусил вперёд, оставляя за собой цепочку следов. Он сам терялся в этой белой мгле, только красные глаза выдавали в нём живое существо. Призрак почуял едва уловимый запах воды — то была река, которая находилась юго-западнее. Рот наполнился слюной, и он повернулся в сторону почти неслышного пока что журчания. Вода всегда означала жизнь. Призрак шумно принюхался. Тогда-то его носа и коснулся странный, пугающий запах — тот не казался знакомым, но некий древний инстинкт велел ему держаться подальше от его источника. Холодный, почти обжигающий ветер с завыванием нёс этот запах из глубины Земель Вечной Зимы, набирая силу, впиваясь в белый мех, словно стараясь выдрать несколько клочков. Призрак предупредительно клацнул зубами, словно пытаясь поймать назойливого злого невидимку, и тут же заскулил, едва ли не впервые в жизни поджав хвост. Быстро попятился назад, осторожно переступая задними лапами по хрустящему снегу. Небо над холодными землями менялось — оно вспыхивало и гасло, словно пульсируя в такт чему-то неведомому. Полотно небес загоралось то синим, то зелёным, то и вовсе алым, и алого становилось всё больше — оно растекалось от горизонта до зенита, и снег под лапами становился пугающе похожим на кровь, отражая этот свет. Впитывая в себя. Призрак вскинул голову и протяжно завыл, и вой его мешался с отчаянным воем ветра, нёсшим с собой всё тот же запах. Запах огня, опалённых костей, серы и дыма. Запах беды. Заснеженная твердь под лапами издала долгий протяжный стон, содрогаясь. Снег взмыл в воздух, подброшенный этим толчком. Яркий луч вырвался откуда из недр промёрзшей земли — Призрак услышал далёкий грохот камней вдали. Свет луча казался ослепитело-белым, белее снега, после стал зелёным, затем — ярко-синим, словно глаза мертвецов. И уже через несколько мгновений тоже стремительно налился кровью. Запах серы и дыма стал почти невыносимым. Призрак снова тоскливо и испуганно завыл. Яркий луч распорол небосвод посередине, разрезая, впиваясь в старый, похожий на кровоточащую рану разлом глубиной в бездну. Из разлома донеслось нечто напоминающее яростные вопли. Всё существо Призрака чувствовало, как красный цвет проникает внутрь него самого, просачиваясь в кости, мышцы, мозг. Ему казалось, что он горит, и чувство это было настолько реальным, что следующий вой походил скорее на отчаянный крик боли. Почти человеческий. *** Джон открыл глаза, судорожно глотая ртом воздух, ровно в тот момент, когда к нему ворвался Тормунд с топором наперевес. Иной раз Джон бы посчитал, что старый товарищ обезумел и явился сюда с целью убить его, однако он до сих пор ощущал вкус пепла и серы во рту, ему всё ещё казалось, что он горит изнутри. Запах огня из его сна казался слишком реальным, слишком живым. «Призрак», — тревожно мелькнуло в голове. Он почти по-собачьи замотал головой, стараясь отогнать от себя и неприятные мысли, и владевший им алый дурман сна, преисполненный пламенем божьего гнева. Подушечки пальцев невольно коснулись взмокших висков. Голова раскалывалась. — Джон! — Тормунд потряс его за плечо, резко и сильно, очевидно желая привести того в чувство. С грубо сшитых сапог на деревянный пол стекала мокрая грязь вперемешку с талым снегом. Но сам Тормунд выглядел настолько обеспокоенным, что это было последнее, о чём следовало волноваться. Джон и рта не успел открыть, как Тормунд продолжил. — Небо на севере... что-то с небом на севере. И земля, ты чувствуешь? Теперь Джон и в самом деле ощутил — толчки были очень слабыми, они походили скорее на некий отголосок, эхо настоящего землетрясения, однако и того было вполне достаточно, чтобы испугаться: Тенния, где они сейчас и находились, представляла собой высокогорную долину, а это значило одно — стоило опасаться обвала. Джон подскочил с поскрипывающей кровати, отбрасывая в сторону шкуры. Сейчас, с приходом весны и гибелью Короля Ночи, здесь стало намного теплее, однако ночью всё равно иной раз стояли крутые морозы. — Что-то с небом, говоришь? — Джон торопливо схватился за верный Коготь, который в случае стихийного бедствия был по большей части бесполезен, но он сделал это скорее просто по привычке. Спал же он практически одетым, что здорово экономило время. — Похоже на пожар, но он словно далеко, только чему там гореть? — нахмурился Тормунд. — Идём же, мать твою, хватит копаться! Тормунд торопливо выскочил прочь, едва не снеся по пути деревянную дверь, Джон выскочил следом и оглянулся по сторонам, стараясь оценить, насколько плохи дела в их поселении, которое за короткое время успело превратиться небольшую деревню. А ведь они обосновались здесь окончательно всего две луны назад. Большинство людей — в особенности мужчин — оказались на ногах, собираясь в небольшие группы. Слабые толчки, похожие на болезненную пульсацию, практически затихли. Однако со стороны гор доносился гулкий рокот — видимо, где-то всё-таки случился обвал. По счастью, достаточно далеко и на их головы ещё не сыпались камни. Стоило возблагодарить Старых богов хотя бы за это. Однако небо всё ещё оставалось алым, пусть сияние и сходило на нет. Все видели его — вершину густо окрашенного красным луча, устремлявшегося в предрассветные сумерки. От этого света гасли уже и без того побледневшие звёзды. Джон следом за Тормундом спустился вниз по выдолбленным прямо в земле ступеням к самому большому из собравшихся отрядов. Выглядели все понурыми и испуганными. И их прекрасно можно было понять — на лице Джона, очевидно, отражались те же самые чувства. Люди стали стекаться к ним, маленькие потоки превратились в реку. Вскоре вокруг образовалась приличных размеров тревожно гомонящая толпа. Некоторые в испуге указывали пальцами в небо. — Что это за дрянь? — спросил у Тормунда один из мужчин, сводя к переносице кустистые чёрные брови. Его звали Фолкор, нрава он был сурового, и имел весьма зловещую привычку собирать коллекцию черепов поверженных врагов, которые красовались вдоль стены его дома. Но Фолкор при