***
Стук в окно был странным и глухим. Похоже, что кто-то кинул снежок, и он разбился об него. Девочка спрыгнула с постели, поспешив к окну, на ходу поправляя больничную одежду, которую ей выдали сегодня. Завтра с самого утра за ней приедет мама, тогда и переоденется. Тем более, что её одежду ей вернули, и она может в любой момент сменить её. Залезла на подоконник и выглянула в окно, а разглядев в темноте мерцающее синее пламя, распахнула его. Видя, что друг собирается залезть, не удержавшись, села полубоком, оперевшись на одну руку, чуть высунулась наружу — сразу ощутила порыв холодного ветра, но все равно вдохновенно пропела: — Ромео, где ты? Где же ты, Ромео? — послышался глухой звук, словно кое-кто шмякнулся, а затем последовали ругательства. — Твою мать, Хоши! — раздраженно выдохнул Даби, потирая ушибленный бок. — Не сравнивай меня с этим ебанатом, ради всего святого! Парень, еще пару раз матернувшись, запрыгнул на подоконник, стараясь вести себя как можно тише. Хоши хихикнула, забавляясь тому, что друг умудрился в одном предложении связать и святых, и мат. — И я рада тебя видеть, — облегчённо выдохнула девочка и спрыгнула на пол, счастливо улыбаясь. Пожалуй, даже слишком. Блестящие глаза, нервно подрагивающие пальцы и выплескиваемые разные по спектру эмоции говорили о не слишком уравновешенном состоянии девочки. Она нервничала. Чрезмерно нервничала, чего не наблюдалось ранее. На такое её поведение Даби лишь удивленно приподнял брови, но ничего не сказал. Вместо этого он спрыгнул на пол и стащил с плеч потрепанный жизнью рюкзак. Закрыл окно, чтобы не палиться, стянул куртку, оставив её на подоконнике. — По опыту знаю, что больничная еда то еще дерьмо, так что… — он вытащил термос и контейнер с бутербродами. — Налетай, — и первым делом протянул термос. — Спасибо, — с чувством произнесла девочка, делая большой глоток. Но внезапно замерла, глаза её расширились, и сама она ошарашенно посмотрела на Даби. Сглотнула, блаженно зажмурившись, облизала губы. Прошлась по палате, села на кровать и сделала ещё один неспешный глоток, с интересом глядя на друга. — Не буду спрашивать, где ты взял вискарик, и кто надоумил тебя смешать его с чаем, но это лучшее, что со мной случилось за эти полгода, — честно призналась Хоши, мысленно поражаясь эмпатии друга. Горло и желудок сразу согрело приятное тепло, хотя вкус казался новым несмотря на то, что она знала его. Впрочем, это далеко не самое важное. Даже то, что она сейчас пьёт что-то алкогольное, противопоказанное в раннем возрасте, нигде не вызвало тревожного звоночка. — Без проблем, — Даби пожал плечами и плюхнулся рядом. — Расскажешь, что случилось, пока я была в отрубе? — поинтересовалась девочка, закрывая крышку. Ей стало значительно легче, но что-то ей подсказывало, что на сегодня сюрпризы не кончились. Правда, далеко не факт, что это не её паранойя или же что это не имеет какой-то связи с другом. Реинкарнация, она слишком запуталась в себе, событиях, происходящих вокруг неё, и людях, её окружающих! — Было нападение на храм. Да-да, тот самый, в который вы с тем полудурком должны были пойти, и я не хочу думать, что ты и в это вляпалась, — он тряхнул головой, явно стараясь отогнать эти мысли. Хоши заранее предупредила о походе туда, а потом по новостям он услышал о террористическом акте. Чуть не ёбнулся за эти три дня, пытаясь выяснить хоть что-то! — А больше, вроде бы, ничего. Так о чем ты хотела поговорить? — была у неё привычка ходить вокруг да около, как и у каждого японца, но куда менее выраженная. И было бы замечательно избавиться от неё вовсе. Парень вопросительно смотрит на девочку, которая накручивает локон на палец, нервно сжимая одной рукой термос. Что ни говори, у неё