Его надежда

Стоит только подойти к кабинету, как наш милый разговор с Джуном прерывает приветствие Инудзуки, дружелюбно махнувшего рукой. — Айко-сан, ты выглядишь намного свежее, — ухмыльнувшись, наблюдая за тем, как тянусь к мягкой шерстке слегка порыкивающей собаки. — Отдохнула? — Зайдём внутрь? — приглашаю за закрытые сёдзи, ладошкой указав на место рядом с импровизированными дверями, чтобы телохранитель остался снаружи. И как только мы с Кином становимся отделёнными от взглядов посторонних, низко склоняюсь в знак благодарности за вчерашнюю помощь. — Спасибо, что вчера не бросил, — проговариваю, всё ещё не разогнувшись, нервно заправив за ухо кучерявую прядку. — Без тебя бы не добралась до клана, уж слишком не умею ориентироваться за пределами поместья. — Успокойся, никаких проблем не доставила, — после этих слов выпрямляюсь, всё ещё ощущая некий стыд за собственную слабость. — Тем более, давненько не приходилось просто гулять по лесу… Вечно приходится куда-то торопиться, а в свободное время присматривать за молодняком. У главы так много обязанностей, что для себя пожить успеваешь только в раннем детстве, когда отец и мама ещё не просят оберегать младшеньких, считая за бесполезного ребенка. После окончания переговоров по пути домой я стала прилично отставать от всех, ведь привычки перемещаться по деревьям так и не успела заиметь. Да и несколько сразу же подлеченных ран у соклановцев давали о себе знать, усиливая и без того ужасную усталость. Юноша поработал своеобразной нянькой, остановившись и предложив просто пройтись, лишний раз не используя чакру, чтобы я наконец-то хоть немного вздохнула свободно. Заодно я выяснила, что Ран довольно болезненная девочка, хоть и кажется на первый взгляд выносливой и несгибаемой. — Да, ты рассказывал вчера, — улыбаюсь, чувствуя некий эффект прошедшей накануне беседы. — Мне кажется, так почти у всех старших… На вас возлагают огромные надежды. Мы словно немного сблизились просто обсудив парочку каких-то незамысловатых тем, по сути ничего секретного и не рассказавших. Однако собеседник обычно взбаломошный Инудзука приятный, я бы даже сравнила его в чём-то с Изуной… Мысли они выражают примерно одинаково, даже используя сильно похожие фразочки и жесты. — О, третий стол так и не вынесли, — парень обращает внимание на место, где до сих пор аккуратно сложенные бумаги, которые закончил погибший заместитель. Почему-то руки так и не поднялись разгрести их, совсем освободив деревянную поверхность, словно это неприкосновенная зона. Джун обычно сидит на месте Мадары, даже в сторону вышеупомянутого рабочего пространства стараясь не дышать. Видимо, я просто ещё не полностью приняла факт смерти того, кто стал словно старшим братом в этом казавшемся в самом начале чужим месте. Общие секреты в самом конце сблизили так сильно, что потеря неплохо отразилась на моём моральном состоянии. Не просто же так кошмары преследуют с завидной регулярностью, не прекращаясь и по сей день. — Бывал тут раньше? — спрашиваю, почему-то ощущая себя довольно расслаблено, перестав ожидать подвох каждую секунду. — Конечно, — как будто это само собой разумеющееся. — Вообще-то мы с младшеньким Учихой неплохо общались… Хотя, сомневаюсь, что он об этом распространялся, уж чересчур скрытный был, пытался лишний раз не подставлять себя и меня. Пытаюсь подавить удивление, потому что действительно слышу о подобном впервые… Я знала о неком довольно неплохом друге, но прям специально не копала под его личность. Личная жизнь должна ею и оставаться, всегда найдётся у человека что-то сокрытое даже от очень близких. — Я знаю только о детских совместных шалостях, — вспомнив брошенную вскользь недавно фразу главы Учих. — Они как раз и сближают, — обнажив