том не был безмозглым головорезом, как прежде Костяной Лорд. Тормунд вновь посмотрел вверх, словно надеясь увидеть там нечто новое. Впрочем, луч и в самом деле начал истончаться, терять прежнюю силу. — Кто ж его знает? — откликнулся Тормунд. — Похоже, это далеко отсюда, — Джон высказал вслух очевидную мысль, всё ещё борясь с пульсирующей головной болью. Её несколько облегчал холодный воздух. — Иначе бы так легко мы не отделались. Это точно. Он снова обратил взгляд на горы. Над долиной всё ещё слышался слабый недовольный рокот, который мешался с возгласами — женщины пытались собрать детей, выбежавших посмотреть на происходящее. Несмотря на приближение рассвета, повсюду зажигались новые и новые огни — факелы вспыхивали, как огненные звёзды в красноватом мраке. Сердце тревожно билось в груди. — Что скажешь, Джон Сноу? — обратился к нему Хэкон. Ещё один человек, с мнением которого принято было считаться. — Стоит нам проверить, что это было? Джон неопределённо покачал головой и снова огляделся. Здесь находилось достаточно женщин и детей, которые нуждались в защите и помощи, и за которыми следовало бы присмотреть. Большей части мужчин придётся остаться на месте. — Сколько сейчас в нашем распоряжении вооружённых и более или менее обученных воинов? — вместо ответа спросил Джон. — Думаю, порядка сотни наберётся, — Тормунд потеребил рыжую бороду, продолжая хмуриться. — В самом деле думаешь отправиться туда? — он кивнул головой в сторону, откуда лился алый свет. — Ты же понимаешь... Джон положил руку ему на плечо, а потом коснулся и плеча Фолкора, слегка сжал пальцы. Тормунд внезапно оскалился, пусть Джон даже и не успел ничего сказать: — Хар-р-р! Ты не можешь так поступить, воронёнок! Значит, меня хочешь оставить баб стеречь, а сам отправишься вперёд? — он почти зарычал, моментально приходя в ярость, потому что уже прочитал в глазах Джона всё, что нужно было знать. — Нет, Тормунд, я всего лишь хочу пересечь эти горы и глянуть, что происходит на той стороне. Много времени это не займёт, сам понимаешь. «К тому же, я хочу отыскать Призрака», — мысль о лютоволке кольнула в грудь, словно игла. Тот выжил в битве с армией Короля Ночи, но Джон сердцем, каким-то бессознательным образом ощущал, что теперь дело может оказаться куда страшнее. Не знал, как, не знал, почему и с чем это связано. Но то тревожное видение, ужасающий запах, алый свет — короткие мгновения настоящего кошмара. И он слышал беззвучный зов, нечто взывало к нему, протягивая руки. Красные огни, зажжённые божьим гневом. — Я не собираюсь идти один, — продолжил Джон, стараясь сохранить ровный тон, — но и оставлять нашу деревню совсем без защиты мне бы не хотелось. Однако с десяток добровольцев, готовых отправиться в небольшую разведку, мне бы всё же пригодился. Тормунд хмуро смотрел на Джона. Сейчас его голубые глаза сверкали, словно глаза дикого зверя, готового выпрыгнуть из засады. — Если что-то случится, — продолжал уговаривать его Джон, спокойно, но настойчиво, как большого ребёнка, — то ты — единственный, кто по праву может назвать себя их предводителем, — Джон неопределённо повёл рукой, — ты сможешь их защитить. — Я пойду с тобой, Джон Сноу, — вновь подал голос Хэкон, выступая вперёд. — Я, несколько моих ребят и ещё кого-нибудь подходящего отыщет Фолкор, — он бросил на того взгляд, Фолкор лишь молча кивнул, — думаю, не будут задавать лишних вопросов. Толпа вокруг них снова загомонила. — Вопросы мы все будем задавать после того, как посмотрим, что там происходит и поймём, не стоит ли нам покинуть насиженные места, — Джон слегка повысил голос и снова посмотрел в сторону гор. Небо почти приобрело прежний оттенок. — Был то пожар или что-то ещё, нам следует увидеть всё поближе собственными глазами. — Слышали, — спросил Фолкор, оборачиваясь к стоящим за его спиной мужчинам, — кто готов отправиться с Джоном Сноу за горы? — В Земли Вечной Зимы? — спросил один из них. В голосе слышалась невесёлая усмешка. Несмотря на то, что весь ужас остался позади, просто так от памяти предков было не избавиться: те земли среди вольного народа по сей день пользовались дурной славой. Поэтому-то в своё время Джон с Тормундом и приняли решение не продвигаться дальше Теннии, теперь покинутой её исконными обитателями, да и место оказалось на удивление удачным. Окрестные горы защищали от ветра, а сама долина медленно пробуждалась ото сна. Снег стекал с вершин, наполняя студёной чистой водой ручьи и рождая водопады. — Нет, — Джон покачал головой, — мы не станем заходить далеко на север. Нам лишь требуется посмотреть, что происходит в местности за горами. — А если там нет ничего? — настаивал тот же мужчина. Кажется, его звали Стейн, тот обычно присматривал за несколькими лошадьми, ценившихся едва ли не больше жизни, и небольшим поголовьем скота, который они разводили. Джон пожал плечами. — Значит, нечего опасаться, и все мы можем вернуться обратно к своим жёнам и детям. Самому Джону не было к кому возвращаться — ни женой, ни детьми он по-прежнему не обзавёлся. И ему не хотелось бы рисковать жизнями мужчин, на которых возложена забота о семье, однако идти в одиночестве — глупое и самоубийственное занятие. С большим удовольствием он взял бы с собой Тормунда, однако сказанное им являлось чистой правдой: лишь Тормунда вольный народ в случае гибели Джона Сноу признает своим вожаком. Тот мог бы при желании стать даже Королём-за-Стеной, однако к чему теперь собирать армию? Вольный народ мог не опасаться врагов, идущих из Земель Вечной Зимы... И как раз в последнем Джон и хотел убедиться самостоятельно. Раз эти люди в своё время смогли доверить ему собственные жизни. Если не мертвецы, так возможно некое стихийное бедствие могло представлять для деревни угрозу. В таком случае им следовало бы отправиться к берегам Студёного моря через Зачарованный лес, в Суровый Дом, а то и вовсе на мыс Сторролда, надеясь, что беда не настигнет их хотя бы там. Охваченный этими мрачными