хватает «говорящих» привычек. — В храме мы так и не побывали, — вздохнула она, прижимаясь к его боку. Несмотря на то, что Даби пришёл с улицы, он был тёплый. — Удивительно, что даже ты помнишь об этом. А мне вот этот бандит память стёр, и я целую неделю не понимала, о каком храме все говорят, — потерла переносицу, делая глубокий вдох. От воспоминаний бросало в дрожь. Возможно, если бы она была обычным ребёнком или хотя бы не освежила свою память — не испугалась бы так сильно. Однако Хоши слишком хорошо понимала, чем это всё могло закончиться. — Как из жизни кусок вырезали. Ужасные ощущения, — поморщилась Хоши, делая ещё один глоток. Знобило. От ужаса или усталости — неизвестно. — Хотя я и рассказала остальным правду про этот инцидент… У него нет тормозов, понимаешь? Мне страшно находиться рядом, — вспомнила то жуткое слово «стоп» и вздрогнула. Мало ли, что взбредет ему в голову? Раньше он на людях причуду не использовал. И сама Хоши поразительно наплевательски относилась к тому, что творил Мидория. Сейчас оставалось только дивиться тому, как она могла быть такой беспечной. Это же не влияние его причуды? Даби вздохнул, приобняв ее. Как хорошо, что по пути сюда он уже вызверился и относительно успокоился, чтобы прямо сейчас не спалить палату от одного только упоминания об этом зелёном выблядке. — Не боись, прорвемся как-нибудь, — не знал, что ещё говорить в таких ситуациях. Даби не умел успокаивать, на самом-то деле. Всё, что он мог — это молчаливая поддержка и объятия, в чём опыт у него был. Доказано младшими. Так что он аккуратно, насколько это вообще возможно, перетащил Хоши к себе на колени, руками обхватывая туловище, и уткнулся подбородком в её макушку. — Спасибо, — прижимается к нему спиной, наслаждаясь теплом человеческого тела. Положила холодные ладони на его, с неудовольствием отметив, что появились новые ожоги. Вздыхает, отпуская духовную силу, которая тут же устремилась к парню, начав взаимодействие с его потоками. Ненавязчиво, мягко. Без давления. Просто струилась вместе с его чистой силой по телу и душе, не делая ничего конкретного. Но вместе с тем становилось спокойнее им обоим. Хоши не знала, что делать дальше, так как сила Мидории — не шутки, с ней надо что-то делать, как-то контролировать. И ей не хотелось попадать под прицел государства, как та, что смогла сама вернуть себе воспоминания. Конечно, есть вероятность, что техника Деку не совершенна, но в это верится с трудом. У него на редкость читерная способность, чтобы допустить такой промах. — Слушай… как ты сам? Всё хорошо? — погладила его руки, стараясь не касаться мест ожогов. Нахмурилась, видя, как неаккуратно забинтованы руки. Надо бы сделать перевязку. Хоши волновалась не только за свою судьбу, но и за судьбу друга. Не должен быть ребёнок беспризорным. Ничего хорошего из этого не выйдет. Да и куда сейчас без образования? Ещё и в Японии. Каким образом Даби зарабатывает себе на жизнь, девочка старалась лишний раз не думать, хотя были у неё смутные догадки, подтверждения которых она вовсе не желала. Но от решительных действий останавливало то, что она не знала всей ситуации в целом и того, после чего Даби послал отца к чёрту и свалил, а также то, что не в её привычке — лезть в чужие души. Хотя всё равно так делает. Поразительная тупость. Из груди вырывается тяжёлый вздох, и Хоши сильнее прижимается к Даби, стараясь согреться ещё чуть-чуть. То ли причуда так греет, то ли он от природы такой горячий — ей было с ним на редкость тепло и комфортно. И это ещё одна причина, почему она не могла так просто сказать ему о своих мыслях. Боялась потерять друга. Мидорию Хоши уже потеряла, а у неё не так много близких и дорогих ей людей, чтобы ими разбрасываться. Да и, как