Звёзды видны только ночью

      Грёбаный мир.       Вот все люди как люди, а она угодила в геройскую академию! И мало того, что это было, чёрт возьми, вселение в тело маленькой, новорожденной девочки, так ей ещё достались родители-садисты и брат-близнец в придачу.       В прошлой жизни у неё не было младших, да и детей она едва-едва терпела, а теперь вот, на постоянной основе. Хоть зеркало изображай. Новоявленные родители переехали из Китая в Японию, но то ли у них что-то не ладилось, то ли сами по себе мудозвоны — домашнее насилие для них было нормой. Возможно, именно это как-то сплотило её с братом. Всё-таки она не настолько изверг, чтобы спокойно смотреть, как избивают мелкого. Подчас, ей доставалось больше, ведь отцу было плевать, он их не различал, несмотря на разный пол. И одежда у них была практически общей.        Юкари Касуми — новое имя, над которым, очевидно, никто не парился, ведь значение было довольно странным: «Бессмертное дитя Тумана», а брат Юкари Яку и того страннее: «Бессмертное лекарство». Хотя насчёт брата она не уверена. Его имя неизвестно какого происхождения и, как поняла Касуми, родители ждали одного ребёнка — девочку. И появление Яку стало для них неожиданностью.       По сути, она была единственной, кто хоть как-то заботилась о нём. О них, если быть честной. Несмотря на то, что им было всего по шесть лет, предки придумывали довольно жестокие наказания, от которых Яку часто был в слезах. Он, в отличие от Касуми, не понимал, почему с ними так обращаются. Даже пытался заслужить внимание, похвалу или поощрение от этих уродов, чем вызывал ещё больший гнев отца, и девочка менялась местами с Яку, принимая его наказание. Да, это было глупо, ведь он не смог бы вечно прятаться за её спиной, но смотреть на избиение маленького мальчика она просто не могла.       Мать — отдельная история, с красивым именем Охара. Касуми не понимала, что творится в голове этой женщины, когда она закрывалась в другой комнате в то время, как папаша избивал детей. При этом, мужчина был обеспеченным, они не бедствовали. Вроде как. Мать была домохозяйкой, но часто пропадала пропорционально их взрослению. Дом то ли по наследству перешёл, то ли ещё что, потому что был достаточно старым, и порой отец говорил, что-то о том, что эта рухлядь старше его деда или мог выдать спонтанную историю какой-нибудь старой вещи. В этом доме было пиздецки холодно. Обогреватели спасали разве что в одной комнате. Дом был смесью японских и китайских стилей, что не особо бросалось в глаза из-за их схожести. Хотя эти отличия видел только отец, и Касуми не была уверена, не является ли это бредом маразматика.       Он был китайцем, который взял имя Ватару при эмиграции, мать — японкой, а они с братом — ничего не понимающими детьми. Хотя, где-то на третий год жизни до Касуми начало доходить, что в них не так много отцовских черт. Он имел типичную азиатскую внешность — редкость, встречающаяся в этом чокнутом мире, длинные рога, крепкое телосложение, чёрные глаза, чуть ли не с ненавистью глядящие на них, мать — мечта анимешника, так как была наполовину лисой, обладала прямыми рыжими волосами, в цвет порой появляющихся хвостов, жёлтыми лисьими глазами, небольшим ростом и миниатюрностью.       Касуми и Яку выделялись своими густыми, крупными волнами лежащими на плечах и спине мятного цвета волосами, астеническими высокими для своего возраста телами и яркими жёлтыми глазами на совершенно европейских лицах.       Возможно, мать гульнула налево или же это чудачество генов, что в этом мире творят лютую дичь. Радиация, не иначе.       На то, что она попала в мир «геройской академии» указывало наличие героев и непревзойдённого Всемогущего. Правда, несмотря на изобилие придурков в цветных трико, к ним никто не пришёл на помощь ни разу. Они жили обособленно, но всё равно иногда посещали детский сад, а теперь им предстоит пойти в школу. В Японии дети идут в школу на год раньше, что Касуми неимоверно радует. Чем меньше они с братом будут проводить времени в этом доме, тем лучше.       