why did you keep silent?

дорогу на ферму линча джозеф знает хорошо. он ездил по ней сотню раз, даже когда они постоянно дрались и выясняли отношения, а уж когда решили сдаться и не ебать друг другу мозги, так прибавилась еще одна сотня. с трассы дорога незаметно поворачивает влево, ровно между деревом с раскидистыми ветвями и каким-то кустом, по форме напоминающим динозавра. у него джозеф и останавливается, так и не повернув. двигатель митсубиси тихо рокочет, а джозеф хмурится. это смешно, в самом деле. доберется до линча и расскажет, как по привычке чуть не приехал на ферму, вместо собственного дома. ронан же теперь живет у него. достаточно долго живет, чтобы сознание не выкидывало подобные фокусы, а следовало в правильном направлении. машина срывается с места и стремительно набирает скорость. через десять минут джозеф снова въезжает в город, еще десяток тратит на то, чтобы добраться до особняка, еще пять — на парковку и время на подумать. не то чтобы он был озабочен случившимся, просто… он даже не помнит, что именно заставило его очнуться и понять, что он едет не туда. вздохнув, джозеф вылезает из машины. «всякое бывает, — думает он, направляясь к дверям, — пофиг». зайдя внутрь, он совершенно забывает про инцидент, потому что в его обиталище холостяка, нет, теперь уже двух холостяков, пахнет так, будто он зашел в ресторан. живот тут же начинает урчать. тихая музыка доносится с кухни, джозеф идет и на музыку и свет, и запах, очарованный собственной фантазией о том, что может обнаружить там. он замирает у стены, остается повернуть за угол, и он увидит ронана. снова поворот. но теперь-то джозеф уверен, что все правильно. он делает шаг. ронан возится с чем-то у плиты. на нем опрятный розовый свитер, и это явно не то, в чем джозеф готов был его увидеть. он раскрывает рот, чтобы пошутить — как он может упустить такую возможность? — но тут ронан замечает его. положив полотенце и лопатку, которой что-то перемешивал на сковородке, он направляется к джозефу с такой широкой улыбкой, что на его лице она смотрится совсем непривычно. если бы джозеф не знал его, он бы подумал, что это самый улыбчивый парень в мире, но все дело в том, что джозеф знает его и… объятия ронана на миг лишают его всяких мыслей. после дурацкого дня, полного каких-то тупых и бестолковых разборок, это то, что ему действительно нужно. ронан ждал его, явно устроил какой-то сюрприз, а теперь так обнимает, и это похоже на самое лучшее, что могло произойти с ним за день. джозеф стоит, молчит и просто наслаждается. солнце не успело еще зайти, он спиной чувствует жаркие лучи, пробивающиеся в окно позади. он бы мог стоять так под ними вечно, а еще лучше — пойти и вдвоем посмотреть закат… ронан отстраняется. его улыбка все такая же широкая. — я приготовил твое любимое блюдо. джозеф забывает про закат, улыбается в ответ и тянется к ронану, чтобы поцеловать. поцеловать и коснуться этой очаровательной теплоты, что исходит от него. одних объятий ему оказывается мало. но ронан ловко уклоняется и прижимает палец к губам джозефа. — какой нетерпеливый. потом. джозеф садится за стол. смотрит на белые тарелки и красивые бокалы. в его доме никогда не было именно таких. он смущается, потому что ронану, определенно, пришлось повозиться и купить их. не слишком ли затратно только лишь для одного вечера? джозеф хочет спросить это у линча, но тот поворачивается к плите, снова что-то помешивая, и джозеф передумывает. ему будто требуется немного больше, чем просто дышать, чтобы включиться в реальность. какие-то совсем мизерные усилия, но все равно ему нужно их приложить. он смотрит на белоснежные тарелки и размышляет что же именно увидит на них, когда ронан закончит готовить? он не знает. он уверен, что никогда не говорил ему своего любимого блюда. вернее, возможно… нет, все же нет. разговоры никогда не приводили их к этой теме, они не посещали ресторанов, чтобы