заострённые клыки. — Познакомься мы с ним позже, вряд ли бы сошлись… Положение обязывает быть настороженнее, тем более если вы из разных кланов, ещё в то время до конца не определившихся с мирным договором. Если подумать, мы с Мадарой тоже друзья с малых лет… Там больше, конечно, он просто терпел надоедливую малявку, но всё же факт давнего знакомства отрицать не стоит. — Я имею полное право входить сюда! — раздаётся знакомый надоедливый голос, заставляющий непроизвольно вздрогнуть, пока внутрь вслед за незнающей границ особой вваливается Джун, устало потирающий виски. Вот кому уж она точно весь мозг проела, так это бедному шиноби, почему-то, по её мнению, обязанному охранять и её. Кин снова натягивает глупую улыбочку, придавая себе придурковатого бесячего вида. Секунду назад был нормальным, зачем весь этот спектакль в очередной раз? — Ми-и-я, — он протягивает, неожиданно приблизившись к девчушке. — Беги к дедушке, не мешай людям работать. — Это тебе лучше выйти вон, — нежеланная гостья пытается тщетно придать грозности лицу. — С женщинами наедине оставаться запрещено, особенно если это жена союзника, мало ли какие слухи пойдут. — Сама же их и пустишь? — глаза Инудзуки в очередной раз становятся пустыми, лишенными каких-либо эмоций, пускающими по спине мурашки. — Смотри, разгневаешь того, кого не стоит. Секунда требуется для переваривания информации и выхода из ступора. О ком вообще Кин говорит? У этой дурочки тут есть близкие родственники? — Госпожа, мы решаем деловые вопросы, — спокойно говорю, не дав начаться перепалке. — Поскольку в данный момент занимаю должность заместителя, это неизбежная ситуация, ведь никто из посторонних не должен иногда иметь ни малейшего представления о находящихся в разработке планах. — Для подобных встреч существует Ран, — она не унимается, всколыхнув головную боль, резко ударившую в виски. — Моя сестра не глава, — собачник невольно начинает искать животное, когда не находит под ладонью привычного мягкого меха. — Значит, делать ей при данной беседе нечего. — В таком случае берите меня, — такая наглость возмущает даже телохранителя, приложившего ладонь к лицу, как бы показывающего насколько ему стыдно за чужие поступки. — Я скоро стану хозяйкой этого поместья, следовательно проблем никаких. Подавляю внезапное раздражение и возмущение, потому что никто до этого разговаривать с людьми наедине не запрещал. Братья Учихи опекали, но не до такой степени, просто предупреждая о возможных последствиях. Да и это было раньше, сейчас у меня почти полная свобода действий, никто и пальцем не прикоснётся, потому что официально считаюсь женой правителя… Вражеские кланы это совсем другая история, но даже они обходят стороной из-за нелестных слухов о «муженьке». — Мия-сан, Вы излишне самоуверенны, — не сдерживаюсь, впервые, наверно, указав так прямо кому-то на плохое качество. — Пока кандидатура… — Уже одобрена, — не засомневавшись ни на секунду, заставив Кина измениться в лице, непонимающе повернувшись в мою сторону. Пожимаю плечами, как бы показывая, что об это ни сном, ни духом. Мадара слишком разборчив, да и я была бы давно введена в курс дела. — Подтверждающего документа нет, — жалею об отсутствии сейчас под рукой меча, рукоятку которого невыносимо сильно захотелось сжать чисто по привычке. — Но в ближайшее время появится, — не унимаясь. — Подобные вопросы решаются довольно быстро… Вот увидишь, совсем скоро будешь готовить ещё и на меня. — Я не кухарка, — не знаю по какой причине, но почему-то эта фраза задевает спрятанную где-то в глубине гордость. — Мечты оставьте при себе, и вспомните сами, каким образом пользоваться духовкой. Еле сдерживаю фырканье, просто скрестив на груди руки, с презрением окидывая девушку с ног до