What if?

A broken heart is all that`s left, I`m still fixing all the cracks. Lost a couple of pieces when I carried it, carried it, carried it home © Dunkan Lorece — Arcade

Наверное, я потеряла сознание на несколько секунд, потому что, как только я снова открыла глаза, гул и неестественный звон в ушах от взрыва ещё присутствовал. Прийти в себя сложно, непонятное происшествие конкретно дезориентировало меня. Пытаюсь встать на ноги. Голова всё ещё болит, жгучая боль на содранных коленях и локтях — видимо, я хорошо отлетела из-за взрывной волны. Стоп, взрывная волна. Был взрыв. Резко оглядываюсь — шатры, в которых находились наши пойманные пациенты, горели. Кожа чувствовала жар пожарища и мгновенно покрылась потом. Мозг соображает очень медленно, но я знаю, что нужно мчаться туда. С трудом переставляя ноги, иду по той же бетонной дорожке, которая накалялась от окружающего пламени. Вокруг раздаются крики мятежников, которые сбегаются на огонь и шум. Я оказываюсь одна из первых на месте взрыва. Инстинктивно бросаюсь к тому шатру, в котором были критические раненные и… не дохожу до палатки, а застываю на миг. Под ногами лежит разорванное тело Хелен. Верхняя часть туловища окровавлена и лежала в стороне от бетонной дорожки; нижняя часть тела догорала у порога в шатёр. Перед глазами поплыло. «Я из тех, кто любит участвовать во всём, а не только раздавать указания». Нет, не сейчас, потом будет время сесть в тёмном углу комнаты и оплакать хорошего человека, смелую женщину и отважного солдата. Толкаю столб шатра, чтобы попытаться откинуть входную ткань, но всё, чего добилась — пламя лишь выше взмыло к звёздам. Бегло пытаюсь рассмотреть сквозь языки пламени тела внутри — тщетно. И тут же сама себя ругаю, если бы там были живые, они бы уже кричали в агонии или выскакивали наружу. Голоса со стороны усиливаются. Ощущаю, что меня хватают сильные руки — Лор. Его лицо перед глазами, он обхватывает мой подбородок и крутит голову из стороны в сторону. Морщусь, чувствуя, что где-то на лбу открытое рассечение. Коллега делает несколько коротких жестов, и я понимаю их смысл — мне надо добраться в кампус и подготовить всё для раненных, а заодно найти Два Рубца. Киваю, и разворачиваюсь, чтобы помчаться туда. На полпути меня настигает Эш. Он вопросительно смотрит на меня. — Откуда взрывы? — Не знаю, — честно отвечаю я на ходу; слова всё ещё сложно выговаривать, словно после анестезии у стоматолога, — взрыв был в окрестном лагере, где шатры для изоляции. — Выходка легионеров, — выплюнул фразу парень, не сбавляя темпа рядом со мной. — Что ты будешь делать? Мы забегаем на территорию кампуса, и я дёргаю юношу за рукав. — Мне надо подготовить медикаменты для раненных охранников, что выжили. Беги в западное крыло, разыщи Два Рубца, он нужен тут. Думаю, он сразу помчится на место взрыва, а там уже Лор с ребятами. — Хорошо. Мой помощник разворачивается и направляется в противоположную сторону от меня, а я рывком открываю калитку и мчусь внутрь зданий. Руки трясутся — мёртвая Хелен всё ещё стоит перед глазами. Она была слишком хорошим лидером, чтобы погибнуть так глупо и бессмысленно. Снова мотнула головой, чтобы отогнать неважные мысли. Забегая во внутренний дворик кампуса, вижу, что многие ассистенты в моём крыле вместе с ребятами из оперативного сектора помогают выводит тех пациентов, что лежали у нас. Идти по узким коридорам мимо толпы сложно, но мне надо найти кого-то из управляющих. Почему так рано эвакуируют людей? Как они так быстро скооперировались? Вдруг натыкаюсь взглядом на знакомую фигуру и сразу же стремлюсь к ней навстречу. — Ост! Ост! Приближаюсь к высокой женщине, черты лица которой мне ужасно знакомы. В отличие