***
Бэррон игнорирует слова Глена о том, что друг выглядит просто ужасно. Трамп хмыкает, когда тот делает акцент на впалых глазах и огромных синяках под ними. Бэррон врет, говоря, что просто плохо спал, а Глен ему не верит, но вслух не говорит, знает, что ответа все равно не получит. Бэррон подпирает щеку ладонью и ведет взглядом по всем присутствующим в аудитории. Кто-то спит, кто-то разговаривает, кто-то играет, кто-то что-то усердно пишет в тетради. Глен поглядывает на витающего в облаках друга, но все также молчит. Бэррон думает о том, что какие-то странные они друзья. Сидят и обедают вместе, вот только разговаривают мало. Разве так дружат? Макларен хмурится и выдает чуть грубоватое «что?», когда Трамп поворачивается и смотрит на него секунд десять. Бэррон думает, что если бы Глен не хотел, он бы с ним не общался, а он до сих пор сидит рядом, даже дал ему свои конспекты совсем недавно. Все-таки они друзья, пусть и какие-то странные. Все занятие Бэррон просидел молча, даже не отвечал Глену, когда тот спрашивал какое-то слово, которое не расслышал. Бэррон не хочет разговаривать, разговоры только все усугубляют. Или нет. Когда они с Колей разговаривали, то все становилось только лучше. Тогда почему в последний раз все пошло наперекосяк? Потому что это был не разговор? Бэррон не знает, не знает и знать не хочет. Собственные мысли сводят с ума. Трамп нервно усмехается сам себе, а после словно замыкается еще сильнее. Глен толкает парня в плечо, спрашивая все ли нормально, но Бэррон лишь бросает короткий взгляд и все. Все с ним нормально. Просто он, кажется, немного обезумел. Вместо столовой Бэррон выходит на улицу и идет к тому самому дереву. Оно все еще пустует и все еще так манит своим огромным и прохладным теньком. Начинает понемногу холодать, но Бэррон не чувствует холод. По крайней мере, холодно точно не на улице. Он садится на прохладный и влажный от расы газон, прислоняясь к сыпучему стволу. Хорошо. Словно если он будет сидеть тут, то скоро придет Коля и заберет его. Сколько прошло дней? Три? Бэррону кажется, что прошло три года. Он смотрит в усыпанное светло-серыми облаками небо и вдыхает полной грудью. Легче не становится. —Эй, это не Бэррон случаем? —интересуется Никита, тыкая пальцем в сторону какого-то дерева с уже опадающими листьями. Мэтт ноет, что не хватало им еще застрять тут, у них сегодня еще какая-то важная лекция, на которую нельзя опаздывать. Ершов подтрунивает над ним, говоря, что тот все равно будет на ней спать, а вот Марк всерьез беспокоится, —он выглядит плохо, —Уокер кивает, принимая задумчивое выражение лица. Мэтт, закатив глаза, смотрит в сторону Трампа и предлагает. —Ну давайте подойдем, —и уже хотел было сделать шаг, как его сразу останавливают две руки. —Не надо, —Марк пихает Стивенсона вперед, вздыхая, —оставим его, —Никита соглашается, и они уходят. Правда вот настрой на учебу тут же пропадает. И Марк и Никита думают о том, что лучше бы Коля вернулся как можно скорее. Вот только у каждого из них свои причины на то, чтобы так думать.***
Последняя пара пролетела также незаметно, как и первая. Глен даже не спрашивал о том почему Бэррон не пошел на обед, но все равно почему-то все время поглядывал на Трампа, словно тот что-то должен ему сказать. Бэррон никому ничего не должен, поэтому вместо того, чтобы писать конспект, он снова поставил телефон на запись, а сам достал альбом. Мыслей о том, чтобы что-то рисовать не было, Бэррону просто хотелось выплеснуть эмоции. Макларен, не знавший об этом увлечении друга, удивленно вскидывает бровями, а после напрягается, когда видит, что рисунок Бэррона какой-то хаотичный. Даже Глену стало не по себе от этого. Трамп рисует какие-то острые линии, пронизывающие все насквозь и даже не задумывается. Думать сейчас просто невозможно. В конце пары он просто перечеркивает все, что нарисовал, закрывает альбом и берется за голову. Хочется кричать о том, как ему плохо, но он просто не может, потому что никто не поймет, потому что придется объяснять, придется опять вспоминать. Бэррон не хочет, но выбросить это из головы…ни морально, ни физически невозможно. Парни