мыслями, Джон очередной раз похлопал Тормунда по плечу: — Проследи, чтобы все собрались, и пусть нам соберут еды в дорогу, боюсь, по ту сторону есть окажется особенно нечего. Мне понадобятся две лошади, запасы еды на несколько дней и десять добровольцев, — сказав это, он быстрыми шагами направился в сторону дома, нетерпеливо расталкивая всё ещё толпящихся вокруг мужчин и женщин. Люди выглядели напуганными, однако на лицах многих читалось подобие облегчения, стоило толчкам прекратиться, а небу вернуть своей первоначальный цвет. Что ж, Джону хотелось бы думать, что на этом всё действительно кончится. Он собирал небольшие пожитки, пряча те в кожаную заплечную сумку. Много брать с собой он не планировал: разве что парочку хорошо заточенных кинжалов, половину оставшейся краюхи хлеба, вяленое мясо. Несколько шкур, которые можно сгрузить на лошадь, чтобы было потом на чём спать. Всё это не должно было затянуться надолго. Джон оторвал взгляд от сумки, рассматривая свою хижину, в самом деле ставшую ему родным домом. В ней был низкий, чёрный от копоти потолок, да и состояла она из одной комнаты, посреди которой находился очаг. Устеленная шкурами кровать сиротливо ютилась в самом дальнем углу рядом с колченогим, на скорую руку сколоченным столом. Здесь пахло домом. Он всё ещё внимательно изучал увешанные шкурами сумеречных котов деревянные стены, когда дверь тихо приоткрылась. Джон подумал было, что это Тормунд явился, дабы очередной раз высказать своё недовольство, но, к своему удивлению, увидел одичалую девушку по имени Ранди. Ранди была невысокой, светловолосой и в их поселении имела славу едва ли не колдуньи. Однако правда заключалась в том, что порой сказанное ею действительно имело свойство сбываться — то ли волей случая, то ли потому что она действительно могла предвидеть будущее. Из-за чего, несмотря на её юный возраст, к ней нередко прислушивались даже старики. Она была первой женщиной, которую Джон едва не познал после того, как отправился в Земли за Стеной, отринув прежнюю жизнь и желая навсегда забыть прошлое, став частью сурового, настоящего Севера. Может быть, в глубине души надеясь, что Север и убьёт его. Однако вместо этого Север стал его домом. И теперь Джон был не последним Таргариеном на свете, а частью вольного народа, частью множества. Когда он впервые увидел Ранди, то подумал, что ему чудится — настолько она походила на Дейенерис со спины. По счастью, та быстро обернулась, заставив Джона выдохнуть то ли с разочарованием, то ли с облегчением. Глаза оказались зелёными, а черты лица имели характерную для вольного народа резкость. И всё же она была по-своему красива, той особенной, дикой, необузданной северной красотой, которая отличала и Игритт. Ранди могла бы стать его, в какой-то момент — едва не стала. Дурман в голове, вызванный крепким северным пойлом, быстро развеялся, когда он осознал, что видит перед собой другую женщину, и глаза Ранди полыхают не зелёным — фиолетовым. То была вторая ночь после их прибытия в Теннию, где они и решили остановиться. Часть людей осталась в восстановленном Суровом Доме, Тормунд же с Джоном вели тех, кто пожелал отправиться дальше. Ранди была в числе их, и она первая пришла в тогда ещё не ставшую домом палатку Джона. — Я не хочу обманывать тебя, — сказал он ей, стараясь отстранить как можно дальше, не поддаться искушению, которое было в тот миг слишком велико. — Какой же это обман? — Ранди снова потянулась к нему, на сей раз бесстыдно касаясь паха. Там, вопреки сказанному Джоном, всё и в самом деле горело, пульсировало, жаждало разрядки. — Всё честно. Мы просто будем любить друг друга этой ночью, отмечая возрождение Теннии. — Мои отношения с женщинами имеют свойство плохо заканчиваться, — Джон убрал её руку, мягко обхватив за запястье. — Я не смогу. — Чувствую, что сможешь. Если ты боишься воспоминаний, я разрешаю тебе подумать о другой. Ведь о ней ты думаешь прямо сейчас, верно? — она продолжала лукаво улыбаться. — Можешь называть меня даже её именем, если пожелаешь. От одной этой мысли Джону стало дурно, и он снова покачал головой. — Нет, — уже резче произнёс он. — Нет, Ранди, ты найдёшь себе куда более достойного мужа. — Мне не нужен муж, — просто ответила она, однако Джон уже накинул на неё тёплую шкуру, стремясь скрыть в большей степени от самого себя её прекрасную наготу. Придерживая шкуру на плечах обеими руками, Ранди насмешливо покачала головой. — Ты глупец, Джон Сноу, сам не знаешь, чего хочешь. Джон не смог ей ничего ответить. Вероятно, потому что по большей части она была права. Он, как ему казалось, нашёл своё место и свой народ, людей, которые уважали и даже любили его, а он по-прежнему чувствовал, что сердце его и разум пребывают где-то далеко. Вероятно, именно поэтому он так любил свои сны, в которых становился Призраком, будучи свободным от опостылевших оков собственного тела и навязчивых мыслей. В тех снах был лишь он сам, бьющий в лицо воздух свободы, вкус горячей крови во рту, и запахи непознанного мира. Теперь Ранди пришла вновь, однако выглядела на сей раз опечаленной. Джон видел, что она желает ему что-то сказать, не решаясь по какой-то причине. — Ранди? — первым заговорил он, глядя на её грустное и в то же время растерянное лицо. — Что произошло? — Нечто дурное, — она нахмурилась ещё сильнее. Светлые нечёсаные спросонья волосы разметались по плечам. — Я чувствую. Ранди подошла ближе, мягко положила ладонь на грудь Джона и заглянула в глаза. Она не пыталась ни поцеловать его, ни даже обнять, лишь смотрела с выворачивающей душу тоской. — Что такое? — улыбка Джона, которая должна была стать ободряющей, вышла мрачноватой. — Я вскоре вернусь. Все вернутся. Это займёт несколько дней, не более. Нам нужно увидеть, что происходит по ту сторону гор. Ранди покачала головой, не соглашаясь со сказанным им. И Джон ощутил, как им овладевает подобие давно забытого страха. — Ты больше не вернёшься к нам, Джон Сноу, и больше не увидишь ни