Его надежда

— Айко-сама… — раздаётся сзади, стоит только двери в кабинет захлопнуться. Устало буквально падаю на стул, на секунду приняв максимально не высокомерную позу, развалившись на несчастном стуле, вытянув вперёд ноги, потягиваясь при помощи рук. Хочу провалиться сквозь землю… Несмотря на резкие высказывания и напускную уверенность, всё предательски подрагивает. Не хочу, чтобы кто-то из молодняка знал о моём происхождении. Это грустная и не самая приятная история, закончившаяся почти шесть лет назад счастливым концом. — Да, в ней течёт кровь Сенджу, — Джун отвечает на перешептывания, несколько раздраженно, заставив своей грубостью подростков притихнуть. — Командир, Вы знали? — один мальчонка выбивается вперёд, явно являясь зачинщиком всех шалостей, потому что его лицо удивительно знакомое. — И не я один, — показывая взглядом на ещё одного человека из числа «старичков». — Это был общеизвестный факт для нашего поколения, кандалы на ногах скрыть довольно сложно… Глубоко вздыхаю, и распрямляюсь, стараясь придать лицу обычного спокойствия. Казуко говорила не нервничать, но это невозможно… Каждый день одаривает новыми приключениями. --Шесть лет назад я попала в наш клан в качестве плененной наследницы врагов, — поправляю волосы. — Но назад в место, которое было домом двенадцать лет, так и не вернулась. — Вы дочь Бутсумы? — удивление легко прочесть на молодом лице, ведь «детки» ещё не умеют скрывать эмоции хорошо. — Как такое вообще возможно? Сколько не видел Вас, никогда не ощущал той гордости и высокомерия, что исходит от абсолютно всех людей, в будущем имеющих возможность стать правителем! — Меня оставил в плену собственный отец по этой причине, — горько улыбаюсь. — С детства никогда не проявляла того, на что он рассчитывал, потому что переняла в большем объёме гражданскую кровь матери, была неуверенным ребёнком без выдающихся способностей… Даже удачно выкинуть замуж получалось с большим трудом. — Успокойтесь! — Джун призывает излишне поддавшихся эмоциям подчинённых угомонить бурлящую кровь. — Госпоже не очень приятно вспоминать то, о чём хотите разузнать… На мгновение комната действительно погружается в тишину, но то, что следует после заставляет небольшую панику забурлить в жилах: — Значит, в детстве Вы убивали наших людей? Это именно тот вопрос, на который не хочу отвечать больше всего на свете. Однако, если промолчу, создам ещё большее недопонимание и вызову неприязнь тех, кому должна служить примером, пока глава отсутствует. — Нет, на поле боя мои руки ни разу не были запачканы в крови, — это честный ответ, и каждый может это понять благодаря природной способности распознавать ложь. — Айко-сама прославилась своей бесполезностью из-за этого факта, — телохранитель подходит ко мне, встав за спину, пытаясь стать поддержкой при этом нелёгком разговоре. — Сейчас никто уже особо не помнит про сестру Хаширамы и Тобирамы, но в годы её детства она являлась человеком, которого частенько порицали и обвиняли. — Не бывает безгрешных, — правильные слова вырываются откуда-то из толпы. — Верно подмечено, — не собираюсь отрицать. — В возрасте семи или восьми я лишила жизни одного Учиху, когда они напали на поместье Сенджу, пытаясь устранить меня, являющуюся связующим звеном мирного договора с Сарутоби. И в этот момент даже Джун позади застывает, ведь не был в курсе этого поступка. — Я поддалась ненависти и инстинкту самосохранения, — картинки прошлого, что пыталась оставить где-то в глубинах подсознания, всплывают вновь. — Мой телохранитель убил многих, но устранить всех не смог, они разрезали тело ещё молодого парня на две части, а потом один из шиноби ещё и пнул… Замолкаю, потому что некая злоба и обида заполняет сердце. — Мадара-сама знает об этом? — телохранитель спрашивает это чисто из интереса, он не может меня ненавидеть. — Естественно, ведь именно этот человек нашёл на берегу речушки, когда не могла унять истерику, — уже в детстве кое-кто проявлял заботу и нежность. — Мы были друзьями, и проводили довольно много времени вместе… Правда, не называя друг другу фамилий, стараясь избегать разногласий родителей. *** Тот разговор не прошёл бесследно, на следующее же утро, наверное, все окружающие были в курсе небольшой тайны, которую