от Хелен её сестра казалась более жесткой и мужеподобной. Её густые волосы были перекинуты на левый бок, а правый — наголо выбритый. Она замечает меня и немного замедляет шаг. — Кассиэль, ты в порядке! — она обхватывает меня за плечи. — Я уже вывожу людей, помоги остальным укомплектовать лекарства и медикаменты для первого времени. Она говорит уверенно и сдержанно. Закрадывается подозрение, что она ещё не знает о произошедшем с её сестрой. — Куда вы их эвакуируете? По нам начали обстрел? — Нет, всё куда сложнее, — поджав губы, ответила Ост. Ей явно не нравилось объяснятся на одном месте. — Мы поймали одного из сбежавших из шатра легионеров. Кайл его застрелил на месте, но мы заметили, что с этим было что-то не так. Когда мы обнаружили, что этот парень напичкан взрывчаткой изнутри, то через пять минут уже раздались взрывы. Серьёзно? Это объясняет сложное состояние тех двух, которые были в диком непорядке. Оставалось только гадать, как им удалось вообще вложить себя такой мощный заряд взрывчатки. Я дёрнулась снова против толпы. — Стой, Кассиэль, ты куда? Мы должны уходить срочно. Нас могли рассекретить, надо переместиться в бункер. — Да, знаю, но мне надо, Ост, там… Женщина снова рывком схватила меня за предплечье и дёрнула на себя. — Нет, говорю же, мы должны уходить, сейчас будут сносить крайние корпуса. Меня передёрнуло. — Что? — Слушай, это их первый шаг, мы должны понять, отправил Легион этих дураков намеренно и за нами идут, или это случайность. Нам надо залечь на дно. Это я прекрасно понимала, а ещё я понимала, что речь идёт о разрушении того крыла, что наполнено старыми мятежниками. — Но там тоже люди, Ост! — воскликнула я, перекрикивая шум сигнала оповещения. Она холодно взглянула на меня. — Я знаю. И я всё ещё говорю, что надо убираться. Как будто в подтверждении её слов, где-то отдалённо раздался взрыв, схожий с тем, что я слышала у шатров. На миг я забыла, как дышать. Больше я не слышала приказов и угроз Ост, у меня перед глазами был лишь длинный коридор с крайней палатой в конце. Проталкиваясь сквозь толпу пациентов и мятежников, я вылетаю с коридора на лестничную площадку, где переход в соседнее здание. Не успеваю добежать до середины, как с оглушительным треском мне дорогу перекрывают кирпичи, которые начинаю проламывать потолок, словно приближаясь в мою сторону. Возможно, я бы успела отскочить, ведь мои рефлексы довольно хороши. Но в тот миг нельзя было говорить наверняка, поэтому я была необычайно рада, когда в меня что-то врезалось, выталкиваю из коридора в окно. Я пробиваю собой стекло на первом этаже и приземляюсь на холодную землю под давлением чего-то тяжелого. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в этом что-то тяжелом Утреннего. — Ты что тут делаешь?! — заорал он, что было крайне несвойственно ему. — Мы должны убираться! — Нет! — в моих словах даже я услышала нотки истерики; я взглянула на него с немой мольбой, хватая за рукава кофты. — Она осталась там! Меня начинает бить дрожь, а в животе ощущается нарастающая паника и чувство загнанности. Если бы это был кто-то другой, меня бы взвалили на плечо и поволокли прочь отсюда. Но передо мной стоял Утренний, который колебался всего лишь миг. Видимо, моя реакция была достаточно красочной, чтобы он понял важность того, что мне надо добраться до крайнего крыла. Он выругался себе под нос, но схватил меня за руку и потащил в том направлении, что мне было необходимо. Пришлось оббегать короткий коридор, который мог вывести меня сразу на необходимый мне корпус. Взрывы, которые производили наши мятежники отличались от того, что произошел у шатров. Здесь силовые волны расходились точечно и не с таким масштабным радиусом, как