сам Деку доказал недавно, благими намерениями вымощена дорога в Ад. — Нормально. У меня под боком не живёт бомба замедленного действия, — нервно хмыкнул брюнет, сжимая холодные ладошки девочки. Она волновалась, он уже неплохо изучил её, но то волнение не было связано со страхом за свою жизнь. То скорее походило на пассивное размышление о текущей ситуации. Странно, но Даби был уверен, что подруга сейчас думает о нём, и был готов поклясться чем угодно, что мысли Хоши витали вокруг его семейной ситуации. — М-м-м… — не сказала ничего конкретного девочка, вновь делая глоток. Парень уже заметил, что её мало волновали бутерброды, больше — содержимое термоса. Хотя, учитывая, какая жидкость горячительная, то ничего удивительного, что ей пришёлся по душе чай. — Тебе надо сделать перевязку по-человечески, — вздыхает Хоши, вызывая у друга обречённый вздох. И где только научилась их делать? А ведь бинты накладывает ничуть не хуже медсестры в его прошлой школе. — По-человечески? — Даби уже не удивлялся странным выражениям, просто старался их запомнить и выучить. Но прежде чем девочка ответила, совершенно неожиданно понял, что она имела в виду, несмотря на то, что впервые слышал это выражение. — Сделать качественнее, как требуется, — пояснила вслух Хоши, и парень озадачился ещё больше. Какое-то странное ощущение, словно он знает, о чём она думает сейчас. Это как-то связано с её причудой? — Ты совсем себя не бережёшь, — укоризненный тон заставляет закатить глаза. Кто кому ещё должен нотации читать? — Ты вообще сидишь на постели в больнице и пьёшь чай с виски, — насмешливо заметил Даби, желая подначить подругу. — Мне простительно. В прошлой жизни я была вредной тёткой, которая постоянно читала нотации своим пациентам, — выдала она очередную странную фразу. Парень выгнул бровь, жалея, что не может сейчас взглянуть ей в лицо. — И где же ты работала в прошлой жизни? — то ли он не понимает в девушках, то ли в юморе. — Последние года — в морге, — парень поперхнулся воздухом и прыснул, уткнувшись носом в волосы подруги. — Оу, — наконец пришел в себя Даби, — ну, теперь я знаю, к кому в случае чего обращаться. — Ага, — вздохнула Хоши, делая ещё один глоток. — Обязательно помогу советом подрастающему поколению. Но перевязку сделать надо, чтобы заражения не было, — был у неё пунктик на медицину, он давно это заметил. Что ж, пускай. Ему не жалко, тем более, что перевязку она делает хоть и медленнее, но качественно. Они продолжали сидеть на кровати и молчать. Хоши прижималась к нему и грелась, а он наслаждался тишиной, комфортом и редкой гармонией с самим собой. Это необычно, но рядом с ней часто уходили на второй план все переживания, тёмные мысли и волнения. Даже причуда не причиняла никакого дискомфорта. Всё было слишком хорошо. Правильно. Гармонично. И не сказать, что дело было только в причуде. Хоши сама хотела быть рядом. Желала помочь. Так что глупо считать его состояние и чувства заслугой лишь дара. Не причуда делает её интересным собеседником с живой фантазией и похожим мировоззрением. Не она заставляет приходить к нему раз за разом, приносить интересные книги, играть с ним, сочинять мелодии. Их дружба не может быть продиктована только квирком. В искренности Хоши он уверен больше, чем в собственном имени. Окончательно успокоившись, она задремала, обмякнув в его объятиях. Согрелась. Парень прикрывает глаза, кладя подбородок ей на макушку и вдыхая ягодный запах. Пора было уходить, но совершенно не хотелось покидать общество спящей подруги. Но всё равно стоило переложить её на подушки. Как она сказала, «по-человечески»? Придумала тоже. На губах сама собой появляется усмешка. Фантазёрка. Осторожно освобождая девочку из своих объятий, услышал