меня, ни этого дома. По коже пробежал холодок. Джон с силой обхватил ладонь Ранди, которая всё ещё лежала у него на груди, слегка подрагивая. — Ты не можешь этого знать наверняка, — он пытался говорить легко, пусть улыбка и выглядела приклеенной и неестественной. — Не можешь. — Могу, и ты тоже знаешь это, — в глазах Ренди, отважной и смелой Ренди, появились слёзы. Но так и застыли, не скатившись по раскрасневшимся щекам. — Ничего я не знаю, — едва не фыркнул Джон. Сейчас эта фраза не вызывала в нём раздражения или даже огорчения, как прежде. — Слишком многое изменилось, — продолжала Ранди, словно не услышав его. — По ту сторону гор, в самом Сердце Зимы пробудилась древняя сила. Я это чувствую — и ты чувствуешь, — вторая её рука на сей раз легка на самое сердце, — я знаю. Ты видел красную дверь, которая должна открыться. То, что зовёт тебя —пробуждается. И вместе с ним просыпаются древние алтари. — Король Ночи? — Джон больше не улыбался, произнося это онемевшими враз губами. Но Ранди снова отрицательно покачала головой. — Нет. Во всяком случае — пока. Но и та сила потревожена. Старые боги гневаются. Джон молчал, не зная, что сказать и даже толком не понимая, как реагировать на услышанное. То, что говорила Ранди, представлялось запутанным и невероятным, но после всего увиденного прежде, Джон не мог вот так просто сбрасывать подобное со счетов. — Почему же я не вернусь? — спросил он, хмурясь. — Если я пойму, что поселение в опасности, я приду, чтобы увести вас в другое место. — Ты не сможешь, Джон Сноу... и больше некого будет уводить, пожалуй, — добавила она после короткой паузы. Эти слова отравленной стрелой впились в самое сердце, пронзили его насквозь. Ранди попыталась сделать шаг назад, однако Джон удержал её, рванул к себе, крепко обнимая. — Этого не случится, я обещаю. Я не дам этому произойти. И я вернусь. — Не обещай и не клянись, если не уверен до конца, — глухо ответила Ранди. — Но я уверен, — он надеялся, что голос на этих словах не дрогнул. — Просто будь осторожен, Джон Сноу, — она высвободилась из его рук, скользящим движением мазнула пальцами по заросшей густой щетиной щеке, и направилась к двери. Джон Сноу хотел было броситься за ней, убедить её, что она ошибается. Он не может не вернуться, если только не умрёт. Но остановился, не сделав и двух шагов. Протянутая было рука медленно опустилась. Джон медленно и шумно выдохнул. В самом деле, откуда ему было знать, что он не погибнет за пределами Теннии? Когда солнце окончательно взошло над горизонтом, всё случившееся в предрассветных сумерках — и красный свет, и землетрясение, и рокот потревоженных гор — действительно казалось сном. Но Джон помнил запах Ранди, её глаза, её полный тоски и скорби голос. Она действительно прощалась с ним навсегда. «То, что зовёт тебя, пробуждается». Одна из лошадей везла всю необходимую поклажу, в основном это был провиант: козлятина, оленина, жёсткий хлеб, солонина, вяленое мясо и вода. Хотя был и бочонок с чем покрепче, чтобы согреться холодной ночью. Лошадь уже оседлал Стейн. Другая предназначалась для Джона. Он хотел было уже забраться на неё, чтобы повести за собой собранный отряд, однако его резким движением сграбастали в объятья. Джон услышал рычание. — Хар-р-р! Возвращайся скорее, недосуг мне твоими обязанностями заниматься! — Тормунд едва не сломал Джону хребет. — Ну и заодно верни всех живыми. Понял меня? Тормунд наконец отпустил Джона и с силой сжал его плечи. Лицо его было серьёзным, однако Джон видел в синих глазах искорки привычного злого веселья. Тормунд оставался самим собой. В случае чего, он справится с обязанностями вожака и защитника куда лучше самого Джона. — Я тебя не подведу, — пообещал Джон. — Заскучать не успеешь, а мы уже тут, — оседлав лошадь, он посмотрел на старого товарища сверху вниз и усмехнулся. — Мой дом в твоём распоряжении, если пожелаешь. Тормунд расхохотался и хлопнул Джона по ноге. — Проваливай давай, пока я не передумал. Джон натянул поводья, направляя лошадь на узкую тропу, которая вела к куда более просторной дороге, пролегающей между горами. Оставалось только надеяться, что случившийся обвал не завалил её камнями. В таком случае, путешествие их окажется куда как более длинным и опасным, чем Джон рассчитывал. Ему же хотелось вернуться поскорее — отчасти, потому что хотел опровергнуть сказанное Ранди. Но в большей степени из-за того, что чувствовал: она права. Он не вернётся. Потому что красная дверь, чем бы она ни являлась на самом деле, останется закрытой ненадолго. Она уже готова сорваться с петель. *** Уже на исходе второго дня они покинули пределы долины, в которой лежала Тенния. Двигались они неспешно на случай, если впереди им доведётся столкнуться с чем-то непредвиденным. Пока что Джон опасался по-настоящему только одного: сошедших с гор камней. Небо над головой казалось безмятежным— солнце покоилось на перинах белых клочковатых облаков, нёсшихся на восток. До слуха доносился грохот многочисленных водопадов — вода неустанно сходила с гор, пела, наполняя пространство силой и жизнью. Дубы и железностволы, могучие вязы и страж-деревья по обеим сторонам дороги и в самом деле напоминали молчаливых стражей, сопровождавших их на пути. Под ногами пробивалась молодая трава. Джон видел птиц, скачущих на ветвях, щебечущих, радующихся солнечным лучам. Полгода прошло — а весна набирала и набирала силу, вдыхая полной грудью, чтобы после вдохнуть жизнь и в прежде покинутый холодный край, скованный льдом. Винтерфелл наверняка тоже стоит сейчас, окружённый зеленью. Однако при мыслях о месте, которое столько лет он полагал своим родным домом, Джону становилось не столько тоскливо, сколько неприятно. Чувство это было ему давно знакомо: оно схоже с тем, когда кто-то касается свежей корочки, образовавшейся над успевший поджить раной. Образ Винтерфелла, иногда являвшийся ему, его мрачные серые башни, погружённая в тревожный полумрак крипта, шелест чардрев в