головы. — Это будет входить в твои обязанности, — такое ощущение, что надо мной ощущают явное превосходство. — Не стоит упираться, иначе вполне вылетишь отсюда. — Так я и не держусь, — безумие мелькает во взгляде вместе с ухмылкой. — В любой момент в ближайшую гражданскую деревню съеду без вопросов, только посмотрим, как ты, глупышка, выкрутишься, не зная ничего толком о ведении переговоров и документов, которые свалятся на хрупкие плечики, как гром среди ясного неба. — Это не работа первой жены, — поправив чёрные локоны. — Тогда уйди прочь, — указываю на слегка приоткрытые сёдзи. — И больше не приближайся к этому кабинету, я не нанималась нянькой невежественного ребёнка, хоть и терпела довольно долго. Это так неправильно с моей стороны, но больше почему-то терпеть совсем нет сил. Меня грозит выгнать из главного поместья девочка на год младше, которая не успела власть ещё в свои руки получить, только мимолётно ощутив её прикосновение. — Я не люблю повторять, — поворачиваю стул, опустившись на него, закинув ногу на ногу. — Исполни приказ того, кто выше положением по всем документам, раз так ценишь эту ненужную вещь… Давай, ждать долго не намерена, один свист, и тебя выпроводят насильно. Показательно поворачиваю голову к окну, из которого слышится шум, оповещающий о дневной тренировке подчинённых, свободных от дежурств. — Они не посмеют, — гордо выпрямив спину. — Джун! — повышаю голос, прекрасно зная, что шиноби исключительно припугнёт. Однако даже от такого Мия не сдвигается ни на миллиметр. — Айко-сан, но я ведь ещё не получил свои извинения за зря потраченное рабочее время, — Кину тоже всё происходящее мало нравится, но он определённо почему-то осведомлён больше меня о происхождении этой девчушки. — Неужели мне стоит за ними сходить к самому Мадаре? А вот после этого горделивая особа всё-таки вздрагивает, резко развернувшись, цокнув язычком, а потом зашагав в сторону выхода, сжимая кулачки. Она буквально пышет яростью, заодно перестав контролировать чакру. — Разбалованная внучка старейшины, — фыркает Инудзука, стоит только сёдзи с грохотом закрыться. — Вот к чему приводит исполнение любого желания ребёнка… — Что? — в этот же момент переспрашиваю, подумав, что ослышалась. *** В итоге, спустя буквально час мне приходится идти к старейшинам, чертыхаясь про себя. Однако некие меры предосторожности я предприняла, точно удостоверившись, что Мия не ворвётся к главе в моё отсутствие. Думаю, в обед придётся объяснять парню причину такого резкого увеличения количества дежурящих у нашей спальни. Только вот я продолжаю не особо хотеть сейчас его волновать. Если вякну про произвол старейшин, этого идиота ничего не остановит от срывания бинтов с глаз, которые точно не до конца прижились. Может вчера мне и позволили слегка их подлечить, но там определённо ещё требуется время на восстановление. Выслушав очередную порцию лекций о неподобающем поведении, я просто развернулась и ушла из зала собраний. Дедульки не так уж и страшны в сравнении с Буцумой… Да и я сейчас куда взрослее, чем тогда в детстве, когда могла расплакаться практически от любой критики, кинутой родителем. — Джун, я на кладбище, — бросаю, снимая с веревочек первое попавшееся платье. — Сопровождать не надо, хочу немного побыть одна. После не самых приятных утренних новостей невероятно сильно хочется проветриться. Я осознаю свою ошибку слишком отчётливо, больше раздражаясь от собственной глупости и наивности, чем от идущих немного не так планов. С самого начала надо было расспросить дяденьку, сейчас ответственного за заложников, о личности непрошенной будущей женушки. Он знает тут все и обо всех, неплохо помогая на постоянной основе правящей семье. Проще говоря, некая засланная неприметная