невнятное протестующее мычание. Хоши вцепилась в его кофту, не желая отпускать источник тепла. Девочка нахмурилась во сне, словно ей снилось что-то нехорошее, и только сильнее сжала в руках ткань. Похоже, и правда кошмар. Ему знакомо это состояние как никому другому. Парень вздыхает, и тут до его ушей донесся едва слышный шепот. Он скорее прочёл по губам, чем услышал. Затем Хоши снова повторила это слово, только чуть громче. Она звала его во сне по имени. Когда-то и Шото звал мать ночью, когда ему было страшно, сам Тойя всегда звал отца. А Хоши звала его. Не отца, не маму, не брата, а его — Даби. Это было и странно, и в тоже время неожиданно грело душу. Он мало знал о семье подруги, помимо той ситуации с братом, которая появилась совсем недавно. На вопрос, какая у неё семья, ответ был таков: «Обычная». Да, девочка рассказывала про отца и про мать, но ничего лучше, чем первое сказанное слово не подобрать. Обычная мать, отец-работяга, хотя и со своими «причудами». Но не более. Простая семейная пара. Обычная. Только вот загвоздка в том, что Хоши никогда не была обычной. Она — странная, непостоянная, неправильная, непредсказуемая, обманчиво покорная, себе на уме, вдохновленная музыкой чудачка. Боги, да она, в свои-то четыре года, закоренелая атеистка! И упоминает всегда только реинкарнацию как то, во что она верит. То, что Хоши водила дружбу с ним — уже о многом говорило. Как и то, насколько он стал ей дорог. Во сне зовут далеко не всех. И даже старший брат, который одно время был ближе к ней, чем родители, не был тем, кого звала подруга. Мог ли он считать себя кем-то особенным в жизни этой девочки? Определённо. Парень осторожно кладёт девочку на подушку и ложится с ней, накрывая их обоих одеялом. Ему не сложно провести с ней немного больше времени. Это ведь так просто. Даби прижимает к себе мерзлячку, погружаясь в ту гармонию, которой она с ним делилась. Тойя всегда хотел стать героем. Таким же великим, как его отец, и ещё более известным и значимым, чем Всемогущий. В отличие от большинства других детей, для него номером один всегда был именно отец. И он не мог назвать своего родителя тираном, коим сейчас его знают и видят. Для мальчика отец был всем. Смыслом и центром его жизни. Отец возлагал на него большие надежды, обучал, любил, но всё это омрачалось слабым телом Тойи. Чтобы чего-то добиться, ему приходилось стараться куда усерднее, чем кому бы то ни было. Чтобы взять под контроль огонь ему приходилось долго тренироваться, чтобы не сжечь самого себя. Однако это всё равно происходило раз за разом. Что бы не выполняло пламя по его приказу, оно сильно ранило его. Оставались безобразные ожоги, покрывающие почти всё тело. Однако Тойя никогда не сдавался и не унывал. У него были отец, мать, младшие братья и сестра. У него была семья, которая являлась его опорой. Шло время. Огонь продолжал оставлять шрамы, тренировки стали ужесточаться, но результат был почти нулевым. — … Рей, он не может двигаться дальше, — совсем не это он ожидал услышать ночью на кухне. Совсем не это. — Но… — мать замялась. — Тогда нужно прекратить. Тойя не станет героем с таким слабым телом, — сердце рухнуло куда-то вниз и забилось с учащенной скоростью. Нет-нет-нет, это не может быть правдой! Отец говорил, что он обязательно станет героем! Это всё неправда! — Я отдам его в специальную школу. Если и это не даст результатов… — мальчик отшатнулся от дверного проёма, просто не веря своим ушам. Сглотнув ком в горле, развернулся и на ватных ногах пошёл к себе. Всю ночь Тойя не мог заснуть. Он переворачивался с одного бока на другой, глазел в потолок и даже считал овец, что, как он слышал, помогало. Но нет, нифига не помогло. Сон ни в какую не шел, зато в голову лезли