богороще... Всё это сливалось в единственное напоминание: «Тебя отвергли». Джон всю жизнь был орудием в чужих руках, полагая, что поступает так по собственной воле, — и всю жизнь же он обманывал себя. Каждый раз его вела чужая воля, и он покорно следовал ей подобно идущему на бойню скоту. Потому что хотел быть нужным. Потому что хотел доказать самому себе, что чего-то стоит. А на деле и жизнь его, и он сам не стоили и ломаного гроша — в глазах тех людей, ради которых он готов был на любые жертвы. Санса предала его. Бран — если он всё ещё оставался Браном, конечно, — предал его. Они воспользовались им. А Арья... Но Арья навсегда покинула Вестерос. Нет, Джон и сам никогда не согласился бы остаться в Королевской Гавани, в Семи Королевствах, а уж тем более — стать королём. Скорее всего, он бы отправился вместе с Тормундом и остальными на Север сам, по доброй воле, однако то, как всё в итоге повернулось... Джон с силой сжал поводья. Привычно возвращая себя в реальность — для этого он всегда нажимал на старый, давно уже не беспокоивший его шрам от ожога на ладони. То было, можно сказать, практически благословенное время: Джон Сноу действительно ничего не знал. И это незнание делало его в чём-то даже сильнее. Удивительно, как сильно меняет картину мира незамысловатая истина. «Ты глупец, Джон Сноу, и они этим воспользовались». Но кто сказал, что знание — это лёгкое бремя? Или что правда всегда выглядит приглядно? — Джон! — Хэкон окликнул его, вырывая из размышлений, в которые Джон погрузился слишком глубоко, совсем позабыв о том, чтобы смотреть по сторонам. Впрочем, ничего особенного их пока и не окружало. — Что? — он несколько растеряно обернулся, удивлённо моргнул. — Просто хотел убедиться, что ты с нами, — фыркнул в бороду Хэкон, — я тебе говорю, а ты простой знай, киваешь. — Задумался, — честно признался Джон, улыбаясь, — так о чём ты? — Говорю, похоже завала всё-таки нет, хотя воздух стал заметно холоднее, чувствуешь? — Хэкон посмотрел на Джона, а затем обернулся на других членов отряда. Те согласно закивали, хотя напряжёнными не выглядели. Джон и сам ощутил прикосновения морозного воздуха к коже. Не такого, какой бывал нынче в Теннии по ночам. А иного, почти забытого. Словно за горами начинался совсем иной мир. Вот именно это Джону совсем не понравилось. Сердце привычно сжалось от дурного предчувствия. Его ставшее озабоченным выражение лица не ускользнуло от остальных. — Что это с тобой? — спросил один из мужчин по имени Риг, подходя ближе. Джон повёл головой, словно принюхиваясь. Он невольно старался отыскать Призрака, который всё ещё находился где-то там, однако, к собственному разочарованию, не ощутил ничего. — Застарелые страхи, — хмыкнул Джон и спешился. Его примеру последовали остальные. — Но всё-таки нужно быть осторожными, пусть и мороз, скорее всего, теперь уже ничем не угрожает, кроме самого обморожения. Джон спешился и взял лошадь под уздцы, ведя её следом. Дорога была широкая — ни камней, ни даже сильной наледи, но всё-таки он предпочёл пока что продвигаться пешком, желая ощущать под ногами твёрдую почву. Солнце клонилось к закату, впереди лежал выход из долины. Джон осмотрелся, внимательно изучая окрестные скалы в поисках пещер, которые прошлой ночью здорово их выручили, спрятав от ветра и позволив не особенно опасаться диких животных. — Предлагаю прежде, чем двигаться дальше, отдохнуть, и по утру отправиться в путь. Осмотримся там, может быть, пару дней, если не обнаружим ничего существенного, двинемся обратно, — наконец произнёс он. — Но выход из Теннии совсем рядом, — Хэкон указал рукой в том направлении. — Хочешь остановиться здесь? — Как будто есть разница, — Джон пожал плечами. — Так или иначе нам придётся рискнуть. Разве вы не знали о том, когда вызвались? — Джон поочерёдно посмотрел в лицо каждого из отряда. — Знали, — сказал седовласый, но по-прежнему крепкий Лейв. — Конечно. Но размякли знатно за последнее время. Никаких войн между кланами, никаких чудовищ. Немудрено. Джон улыбнулся. — Не так уж это и плохо — спокойная жизнь, — заметил он. — Помолимся всем известным богам, чтобы не пришлось скоропостижно с ней прощаться. Что ж, — прерывая сам себя, он простёр ладонь в сторону небольшого выступа, над которым виднелась пещера, — кажется, место нам подойдёт. Лошадей, как вчера, привяжем поблизости. — Надеюсь, сегодня тоже никакие дикие твари не попытаются их сожрать, — Хэкон всё ещё выглядел чем-то обеспокоенным. Пожалуй, даже больше, чем Джон. Словно тоже чувствовал неладное. — Брось, всё равно будем дежурить по очереди, нельзя оставлять тыл и животных совсем без присмотра. А пещеры недалеко — успеем отогнать, — попытался успокоить его Джон. На том они и порешили. Вскоре, устроившись под сводами небольшой пещеры, Джон вместе со своим отрядом расположился у небольшого костра, глядя на нервно пляшущие языки пламени, слушая хорошо знакомый треск веток. Они поджарили приличный кусок оленины, хотя тот по большей части просто подгорел с боков, а внутри сочился кровью. Но Джону, как и всем остальным, было плевать на подобные мелочи — лишь бы скорее закинуть что-нибудь в пустой желудок. Ели молча и быстро, даже не глядя друг на друга. Хэкон вызвался дежурить первым — в его обязанности входило следить за огнём, чтобы спящие не задубели, и сидеть у выхода, поглядывая по сторонам, а в особенности — за лошадьми. Накрывшись тёплой медвежьей шкурой почти с головой, вдыхая знакомый запах чуть влажной шерсти, мешавшийся с дымным запахом костра, слушая мерное эхо дыхания других людей, находящихся в пещере, Джон закрыл глаза. Его тянули на дно тёмные, подёрнутые хлопьями пепла сны... Они часто повторялись, сменяя друг друга, хотя всё в итоге сводилось к одному: умирающая на его руках Игритт медленно, но с ужасающим постоянством превращалась в Дейенерис. Она смотрела на него, широко распахнув глаза, в которых не было ни обвинения, ни боли, ни ненависти. Только изумление, становившееся грустью по мере того, как в глазах угасал свет. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, — тихо повторяла она, силясь улыбнуться. Струйка тёмной крови стекала из её рта, прочерчивая алую дорожку по щеке. Это была Дейенерис, та самая Дени, которую он полюбил. Та, что спасла Север вместе с ним, пожертвовав столь многим. Она произносила это — и умирала. Весь свет мира разом мерк — и Джон оказывался в разрушенном тронном зале, погружённом в кромешный мрак. Он чувствовал лишь тяжесть всё ещё тёплого тела в руках, и как на щёки его оседает, кружась, смешанный со снегом пепел. Холодный и горячий одновременно. Время сливалось в одну бесконечную линию, и он почти физически ощущал, как оно постепенно сворачивается кольцом подобно ядовитой змее. Шипит, растворяется в этой тягучей вечности, заполненной лишь темнотой. Даже тени покидали его. Он прижимал к себе тело Дейенерис, размазывая по ладоням и одежде скользкую кровь, иногда — прижимался к холодеющим губам, которые больше не ответят ему и не произнесут его имя. Не Эйегон Таргариен — Джон Сноу. Теперь же в его привычном муторном сне, наполненным горечью и отчаянием, одиночеством и старой болью, послышался женский голос. Незнакомый ему, но звучал он почти нежно: — Тьма — это лишь преддверие. Ты должен пройти через неё. Боль принуждает нас к действию, закаляет волю, дитя. Помни об этом. Не отвергай ни чувств, ни своего прошлого. Джон резко вскинул голову, едва не выпустив тело из дрожащих, испачканных кровью рук. — Кто здесь? Кто?! Назовись! — вопрошал он, силясь хоть что-то разглядеть во мраке. Глаза почти привыкли к нему, и он в самом деле видел, как серый безжизненный свет сочится сквозь бесформенные провалы в стенах Красного Замка, заливает усыпанный пеплом пол, очерчивая пугающий абрис ещё не расплавленного Дрогоном Железного Трона. Джон в удивлении и ужасе распахнул глаза. Железный Трон увеличивался в размерах, устремляясь вверх, прорастая, словно живое существо, через разрушенную крышу, где виднелось затянутое густой пеленой чёрно-сиреневых туч небо. Небеса сурово хмурились, и в глубине их зарождалось нечто, похожее на молнию, рассекающую их пополам. Старый разлом. Рана в ткани Вселенной. Ещё одна дверь. Это было то, что Джон уже видел прежде — тогда, когда был Призраком, когда ощутил всем телом, всем своим существом приближение чего-то могущественного и сильного, ищущего путь в человеческий мир. «Да будет страх», — то был не голос Дейенерис, то был шёпот чего-то ужасного по ту сторону. Их было великое множество. Похожий на молнию разлом ширился и рос в размерах, обнажая бездонное нутро, до краёв наполненное угольной темнотой, жадно пожирающей планеты и звёзды. Железный Трон поднимался вверх — сотни, тысячи ступеней обращались в подобие белых стволов и корней чардрева, сквозь которые прорастали кровоточащие лики Старых богов. Алые листья над торчащими рукоятями мечей образовывали подобие огромной, залитой кровью короны. Невероятных размеров чёрные вороны влетали в тронный зал через сереющие провалы, садились на ветви, цеплялись огромными когтями за рукояти мечей. Их гомон разом заполнил этот жуткий мир. Кровь стекала по белым костям стволов и корней, струилась на пол, собиралась в лужи, и маленькие ручейки уже бежали к ногам Джона. И тот вдруг осознал, что тело Дейенерис, которое он прежде сжимал в руках, исчезло. Он растеряно оглянулся, на мгновение забыв о пугающем зрелище, представшем пред его взором. Забыл даже о зияющем в небесах разломе. — Дени... — прошептал он слабо и едва слышно. Сердце в груди напоминало маленький ледяной камень. Вместо ответа на Джона обрушился целый сонм голосов, идущих отовсюду. Голоса живых и мёртвых, знакомых и незнакомых, они сливались воедино, вплетались в жутковатый гул, в котором было нечто дьявольское. Или божественное — Джон не мог сказать точно. По тронному залу разлеталось волнами насмешливое, злорадное карканье воронов, которые, казалось, продолжали слетаться отовсюду — с каждого клочка обитаемой земли. Под ними почти не было видно чардрев, заменивших ведущие к Железному Трону бесчисленные ступени. Они вопили, почти как люди, вскинув вверх чёрные головы и раззявив клювы. У каждого было по три глаза. Шёпот голосов, кошмарный гул и надрывное карканье, казалось, желали заглушить друг друга. Разлом над тронным залом, разлом, видимый Джоном через чудом уцелевшие балки потолка, продолжал шириться, и на сей раз оттуда послышался бой зловещих барабанов. Так, словно по ту сторону плясало в ритуальном танце нечто жуткое. Отбиваемый ритм сливался с ритмом гулко бьющегося сердца. Джон, шатаясь от охватившей его слабости, поднялся на ноги, желая не то убежать, не то приблизиться к Железному Трону. БАМ! БАМ! Вороны взмыли вверх чёрной тучей. Джон бессознательно прикрыл лицо, полагая, что они сейчас бросятся на него, раздирая когтями и клювами его плоть. БАМ! Хлопанье крыльев наполнило тронный зал, но вороны устремлялись вверх, к разлому. Стремились туда. Кружили вокруг него. Джон рискнул убрать руки от лица и взглянуть туда, где виднелся проход откуда-то извне. Он даже не мог представить, как может называться это место. Человеческое сознание не могло понять и воспринять всего увиденного им ровно на одно мучительное мгновение. Сама душа Джона, казалось, зажмурилась от охватившего её беспредельного ужаса. БАМ! Алый луч вырвался из-под земли и, как и в предыдущем его сне-видении, устремился вверх, и из разлома раздался полный отчаянной ярости вопль. Разодранные в клочья птицы градом сыпались вниз, усеивая пол своими телами и ошмётками чёрных перьев. Джон снова слышал голоса. Те не обращались к нему, Джон скорее словно улавливал обрывки каких-то разговоров и фраз, идущие откуда-то издалека. И он никак не мог сложить их все в единое целое. — ...существуют определённые циклы. Вселенная сужается и расширяется... — Кажется... это значит она должна... к самому началу... — ...