Ты мой лучший друг (и больше)

Именно в такие моменты становилось совершенно понятно — в мире нет зла, подобного человеческому. Ужасающее, неудержимое зло, которое пронзает сердце насквозь. Азира видел это, когда проходил мимо огромных толп, несущих головы на палках, слышал, как падают лезвия гильотин. Внизу поднялся настоящий гвалт. Настолько, что новым заданием Азиры было наблюдать и делать заметки. С бумагой, пергаментом и неохотой, он следовал за человеком по мрачным мощеным коридорам Бастилии. Азира уже давно устал слышать эхо криков, доносящихся практически из каждого угла. Он просто хотел собрать воедино хотя бы наполовину приличный отчет, бросить его на стол Вельзевул и, наконец, выпить дома хорошую чашку чая. Но, учитывая скорость, с которой Жан-Клод продолжал болтать, все это было просто выдачей желаемого за действительное. — Вам очень повезло, что вскоре вы станете свидетелем смерти девятьсот девяносто девятого аристо от моих собственных рук… — Это так? — отстраненно спросил Азира. В воздухе было что-то такое, отчего у него зачесался нос. Ангельское присутствие. Конечно. Он задался вопросом, не прилетел ли Габриэль, чтобы быстро взглянуть, просто чтобы убедиться, что божьи творения не собираются стереть друг друга в небытие. — …но первого ангела. Кончик пера Азиры соскользнул. Жирный мазок чернил совершенно испортил страницу рукописного почерка. — Ангелы-аристократы? Жан-Клод думал об этом только одну короткую минуту. — Возможно. Однажды я видел их вместе на картине. У него появилось плохое предчувствие по этому поводу. — Длинные рыжие волосы? — Азира дико махнул рукой. — Золотые глаза? Змеиные бедра? — Одно слово. Вы знакомы друг с другом? Он ущипнул себя за кончик носа и вздохнул. — Слишком хорошо. Озадаченное лицо Жан-Клода застыло и оставалось таким до тех пор, пока Азира не отмахнулся от заклинания. — Вы не будете сильно возражать, если подержите это для меня? — он сунул перо в неподвижную руку Жан-Клода и сложил замерзшие пальцы на стопке бумаг. — Идеально. Я сейчас вернусь. Азира поспешил по коридору, выкрикивая имя Кроули. Пламя свечей в канделябрах не дрогнуло, даже когда он торопливо проходил мимо. Ответа не последовало. Он тихо благословил ее, остановившись у колонны, чтобы перевести дух. Не стоит паниковать — Кроули ведь не может на самом деле развоплотиться. А потом в его сознании всплыли ужасные образы восторга и дикости, которые испытывали бы люди, заполучив в свои руки ангела, и Азира снова побежал. — Кроули! Его собственный отчаянный голос отражался от узких стен. — Кроули, где ты? Тупик. Вверх и вниз по лестничным пролетам, которые вели его в никуда. — С тобой все в порядке? Пыльные окна. Окровавленные клетки, пусто зевающие. Хлысты и цепи валялись выброшенными на открытое место. Азира боялся увидеть их в золотых перьях. — Мой дорогой, я не могу тебя найти! И вдруг — невероятно тихо, словно приглушенный шепот ветра, — раздался слабый ответ. — …Зира..? Азира погнался за звуком его голоса. Свирепый и непреклонный, как ищейка, он бросился вниз по лестнице и распахивал двери, повторяя в голове песнопение, похожее на горячую молитву. Пожалуйста, будь невредим. Пожалуйста, будь невредим. Он чуть не сорвал последнюю дверь с петель. — Кроули! Архангел стоял на коленях в лучах света. Лишь слабый, мутный луч пробивался сквозь одинокое окно, но Кроули наклонил к нему голову, как будто только он мог чувствовать его тепло. Его волосы были распущены. Спускаясь на плечи, падая мимо них, извиваясь красными волнами у его ног. — Зира, — Кроули вздрогнул. Под глазами у него были темные круги. — Черт возьми, ты меня напугал… — Какого черта ты сидишь взаперти в Бастилии? — Спросил Азира. Он остановился на пороге, чтобы перевести дух, одежда была измята, а