джозеф имел возможность это продемонстрировать. ронану просто неоткуда было узнать о том, что больше всего джозеф любит… — спагетти с лососем и сливочным соусом! — объявляет ронан, разворачиваясь со сковородкой в руках. джозеф сглатывает. теперь он абсолютно точно уверен, что ронан не мог этого знать раньше. некоторые факты кажутся неопределенными, пока их кто-нибудь не скажет. наверное, все дело в звучании. или, может, в самом факте новых сочетаний слов, рожденных только сейчас. джозеф не знает, в чем секрет, но когда ронан произносит это, становится ясно, что прежде он такого не произносил. снова возникает эта широкая улыбка на лице, предназначенном для улыбок совершенно другого типа, и джозеф снова засматривается. он забывает. забывает свою мимолетную тревогу, даже испуг, и просто смотрит, как ронан раскладывает еду по тарелкам. как открывает и разливает вино. — с каких это пор мы пьем вино? — ухмыляясь спрашивает джозеф. — с тем самых, когда ты выиграл на заезде два ящика, — невозмутимо отвечает линч. пиво. на заездах призом всегда было пиво. ладно, может, тот раз был исключением, а джозеф просто не помнит?.. — и у кого я выиграл? — у меня. — ронан садится напротив. — еще до того, как мы стали встречаться. знал бы, что оно все равно достанется мне, поставил бы лучше пино гриджио. джозеф смеется. да, в самом деле, это было давно. они с ронаном вместе уже черти сколько, конечно, ничего удивительного, что джозеф позабыл о такой мелочи, как измененная ставка. ужин проходит неторопливо. ронан рассказывает, кажется, про все на свете, а джозеф — про свой день, и линч вроде бы слушает, но выражение на его лице больше напоминает снисхождение, чем интерес. так слушают собеседника, зная, что говорит он полный бред, тем не менее, позволяя ему выговориться до конца. но потом ронан начинает задавать вопросы, и джозеф понимает, что тот и правда внимательно его слушал. странно, но ронан иногда спрашивает и то, что должен знать и так. джозеф сам неоднократно ему растолковывал некоторые детали, но, может, линч тогда пропустил это мимо ушей. с бокалами они перемещаются на диван. джозеф прекрасно знает, что сейчас будет, к чему все идет, так что, не дожидаясь действий ронана, тянется к нему сам. тянется порывисто, резко, как они оба привыкли и любят, сразу же впиваясь в губы. ронан реагирует удивленным выдохом. на пару секунд он замирает, а потом начинает отвечать. нежно, ласково. он буквально давит своей мягкостью, джозеф даже не подозревал, что так бывает. он сам подстраивается под ронана, хотя нетерпение и голод, совсем другой голод, умоляют его поторопиться. он пробует еще, но ронан подключает руки и джозеф удивительным для себя образом обнаруживает, что это нравится ему до дрожи. ронан никогда таким не был. раньше они вдвоем совершенно точно не выдержали бы и минуты таких прелюдий. что-то дикое и необузданное — вот что было их стихией, в которой они разбирались и чувствовали малейшие изменения в поведении друг друга. но сейчас все иначе, и джозеф не уверен в своих реакциях. ему кажется, что это не он на своем месте, и напротив не линч, такой необыкновенно чуткий. нет, конечно, иногда у него появлялось желание сделать все медленно, потянуть удовольствие как можно дольше, но в результате все завершалось многоэтажной матерной конструкцией со стороны ронана — тот просто опрокидывал его и делал все по-своему. может, просто так сложился вечер, куча мелких факторов, почему бы и ронану именно сегодня не попробовать поменять их обычную несдержанность на жаркую, тягучую, как мед, близость. джозеф плывет под томными, размеренными поцелуями и ласками. закрывает глаза и просто позволяет этому происходить. если бы его спросили, узнает ли он линча только лишь по прикосновениям, он бы ответил утвердительно. ну правда, что может быть проще, чем знать человека по тому, как он касается тебя? особенно, если вы вместе уже очень