С Яку было сложно первое время. Он всеми силами тянулся к родителям, но все его попытки оборачивались довольно плачевно. И не всегда Касуми могла его спасти или вывести из-под удара. Часто бывало так, что их избивали до такой степени, что брат не мог уснуть до глубокой ночи, хныча от боли или вздрагивая от посторонних звуков. Их комната находилась в самой дальней части дома, чтобы лишний раз не провоцировать отца своим видом. Или правильнее сказать — фактом своего существования. Однажды, когда они прятались в кладовой от недовольной матери, которая, хоть и не била так сильно, но тоже имела привычку поднимать руку, Касуми нашла укулеле. Старенькую, потёртую, но вполне рабочую.       Чёрт дёрнул тогда забрать её. Касуми увидела в ней возможность сбежать от реальности, тем более, что в интернете хватало уроков для самоучек. Так она начала играть. Сначала совсем немного, потому что детские пальчики болели от старых струн. Затем всё чаще, ведь это занятие, неожиданно, затянуло. Слушая её, Яку успокаивался и с любопытством смотрел на то, как она перебирает струны небольшого инструмента. Потом как-то незаметно Касуми начала играть ему колыбельные. Совсем тихие, едва слышные, часто затихающие при посторонних звуках извне, но в них она старалась вложить всю себя.       Закономерно, что Яку тоже заинтересовался музыкой, чему она, признаться откровенно, была очень рада. Чем меньше брат будет думать о родителях, тем лучше. Побег от реальности в мир искусства — отличный план. Так они начали изучать нотную грамоту и потихоньку играть. Правда, чаще это приходилось делать вне дома, и так, чтобы никто из соседей или знакомых отца не видел, чем они занимаются.       Так они и попали в какие-то трущобы. Они старались не отсвечивать, устраиваясь где-то на окраинах неблагополучных районов, иногда сталкиваясь с маргиналами. Повезло, что причуда у Касуми была более-менее боевая. Она могла заразить человека онкологией любой степени за несколько секунд даже не касаясь его. Они это выяснили, к сожалению, дома, когда в четыре года у неё проявилась причуда, и девочка заразила Ватару. Они все приехали в больницу, где ему поставили такой диагноз, сказав при этом, что ему осталось буквально несколько дней, потому что поражено слишком много органов и вырезать это всё не имеет смысла.       Тогда отец побил её прямо в больнице, да так сильно, что ей казалось, что она умрёт повторно. Ведь выяснилось, что она может только заражать, а исцелять — нет. Касуми смутно помнит крики Ватару, плач Яку, который рвался к ней, за что тоже получал. Тогда, в момент страха, проявилась и его причуда — он исцелил едва живую сестру, а после, на глазах ошарашенных родителей, заявил, что поможет и отцу. Так, под руководством врачей, он смог очистить его тело от раковых опухолей.       По возвращению они заперлись в сарае и не заходили в дом ещё несколько дней, справедливо опасаясь гнева отца. И через некоторое время повадились чаще покидать дом и, что для Касуми не было чем-то удивительным, им никто не препятствовал. Главное, на глаза не попадаться Ватару, а матери было как-то поебать, как однажды сказала Охара, когда Яку отпрашивался «погулять в соседнем дворе». Даже денег могла дать немного. Всё-таки в этой стране хорошо следили за благосостоянием детей. И если какая-нибудь соседка увидит, что дети в грязной рваной одежде, немытые — сразу позвонит куда следует.       А вот синяки, скрытые под хорошей одеждой можно без проблем отнести к детским шалостям. Так говорили Ватару и Охара на медосмотрах: «Дети очень активные и непоседливые, постоянно падают».       Признаться, Касуми подумывала заразить обоих с помощью причуды, пробив нахрен им мозг в трёх местах. Но проблема была в том, что она не знала, какие конкретно отделы мозга надо поразить для мгновенной смерти, ведь иначе уже не спишешь на несчастный случай и перепуганного ребёнка, во-вторых, если за расследование кто-то возьмётся, то дело дрянь. В мире причуд есть такое, что ей и не снилось — мигом в мозги залезут, а там такую правду можно выведать, что всю жизнь в лаборатории проведёт. Ну нахер. Кто позаботится о Яку в случае чего?       