это вынужденная мера... ваша милость... — Некоторые двери человеку лучше никогда не открывать. — ...вопрос в... где лежит начало... чем мы готовы пожертвовать... Они отдалялись и затихали, наслаивались друг на друга. Джон встряхнул головой, силясь прогнать их. Разлом сужался, источался, становился невидимым, и в прорехах чёрных облаков на сей раз виднелись тысячи звёзд. На месте же Железного Трона Джон с удивлением обнаружил обшарпанную красную дверь. Краска на ней давно облупилась, но цвет всё-таки хорошо угадывался. Та самая дверь, которую он смутно видел всего две ночи назад. Из неё вырывался тот луч. — Джон! — голос звал его с той стороны двери. — Джон! Открой мне, милый, — ласковый, мягкий голос, обволакивающий его. Джон полагал, что не сможет устоять. Рука его уже тянулась к ручке. Однако на его запястье тут же легли чьи-то тонкие пальцы. Джон в изумлении обернулся и увидел перед собой Дейенерис. Та была облачена в лёгкое светлое платье, под которым легко угадывались очертания её тела. Длинные серебристые волосы струились по плечами, не заплетённые в привычные косы. В фиалковых глазах её не было осуждения или ненависти. Она смотрела на Джона с непередаваемой тоской. Время очередной раз замедлило бег, почти встав на месте. «Что такое время и где оно берёт начало, Джон?» — Дени... — голос привычно отказывался подчиняться Джону, и он скорее пролепетал это. Она покачала головой и пальцы на его запястье сжались с неожиданной силой, Дейенерис нахмурилась. — Не открывай, — строго велела она, внимательно глядя ему в глаза. — Не открывай, Джон. Ты знаешь, что там. Но не знаешь, как выйти оттуда самостоятельно. — Что?.. О чём ты? — настала очередь Джона хмуриться. Он хотела сказать: «Ты же умерла», но сами эти слова, казалось, умерли у него на губах. Дейенерис всё прочитала по его лицу. Она положила руку на живот. — Она здесь... И я тоже. Они собираются открыть дверь и вернуть не только нас, но и её, — Дейенерис коснулась пальцами его щеки. — Это дверь смерти, Джон, она ведёт по ту сторону. Предупреди, что там они найдут не только меня. Времени почти не осталось. — Кто? — всё ещё ничего не понимая, Джон подался вперёд, желая коснуться её лица и волос. Вдохнуть запах. Всё сказанное Дейенерис казалось полной бессмыслицей, бессвязными речами. — Кто, Дени? Куда мне идти? — Красная жрица и два мейстера, там, за Узким морем, — пояснила Дейенерис. — Дрогон ещё жив. Он поможет тебе, стоит только позвать. — Он поможет человеку, убившего его мать? — наконец он смог глухим голосом выдавить из себя эти слова. Пускай они были и обращены лишь к призраку из сна. — Не в этом дело, — лицо Дейенерис исказилось, словно от боли, — я просто говорю тебе. Моё последнее послание... — голос её становился тише, и Джон осознал, что может видеть через неё ту самую красную дверь, из-за которой до сих пор раздавался тихий голос. Дейенерис стала совсем прозрачной. — Джон... Не открывай сам... Вскоре она окончательно исчезла, растворилась в воздухе, который Джон зачем-то попытался схватить и удержать. В груди болезненно пульсировало сердце. Красная дверь растворялась тоже, оставаясь запертой. Джону теперь казался знакомым её силуэт — он готов был поклясться, что не только видел прежде эту дверь, но и входил в неё однажды. Тогда, когда его убили чёрные братья. Неожиданный толчок вынудил его резко сесть на месте и распахнуть глаза. Голова привычно пульсировала от боли, сознание же всё ещё находилось в свободном падении, и Джон никак не мог сообразить, где находится. По подбородку и шее текло что-то солёное и тёплое. — Ты в порядке? — послышался голос Хэкона, который по-прежнему занимал свой пост. Значит, времени прошло совсем немного. — У тебя кровь носом идёт. Джон поднёс руку к лицу, вытирая его, и в самом деле — пальцы тут же окрасились кровью, тёмные капли впитывались в бурый мех. — Что с тобой? — Хэкон пристально и встревожено вглядывался в его лицо. — Совсем худо что ли? Белый как снег. Джон покачал головой, прижимая ладонь к носу. Кровь просачивалась через пальцы. — Нет, просто следует отыскать какую-нибудь тряпку и заткнуть эту течь, — слегка прогнусавил Джон, силясь зачем-то улыбнуться, — ничего смертельного. Джон говорил это, хотя и сам не знал, насколько всё серьёзно. В конце концов, у него никогда не шла носом кровь, если в тот перед этим не прилетал чей-нибудь увесистый кулак. *** По ту сторону долины понижение температуры воздуха оказалось весьма чувствительным. Благо, не было метели, пространство вокруг оставалось белым и пустым — ни единого признака жизни на мили вокруг. По крайней мере, именно так казалось Джону, который всё это уже видел. Ни следов пожара, ни следов неведомого врага, который мог подбираться к ним. Но тревожное чувство от этого на первый взгляд почти успокаивающего зрелища никуда не девалось. Джон посмотрел на своих спутников. Те вид имели почти беззаботный. — Можно возвращаться обратно? — спросил Йорн, в поисках одобрения глянув и на Хэкона. Джон отрицательно покачал головой, хмурясь. — Пока нет. Думаю, нам следует посмотреть, что происходит севернее, у Земель Вечной Зимы. — Мы и так практически в Землях Вечной Зимы, — упрямо гнул своё Йорн. — Рукой вон подать. — Да, но всё ещё не видели того, что происходит по ту сторону. Не убедились в том, что ничего серьёзного не произошло. — И насколько далеко ты предлагаешь зайти? — поинтересовался Хэкон. Джон немного задумался, бросив взгляд на север, натянул поводья. Он и сам не мог толком понять, как поступить лучше всего. Южнее — он это прекрасно помнил — жили пещерные люди и вечно воюющие племена рогоногих и полуночников. Точнее, те из них, кто не пожелал остаться в поселении Джона и принял решение вернуться в родные места. С ними у них был установлен пусть шаткий, но мир. А вот с людоедскими кланами со Стылого берега провернуть подобное не вышло. С тех пор, как пал в битве у стен Винтерфелла Великий Морж, моржовые люди утратили прежнее влияние. Не хотелось бы оставлять за