лицо раскраснелось, как будто за ним по пятам бежал полный круг Ада. Кроули пошевелился. Цепи вокруг его запястий и лодыжек зазвенели. Ему пришлось поднять обе руки, чтобы убрать волосы с лица. Он выглядел ужасно несчастным. — Я пытался их остановить. — Остановить? — Ты же видишь, что там творится! Большие гильотины и головы на палках, и все люди просто рубят, отрубая всем головы! Не животных — нет. — Он замолчал, подавляя сдавленный смех. — Людей. Воцарилась тишина. Азира вошел в холодную камеру, подошел к Кроули и нежно погладил его по плечу. — Ты в белом. Ты никогда не носишь белое. Кроули поймал его за руку. Он уставился на нее сверху вниз, золото просачивалось сквозь его длинные ресницы. Затем он уткнулся лицом в ладонь Азиры. — Я подумал, что должен хоть раз стать настоящим ангелом. Очевидно, это никому не понравилось. Образ Кроули, в белой одежде и излучающего Небесную энергию из своей кожи в кипящей толпе, вызывал раздражение. Как они, должно быть, набросились, пытаясь уничтожить этот свет доброй воли. На самом деле это была не их вина. Все, что люди знали в последние годы, — это злобу и жестокость. — Небеса сказали мне не вмешиваться, но я просто должен был, понимаешь? — Он закрыл глаза. — Они убивают друг друга, Зира. Как невинных, так и грешников. Азира нежно погладил его по волосам. — Пусть делают, что считают нужным, мой дорогой. Иного пути нет, иначе они не будут учиться на своих ошибках. — Я больше не знаю, что делать. Если они меня развоплотят, я буду получать пинки под зад по всей дороге домой. Но, может быть, это направит мою голову в нужное русло… м? Он вдруг заговорил в пальто Азиры, потому что демон крепко сжал его в объятиях. — Ты не можешь, Кроули! — закричал он. — Но… — Пожалуйста. На земле мы всегда были только вдвоем. Не оставляй меня одного. — Эта мысль причиняла слишком сильную боль. Он опустил голову и затаил дыхание, зарывшись лицом в волосы Архангела. — Пожалуйста. Руки нежно гладили его по спине. — Я думал, ты меня избегаешь. — Я же говорил тебе, — слабо прошептал Азира. — Я никогда не избегал. — Ты всегда такой, знаешь ли, — Кроули слегка отстранился, чтобы бросить на него испепеляющий взгляд. — Ты говоришь со мной так, будто я повесил звезды на твоем небе, а потом исчезаешь на сотни лет без единого слова. Я не понимаю, Зира. Я пытаюсь найти тебя, пытаюсь дозваться, но ты всегда так далеко! Как будто мы встречаемся только тогда, когда случаются неприятности, понимаешь? У него перехватило дыхание. Было больно. Так все и было. — Я знаю. Кроули зашипел. — Тогда… — Мы должны держаться на расстоянии. Ты — Архангел, я — демон, мы — наследственные враги! Он развел руками. Цепи зазвенели и продолжали греметь, пока Кроули потирал виски. — Кто сказал? — Они сказали! — Азира чуть не закричал. — Мы… мы по разные стороны, Кроули. Ты в корне хорош, а я буду противоположностью всего, чем ты когда-либо будешь. Если ты — последнее доброе существо на земле, то я… — он глубоко и прерывисто вздохнул. — Я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Тишина. Он лишь смутно осознавал, что время все еще застыло, что только они вдвоем все еще кружат вокруг друг друга в этом неподвижном мире. — Какого… — Кроули глубоко вздохнул. -…хера, Зира? Его оттолкнули назад, прежде чем он успел ответить. Кроули стоял на ногах, расправив плечи, мимолетное видение в свете фонаря выдавало вспыхивающие за спиной золотые крылья. Если Азира когда-нибудь и испугается, что ангел разорвет ее на нечестивые куски, то, скорее всего, именно сейчас. Азира попятился, пока не наткнулся на соседнюю стену. Кроули не переставал наступать, и хмурое выражение его лица было очень угрожающим. Его руки нервно сжались. Он покрутил серебряное кольцо на мизинце. — Хм. Эм… Мой