Так они стали частыми гостями в трущобах, где Касуми могла припугнуть местную шпану, парочку раз устроив им незабываемые ощущения рака желудка четвёртой стадии. Яку вылечил потом, но урок был усвоен. Здесь они стали проводить довольно много времени, приспосабливаясь к местным законам. Даже герои заходили сюда редко. Кому же хочется копаться в мусоре, когда есть более яркие дела, в которых надо себя проявить и покрасоваться? Никто не хочет заниматься «скучной» и «чёрной» работой. А меж тем отсюда и выходят преступники.       Как-то в обмен на кое-какую услугу они получили меллотрон — небольшой гробешник, похожий на мини-пианино, от которого её брат едва не уссался от радости. Тащить этот кошмар домой было не вариантом, поэтому встал вопрос, где его оставить. Пришлось сооружать что-то вроде убежища возле помойки, маскируя агрегат. Надо было что-то придумать до наступления холодов, ведь этой херне и так было дохрена лет, так что мог просто не пережить даже дождь, не то что снег.       И как-то раз Касуми и Яку встретились с Даби. Она его узнала по характерным ранам, ещё не успевшими стать шрамами, и, что удивительно, не выглядевшими так кошмарно, как ей казалось. Возможно, до какого-то момента он даже ухаживал за своими ранами, как это видно по чистым бинтам и аккуратной перевязке. Да и пахло от него не только гарью, а какими-то лекарствами и едва уловимым малиновым оттенком, похожим на духи.       Пока они стояли возле стены, парень методично вдалбливал какого-то амбала в асфальт, при этом не используя свою причуду. Яку очень впечатлился и даже хотел познакомиться. За время пребывания в этом месте брат уже не был плаксой, несколько посерьёзнел и, возможно, повзрослел. Касуми видела это, несмотря на его улыбку и шуточки. Раньше ведь их не было. Он не был настолько силён духом, как сейчас. Трудности и правда закаляют. Только вот знакомство с Даби могло привести к непредсказуемым последствиям, поэтому девочка не спешила идти на контакт.       Когда он разобрался со своим обидчиком, то выпрямился, отряхивая одежду и что-то бубня себе под нос о том, что кто-то будет возмущаться, после чего отошёл и взял прислоненный к мусорному баку чёрный чехол. Чёрт возьми, гитарный чехол! Касуми настолько опешила, что вытаращилась на него как баран на новые ворота, безмолвно открывая и закрывая рот.       Заметив этот взгляд, парень остановился, вопросительно выгнув бровь, глядя на близнецов. В его движениях было что-то ленивое и одновременно хищное. От взгляда бирюзовых глаз становилось откровенно не по себе. Касуми так точно.       Чего не сказать о её брате. Яку, очевидно, выключил свой инстинкт самосохранения, потому что совершенно внезапно заговорил:             — Хай! Не знаешь, где можно на зиму оставить клавишный гробешник?       Даби моргнул, словно сомневаясь в том, что услышал, затем наградил их недоверчивым взглядом.             — Мидишка? — вскинул бровь парень.       Яку отрицательно мотнул головой, от чего его длинный хвост ударил ей по лицу.             — Не-а, — довольно растягивая слова, произнёс Яку. — Меллотрон.       Брови Даби в удивлении поползли вверх, а потом он внезапно расхохотался.             — Пиздец, вы где эту хуйню откопали? — отсмеявшись, спросил он.       Яку неопределённо пожал плечами, и Касуми сама включилась в разговор.             — Выменяли на услугу. Так ты поможешь? — шанс упускать нельзя, пускай даже помогать им будет Даби. Брату слишком нравился этот инструмент, а самим им ещё долго придётся копить, чтобы приобрести что-то подобное.       Парень усмехнулся, глядя на них как-то странно — с долей веселья и интереса. После чего велел следовать за ним.       Тогда на дворе было начало ноября. Именно тогда началось их общение.