подслушка, готовая в любой момент раскрыть очень много интересного. Он когда-то присматривал за братьями Учихами, помогая с этим нелёгким делом Казуко, а потом просто ушёл обратно в шиноби, получив в одну из войн серьёзную рану, подкосившую здоровье. Надеваю довольно простенький сарафан на длинную льняную рубашку, подвязывая всё это дело поясом, подчёркивая талию. Юбка ниже колен прекрасно помогает скрывать привязанные к ногам сумочки с кунаями и сюрикенами, способными спасти в опасной ситуации. Такой наряд нужен больше для возможно попавшихся по дороге гражданских, идущих на место захоронения их родственников, находящееся неподалёку. Не хочу привлекать лишнее внимание, просто почистив надгробья Харуки и семьи Мадары, наверняка забрызганные грязью после недавнего ливня. Это мой способ успокоиться, заодно поговорив с ничего не способным ответить камнем, излив переживания, надеясь глубоко внутри, что близкие смогут услышать эти слова и послать каким-то невероятным способом помощь. — Здравствуй, тётушка, — опускаюсь на корточки, улыбнувшись. — Прости, что в прошлый визит даже не подошла… Вытаскиваю кисточку из принесённого с собой ведёрка, пока ещё не наполненного водой, стряхивая подсохший песок с выдолбленных на твёрдой поверхности букв. Боль от потери уже поутихла, но каждый раз при вышивании сердце сжимается, словно взятое в тиски… Наверное, поэтому я перестала уделять много времени этому хобби, предпочитая лишний раз заниматься документами, а не отдыхать. — Знаешь, мы с Мадарой недавно потеряли самого лучшего и незаменимого парня, — прикладываю ладошку, поглаживая надгробие. — Я так и не смогла достичь твоего уровня в медицине, позволив уйти на тот свет тому, кто должен был задержаться надолго… Сокрытие чего-то важного ни к чему хорошему не приводит, правда ведь? Мой шепот заглушает внезапно подувший прохладный ветерок, всколыхнувший волосы, приносящий запах хвои. Ненавижу такие странные совпадения, как будто тыкающие носом в то, что покойные в состоянии общаться с ещё живыми. — Интересно, винила ли ты себя так же сильно за смерть Акиры? — в голове тут же всплывает образ весёлого паренька, таскающего на руках, постоянно твердящего, что я самая красивая на свете маленькая принцесса. — Задумывалась ли о возможности изменить такой ужасный конец юноши, не успевшего повидать многого… Он был слишком добрым, раз решил отдать жизнь за девочку, с которой даже кровью не особо повязан. Тяжело вздыхаю, стирая с щеки невольно покатившуюся слезу. — Самое обидное, что я даже могилу его навестить не могу, — всхлипываю, уткнувшись в колени носом, вытянув вперёд руки. — Кто-то вообще за ней ухаживает? Ты так упорно добивалась похорон на отдельно выделенном месте, но по итогу там, наверняка, всё поросло травой… Харука была очень сильной женщиной, перенёсшей огромное количество потерь, которые по итогу всё равно привели к обострению на нервной почве сжирающей изнутри долгое время болезни. Ещё в детстве я мельком замечала, как глотает какие-то пилюли, отшучиваясь, что это просто витамины. Вероятно, Акира всё знал, потому что если ей становилось плохо, просто уводил куда-нибудь погулять, позволяя продолжать скрывать от малышки ненужную информацию. Как же была глупа, когда верила во все эти обманки, неспособная сложить такие лёгкие симптомы, определив недуг. — Как-нибудь обязательно туда попаду, и исправлю это досадное упущение, — снова касаюсь камня, вздрогнув от неприятного ощущения чьего-то присутствия, резко обернувшись в поисках нарушителя покоя. Не могу уловить чужую чакру, сколько не пытаюсь, поэтому вскакиваю на ноги, приняв привычную боевую стойку, ожидая нападения в любую секунду. Прислушиваюсь, пытаясь обнаружить посторонние звуки, но их почему-то