долго. но сейчас джозеф не узнает ронана: каждый его поцелуй, каждый вздох кажутся чужими. джозеф оправдывает все это необычностью происходящего, но все равно долго не выдерживает и решает посмотреть. ронан поднимает на него глаза. свои прекрасные, ледяные, кажущиеся злыми для всех, кроме джозефа. он снова лучезарно улыбается. еще немного, и джозеф привыкнет к такой его улыбке. увидит ли он ее еще, в обычные дни, когда линч хмур и жесток? хочется оставить на ронане только ее. джозеф подцепляет пальцами его свитер и тянет вверх. — почему ты не в черном, кстати? — спрашивает он, отбрасывая шмотку и с удовольствием рассматривая обнажившееся тело. — я не ношу черное уже давно, — отвечает ронан. на миг его улыбка пропадает, на миг он возвращается к своей привычной хмурости. задумчиво смотрит в ответ. — ты в порядке? — снова спрашивает джозеф. он молится, чтобы ронан ответил как всегда. сейчас он впервые за вечер похож на самого себя. и он просто ненавидит подобные вопросы. джозеф уже сбился со счета, сколько раз был послан на хуй за них. — конечно, — сразу отвечает тот, — а ты? джозеф молчит. — я забыл, — лицо ронана снова озаряется. — у меня же для тебя подарок. он наклоняется к подлокотнику дивана и достает из-за него розу. черные лепестки, листья, стебель и шипы. это выглядит красиво, если само по себе, но если взять в расчет возможный символизм, то становится немного тревожно. ронан крутит розу в руках, а потом протягивает джозефу. — совсем как у тебя. увидел ее сегодня и… смотри, даже листики так же расположены. джозеф отдает свое внимание розе совсем на чуть-чуть: он видит такую впервые в жизни — и возвращает его ронану. они смотрят друг на друга неотрывно. признаваться в этом неохота, но надо: действительно что-то не так. джозеф гнал эту мысль весь вечер, но теперь, кажется, стоит задуматься, где именно все поломалось и пошло не по тому сценарию. когда он поехал в барнс вместо своего дома? может, он заснул по дороге и сейчас спит где-нибудь на трассе, а это все снится? он уговаривает себя сидеть на диване и не вскакивать, это все равно не поможет. просто смотрит на ронана, его ронана — даже если убрать эту чуждую ему улыбку, он все равно будет только его — и решает выяснить все. — почему как у меня? — он старается, чтобы его голос не дрожал. ронан хохочет. запрокидывает голову и совершенно искренне хохочет. — так и знал, что не догадаешься. ты просто ее редко видишь, если только в зеркале. я вижу чаще. ронан наклоняется и начинает расстегивать рубашку джозефа. блин, с каких это пор он носит рубашки?.. пуговицы теряют свои петельки одна за другой, оголяются грудь и живот, на нем становится видна вытатуированная черная роза. рисунок перевернут: где заканчивается стебель джозеф не видит, но сам цветок расположен у него на животе, не доходя до пупка. он видит лепестки и листья, как они поднимаются в такт его учащенному дыханию. ронан кладет свою розу поверх татуировки. — теперь видишь? они совпадают. абсолютно точно совпадают. джозеф трет лоб. надо ли говорить, что до этого момента не было у него никакой татуировки во весь живот, надо ли говорить, что сейчас он ощущает непонимание и испуг. надежда прекрасно завершить вечер тает на глазах. сердце теперь бешено колотится в груди, он немеет, не смея что-либо сказать или спросить. ронан не замечает его ступора, все рассматривает розу на его животе, прижимает пальцами стебель и непослушные листики, чтобы они ровно легли на рисунок. шипы прокалывают кожу, но джозеф едва ощущает это, пока не видит кровь. он молчит, позволяя ронану продолжать. тот наклоняется и слизывает красные капли, закрывает глаза. джозеф может поклясться, что ронан плачет. еще он может поклясться, что больше не увидит лучезарную улыбку на его лице. это одновременно печалит и успокаивает его. когда все идет наперекосяк, то возвращение нормального ронана — можно сказать, спасение. — прости, что