расходятся сразу после звонка. Глен просит друга не забивать голову странными мыслями, на что Бэррон лишь кое-как улыбается и кивает. Все равно уже поздно. Бэррон возвращается в свою комнату и на него снова обрушиваются все те эмоции, что он переживал здесь. Все эти чувства к Коле, которые Бэррону просто некуда девать. Если бы он мог, он бы открыл окно и выпустил их, но это так не работает. Не работает, потому что дело не только в комнате, дело в самом Бэрроне, который ни за что не отпустит эти чувства. Он не проживет без них и секунды. Пока голова пустует, Бэррон делает домашнюю работу, иногда отвлекаясь на какие-то непонятные шорохи. Это, скорее всего, соседи. Или у Бэррона уже галлюцинации. Было бы неплохо, если бы его пошатнувшееся сознание вместо каких-то шорохов представило ему его белоруса. По коже идут мурашки. Бэррон уже совсем с ума сошел, раз думает об этом. Домашняя работа была выполнена и теперь, вместо того, чтобы очередной раз сидеть и нагнетать себя, Бэррон решает вновь порисовать. На этот раз не то, что он чувствует на поверхности, прямо сейчас, а то, что у него внутри. То крохотное трепетное чувство, что сейчас загнано в клетку и барахтается, как пташка, в ней. Любовь. Карандаш падает из рук, когда в голове всплывает это слово. В груди больно. Бэррон делает первый штрих и мир будто приобретает краски. Бэррон рисует, даже не задумываясь, но все время представляя одного и того же человека. Коля не с ним прямо сейчас, но Коля всегда где-то внутри, готовый разломать эту ужасную клетку и выпустить то заветное чувство наружу. Коля бы так и поступил. Потому что это Коля, а Бэррон всего лишь котенок, который так сильно предан и привязан к нему. Бэррон влюблен и осознавать это сейчас равносильно смерти. Стук в дверь прерывает поток мыслей и отрывает Бэррона от рисования. Парень откладывает альбом на стол и подходит к двери. Он думает, что это, возможно, Глен, но когда слышит знакомый голос, то непонимающе хмурится. —Бэррон, это Марк, —дверь с тихим скрипом открывается, а у Уокера начинает болеть сердце за Трампа. Он выглядит болезненно, —ты как? —Нормально, —нехотя отвечает первокурсник, все еще стоя в дверях. Бэррон замечает в руках старшего небольшой бумажный пакет и с интересом поднимает взгляд на Марка. —А, это, —коротко смеется тот, —булочки с шоколадом, —Бэррона всего передергивает, потому что это его любимые булочки. Он бы задался вопросом о том, как Марк узнал, потому что знал об этом лишь Глен, но Бэррону лень думать о чем-то еще, что не Коля и не его отсутствие. —Я не хочу, —отказывается Трамп, видя, что тем самым напугал Уокера только сильнее. У него нет сил притворяться, что все нормально. Потому что ничего не нормально и Бэррону кажется, что Марку он может это показывать. —Но…это твои любимые…—Бэррон смотрит несколько секунд хоккеисту в глаза, после чего тот гулко выдыхает и чешет затылок, —я тут с Никитой разговаривал, —Марк бросает короткий взгляд на опешившего от этой реплики Бэррона и видит, как тот открывает дверь окончательно и отходит, пропуская парня внутрь. —Заходи. У Бэррона в комнате темно и дышать тяжело. Марк никогда не думал, что отчаяние может впитываться в воздух и стены. Ему некомфортно тут находиться, и он понимает почему именно. Пакет с булочками откладывается на стол—Марк все же надеется, что Бэррон съест их—а сам Уокер садится на кровать. Бэррон присаживается рядом, внимательно смотря на Марка. —Бэррон, с ним все хорошо, —упомянутый отсаживается подальше и отворачивается. Он впустил его только потому, что думал, что Марк узнал что-то о Коле, но нет. Кажется, Уокер пришел только для того, чтобы в очередной раз напомнить о том, что Бэррон ничего о нем не знает, —послушай, —Марк подсаживается ближе, —да, он ничего нам не сказал, но если Никита так говорит, то все действительно нормально, —Бэррон исподлобья поглядывает на взволнованного Марка и молчит, —он вернется, слышишь меня, —следует короткий кивок, но Марк видит, что Трамп это делает лишь для того, чтобы он отстал, —он просто занят, возня с документами и правда выматывает, —пауза, —Бэррон, —зовет Уокер, а после берет парня за плечи и