нет… Как будто наблюдающий совсем не хочет показываться на глаза, спрятавшись невесть зачем. — Выходи, — проговариваю. — Я всё равно знаю, что ты тут, так зачем скрываться. Однако вместо человека из одного из кустов неподалёку выпрыгивает милый на вид зайчик, забавно шевелящий маленьким носиком. Тут же расслабляюсь, проклиная паранойю… Перепутала животное с шиноби, ну что за глупость? Откуда в такое время вообще появиться кому-то на кладбище вражеского клана? Сенджу ушли восвояси, а Хагоромо теперь боятся Учих словно огня, отказываясь от участия в любых конфликтах, пытаясь сберечь остатки малочисленного клана, лишившегося огромного количества трудоспособного мужского населения. — Мам, ты бы радовалась такой моей настороженности, да? — ухмыляюсь, пряча обратно под юбку оружие, снова разговаривая сама с собой. — Хватит болтать, надо заняться тем, ради чего собственно и пришла. Пытаюсь отогнать навязчивые мысли подальше, отворачиваясь от леса, ведущего в неизвестные для меня земли. Зверей внутри водится достаточно, вот они и пугают лишними шорохами, птицы ведь любят наблюдать за действиями людей, сидя на ветках и забавно напевая какие-то песенки. Набираю воду в ближайшем озерце, протирая надгробие, избавляя от прилипшей пыли, а потом перемещаюсь на другую сторону полянки, останавливаясь у ещё совсем свежего захоронения, находящегося рядом с уже повидавшими много бурь. — Таджима-сама, прошу простить за проявленную ранее грубость, — склоняюсь, как будто действительно извиняясь перед живым. Когда приходили сюда с Мадарой я не сделала привычных ритуалов, потому что слишком переживала за состояние знакомого. Около этих каменных табличек я не позволяю себе реветь и очень долго болтать, храня некое уважение к почившим рано наследникам, и бывшему главе с его женой. — И извините, что не смогла сберечь Вашего сына… — невольно бросаю взгляд на выбитые красивым шрифтом буквы, составляющие имя заместителя, и замираю на пару мгновений, не позволяя себе разогнуться. — Но я обещаю сделать всё возможное, чтобы последний оставшийся в живых Ваш ребёнок не чувствовал себя брошенным и одиноким… И я клянусь никогда не бросать Учих, до самой смерти преданно исполняя любые возложенные обязанности. Опять резко оборачиваюсь, как будто уловив движение за стволом дерева, находящегося на приличном расстоянии. Почему сегодня довольно привычная процедура стала настолько пугающей? Может стоило всё-таки взять с собой Джуна, чтобы не дёргаться при любой непонятной ерунде? Аккуратно очищаю и эти надгробия, приводя всё в божеский вид, продолжая периодически поглядывать в сторону чащи, странно нервирующей. А когда иду выливать воду под ближайший куст, всё же осмеливаюсь подойти поближе, точно удостоверившись, что не приведу в клан с собой ненужный хвост. Что-то белое на мгновение мелькает в том самом месте, заставив мурашки забегать по спине. Однако, когда наконец-то заглядываю за это дурацкое дерево, ничего не нахожу, кроме переломанной веточки, которую вполне мог и кабан ненароком расколоть на две части. Облегченно выдыхаю, на всякий случай сканируя ещё и локатором ближайшую местность. — Да, одной определённо ходить никуда не стоит… — бурчу под нос, расправляя подол юбки. — Никогда не думала, что настолько буду пугаться всего окружающего. *** А следующие два дня оказываются подозрительно тихими, настораживающими даже Джуна, привыкшего к вечной суматохе, но зато я успеваю разгрести все завалы, освободив побольше времени на отдых. Оказывается нужно всего лишь парочку бессонных ночей, и дальше всё пойдёт как по маслу, становясь сложнее только если молодняк выкинет какой-то неприятный номер. Однако затишье оказывается началом огромной бури. Старейшины начинают сильно наседать