дорогой? Его глаза расширились, когда чья-то рука ударила в стену рядом с его головой. Внезапно, сводя с ума, он смог сосчитать дюймы между их лицами и проследить за золотыми искрами в пылающих глазах Архангела. — Ты не отвечаешь за меня, Азира, — прошипел Кроули. — А ты когда-нибудь задумывался, что мне нравится быть рядом с тобой? — Я… — Нет никакого «должен» или «не должен», есть только то, чего хочу я, и то, чего хочешь ты. Я хочу быть твоим другом, Зира, и если Небеса вышвырнут меня вон или дорогая мамочка решит бросить меня за это в лужу кипящей серы, ты не будешь виноват, потому что это мой выбор! Жар поднимался от основания шеи до самого лица. Азира прокрался вперед, ухватив Кроули за воротник и чуть не задрав его при этом. Глаза Кроули расширились. — Как ты можешь так говорить, глупый… плохой… аргх, ангел! Неужели я должен смотреть, как ты Падешь из-за меня? Как я могу все еще смотреть на тебя, зная, что именно из-за меня твоя семья покинула тебя? — Семья, — смех Кроули был полон веселья. — Они всегда презирали меня, Зира. Ты даже не знаешь. Азира ослабил хватку. Кроули прочистил горло и разгладил свою мантию, когда тот отошел. — Что? — Поправь меня, если я ошибаюсь, но я думаю, что Ад тоже не очень большой твой поклонник. — Да будет тебе известно, что я весьма подобострастен по отношению к своим начальникам, и они ценят меня за это, — фыркнул Азира, чопорно расправляя воротник. Через мгновение он поник. — Но что касается остального Ада… хорошо. Все в точности так, как ты описываешь. Довольная ухмылка быстро расползалась по лицу Кроули. — Видишь? Мы одинаковые. Худший ангел Рая и лучший демон Ада. А кто у нас вообще есть, кроме друг друга? Азира потер голову. Кроули и эти его адски убедительные слова; он всегда ставил его в безвыходное положение, и это приводило в бешенство, особенно то, что он никогда не возражал, и так каждый раз. — Что же мне с тобой делать? — он вздохнул. Кроули подкрался к нему сзади и радостно накинул на плечи теплую шаль. — Что скажешь насчет блинчиков? — В таком наряде? — Азира не смог скрыть улыбки, когда взглянул на его слишком небесное одеяние. Тот закатил глаза. — Заткнис-с-сь. Азира стряхнул с себя черное пальто. Он ловко уклонился от взгляда Кроули, обернув пальто вокруг жилистого тела. Кроули почти с изумлением ощупал лацканы и серебряные пуговицы. Он, казалось, съежился под тяжестью пальто и свернулся калачиком, как кошка, провалившаяся в очень теплую подушку. — Ты просто замечательно выглядишь в черном, мой дорогой. Кроули нахмурился. Розовая пыль на его щеках резко сползла с фарфорового лица. — Заткнис-с-сь.

***

— Один вопрос, — Кроули приподнял бровь, когда они материализовались на улице в Сохо, перед дверью из красного дерева. — Мы пойдем за блинами или ты возьмешь меня в постель? Азира сердито шлепнул его по голове:  — Кроули! — Боже, научись понимать шутки, ладно? Нет, ну серьезно. Почему мы в твоем доме? И что еще важнее, почему его сердце бьется так чертовски быстро? — Я буду готовить, — дверь открылась для них по щелчку его пальцев. Азира жестом пригласил его войти. — Чувствуй себя как дома. В глубине души Кроули почувствовал облегчение. Последние несколько дней были не самыми лучшими. Он не был уверен, стоит ли ему обедать в ресторане, переполненном людьми, когда они были точно такими же существами, которые насильно загнали его в запертую камеру. Его лодыжки и запястья все еще болели от жестких цепей. Поднимаясь по лестнице, он рассеянно поглаживал жгучий красный след на запястье. Азира был всего в нескольких дюймах позади него, и если Кроули не будет осторожен, он заметит, что его дыхание щекочет шею. Он потер лицо. Хорошо бы хорошенько помыться и выпить чего-нибудь крепкого. — Ванная комната справа, — сказал