не самые приятные мысли о том, что если он не покажет себя, то вполне возможно его выкинут подобно ненужному мусору. Тойя сглатывает ком в горле. Нет. Нет, отец этого не сделает, а школа — это хорошо, потому что там полно специалистов и… И как бы Тойя себя не убеждал, в сознании все равно скреблись мысли о том, что он лишь неудавшееся оружие, которое точно пустят в утиль. Через несколько дней его отправили в ту самую «специальную» школу. У Тойи закрадывались мысли, что «специальная» она из-за того, что там были отсталые и бесполезные дети с кучей проблем. Но, к великому счастью, его ожидания не оправдались. Все было довольно… интересно? Здорово? Проведя всё время на домашнем обучении, было непривычно сидеть в окружении таких же детей, как и он. Конечно, класс был намного меньше, чем в обычных школах, максимум — человек десять. Тойя старался держать нейтралитет, и ему, в общем-то, даже нравилась ситуация и место, в которые он попал. Но да, в любой бочке меда есть своя ложка дегтя. У Тойи, увы, таких ложек оказалось целых две — это тренировки, что не удивительно, ведь мазохизмом он не страдал, и… сосед. Чёртов сосед по комнате. Кейго-чтоб-его-во-всех-позах-Таками. Эта птица чирикала без умолку часами напролет, а когда Тойя пытался заснуть, затыкать этого воробья приходилось полетом подушки в одну конкретную блондинистую голову. Это, конечно, не всегда помогало, но хоть что-то. Пока эта тварь не научилась уворачиваться. Для ублюдка, похоже, это было подобно игре, от чего Тойя, если бы не сдерживал себя из последних сил, точно бы воспламенялся каждые пять секунд, проведённые в обществе этого краснокрылого петуха. Однако смена обстановки принесла совсем не те результаты, которых он ожидал. Сила стала выходить из-под контроля куда чаще, чем раньше. Она росла в геометрической прогрессии и стала ранить не только его, но и окружающих. Один раз сожгла его соседу все крылья, а его едва не сгубила. Тогда его отца вызвали в школу, был жуткий скандал. Кейго оказался важной шишкой правительства, на него все возлагали большие надежды. Тойя помнил хмурого отца, который принёс извинения, а потом самого мальчика выставили за дверь. С того дня его сторонились. Считали опасным. Кто-то даже называл злодеем. Все, кроме этого пернатого пострадавшего! О, как же он его бесил! Было бы легче, если бы Кейго его ненавидел, честное слово! — Забрать его? — переспросил директор. — Господин Старатель, у вашего сына есть потенциал… — Меня не волнует. Не ваше дело, что я делаю со своими детьми, — отрезал герой. Снова дом. Только куда более жесткие, прямо-таки сумасшедшие тренировки, которым стал подвергаться и Шото. Холодный взгляд отца, практически полное отсутствие разговоров в доме, напряженная атмосфера — всё это давило на него. Отец почти перестал обращать на него внимание вне тренировок, мать окончательно замкнулась и сосредоточилась на младшем ребёнке, пуская ситуацию на самотёк. И в конечном итоге он просто не выдержал. Это было похоже на воздушный шарик, который всё надуваешь и надуваешь, и в какой-то момент от переполненности воздухом он просто лопается. Тогда Тойя чувствовал себя именно этим шариком. Он понимал, что еще немного, и он перейдет черту, лопнет, сожжет все к чертям собачьим, и себя в том числе. Иногда ему казалось, что так будет лучше. Но он гнал от себя эти мысли, старался не думать так пессимистично и мрачно, но… Но. Это пресловутое и отвратительное «но» наверняка будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Тойя признает, что побег был не самой лучшей его идеей. Шестое чувство настойчиво убеждало его не лезть в это дерьмо, однако, как это бывает в большинстве случаев, этот тоненький голосок на грани сознания никто из