Осколки

      Ему было привычно работать при свечах, шум осеннего дождя за окном создавал приятную атмосферу для работы, которая, к слову, была нелегкой. Он уже полмесяца ломал голову над новым заказом Сфорца, огромной бронзовой статуей коня. Огорчать своего патрона творцу не хотелось, ибо он сам предложил эту идею ему, только вот как отлить столь огромное изваяние? Благо, работа над фреской шла более продуктивно, ему удалось найти моделей почти для всех апостолов.       — Господин? — отвлек его от раздумий слуга. — Вас желает видеть какая-то особа.       — Кто это так поздно? Они назвались?       — Нет, но он сказал, что у него есть важное дело к вам. На вид это благородного происхождения мужчина.       — Что ж, проси. Невежливо оставлять ждать под дождем.       Слуга вышел и через минуту в дверях появилась высокая фигура в черном плаще, капюшон скрывал его лицо.       — Леонардо ди сер Пьеро, полагаю? — спросил незнакомец низким бархатным голосом.       Художник рассмотрел мужчину повнимательнее, он был очень высок и худощав, длинный плащ частично скрывал его элегантную иностранного кроя одежду и длинный меч. Несомненно дворянин. Он скинул капюшон грациозным движением, и у Леонардо перехватило дыхание. Незнакомец был божественно красив, его слегка влажные золотые волосы сверкали при свете свечей, как чистое золото, янтарные глаза загадочно блестели под тенью длинных ресниц, бледная кожа могла поспорить чистотой своего цвета с благородным мрамором, черты его утонченного лица несомненно посрамили бы своей красотой прекраснейших богов Олимпа. Мужчина вопросительно поднял бровь, ожидая ответа на свой вопрос среди затянувшейся паузы.       — Д-да, я Леонардо, к Вашим услугам, — промямлил он, наконец обретя дух. — Я-я прошу Вас, располагайтесь у камина. Позвольте взять Ваш плащ, Вы наверное промокли насквозь.       Он кивнул и снял с себя плащ, повесив его на спинку резного стула. Леонардо заметил, что в левой руке он держит большую сумку, заполненную чем-то тяжелым. Художник прибрал стол, улыбнувшись, и указал на него рукой, предлагая гостю разместить там свою ношу.       — Я прошу прощения, что не представился сразу, — сказал мужчина, располагая свою сумку на столе, в которой, похоже, были книги. — Меня зовут Адриан Фаренгейт. У меня не так много времени, поэтому я сразу перейду к делу. Мне известно, что вы интересуетесь инженерией, медициной и прочими физическими науками. Я хотел бы ознакомиться с вашими работами.       — Конечно, сейчас, сейчас, — он заметался по комнате, собирая листки со своими записями и зарисовками. — Вот, прошу.       Мужчина нахмурился, похоже, запутавшись в его странных записях.       — Я прошу прощения, видите ли, я левша и мне удобнее… — Леонардо замолк, увидев, что его гость достал осколок странного зеркала из-за пазухи и читал в отражении его записи. Постепенно он привык к зеркальным надписям и быстро просматривал его анатомические зарисовки и комментарии к ним.       — Превосходно! — улыбнулся Фаренгейт, возвращая бумаги. — Но я вижу, что у вас возникли трудности при создании некоторых механизмов. У меня есть кое-что для вас.       Он раскрыл сумку и достал оттуда несколько фолиантов и протянул их художнику. Книги оказались трактатами на латыни по инженерии, математике и анатомии, Леонардо бегло пролистал их, но этого было достаточно, что бы понять, что записи в них бесценны.       — Я боюсь, что не могу их принять, господин…       — Почему? — его изящные брови слегка нахмурились.       — Я… у меня не хватит денег, чтобы расплатиться с Вами. Эти книги… они очень мне нужны, но…       Гость лишь рассмеялся.       — Нет, вы меня неправильно поняли. Эти книги я преподнес вам в подарок, никакой платы я от вас не жду, разве что прошу распорядиться записями с пользой для вас.       — Ох, я… — Леонардо пришлось сесть, — я не знаю, что сказать. Вас послало мне провидение. Откуда Вы?       — Я приехал сюда из Пизы, мне довелось познакомиться там в университете со многими светочами знания, мне посоветовали вас для моего дела.       — Позвольте узнать, а для какого дела?       — Мой отец недавно умер, оставив мне большое наследство из книг. Я не могу сам воспользоваться ими, поскольку дни мои на этой земле сочтены, поэтому отведенное мне время я трачу на поиски ученых, которым могли бы пригодиться книги моего отца.       Леонардо тяжело вздохнул. Неужели такая красота скоро покинет этот мир. Эта мысль показалась ему невыносимой, ему захотелось удержать хотя бы на еще несколько минут своего гостя, который, похоже, начал собираться в обратный путь.       — Я мог бы помочь Вам в этом! — он встал, отложив книги, и торопливо подошел к нему, просяще протягивая руки: — Я знаю многих ученых по всей Италии, по крайней мере заочно. Я веду переписку с одним талантливым математиком, Лука Пачоли. Он был бы очень рад принять хоть какие-то записи по математике и геометрии…       — Благодарю, — Фаренгейт улыбнулся в ответ на его жест, — я вернусь в Милан еще через некоторое время. Полагаю, вы вхожи в двор Лодовико Сфорца?       — Да, он мой патрон, — Леонардо растерялся, заметив, что гость надевает плащ. — Прошу Вас, останьтесь! На улице ливень, Вы схватите чахотку в такую погоду. Я велю приготовить Вам комнату.       Тот помедлил с ответом, раздумывая, но вскоре молча кивнул. Художник вздохнул с облегчением.       Гость отказался от предложенной поздней трапезы и вина и отправился спать в подготовленную для него расторопными слугами комнату. Леонардо тревожно бродил по своей студии, которая теперь казалась пустой и унылой без присутствия его загадочного гостя. Он судорожно схватился за уголь и бумагу, стараясь зарисовать по памяти его черты, но тщетно, рисунки выходили совершенно непохожими на прекрасный образ в голове художника. Тогда Леонардо решился на отчаянный шаг, рискуя показаться негостеприимным хозяином. Он взял свечу и тихонько прокрался в комнату спящего гостя.       Адриан мирно спал, откинув руку на подушку, рядом с кроватью стоял его длинный меч. Художник залюбовался тонкой шеей и изящными ключицами, проглядывающими из-под рубашки, но поморщился, заметив шрам, пересекавший грудь спящего. Когда-то это было глубокое ранение, похоже, причинившее ему немало боли. Теперь Леонардо заметил, что его гость довольно юн, не старше четверти века, его хрупкое, несмотря на рост телосложение было скрыто прежде многочисленными слоями элегантной одежды. Спящий пошевелился во сне, что-то тихо пробормотал и нахмурился. Леонардо прикрыл ладонью свет свечи и взялся за работу, торопливо перенося черты лица юноши на бумагу. Он делал один рисунок за другим, жалея лишь, что не видит сияния глаз спящего.       Голова юноши заметалась по подушке, он тихо простонал во сне, хватаясь рукой за ткани постели. Художник замер, боясь пробудить дорогого гостя. Спящий задышал чаще, с его губ срывались тревожные стоны. Внезапно он вскочил на постели, тяжело дыша, и впился руками в волосы. Леонардо мог поклясться, что видел, как его радужки на мгновение сверкнули алым. Адриан пробежался взглядом по комнате, и, обнаружив художника сбоку у своей кровати, нахмурился.       — Я прошу прощения, что разбудил Вас. Я всего лишь… — художник показал ему свои зарисовки.       — Полагаю, это могло подождать до утра, — юноша потер лоб, поправляя разметавшиеся волосы. — Впрочем, я рад, что оказался сейчас не один. Но вам тоже нужно отдохнуть, дорогой мэтр.       Он обезоруживающе улыбнулся, от чего сердце Леонардо пропустило удар.       — Обещаю, завтра вы сможете сделать сколько вам угодно набросков моего лица. Спокойной ночи, мэтр.       — И Вам спокойной ночи! Я еще раз прошу прощения, — извиняющимся тоном произнес художник, раскланиваясь, и закрыл за собой дверь.