разворачивает, сжимая того в крепком объятии. У Бэррона перехватывает дыхание, потому что Уокер никогда не обнимал его так сильно, —все будет нормально, —произносит он, понижая тон, а Бэррон чувствует, как снова вот-вот заплачет. Они разговаривают еще несколько минут, после чего Марк говорит, что ему уже пора. Бэррон спрашивает куда он собрался, а Марк с дуру выпаливает, что они собирались выбраться куда-нибудь с ребятами втроем, видя, как с каждым произнесенным словом глаза Бэррона лишь расширяются. —Втроем? —Марка передергивает от этого потерянного голоса, — вы собрались пойти куда-то втроем…без Коли? —Уокер тут же спешит объясниться, что они не собираются веселиться, они собираются поговорить о всей этой ситуации и, возможно, будут обращаться по этому поводу к директору, но уже поздно. Марк чувствует себя предателем, потому что сказанное Бэрроном «без Коли» бьет под ребра и не пробивает насквозь, застревая где-то там. Трамп молчит, а после просит Марка уйти. Уокера выставляют за дверь, напоследок пихая его же принесенный пакет с булками в руки. Марк хочет сказать что-то еще, но Бэррон захлопывает перед ним дверь и Уокер слышит, как нелегкая туша парня валится на кровать. Лучше бы Коле вернуться как можно скорее.***
Остальные часы Бэррон провел за тем, что беспрерывно рисовал. Рука уже начинала отваливаться, а он изрисовал лишь четыре листа. И на всех Коля. Только Коля, потому что Бэррон может думать лишь о нем. Он так разозлился на Марка. Как они могут вообще куда-то ходить без Коли, они ведь друзья. Трамп шипит «черт», когда понимает, что не может справиться с эмоциями. Альбом летит куда-то в угол комнаты, а Бэррон сворачивается в клубочек и воет, становясь похожим на беспомощного, брошенного котенка. Время течет рекой так же быстро и шумно, как Бэррон рыдает в собственной ванной. Его лицо все мокрое от слез, но он не может остановиться. И это убивает только сильнее. Трамп проплакал до самого вечера. В нем смешалась злость, собственное ничтожество и тоска. Бэррон начинает ненавидеть себя за то, что тогда не остановил его, не объяснил как следует. Да, может они бы поссорились только сильнее, но Коля бы остался с ним. Коля бы сейчас был рядом. Бэррон учится, он старается, но все без толку. Коли как не было, так и нет. Бэррону хочется перекрыть себе кислород, в этом и то больше смысла будет. Трамп принимает душ, переодевается в домашнее и выходит на балкон, потому что оставаться внутри просто невозможно, а выходить на улицу бесполезно, к тому же он не хочет лишних вопросов. Холодно. Сильный ветер гоняет по пустующим дорожкам охапку листьев, студенты не рискуют вылезать на улицу без курток, вдалеке качаются высокие полуголые липы студенческого парка. А Бэррону все равно. Он стоит в какой-то легкой футболки на балконе, босыми ногами чувствуя, как коченеют собственные пальцы от ледяного бетона под ними. Но Бэррону все равно. Ничего не имеет смысла, когда рядом нет Коли. Бэррон сошел с ума. Остаться один на один с самим с собой в период, когда все, что нужно Бэррону—это поддержка, пожалуй, худшее, что с ним случалось за последнее время. Жизнь, кажется, играется с Трампом в неудачную игру, где весело только ей. Бэррону вот вообще не весело. Бэррону рыдать хочется от всей сложившейся ситуации. Бэррон все же решает надеть хотя бы носки, потому что не хочется остаться совсем без ног. Парень опять выходит на балкон, чувствуя, как покрасневшие пальцы буквально кричат о том, что они хотят обратно в тепло. Бэррон тоже много чего хочет. Но ему же этого не дают. Постепенно на город опускается ночь, а Бэррон все сидит. Он надеется, что сможет замерзнуть насмерть и тогда все проблемы решатся сами. Такие мысли пугают. Бэррон берет с собой альбом и рисует, не замечая, как вечер сменяется ночью, а пальцы отказываются функционировать из-за чего карандаш постоянно выпадает из тех, чудом не падая вниз. Бэррон встает на ноги, отряхиваясь, свешивает руки вниз и смотрит вдаль. На глаза попадается какой-то неяркий свет от, кажется, фар, а внутри у Бэррона все сжимается в этот момент. Кто в здравом уме собрался бы приезжать в универ под самое утро?