Азира, словно прочитав его мысли. — И вот, — он протянул ему полную бутылку Шардоне. Кроули не смог сдержать смешной улыбки на лице. Заткнись, он же не дурак. Ни в малейшей степени. — Круто. Спасибо. Ответная улыбка Азиры чуть не свела его с ума. Она была нежной, ласковой и полной Л... слов, которые Кроули чувствовал очень остро. Глупые ангелы и их чувствительность к любви. Он хотел, чтобы это было что-то, что он мог бы включать и выключать, как нимб на голове. — Ага. Хм, — он поспешно ретировался в ванную и спрятался в гостиной от вопрошающего взгляда Азиры. Он тяжело вздохнул, прижимаясь спиной к закрытой двери. — Господи, дай мне сил. Голос, раздавшийся из-за двери, заставил его подпрыгнуть. — Никакого богохульства в доме, мой дорогой. Он разделся. Наполнив до краев ванну с когтистыми лапами теплой водой, он вылил полбутылки мыла и принялся тереть кожу губкой. Смыл все это — грязь и стыд от дней, проведенных в одиночестве в Бастилии, ржавчину от цепей. И совсем не хотелось начинать с волос. Ему очень повезло убедить Габриэля, что надеть напудренный парик на встречу — хорошая идея, чем попытки смыть пудру со спутанных локонов. Он попробовал расческу, потом две, даже три сразу, но все они сломались прежде, чем он смог хотя бы попытаться использовать их по назначению. В висках у него забился пульс. Все еще мокрый насквозь, он яростно зашагал к раковине и нахмурился, глядя на свое отражение в богато украшенном зеркале. Он вообще когда-нибудь был в таком виде? Он с отвращением задумался о своих длинных волосах, дернул их за корни и поморщился, затем пощупал колючую щетину на подбородке. Немного осмотревшись, он, как и ожидалось, нашел за зеркалом ножницы и бритву. И принялся за работу. С каждым оглушительным щелчком ножниц, казалось, рушились узы, приковывавшие его к прошлому. Я — Архангел исцеления, Рафаэль. Его волосы упали локонами. Воля Небес абсолютна. Он провел машинкой для стрижки волос за дугой ушей. Они решают все, кто я есть, каждое мое решение. Лезвие бритвы скользнуло по подбородку. — Рафаэль, — сказал ему однажды Габриэль, — есть люди, демоны и мы. Однажды только одна сторона выйдет победителем. Ты знаешь, которая. Кроули набрал полную пригоршню проточной воды и плеснул ее на волосы, смывая непослушные пряди. — Скоро наступит Армагеддон, и мы должны победить в нем любой ценой. Ты ведь понимаешь, почему, не так ли, братишка? Он чудесным образом уничтожил каштановое месиво волос в раковине, взмахнув рукой. На вешалке для него уже лежала стопка полотенец. Никакой одежды. Кроули улыбнулся. Азира, вероятно, пытался быть на безопасном расстоянии, не задевая его чувство моды. Такой же внимательный, как всегда, этот странный демон. Он задумчиво провел полотенцем по волосам и натянул свежую льняную рубашку (чудесным образом появившуюся на свет). Он засунул его подол в слишком тугой пояс своих соснового цвета брюк (аналогично) и продернул ремень через петли, чтобы закрепить его на месте. В качестве завершающего штриха он расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, и ожерелье оказалось на виду. Черно-сине-белое перо Азиры резко выделялось на однотонной серой рубашке. Кроули собирался измениться. Он был ангелом, Небеса были его домом, и все же Земля была тем местом, где он должен был быть. Он не позволит какому-то невыразимому плану все испортить, даже если это написано в звездах и законах Вселенной самой Матерью. Ему всегда было интересно, смотрит ли она на него. Что она может подумать? Устанет ли она когда-нибудь от него, и когда это случится? «Мама, — он сложил руки вместе и извинился. — Где бы Ты ни была, я начну делать то, что считаю правильным. Надеюсь на лучшее.» За окном продолжали мерцать звезды. Невозможно было сказать, слушают ли они вообще.