из-за пропажи главы, не выходящего больше недели из своей комнаты. Я снова начинаю ходить на регулярные собрания, стараясь выдумать как можно больше правдоподобных отговорок, пока Мия треплет нервы дежурящим возле закрытых сёдзи шиноби. — Кто эта самоуверенная девчушка? — Мадара спрашивает, когда возвращаюсь глубокой ночью, скидывая с себя грязную одежду. Сегодня я нагло ушла в детский дом, отказав во встрече дедулькам, потому что закончила работу быстрее, чем рассчитывала. Мне хотелось увидеть Акиру, которому недавно исполнилось пять, отдав заказанный детский кинжал, который заменит недавно сломавшийся его. Ребёнок с оружием поистине страшное зрелище, но если его не поддержать в этом начинании, только испорчу наши милые отношения. Рано или поздно мальчику всё равно пришлось бы учиться пользоваться лезвием, как бы сильно не старалась уберегать. Его взгляд с каждой встречей всё взрослее, это заметно особенно сильно, если не встречаемся по несколько недель. Пусть старается улыбаться так же ярко, скрыть изменения уже не получается. — Не спрашивай это, пожалуйста, — тяжело вздыхаю, скидывая грязную одежду. — Не отвечу, как бы не старался. И больше мы не обмениваемся ни словом, потому что убегаю в ванную, стремясь поскорее умыться и успеть ещё немного посидеть с юношей перед сном. Я соскучилась, и хочу снова получить долю теплоты и заботы дорогого сердцу человека. Подвязываю пояс накинутого на голое тело недо-халата, радуясь некой свободе от сковывающих движения дневных вещей. Как только покидаю небольшую комнатку, выпуская за собой немного пара, в нос ударяет запах алкоголя, удивив внезапным появлением. До этого его не было, с чего парень решил на ночь открыть припрятанную бутылочку? — Не против немного поговорить? — грубоватый голос бьёт по ушам, когда присаживаюсь рядом, ощутив чужую приобнявшую руку, притягивающую поближе. — Обычно ты не любишь это делать, — посмеиваюсь, расслабившись. Я уже привыкла к отсутствию ответной реакции, поэтому совсем не удивляюсь, когда Мадара даже не ухмыляется, делая глоток крепкого спиртного так, как будто пьёт обычную воду. — Мне тоже бывает скучно, — забавно сводя брови, вновь образуя морщинку. — Да и всё-таки я наконец-то решил то, что не давало покоя долгое время… И мы снова замолкаем, наслаждаясь воцарившейся уютной тишиной, нарушаемой только стрекотом сверчков за окном. Луна стала убывать, уже не так сильно освещая небольшое пространство, зато небо невероятно чистое, позволяющее увидеть огромное количество звёзд. Почему-то в голове невольно всплывает то, как красиво они отражались в чёрных глазах-пуговках, когда вместе с главой наслаждались видом бессонными ночами. Так тепло и уютно после рабочего дня просто вот так вот сидеть, слушая чужое умиротворяющее дыхание. — Айко, ты бы хотела в будущем создать семью? — странный вопрос срывается с искусанных губ. — Мне это не суждено, — моментально отвечаю, уже давно глубоко внутри сама себе признавшись в том, что не смогу никому доверять настолько сильно, как этому мужчине, сидящему рядом. — Когда-нибудь понянчу твоих детишек, этого вполне хватит. Наверное, улыбка в этот раз получается кривоватой, ведь подобная тема слегка неприятна. Не желаю задумываться о возможном замужестве… Я просто хочу оставить всё так, как есть в данный момент, если мёртвых невозможно воскресить. — Тебя на самом деле устраивает этот вариант? — слишком спокойно, как будто уже подловив на лжи, даже не имея возможности рассмотреть лицо. — А что в этом плохого? — сердце неприятно ёкает, как бы говоря, что врать себе самой куда сложнее. Однако питать какие-то надежды ещё ужаснее. Я с самого начала ошиблась, ещё когда тогда давно вопреки советам Казуко привязалась слишком сильно к одному