удавалось хранить многие годы. Некоторые подростки перестали слушаться, действуя только под натиском товарищей. Это именно то, чего боялась… Механизм может перестать верно работать при бунте некоторых его частей. — Извини за произошедшее, — Тобирама впервые так низко склоняется на моей памяти, искренне сожалея о том, что невозможно исправить. — Те ниндзя наказаны по всей строгости правил… Я постараюсь лучше следить за подчинёнными, чтобы больше никто не смел оскорблять, вызывая тем самым драки. — Не беспокойся, я привыкла, — поправляю очки, беря груду документов, чтобы отнести на проверку старейшинам, сейчас работающим в качестве неких «хранителей» архива. С уходом эпохи войн, стратегия и опыт старших стали не так нужны, поэтому дедулькам остаётся исключительно просматривать приносимые бумажки, вникая в дела клана, иногда давая советы по устранению каких-то незначительных проблем. — Айко-сан, рады видеть в добром здравии, — рядовое приветствие, на которое я лишь склоняю голову. — Потом доставите это в нужное место сами, — проговариваю. — У меня не так много времени, чтобы этим заниматься, дела не ждут. — Вы всё высокомернее с каждым визитом, — слышится от одного из излишне ворчливых. — Прекрати, — это уже кто-то другой. — Иначе потом опять станем свидетелями способностей Мадары… Хочешь повторения того, что было в прошлой раз? Муж слишком их припугнул после инцидента с «невестой», теперь разногласия у нас возникают редко, лишь по рабочим вопросам. Временами они не согласны с тем, как веду себя с подчиненными и какие наказания использую для воспитания. — Идите-идите, не задерживайтесь, — прогоняя меня куда-то подальше. — Через неделю будем ждать новые отчёты. Слегка склоняюсь, а потом удаляюсь прочь. Их утверждение про мою уверенность в себе в корне не верно. Она улетучивается каждый раз, когда молодняк начинает пререкаться. Я растеряла былое уважение в глазах некоторых. Это логично, ведь во мне кровь тех, кто убивал их родных. В это время причины для ненависти довольно просты. — Госпожа! — один из шиноби чуть не налетает на меня в коридоре. — Напали! Он пытается отдышаться, поделившись подробностями, но и одного слова хватает, чтобы я сорвалась с места, приказав ему одним взглядом вернуться на фронт, продолжая оборону. Кажется, кто-то прознал про отсутствие глав, поэтому решил попытать удачу. — Айко-сама, я Вам запрещаю! — Джун врывается в спальню без стука, нарушая все нормы приличия. — Вам нельзя сражаться! Это опасно и может привести к непоправимому! — Предлагаешь отсиживаться где-то подальше от бойни?! — выразительно изгибаю бровь, поправляя амуницию, которая стала сидеть намного плотнее, чем раньше. Движения не сковывает, и ладно, потом поменяю, если будет необходимость. — В Вашем положении нельзя скакать, перерезая глотки неприятелям! — он впервые повышает на меня голос. — Я без помощи Мадары-самы себя прибью, если потеряете ребёнка! Мне доверили Вашу безопасность, так не мешайте выполнять возложенный долг! — Я поэтому никому и не сообщаю эту интересную новость! — показательно закрепляю меч на поясе. — Пока нет главы именно я присматриваю за всеми вами! А «присматривать» включает в себя не только тупой осмотр казарм и разнятие драк! Никто не должен умереть до возвращения правителя — это мой долг, как заместителя этого клана и жены того, кто по праву им управляет. — Госпожа! — шаринган загорается, а я тут же отворачиваюсь, прекрасно понимая, к какому трюку этот идиот собрался прибегнуть. — Да почему Вы так упрямы?! Завязываю хвост, продолжая держать веки закрытыми, не давая подчинённому возможности использовать гендзюцу. — Потому что Изуна погиб из-за моей неспособности стоять на своём! — выпаливаю, закручивая гульку. — Больше этого не повторится, так что… Будь добр заняться прямыми обязанностями командира одного из отрядов! Последнее буквально рявкаю, напоминая себе этим тоном родное солнышко, сейчас находящееся где-то далеко. — Что ты забыл в месте, в которое вход запрещён, когда доверенные тебе шиноби сражаются, рискуя жизнью?! — опаливаю холодом телохранителя, всё-таки начав просверливать взглядом. — Я запрещаю мне перечить, Учиха Джун! Поправь амуницию, и не дай ни одной женщине в этом месте погибнуть! Впервые за долгие годы