***

Кроули оставил полотенце на шее, пока бродил по дому Азиры. У него было ощущение, что тот должен быть довольно просторным, если бы не весь этот беспорядок, но это был тип организованного хаоса, который придавал этому месту уютный, обжитой вид. Все было коричневого цвета. Пол был из полированного красного дерева, что соответствовало Викторианской мебели. Высокие стены были обшиты гладкими темными деревянными панелями. И книги, книги были повсюду — на полках, на столах, на полу и практически в каждом уголке, где можно было найти хоть крошечный кусочек свободного пространства. Он старался ни на что не наступить и ни во что не врезаться. Это может вызвать лавину книг, которая наверняка похоронит его заживо. В воздухе стоял слабый запах дыма. Кроули последовал за ним в библиотеку (как будто остальная часть дома уже не была библиотекой) и остановился на пороге. Азира явно устроился поудобнее. Его жилет висел расстегнутым по бокам, а рукава были закатаны до локтей. Его воротник был расстегнут. Слишком открыто. Ну, не так открыто, как у Кроули, но по меркам Азиры это было практически неприлично. Кроули чуть не сгорел на месте. Азира не отрывал взгляда от книги. Вместо этого он похлопал по клетчатому дивану рядом с собой. Двумя пальцами он вытащил изо рта сигару, перевернул страницу и снова зажал ее между зубами. Кроули проглотил ком в горле. Он осторожно сел. Диван прогнулся под его тяжестью. Здесь, у кофейного столика и перед черным мраморным камином, было тепло. Кроули затерялся в спокойном мерцании оранжевого пламени. — Голоден? — подсказал Азира, опуская книгу. Как только его взгляд упал на него, он замер. Кроули нервно потер шею, внезапно почувствовав себя совершенно беззащитным без привычной густой завесы волос. — Ох. Кроули, ты… — он не находил слов. Забытая книга упала ему на колени, и Азира неуверенно поднял руку. — Можно мне? Он сухо кивнул. Азира осторожно потянулся к нему. С любопытством ощупал его челку, короткие волосы на затылке. Каждое прикосновение оставляло огненный след на коже. Ему пришлось обхватить руками колени, чтобы не вздрогнуть. — Ты прекрасно выглядишь, — сказал наконец Азира, отстраняясь. Внезапная потеря контакта пронзила его сердце острой болью. Кроули грубо потер лицо. — Угум. У тебя есть вино? Азира налил ему щедрый стакан. Свет камина густо и золотисто клубился в темном Шардоне. — Сколько захочешь. Рука Кроули дрожала, когда он брал стакан. Их пальцы соприкоснулись всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы он вздрогнул. Стиснув кулак на колене, он глотал вино, как умирающий, решительно не глядя в сторону Азиры. — И вот, — ему предложили тарелку. — Надеюсь, ты проголодался. Он чертовски проголодался. Но не так, как можно насытиться едой, какими бы вкусными ни казались блины. Он прочистил горло. Краем вилки он вырезал маленький треугольник и поднес его ко рту. Теплая сладость захлестнула его язык. Он задумчиво прожевал. — Неплохо. — Правда? — Азира просиял. — Хочешь еще? Я много сделал. Весь секрет в том, чтобы правильно взбить. И в начинке тоже, конечно. Сахарная пудра, несколько кусочков фруктов, и, о-о, это прекрасно сочетается и с мороженым… — Мороженое? — Отстраненно сказал Кроули. Он был слишком одержим тем, как Азира размахивал руками, пока говорил, словно исполняя какой-то завораживающий танец. — Ты о нем не слышал? О, ты просто обязан! — Он вскочил на ноги и исчез на кухне. Оставшись один, Кроули несколько раз глубоко вздохнул. Но очень скоро Азира вернулся, возбужденно жужжа, и сел рядом с Кроули гораздо ближе, чем раньше. В руках он держал высокую вазочку, покрытую тонким слоем инея. — Это великолепно, мой дорогой, — Азира приоткрыл крышку. Он сунул кончик ложки в замороженные сливки, набрал полную ложку и поднес к губам. Его глаза затрепетали и закрылись. — М-м-м. Сердце Кроули застучало в ушах. — Хочешь попробовать? — Полуприкрытые