нас не слушает, что приводит к не самым радужным последствиям. На самом деле, подобное Тойя проворачивал не один раз. Хоть Старатель и запрещал выходить за пределы ограды, но в самом деле, кто его вообще слушать будет? Уж точно не Тойя, нет, увольте. Такие побеги он совершал редко, когда хотел побыть один, подальше от давящих на него стен. Это действительно угнетало, так что Тойя не придумал ничего лучше, кроме как иногда уходить «в большой мир». Дыра в заборе как раз к этому располагала, хотя кроме Тойи о ней никто не знал, уж больно хорошо он маскировал её. Сбегал он тогда, когда было безопасно. То есть ночью, либо когда отца не было дома. Ту ночь он помнил плохо. Слишком много вертелось в голове, чтобы ясно мыслить. Обида на отца, мысли о собственной бесполезности, мелкий брат, который лип к нему, Нацуо, которому он показывал свою слабость, игнорирующая его мать, зациклившаяся на несуществующей «нормальной» семье Фуюми. Не было ничего удивительного в том, что он не заметил преследователя. Заметил только тогда, когда подпалил его, в момент, когда причуда вышла из-под контроля, а ветер легко перенёс пламя на неизвестного мужчину. Так как Тойя собирался стать героем, он узнал того, кто перед ним. Злодей, копирующий полностью причуду, внешность, голоса и характеры людей, убивая жертв, занимая их место в жизни и совершая преступления под чужими лицами. Никто даже не знал настоящей внешности злодея. Только самую последнюю личину. Неужели он умрёт? Здесь? Его убьет своя же копия? Но… он хотел жить! Черт возьми, он хотел жить! И не собирался сдаваться! Подгоняемый страхом, Тойя направил пламя на скопировавшего его преступника, никак не ожидая встретить точно такой же столп огня. Чёртов ветер портил всё ещё больше. Сложно было что-то разглядеть в бесконечном потоке пламени. Не было ничего, кроме боли и животного страха. Он затрудняется сказать, сколько длился этот пылающий Ад. Просто в какой-то момент Тойя смог настигнуть своего противника, и тот вспыхнул, словно спичка. Вид сгорающего заживо человека — не лучшее зрелище, но видеть то, как горишь ты — ещё более кошмарно. Преступник сгорел в течении минуты, которая намертво впечаталась в память мальчика. Дальнейшее он помнил ещё хуже. Всю ночь он горел, пытаясь затушить это пламя хоть какими-нибудь способами, но воспламенялся вновь и вновь, стоило ему вспомнить, что он наделал. Он убил человека! Лишил его жизни! Сжёг в своём блядском огне, как кусок картона! Но еще страшнее — видеть себя, сгорающего в собственном пламени. Он словно видел это в замедленной съемке, а потом прокручивал это раз за разом в голове, запомнив все до мельчайших деталей. Он запомнил крик боли, даже не крик, а какой-то поистине звериный вой, который просто не может принадлежать человеку. Запомнил въедливый и тошнотворный запах горящей плоти, его, чёрт подери, собственной плоти! Этот отвратительный запах до сих пор преследовал его, эти сгорающие слой за слоем куски мяса, от которых остается лишь розоватый скелет, объятый синим огнем. А после — ничего, лишь прах и жалкие останки… челюсти?Мелодия ночных кошмаров
7 июля 2022 г. в 21:58
Как только закрылась дверь, девочка облегчённо выдохнула. Тишина… закрыла глаза, поудобнее устраиваясь на подушке. Спрятала руки под одеяло, сложив под одеждой на животе, пытаясь согреть. Знобило почему-то. Хотя батареи работают исправно, Хоши всё равно замёрзла и, накрывшись одеялом по самый нос, задремала, продолжая сжимать в руке мобильный. Снилась ей какая-то несусветная дичь — монстры, летящие над городом и издающие леденящие душу крики, истребляющие этих монстров машины размером с многоэтажный дом, что издавали звуки куда более жуткие, чем сами твари, и кроваво-красное небо.