там. Это единственное, что придало мне надежды — я могу успеть добраться до Клэр. На самом деле, надежды у меня никакой не было. Это самое обычное отрицание неизбежного. Это я пойму позже, когда буду в голове прокручивать произошедшее. Я вырываюсь вперёд от моего спутника и уже вижу в поле зрения пожарную лестницу, которая служила запасным выходом. Слышу, что Утренний что-то кричит, но смысл слов не доходит. Слишком поздно осознаю, что он кричал «берегись». Прямо передо мной на северной стене появляются компьютерные цифры, а затем раздался взрыв. — Нет! Кирпичная стена начинает рушиться, словно песочный замок. Взрывные устройства были заложены таким образом, чтобы рушились коридорные сплетения и пути, которые ведут вглубь кампуса. А в этом случае рушилось половина здания, что соединяла другие помещения. Окно из комнаты Клэр ещё было целым и не с той стороны, что взрывалась. Я карабкаюсь по покарёженной лестнице, которая ещё и накалилась от постоянного воздействия огня. Слова Утреннего я окончательно не слышала и даже не пыталась. Пробираюсь по обломкам к тем обвалам, за которыми скрываются комнаты счастливчиков. Двери в её палату выламывать не пришлось, они и так были косые и едва держались на петлях. Несмотря на то, что взрыв приходился на одну половину здания, другое оказалось повреждённым не менее. Потолки обваливались, кое-где трескались окна. Не удерживаю равновесие и спотыкаюсь через те самые двери, которые не удалось полностью убрать с прохода, а пришлось немного накренить. Я падаю на пыльный пол, больно ударяясь лбом о лежавший кирпич. Хмурюсь и пытаюсь осмотреться. Если мне было больно от каких-то повреждений, всё отошло на второй план. По диагонали от меня я увидела тело под рухнувшим шкафом, а вокруг — щепки от старого кресла-качалки, которое треснула во время падения шкафа и антресолей. На ногах подползаю к груде хлама и пытаюсь отбросить что-то в сторону. Судорожно зову Клэр по имени, отбрасывая с остервенением куски шкафа и кресла. Наконец, мне удаётся расчистить вокруг обломки, и теперь вижу лицо женщины полностью. Седые волосы окрасились в грязно-кровавый цвет, а морщинистое лицо — нахмуренное от многочисленных ударов. — Клэр? — тихо спрашиваю я, подтягивая обмякшее тело себе на колени. — Клэр, пожалуйста. Но мне никто не отвечает. Никто не сыплет колкими фразами и шуточками о том, что, она слепая, а не глухая, и незачем так кричать. Бережно смахиваю седые пряди с её закрытых глаз, глажу лицо и снова зову её по имени, прекрасно понимая, что мне никто не ответит. Понимала, но отпустить не могла. Это было так важно — иметь последнюю ниточку, которая соединяла меня с той жизнью, в которой я познала всё прекрасное, вместе с болью и радостью. Я её нашла и тут же потеряла. Это было так глупо, ведь этой женщина перевалило давно за сто лет, и она не могла протянуть максимально долго, чтобы дождаться заката моей смертной жизни. И всё же, моя человеческая наивность позволяла верить, что это произойдёт ещё не скоро. Я должна была зайти к ней. Каждый вечер мы обменивались шутками и крепкими объятиями, которые говорили о большем, чем обычные слова. Когда всё это началось, она ждала меня, а я так и не пришла. Мне редко удавалось плакать после потери благодати. Разве что изредка слезились глаза, когда нашлась Клэр, когда кто-то не нарочно заставлял вспоминать Дина. Но впервые из меня вырывается плач. Горестный плач потери. Я продолжала крепко сжимать в руках мёртвое тело Клэр Новак, словно это могло что-то изменить. Она мне была нужна, необходима, мой единственный близкий человек, который знал всё. И понимал. И что в итоге? — Кассиэль, нам надо идти. Вздрагиваю, когда слышу голос Утреннего. Как