веки Азиры были солнечными лучами, пробивающимися сквозь сапфиры. Он протянул ему ложку. — Не возражаешь, если я это сделаю, — Кроули наклонился ближе. Взяв ложку, он опустил руку на запястье Азиры. Глаза демона расширились. — Кроули… Слишком поздно. Он был ничем иным, как чистым импульсом, подобно тому, как звезды взрываются по малейшему капризу, сверхновой из света и чистых цветов, которые вплетаются в пустоту самого космоса. Кроули подвинулся ближе и прижался губами к губам Азиры, торопливо отталкивая его назад. Его губы приоткрылись в шоке. Кроули только глубже погрузился, забрался к нему на колени и снова потянулся к шее Азиры, зажатой между его руками. Он был горячим и влажным, невыносимо сладким. На вкус он напоминал апельсиновый цвет, смешанный с привкусом ликера и чего-то совершенно божественного. Азира издал глубокий горловой звук, и Кроули попытался поцеловать его, чтобы заставить замолчать, запустив руки в его короткие кудри и потянув их за корни. Кроули отстранился и облизнул губы. Азира ошеломленно уставился на него, моргая так медленно, словно попал в ловушку сна. — Неплохо. — Что именно? — Азира провел рукой по бедру Кроули, жадно прижимаясь к нему. — Твое дурацкое мороженое. Его улыбка была удивительно дьявольской. — Попробуй еще раз. Их губы снова встретились. Кроули позволил прижать себя к дивану, прислонив голову к подлокотнику. Руки блуждали по его рубашке и пробегали по каждому дюйму кожи, зажигая его пламенем. Он жадно впивался в каждое прикосновение, в каждую мимолетную ласку, желая, чтобы его ощутили с ног до головы. Губы скользнули по его шее. — Это неправильно. Кроули хмыкнул и впился ногтями в плечо Азиры. — Замолчи. — Кроули, — Азира внезапно отстранился, глядя на него сверху вниз с жгучим неодобрением. — Это то, что ты говоришь демону, соблазняющему тебя вожделением? Он не чувствовал ничего, кроме нежности, исходящей из центра его груди. Он мягко улыбнулся. — Я люблю тебя. Азира моргнул, как будто ему дали пощечину. — О. Нет, Кроули, ты… — он вздохнул, уткнувшись в лоб. Затем успокаивающая тяжесть над ним отступила. Кроули приподнялся на локтях, уныло — и даже немного возмущенно — глядя на Азиру, который сидел, сгорбившись и обхватив голову руками. — Зира, — простонал он. — Что… — Прости. Решительность в его голосе разбудила его. Это рассеяло туман в его сознании, как туман перед восходом солнца. Вместо тепла теперь был леденящий холод, похожий на ледяную воду, льющуюся ему на спину. Его руки обвились вокруг груди, хотя бы для того, чтобы удержаться от волн боли, которые бесконечно накатывали на него. — Мы не можем этого сделать, — умоляюще сказал Азира. — Ты ведь понимаешь, почему, дорогой? Кроули закусил губу. Ногти оставляли полумесяцы на его собственной коже, но какую бы телесную боль он ни испытывал, она не могла превзойти то, что творилось внутри. Он неуверенно поднялся на ноги. — Ага. Я все понял. — Кроули… — Нет, я понял! — он отпрянул прежде, чем Азира успел прикоснуться к нему. — Ангел, демон. Наследственные враги. Понял. Печальный взгляд Азиры еще больше разорвал его на части. Он больше не мог этого делать. Он должен был уйти. — Кроули. Кроули! Куда ты идешь? Он не обернулся, пока не вышел за входную дверь. Темнота здесь была цельной и полной, и ее холод с готовностью охватил его. Долгий выдох, который он выпустил из легких, сорвался с его губ, как облачко белого тумана. — Прочь, — сказал он неопределенно, обращаясь к Азире, к ночи, к самому себе. Не имело значения, куда он направляется. Темнота везде будет выглядеть одинаково. Азира вцепился в косяк, словно это был его единственный спасательный круг. Он сказал, глядя в землю: — Ты можешь остаться. — Лучше не надо, — честно ответил он, зная, что так будет лучше для них обоих. Плечи Азиры поникли. От облегчения, от отчаяния. Он смотрел, как Кроули уходит. Как всегда, он не оглянулся.