заставляющему вечно волноваться олуху, а потом ещё и пошла по её стопам, согласившись на фиктивный брак. Повторяю забавную судьбу с не самым счастливым концом в точности до мелочей, но почему-то совсем не грущу из-за этого. — Поправь меня, если не прав, — снова сделав глоток. — Я ведь тебе симпатичен? — Естественно, — ухмыляюсь. — Ты очень хороший и добрый человек, как такой вообще может кому-то не нравиться. Увожу совсем в другое русло, начав нервно накручивать на пальчик ещё мокрые после ванной волосы. — Не виляй, — заметив уклонение от нормального ответа. — Мада, не спрашивай то, что знаешь, — откидываю назад голову, шумно выдыхая. — С присущей наблюдательностью… — Красные щёчки, игривые глазки, которых сама не замечала, странная преданность и невероятная забота, что больше никому не даришь — всё это слишком явно, — чувствую себя на каком-то экзамене умудрившейся попасться со шпаргалкой студенткой. — Да и сердечко у кое-кого слишком громкое и непослушное… Лет с шестнадцати отбивает чечетку, стоит хоть немного мне нарушить социальную дистанцию. Продолжаю сидеть, уставившись в потолок. Прекрасно я знала, что парень не глухой, и не слепой, это было очевидно после того количества времени, проведенного вместе. — Я помню почти всё даже когда пьяный в хлам, — а вот на этом моменте возвращаюсь в прежнее положение, ощущая как к лицу приливает краска, заставив вздрогнуть. — Просто иногда удобно строить из себя дурачка… — Т-ты контролируешь себя? — голос предательски вздрагивает. — Не до конца, — замечаю дрогнувшие уголки губ. — Разум всё равно слегка в тумане, но воспоминания никуда не деваются, сколько не вливаю рюмок или бутылок. И снова затишье, на этот раз позволяющее переварить полученную информацию, от которой хочется провалиться сквозь землю. Как же глупо было думать, что этот человек может не управлять ситуацией! Он всё-таки глава, с детства обученный не пускать ничего на самотёк. Притягиваю к груди колени, утыкаясь в них лицом, понимая, что этой беседы больше избегать действительно нельзя. Рано или поздно она всё равно бы всплыла, так пусть лучше уж сейчас, когда меня невозможно увидеть, наблюдая за всем спектром эмоций. — Я эгоист, — слышу лёгкий удар затылка о стену. — Тебя следовало давно отпустить от себя, позволив общаться с большим количеством людей, не держа как красивую куклу максимально близко… Но я не выношу, когда контактируешь с кем-то противоположного пола, а если это существо ещё и позволяет себе до тебя дотронуться, хочу отрубить счастливчику конечность в ту же секунду. — Теперь понятно, почему шиноби держатся на расстоянии, — посмеиваюсь, удивив реакцией. Кажется, он ожидал хоть толику недовольства. — Айко, ты мне небезразлична, если это вообще можно так называть, — румянец на моих щеках загорается пуще прежнего. — Но прежде, чем продолжу… Мы же оба понимаем, что человеческие чувства могут меняться, верно? — Будем реалистами, да? — поднимаю голову, заметив какое умиротворение скользит в каждом чужом движении. Видимо, он вовсе не нервничает, продолжая сохранять то привычное высокомерие и горделивость, которых когда-то в детстве не было ни капли. Те несколько лет, проведённые порознь, сильно изменили улыбчивого мальчонку, превратив в то, что сейчас имею честь наблюдать. Юноша куда взрослее глупой девчушки, неспособной сохранять хладнокровие. Его жизнь наполнена потерями и разочарованиями, потому что старается уберечь от них других, принимая на себя все удары жестокого мира. Как же хочется хоть немного облегчить эту ношу, забрав себе часть выпавших страданий. — Любовь может исчезнуть без следа, оставляя вместо себя ненависть, — слегка безумная улыбка, появляющаяся удивительно редко на моих глазах. — Учихи знают о таком