долго он там стоит? Это большая услуга с его стороны — дождаться, пока я приму и опл'ачу потерю, вместо того, чтобы сразу потащить меня туда, где мы нужнее. — Я не хочу никуда идти, — всхлипывая, выдавила из себя, — хочешь иди. — Кас, сейчас не время для этого! Меня передёрнуло. Хочу оглянуться и рыкнуть ему через плечо, что ещё раз он меня так назовёт, и я отрежу ему язык. Но не успеваю, так как снаружи слышаться автоматные очереди. — Кас! Снова передёргивает. Злость на Утреннего, что он нарушает мои просьбы, злит и раздражает. Шум снаружи подсказывает, что дела плохи и надо быстро координировать положение наших сил. Снова смотрю на Клэр и провожу ладонью по её сухой щеке. Я искренне надеялась, что она как-то, но узнает, что мне не хватило нескольких минут, чтобы добраться до неё. Мне жаль, что её разум угас в одиночестве. Она не заслуживала так уйти. Разомкнуть руки сложно. Мозг уже настроился, но не до конца. Из груди вырываются сдавленный вздохи, когда я приподнимаю её за плечи и укладываю на пол рядом с собой. Её стоило сжечь по традициям охотников, потому что таковой она была всю свою жизнь. А я всего лишь бросаю взгляд на щуплое тело и встаю. Утренний смиренно ждёт, хотя я вижу, как он коситься по сторонам, ожидая атаки. — Никогда меня так больше не называй, — снова повторяю я фразу, что сказала ему давно при нашем знакомстве. На лице парня едва заметно дрогнул мускул. Мы спускаемся по пожарной лестнице и возвращаемся тем же путём, что и пришли сюда. Гул вокруг стаёт более агрессивные и теперь превратился в оглушительный рёв сражения. Выстрелы, крики, возгласы и лязг металла — вокруг царил хаос. По пути Утренний забрал оружие у двух мёртвых тел, которые были ребятами из хозяйственного сектора. Я понимаю, что сейчас уязвима как никогда. Несмотря на моё умение вести битву, это всё ещё всего лишь человеческие силы. Если бы у меня были крылья, я бы всё остановила по щелчку. Клэр была бы жива. Утренний бок о бок со мной врывается в гущу схватки. Не пойми откуда, на нашу территорию ворвались легионеры. Думаю, те двое, что были ходячими взрывчатками, стали неким троянским конём, который неким образом дал возможность противнику пробраться к нам. Снова вокруг слышаться выстрелы. Я не была сторонником этого ужаса. Во мне был стержень солдата, воина, но… кровь и смерть всегда казались мне чуждыми. Перед глазами возник образ Дина. Он всегда бросался в самый эпицентр происходящего. Способом справится с плохим настроением или отчаяньем для него была охота и битва. И потеря близких превращала этого человека в завораживающего ангела мщения, который карал на голову каждого. Сегодня этим ангелом стала я. Не скажу, что я карала виновных. Каждый мой выстрел или взмах ножа был вымещением злобы и обиды на собственную судьбу, которая дала мне протянуть так мучительно долго, обрекая на одинокое существование. Я не умела быть с другими. Мне нужны были только те самые. Позвоночник пронзила острая боль. Рухнув на колени, перед глазами всё поплыло. Заваливаясь на холодную землю, я уставилась на небо. Шум вокруг стал каким-то глухим, словно сквозь вату доносился. Зато звёзды казались только ещё ярче прежнего. Когда Дин стекал кровью, его голова покоилась у меня на коленях. Он успел прохрипеть, что приятно умирать, глядя на что-то столько прекрасное. Что ж, я бы тоже хотела видеть его лицо перед гибелью. Но, эти звёзды сегодня слишком яркие, поэтому неплохая альтернатива для последнего увиденного. Последнее, что пронеслось в моей голове перед кромешным мраком — надежда на то, что мне позволят вознестись на небо, к звёздам. Неужели мне не найдётся уголок в раю, в котором будет таится моё самое прекрасное воспоминание?