потревожил, — тихо говорит линч. он открывает глаза. слезы и правда тут же скатываются по его щекам, — просто хотел напомнить, что то, к чему ты привык, не является правдой. прости, — он поднимается с дивана. пристально рассматривает джозефа, будто хочет для чего-то запомнить, и произносит: — с годовщиной. ронан уходит. совсем тихо, дверь еле слышно щелкает замком. джозеф откидывает голову на спинку дивана и лежит, лежит еще полчаса, приходя в себя. воспроизвести день и вечер по памяти не составляет труда, но он все равно не понимает, как все так произошло. у него не было провалов в памяти, все происходящее не возникало вдруг перед его глазами, хоть и было весьма странным само по себе. он оцепенел только от этой дурацкой татуировки, вот она стала полной неожиданностью. джозеф снова смотрит на свой живот: роза так и лежит, как ее оставил ронан, ткнувшись шипами ему под кожу. он осторожно отцепляет цветок и идет на кухню, где ставит его в небольшой стакан с водой. не выбрасывать же. ронан вернется, и тогда можно будет расспросить его об этом. а пока он остается на кухне, моет посуду и убирает остатки еды в холодильник. когда ронан вернется, можно будет спросить про посуду и бокалы тоже, и его тупой свитер, и… кажется, надо составить список вопросов. джозеф улыбается, представляя, как припирает ничего не понимающего линча к стенке и заставляет его отвечать буквально по пунктам, для пущей убежденности угрожая ему чем-нибудь. с этим у него точно проблем не возникнет. спустя время джозеф возвращается на диван. он не привык спать один, поэтому не идет в кровать, а решает устроиться тут же. вечер завершается для него какой-то несмешной комедией по телеку, он не может вспомнить название, кажется про… джозеф засыпает. ——— ронан лежит на спине и рассматривает звезды над своей головой. надо бы погасить фары у бмв, тогда они станут видны лучше, но вставать жутко лень. ему вообще кажется, что он так и проведет здесь оставшуюся ночь. тут… спокойно? тихо. так непривычно. впервые за долгое время ему не хочется убить тишину долбящей музыкой, а свои мысли алкоголем или тусовками. если гэнси узнает, что ронан, оказывается, может существовать без всего этого, он будет крайне зол, а потом просто запрет его где-нибудь. деклан и адам с удовольствием помогут, конечно же. ронан переворачивается на бок. чувствует как на самом деле замерз. тянет руку и зарывается ею в мокрую землю с редкой травой. не успела еще вырасти за год. ронан шмыгает носом, вытирает глаза, и, ухмыльнувшись про себя, думает, что его алкогольная зависимость развиться за год успела, а вот трава вырасти — нет. все через жопу. хоть здесь ничего необычного. он ведет рукой чуть дальше по земле и аккуратно трогает пальцем черный стебель, оглаживает черные лепестки и такие же черные листья. он выращивал ее несколько месяцев. как гребаный маленький принц, у которого ничего не было, кроме розы и табуретки, чтобы сидеть на ней и наблюдать сорок третий по счету заход солнца. у ронана тоже больше ничего нет кроме этой розы, да и ту он выращивал совсем не для себя. слезы снова катятся по его щекам. он так устал от них. от них и от слов. он никогда еще так много не говорил как сегодня. поэтому он просто лежит, молча всхлипывая, уже не пытаясь успокоиться и отвлечь себя словами. через некоторое время ронан все же встает. розу он притащил прямо в горшке, джозеф бы, наверное, вдоволь поржал с такой тупости, пока ронану не надоело бы выслушивать его шутки и он не заткнул бы его агрессивным поцелуем, но… ронан вытаскивает цветок из горшка и сажает в землю. черная роза смотрится инородно, одна на этом поле, но здесь никогда никого не бывает, так что неважно. — с годовщиной, мой... ронан заминается, так и не договорив, и уходит. уговаривает себя не оборачиваться, но все же не сдерживается. его роза, его принц. ронан надеется, что там, где сейчас джозеф, самые лучшие закаты.