Проснулась, матеря всё на свете, сразу почему-то вспомнив о Деку. Она не подписывалась на подобную хрень. Ей ни героев, ни причуд, ни прочей дребедени даром не надо, а детей с ядерной установкой внутри без тормозов — подавно. Плевать, что он мелкий, страшно представить, что он будет творить, будучи взрослым. От этих мыслей по спине пробежал холодок, и Хоши передёрнула плечами, решив пока не думать об этом. И без этого в больнице ощущается что-то жуткое и неправильное. И это ей не нравилось. Хотя это вполне могло быть её воображение. В конце концов, за последнее время многое на неё свалилось.
Прошло около получаса, прежде чем она услышала знакомые голоса за дверью. Бросила взгляд на телефон. От Даби никаких вестей, значит, ещё не добрался. Села, запуская пальцы в волосы, пытаясь привести их в порядок. Двери тихонько открылись, и появилась знакомая чёрная макушка. Девочка улыбнулась и помахала брату рукой и родителям.
Рюноскэ всхлипнул, чем немало удивил младшую сестру, а глаза его подозрительно заблестели. Он сорвался с места, и мать не успела удержать его. Хоши оказалась стиснута в крепких объятиях, не успев даже пикнуть. Брата трясло, словно в лихорадке, множество эмоций распространялось от него по палате. Радость. Облегчение. Боль. И ещё много разных, более слабых. Девочка неловко обняла брата в ответ, глядя боковым зрением на взволнованных родителей.
Сора попыталась отцепить сына от дочери, но муж остановил её, положив ладонь на плечо. Сам мужчина выглядел не лучшим образом — мешки под глазами, усталый вид, бледная кожа. Впрочем, супруга недалеко от него в этом ушла. Она очевидно много плакала, судя по опухшим глазам и покрасневшему лицу.
«Реинкарнация, через что они прошли, пока я тут валялась?» — мысленно вздрогнув, подумала Хоши и погладила брата по спине, посылая успокаивающий импульс и отмечая, он практически сразу сел рядом, вопросительно уставившись на неё. Ах, да… им сейчас предстоит узнать, что Изу… Деку — оружие массового поражения.
— Хоши, как ты себя чувствуешь? — едва не вздрогнув от прикосновения к своей голове, она слабо улыбнулась матери. От неё шли тепло, любовь и участие, и девочка немного расслабилась, прижавшись к теплому боку женщины. Хоши закрывает глаза ненадолго, прислушиваясь к ощущениям. Вдох-выдох. Пахнет зимой и морозом. И почему она уродилась такой мерзлячкой?
— Хорошо, мам, — отзывается аловолосая, цепляясь за чужую одежду, чувствуя какое-то… словно наваждение нехорошее. Сложно было оформить свои ощущения во что-то конкретное, но ей от чего-то было несколько не по себе.
— Что случилось, звёздочка? — так называет её только отец, и сейчас это прозвище вызывает слабую улыбку, так как сил было немного.
— Настоящий кошмар, — ничуть не преувеличив масштаб случившегося, ответила она, криво усмехнувшись. — Сейчас всё расскажу… — порядком уставшая трястись по каждому поводу, Хоши выложила родителям про то, как мальчик игрался с её памятью, и поэтому она не могла ничего вспомнить. Про собаку умолчала — никто не поверит, доказательств нет. Зато честно сказала, что друг не видит берегов, возводя в Абсолют своё желание стать героем.
Толку молчать, если малолетний балбес опасен для общества? Мало ли, что ему ударит в голову, и он решит кому-то прочистить мозги? А время остановить? Упаси реинкарнация попасть под прицел Мидории! Совсем помешался на своей причуде и практически ничего другого вокруг не видит. А мать все с рук спускает. И к тому же, неизвестно, может, он и раньше своей причудой пользовался, только неосознанно. Глядишь, так и своего отца за хлебом отправил… куда-нибудь в период Эдо, а все и думать забыли.
Акайо слушал дочь и всё больше хмурился. Да, он давно заметил странную причуду её друга, но сильно не акцентировал на этом внимание, так как ничего опасного не происходило. К тому же, дочь уверяла, что пока всё хорошо. А сейчас выяснилось, что мелкий вырод… пацан, залез в голову его дочери и стёр воспоминания?! Мужчина с трудом подавил рычание, продолжая внимательно слушать Хоши. Он думал, что сойдёт с ума, когда она внезапно потеряла сознание. Не находил себе места все эти три дня, пока врачи пытались найти причину такого состояния.
