где ты всегда можешь меня найти

В течение недели, каждый день, Уилл подходил к нему в какой-то момент и спрашивал, подходящие ли время. Если Ганнибал отвечал «да», Уилл садился в ближайший стул, похлопывал себя по бедру и говорил «ко мне, Ганнибал». Если по каким-то причинам он говорил, что время не подходящее, Уилл уходил примерно на полчаса, а потом возвращался и спрашивал снова. До сих пор он ни разу не проявил нетерпения, даже в тот день, когда Ганнибал отказал ему четыре раза подряд, просто чтобы проверить. Очевидно, Уилл понимал, что его дразнят, но, кажется, не возражал. Как будто был уверен, что в конце концов, Ганнибал скажет ему «да». Как и должен был, Ганнибал вставал на колени и опускал голову на бедро Уилла, пока тот гладил его по волосам и иногда по лицу, называл его «хорошим мальчиком», а спустя одну или две минуты отпускал, с улыбкой замечая, что «на сегодня хватит». Ганнибал не был уверен насчет того, чего именно Уилл хотел добиться своими действия. Разве что он просто хотел приучить Ганнибала к мысли, что стоять перед ним на коленях — нормально и правильно. Не самая тонкая манипуляция, и понимание этого должно было сводить эффект к минимуму, но тем не менее Ганнибал все чаще думал о прикосновениях Уилла. Он должен был привыкнуть к ним, а вместо этого каждый раз удерживал себя от того, чтобы начать подставляться под ласку. Никто из его бывших любовников, даже в юности, не пытался делать с ним подобные вещи, и чем дольше Уилл продолжал, тем больше это походило на редкий деликатес, возможность попробовать который выпадает немногим. Не нужно было постоянно следить за Уиллом, его малейшими движениями, реакциями, дыханием, как Ганнибал обычно следил за партнерами в постели, потому что одно и то же происходило каждый раз, и потому что ничего, кроме как находиться рядом, от него не требовалось. С другой стороны, это же было самой сложной частью таких ежедневных тренировок — ничего не делать. — Чего ты пытаешься добиться? — наконец, спросил он у Уилла. Они недавно закончили ужинать и теперь сидели рядом. Уилл читал, а Ганнибал пытался зарисовать один бостонский дом, но теперь бросил. Услышав вопрос, Уилл опустил книгу. — Заставляя тебя вставать для меня на колени? Такая формулировка прозвучала пошло. Но до этого разговора Уилл вообще никак не определял их действия. — Да. Уилл забрался на диван с ногами, поудобнее опираясь на подлокотник. — Просто ты напоминаешь мне некоторых моих собак. Я подумал, это будет полезно для тебя. — Полезно, — повторил Ганнибал. — Для меня, не для тебя? — И для меня тоже, — Уилл коротко улыбнулся. — Я хочу, чтобы мы стали ближе. — Подразумевая близость определенного характера. — Мне кажется, неплохо для начала. Неплохо для начала. — Зачем показывать ошейник, если не собираешься его использовать? — Ганнибал не мог бы сказать наверняка, почему все же озвучил и этот вопрос. Уилл молча смотрел на него, пока, кажется, не пришел к какому-то выводу. Он поднялся с дивана. — Секунду, — бросил он, исчезая в коридоре, ведущем в сторону спален. Ганнибал прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Почему он позволяет ставить над собой любительские психологические эксперименты? Уилл разрушал все его старательно выстроенные барьеры, прокладывая путь непонятно для чего, а Ганнибал даже не пытался его остановить. Почему? Когда Уилл вернулся, он держал в руках предмет их предыдущего разговора. Он протянул вперед руку со свернутым в кольцо ошейником, и Ганнибал наклонился ближе, чтобы услышать запах кожи. Секундой позже он осознал, как мог быть увиден со стороны, — как собака, тянущаяся к руке хозяина, чтобы ее обнюхать. От этой мысли он замер в дюйме от руки Уилла, а потом медленно отклонился назад, переводя взгляд на лицо Уилла. — Ты бы хотел, чтобы я надел его на тебя? Что-то в его груди перевернулось и замерло, и Ганнибал не был уверен в том, сможет ли сейчас говорить, и как прозвучит его голос, если он сможет. Поэтому он ничего не сказал, продолжая молча смотреть на Уилла. — О, я знаю, — сказал Уилл, снова садясь на диван и перекладывая ошейник в левую руку. — Ко мне, Ганнибал, — он похлопал себя по колену. Теперь его тело уже знало, как надо вставать на колени. В этот раз Уилл не дал положить голову себе на бедро, вместо этого невозмутимо обернул ошейник вокруг горла Ганнибала, вдевая два кожаных язычка в пряжку. Уилл проверил, насколько прочно сидит ошейник и не попали ли под него волосы сзади. Потом он охватил лицо Ганнибала руками с обеих сторон и посмотрел на него. — Какой хороший мальчик, — он сказал. — Мой хороший мальчик. Одно ужасное мгновение Ганнибал сомневался в том, что справится и сможет контролировать свое лицо. Пришлось задавить в себе желание встать, уйти, отдернуться, чтобы остаться на месте. Вместо этого он опустил голову на бедро Уиллу, радуясь, что хотя бы так может частично спрятать лицо. От накатившего стыда он чувствовал себя слабым. Закрыв глаза, чтобы сдержать подступившие слезы, он ощутил, как рука Уилла трепала его по волосам и по шее, иногда касаясь ошейника, осторожно оттягивая кожу. Каждый раз, когда это происходило, Ганнибалу казалось, что Уилл касается чего-то хрупкого внутри него, чего-то, что он мог бы с легкостью сломать. По его телу пробегала легкая дрожь в такие моменты. Когда Уилл прекратил касания, давая понять, что ему можно подняться, Ганнибал остался на месте. Если бы он поднял голову, последний барьер отрицания сломался бы, и Уилл смог бы наглядно увидеть результат своих весьма эффективных методов на лице Ганнибала. Вместо этого он схватился руками за ноги Уилла, удерживая его — даже эту демонстрацию нуждаемости было проще перенести. После короткой паузы, Уилл вернул руку назад, продолжая поглаживания. — Ты прелесть, — ласково прошептал он. — Ты можешь остаться, конечно, можешь, оставайся сколько хочешь. Потребовалось время, чтобы Ганнибал смог вернуть себе хоть крохи самообладания, и еще больше времени, чтобы он решился поднять голову, позволяя Уилл расстегнуть ошейник и снять его. — И что же в этом полезного для меня? — спросил он. Его голос прозвучал хрипло и непривычно для собственных ушей. — Если бы ты отрубил мне руки, то причинил бы меньше боли. Уилл начал поглаживать большим пальцем ключицу Ганнибала, не убирая руку с его шеи. — Изменяться больно, — сказал он, и Ганнибал почувствовал, как пол под ним проваливается. Он закрыл глаза. Конечно же, он знал. Просто не осознавал, что знает. — Это то, чего я хочу от тебя, — продолжил Уилл. — Я хочу проникнуть в тебя так же глубоко, как ты проник в меня. Я просто выбрал другой способ. — Ты уже давно этого добился, — прошептал Ганнибал. — То, что ты делаешь сейчас, это что-то другое. Уилл протянул руку и убрал прядь волос с его лба. — И ты позволяешь мне это делать. О, да. Он позволял.