использую давление чакрой, заставив подчинённого вздрогнуть от непривычных ощущений. — Айко-сама… — удивляюсь, что парень не может ровно держать спину, тут же прекратив игры со своими силами. — Увидимся после конца бойни, — прохожу мимо, уже слыша лязганье металла снаружи. — Жду доклада о выполненной работе. — Будьте осторожны, — это последнее, что мужчина говорит, вылетев в окно. Я пару раз делаю глубокий вдох, успокаивая слишком громко бьющееся сердце, а потом следую его примеру, врываясь в самое пекло сражения, при приземлении разрубив кого-то на пополам, спася одного из Инудзук. Пусть моё зрение не совершенно из-за когда-то попавшего яда в организм, но я могу сосредоточиться на чакре своих, не поранив их ненароком. Сокрытие собственного присутствия даётся куда труднее обычного, и один только бог знает, сколько усилий прилагаю для контроля происходящего. — Не смей его трогать, тварь! — стягиваю зубами перчатку, голой ладонью, напитанной чакрой, протыкая чужое сердце, заставив уже бездыханное тело повалиться прямо на готового принять смерть подростка моего клана. — Айко, сзади! — Ран выкрикивает, и я моментально реагирую, развернувшись, заблокировав атаку. Вытаскиваю второе лезвие из ножен, и им перерезаю глотку неудачливому убийце. Краем глаза замечаю Тобираму, намеревающегося помочь, но он тут же возвращается обратно к своим противникам, поняв, что не нуждаюсь в его услугах. Из-за нехватки наших людей резня продолжается дольше, чем планировалось. Всё вокруг обагряется кровью, кое-где виднеется опалённая огнём трава, забор частично снесён чьим-то ветром, трупы валяются то тут, то там… — Отступаем! — слышится, и напавшие, схватив ещё живых товарищей, стараются удалиться. — Можете добить, — говорю Учихам, которые ждут разрешения на эту маленькую подлость. — Пыточную использовать тоже разрешаю, если есть желание. Остальные кланы, включая Инудзук, следуют какому-то негласному правилу, и не дают своим шиноби догнать тех, кто «поднял белый флаг». В моей крови тоже до сих пор кипит запал битвы, поэтому следую за своими людьми, прикончив ещё несколько человек ловкими взмахами лезвий. Когда в живых поблизости не остаётся никого из слишком смелых, поворачиваюсь в сторону других заместителей, явно ещё ни разу не видевших такую сторону жены Мадары. Альбинос так вовсе застыл, смотря на мою фигурку, покрытую с ног до головы алой жидкостью. Из-за того, что в большинстве своём использовала приёмы, коим научили Изуна и Мадара, даже мои волосы измазались в крови, развязавшись в пылу драки. Братья никогда не беспокоились о чистоте одежды, убивая довольно жестоко, пуская «фонтанчик» из попавшихся под руку врагов. — Воистину жена Дьявола… — доносится откуда-то сбоку. — Кто там говорил, что они не похожи, вот вам пример… Игнорирую, обтирая клинки тряпочкой, которую заранее положила в сумку, всё ещё стоя в горе трупов. Только после чистки всовываю мечи обратно в ножны, оглядываясь вокруг. — Айко-сама, Вы немного испачкались, — один из молодняка подходит ближе, в отличии от союзных, не излучая страха. — Пустяки, — отмахиваюсь, скидывая вторую перчатку, чистой рукой выуживая платочек. — Ты намного сильнее. Провожу тканью по чужому лицу, стирая капельки крови на щеках, улыбнувшись, резко убирая ярость в самые задворки сознания. — Госпожа, есть раненные! — это уже другой шиноби. — Переносим в лазарет, я займусь этим! — командую, заставив всех оживиться. — У кого поломаны кости, не трогайте, можете навредить! Разворачиваюсь, направившись в сторону тех, кто позвал. — Его откинуло, скорее всего сломан позвоночник, — подросток, который пару дней назад пререкался, отчеканивает, опустившись на колени, беря находящего в бреду за руку. — Брат? — спрашиваю, разрезая амуницию, чтобы пустить лечебную чакру по телу без препятствий. — Да, — замечаю заблестевшие слёзы. — Пожалуйста, сделайте что-нибудь… Голос его предательски подрагивает, а всё тело трясёт. — Дурачок, я за этим сюда и пришла, — тепло оглядываю, разлохматив волосы. — Пока главы нет, я в ответе за ваши жизни… Запомни это, и не надумывай глупостей. *** Заканчивается всё лишь глубокой ночью, когда все пострадавшие более-менее встают на ноги. Повезло, что из Учих никто на тот свет не отправился, я бы себе