Сора металась все это время, он с трудом успокаивал её. Да и как успокоить, когда даже лучшая клиника Токио разводит руками? Старатель, узнав об их проблеме, сразу перевёл Хоши сюда. Удивительная щедрость, но Фукуи было не до выяснения причин. Впрочем, старший ребёнок перепугался не меньше. Рюноскэ винил в произошедшем себя, но сына успокоить было не в пример легче жены.
Сегодня вечером должен был осмотреть главный врач этой больницы, который сейчас в Киото — Дарума Уджико — известный доктор-исследователь, у которого наблюдается Мидория, но Хоши пришла в себя раньше, чем это случилось, чему Акайо был безмерно рад. По анализам — впрочем, как и с начала поступления сюда — всё хорошо, она абсолютно здорова. И теперь, когда причина известна, волнение за жизнь Хоши немного отступило, ему на замену пришла злость на негодного мальчишку! Они ещё поговорят с Инко по этому поводу! Её сын совершенно не видит границ!
— Мы заберём тебя завтра, а сегодня тебя ещё раз осмотрит доктор, — Сора погладила дочь по волосам, беря её лицо в свои ладони. Хоши устало кивнула, хотя при слове «доктор» стало немного не по себе. Это было странно, учитывая воскресшие в памяти прошлый образ жизни и профессию.
— Зарядник оставьте, пожалуйста, — попросила девочка, сразу получив на руки портативный аккумулятор. — Спасибо, Рюноскэ, — кивнула брату Хоши, потрепав того по волосам. Тот слабо улыбнулся и вновь обнял её, только на этот раз куда более осторожно.
На часах уже половина десятого, поэтому семья засобиралась, оставив на тумбочке немного вкусностей, которые принесли с собой. Сора последний раз поцеловала дочь в лоб и вышла за мужем и сыном. Ей очень сложно было оставлять её здесь, крайне не хотелось, чтобы Хоши осматривал какой-то доктор. Пускай даже и известный. И почему такая важная персона — педиатр у Мидории? Нельзя сказать, что семья у них богатая. Да, обеспеченная, но не богатая, чтобы оплатить столь дорогостоящего специалиста. Да и зачем ему самому такая морока, когда на его счету столько научных центров и исследований?
Не нравилось ей всё это. Не нравилось. Как и то, что сам Изуку сделал с Хоши. Она бы не стала врать, да и её странное поведение в последнее время заметили все — провалы в памяти. Неудивительно, что она разозлилась на друга. Хотя, признаться честно, Сора впервые видела дочь такой возмущённой. И отчего-то ей казалось, что Хоши не простит Изуку. Раньше между ними не было обид и ссор, Хоши на удивление понимающий ребёнок, умеющий держать себя в руках почти всегда. Но сейчас…
Не важно. Пока что это не важно. Надо донести эту информацию до Инко и потребовать, чтобы та приняла меры! Это не шутки — такая опасная причуда! И она непременно всё выскажет ей. В этот раз она не станет останавливать мужа — сама готова рвать и метать после такого! За эти три дня она уже всем богам успела помолиться, волнуясь за дочь, а это оказалось виной маленького эгоистичного экспериментатора, который даже никому не сознался! А если бы Хоши не очнулась? А если бы навсегда осталась под действием его причуды? Почему он молчал?
Супруг ободряюще сжал её ладошку, и женщина немного замедлилась, только сейчас обратив внимание, насколько быстро шла по коридору. Так разнервничалась, что совсем потеряла связь с реальностью. Сора вздохнула, проводя ладонью по лицу. Решительно посмотрела на мужа и остановилась. Тот, в свою очередь, вопросительно воззрился на неё.
Нет, их дочь не будет осматривать этот доктор с маньячными усами, в этот раз она настоит на своём!