спиной подобных недругов, но вряд ли они вообще знали, что из Теннии выдвинулся небольшой отряд. — Я полагаю, — наконец медленно проговорил Джон, — мы просто будем держаться как можно ближе к горам. Может быть, отыщем подходящий склон. После этого уже проверим, что там на юго-западе, ближе к Клыкам Мороза. Только быстро. Но вначале — на север, — подытожил он. — Осталось надеяться, что нас в этом проклятом месте никто не поджидает. — Король Ночи мёртв, — напомнил Джон. — Его армия уничтожена. — Люди бывают пострашнее монстров, а уж те, кто человеческий облик потерял... — Хэкон неодобрительно покачал головой, продолжая хмуриться. — Я знаю, — Джон желал как можно скорее закончить этот разговор и приступить к делу. Он видел в глазах Хэкона ещё кое-что: всё тот же страх, столь хорошо знакомый самому Джону. То был страх человека, прошедшего через множество битв и видевшего многое, и — что самое главное — человека, обладавшего отличной интуицией. Можно сказать, практически исключительной. Джон в некотором роде и сам обладал ею. Возможно, Хэкон и не видел подобных снов, не был варгом и никогда не летал верхом на драконе, однако это не мешало ему ощущать той обращённой внутрь частью чего-то бессознательного приближение беды. Жуткой, неотвратимой, чудовищной. «Времени почти не осталось...» Но разве это не было сном? Вот что волновало Джона. Сны часто тревожили его покой, вырастая, словно та Стена, между ним и реальной жизнью, отгораживая от него существующий мир прочно и надёжно. Теперь же его не покидало мучительное чувство: он прикоснулся к чему-то большему прошлой ночью. К чему-то, чему пока не находил объяснения, и не был уверен, что хочет его знать. По крайней мере, если желает сохранить хотя бы остатки разума. *** Джон почти узнавал места, мимо которых они ехали, хотя те и не отличались особенным разнообразием: бесконечные белые пространства и различимые даже издалека острые пики неведомых гор, впивающиеся в подёрнутое дымкой небо. Он видел всё это совсем недавно красными глазами Призрака. До слуха донеслось карканье воронов и хлопанье чёрный крыльев — птицы расселись на ветках чахлых деревьев, видневшихся у входа в пещеру, которую они признали наиболее безопасной. Дальше путь лежал только вперёд, и Джону хотелось бы делать как можно меньше остановок. — Проклятые твари, — пробурчал быстроногий и гибкий Риг, устраиваясь поудобнее, — недобрый это знак. Видимо, ждут, когда мы тут подохнем. Никто ему не ответил — даже Джон промолчал. Вороны неизменно следовали за ними, словно приглядывая, и от этого в самом деле становилось немного не по себе. Сильный порыв ветра со свистом пронёсся мимо, едва не выворачивая скрюченные, как древние старухи, ели из мёрзлой земли, и вороньё с недовольными криками взмыло вверх. Джон протянул руки к разведённому костру, желая отогреть задубевшие пальцы. По ту сторону пещеры стремительно сгущалась темнота. В ту ночь у него не было ни жутких видений, ни причудливых снов. Джон снова обрёл ставший почти привычным облик лютоволка. «Призрак! — радостно воскликнул он. — Призрак, ты жив!» Призрак не ответил ему, лишь слегка приподнял голову, помотал ею, а после снова он потрусил вперёд, спускаясь вниз по реке, поблизости обнаружилась небольшая роща — очевидно, он уже покинул Земли Вечной Зимы. В нос бил знакомый запах, который нёс с собой прошлое. Он очередной раз едва не зарылся носом в холодный хрусткий мох. Обнюхал корни широколиста. Сестра. Запах сестры. Сколько бы лет не прошло, Призрак всё ещё мог различить его среди тысячи других. Пахло здесь также и кострами, и мокрыми шкурами, и кровью, и потом, и испражнениями. Пахло человеком — поблизости, кроме сестры, находились и люди. Призрак вскинул голову и коротко завыл, вой этот походил скорее на зов. Родной запах мерещился поблизости. Она была здесь совсем недавно. Тогда-то, потрескивая ветками, из-за деревьев и вышла огромная лютоволчица, недобро скалясь. Однако Призрак тут же узнал её и бросился вперёд, перепрыгивая через сугробы. Нимерия попятилась, припав на передние лапы и обнажила передние клыки, готовая напасть, словно не узнавая по запаху самого Призрака. Тот подбежал ближе, однако Нимерия предупредительно клацнула челюстью, стоило чужому носу приблизиться к хвосту. Призрак чувствовал, что та одинока и напугана, на боку виднелись затянувшиеся длинные раны, явно нанесённые не зубами животного, а оружием человека. Призрак упал перед ней на спину, подставляя живот в знак признания и уважения и позволяя ей самой обнюхать его, ощущая, как мокрый холодный нос Нимерии зарывается в мех. Она отступила, больше не скалясь, и наконец позволила Призраку приблизиться. Затем, призывно оглянувшись, потрусила вглубь рощицы, и Призрак бежал рядом, испытывая неподдельное искреннее счастье от встречи с сестрой. Они выбежали из рощицы к самому берегу безымянной реки, чья вода казалась почти чёрной. Запах человека усилился. Призрак снова принюхался, хотя обилие всей этой невероятной мешанины запахов и мешало ему вычленить самый главный. Но он знал — сестра хотела, чтобы он учуял его, именно поэтому они здесь. Над головой каркали вороны, одна из птиц села на ближайшее страж-дерево, ловко перескакивая с ветки на ветку. Нимерия глухо зарычала и попыталась вцепиться в птицу огромными клыками. Случись такое, ворон бы просто оказался разорван пополам. Но тот взмыл в небо, но после вернулся, держась уже на безопасном расстоянии. Призрак ощущал исходящую от него угрозу — птица готова была броситься в драку, карканье звучало одновременно насмешливо и зло. Большие когти и клюв в самом деле могли представлять собой немалую угрозу. Наконец Призрак уловил то, что следовало. Самый главный запах, источник которого оказался поблизости. Тот, из-за которого даже Джон, находящийся почти в трёхстах милях от этого места, резко распахнул глаза, вглядываясь в окрашенный огнём сумрак ночи. Арья Старк. Это был запах Арьи Старк, его человеческой сестры.