не понаслышке… — Ты совсем не романтик, в курсе? — легко проговариваю, заправив за ухо волнистую прядку. — Да, — в очередной раз отпив алкоголя. — Но в данный момент ближе тебя никого нет, и ты единственная, кто продолжает не бояться, сколько бы не появлялся в ужасном состоянии после битвы или пыток… Кто ещё вообще способен после увиденного в подвале считать меня за человека, а потом обнимать и расчесывать волосы, принося завтрак так, как будто ничего страшного не происходило прошлым вечером? — Одним трупом меньше, одним больше, какая разница? — пожимаю плечами, сама себя поражая такой беззаботностью. — Вот об этом и говорю, — приложив ладонь тыльной стороной ко лбу, засмеявшись. Его психика полностью расшатана. В этом мире нет здоровых… Как бы не старалась себя убеждать, но даже я уже давненько где-то внутри поломалась, лишившись возможности остро реагировать на ужасающие воображение людей из прошлой жизни вещи. В начале лезвия поднять не могла, трясясь словно новорождённый оленёнок, а сейчас голой рукой в состоянии пронзить чужое сердце. — Сядешь на колени? — Мадара постукивает по своим ногам. Выполняю просьбу, оказываясь таким образом лицом к лицу с собеседником, отставившим куда подальше уже пустую бутылку. Повязка до сих пор закрывает его глаза, таким образом позволяя ощущать себя куда более расслабленно, чем могла представить. — Я не буду ни к чему принуждать, можешь просто отказаться, и больше никогда не полезу, — он специально не кладёт руки мне на талию, продолжая держать их опущенными, спокойно лежащими на полу. — В наших отношениях также ничего не поменяется в случае несогласия, гарантирую это, можешь треснуть, если обману. Короткая пауза длится будто бы вечность, пока излишне всё обдумавший даёт время и мне немного пораскинуть мозгами. — Хочешь сделать этот брак не фиктивным? — уже ожидаемый вопрос, заставивший какой-то груз словно бы упасть с плеч, позволив ощутить лёгкость. Сердце выскакивает из груди, не позволяя слышать стук чужого. — Просто сделай что-нибудь, раз не в состоянии ответить словами, — юноша иногда поражает своим умением читать мысли. Повинуюсь какому-то секундному порыву, приблизившись к красивому лицу непозволительно близко, нарушая все границы, строящиеся до этого, коснувшись кончиком своего носа его. — Понял, — я чувствую удивительно вкусный запах сакэ, до этого казавшийся не самым приятным. — Тогда, если позволишь… Чужие сухие губы в ту же секунду накрывают мои, сначала просто чмокнув, как будто бы парень всё ещё даёт возможность отступить. — Мада, — шепчу, как бы говоря, что всё в полном порядке. И приятное ощущение родной теплоты возвращается, только теперь уже с усиленным напором, позволив только поджившим ранкам от укусов открыться, добавив металлического привкуса. Осознание того, что большие ладони довольно уверенно залазят под ткань кимоно, приходит не сразу, уже в тот момент, когда слегка шершавая от мозолей кожа касается обнаженной талии. Юноша придвигает таким образом поближе, чтобы не тянуться далеко, определённо зная, что делает. — М-можно? — спрашиваю, когда позволяют отстраниться. Моя рука уже лежит на крепком плече, слегка поддевая ткань, готовую спуститься, обнажив часть прекрасного телосложения. — Не спрашивай, просто делай, — хитро ухмыльнувшись, пока нагло развязывает пояс моего кимоно, под которым и нет ничего. Бабочки в животе начинают летать с какой-то удвоенной силой, заставляя чувствовать ужасное смущение. — На всякий случай скажу кое-что, зная твою терпеливость, — шепотом на ухо. — Захочешь прекратить, и в любой момент остановлюсь, договорились? — Ты дурак, — совершаю задуманное, крепко-крепко обнимая, запутывая пальцы в чёрных непослушных волосах. — Не хочу делать такое насильно.