этого не простила. Акира порывался в схватку, но Казуко отправила его в детский дом, приказав защищать там детей. Ясное дело, что это уловка, но она подействовала очень даже неплохо. — Сестра, ты вся в крови, — уже вечером Тобирама подлавливает на улице, когда выхожу подышать свежим воздухом. — Может тебе тоже стоит обратиться к медикам? — Она не моя, — проговариваю, наслаждаясь вечерней прохладой. Слышу, как он сглатывает, явно не до конца веря своим глазам. — С каких пор ты так хорошо владеешь оружием? — глупый вопрос, но ответ определённо имеет для него значение. — С тех пор, как вы с Хаширамой отказались меня забрать, — начинаю, заметив, что кое-кого тут же начали мучить угрызения совести. — Братья Учихи решили таким образом отвлечь от плохих мыслей. — И почему ты не могла так усердно учиться у нас в клане… — срывается с чужих губ тихий шепот, он говорит сам с собой, не заметив этого. — Вы со старшеньким херовые учителя просто, — посмеиваюсь, не держа абсолютно никакой обиды и не пытаясь оскорбить, это лишь сухой факт. — Объяснять в детстве никто из вас нормально не мог, а ты и вовсе наносил слишком много увечий… Замолкаю, видя вину в красных глазах. — Забей, не будем вспоминать прошлое, — похлопываю по плечу, а потом на мгновение приобнимаю. — Я не хотела убивать, не видела в этом никакого смысла, поддавалась эгоистичным желаниям, поэтому дело и не шло так уж хорошо, как могло бы. Отворачиваюсь, смотря на луну, которая буквально завтра станет полной. Она светит очень ярко, озаряя голубоватым сиянием всю округу. — Эй, братишка, — заставив альбиноса встрепенуться от непривычного обращения. — Я не держу зла, и ни в чём вас не обвиняю… Но к Сенджу не вернусь, сколько не просите… — Причину назовёшь? — внятно я никогда не объясняла своей позиции, она не ясна мужчине. — Я люблю Маду, — не помедлив ни секунды. — Даже если на публике он кажется холодным и жестоким, грубым и невероятно упрямым, наедине этот человек ласковый и заботливый… Ни от кого больше никогда не ощущала такого тепла, его мимолётные улыбки заставляют сердце трепетать, а любое прикосновение дарит ощущение нужности и важности. Снова делаю поворот на сто восемьдесят градусов, ярко улыбнувшись. — Попытайся понять мои чувства, — заправляю кучерявые прядки за ухо. — Это может быть трудно, ведь вы привыкли презирать Учих, но на самом деле они такие же люди… Любящие, переживающие за родных, временами плачущие, а иногда злящиеся и не способные контролировать эмоции. Их дети тоже проказничают и дерутся, оговариваются и идут наперекор взрослым… — Значит, демонами они не рождаются? — ухмыльнувшись. — Тобирама! — возмущённо проговариваю. — Я шучу, — он откидывается на деревянный пол, словно стараясь осмыслить услышанное. Пространство погружается в тишину, нарушаемую шелестом листвы и стрекотом сверчков где-то неподалёку. — Ты слишком сильно изменилась, — спустя огромное количество времени слышится, когда уже успеваю присесть рядом, свесив ноги с веранды. — Такое ощущение, что прошло не шесть лет, а десять или двадцать… В моих воспоминаниях Айко всё ещё маленькая и плачущая ночами в своей спальне девочка, боящаяся насекомых и криков отца. — Картинка не вяжется с теперешним образом? — скашиваю взгляд в сторону родственника, почему-то начавшего улыбаться. — Естественно, ведь сейчас я вижу девушку, управляющую огромным количеством мужчин так, словно занималась этим с пелёнок, — закинув руки за голову. — Ты разнимаешь драки, умеешь ответить на оскорбления, если это необходимо, ведёшь переговоры и умудряешься быть подобием матери какому-то мелкому мальчонке-гению… — Осталось только родить наследника Учихам, не правда ли? — усмехаюсь. — Хашираму тогда хватит инфаркт, — резко выпрямившись. — И меня, скорее всего, тоже. Встаю на ноги, намереваясь уйти, чтобы наконец-то принять ванную после тяжёлого дня, но напоследок наклоняюсь у чужому уху, позволив небольшую шалость: — Тогда готовьтесь, месяцев через шесть вам понадобятся медики, — шок и ступор накатывают на альбиноса. — Что ты сейчас сказала…? — настолько дезориентированным брата не приходилось видеть ещё ни разу. — Только то, что ты услышал, — заговорчески улыбаюсь. — Пока держи ротик на замочке, отец чуда не в курсе произошедшего.