Осколки

      Адриан проснулся один. Он попытался привстать и лег обратно, поморщившись от неприятных ощущений. Он чувствовал себя разбитым и несколько опустошенным. Их не было рядом, им было все равно. Они насладились им и оставили. Юноша тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и перевернулся на бок, пытаясь снова уснуть. Теперь его телу требовалось больше времени на восстановление.       — Эй, спящая красавица! Скоро полдень, — крикнул ему из дверного проема Тревор. — Вставай!       Адриан перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Он услышал, как охотник подошел к постели, положил руку на его поясницу и погладил по спине. Потом сгреб его за талию и вытащил из кровати. Адриан начал брыкаться:       — Пусти! — Тревор перехватил его крепче, взял на руки и понес куда-то.       — Я тебе приготовил ванну с мыльной пенкой. Очень романтично, — Бельмонт оскалил зубы в самодовольной ухмылке.       Адриан отвернулся и недовольно надул губы.       — Я не просил тебя. К твоему сведению, я хотел продолжить свой сон.       — Очень жаль, — Тревор уронил его в воду. — Придется потерпеть, Ваше Высочество!       Охотник намылил его волосы, и Адриан отчаянно зажмурил глаза. Ощущения его сильных рук на коже головы оказались довольно приятными, и юноша позволил себе расслабиться. Тревор осторожно смыл мыло с его лица и ополоснул золотистые волосы.       — Я могу сам… — начал юноша.       — Неужели ты откажешь мне в удовольствии полапать тебя?       Адриан фыркнул и протянул руку, чтобы охотник начал тереть его мочалкой. Это было приятно, Тревор нашел идеальный баланс между жестким трением и мягким поглаживанием, и юноша заурчал от удовольствия. Банщик усмехнулся. Его прикосновения снимали напряжение в шее и плечах, и Адриан растекся расслабленной лужицей в ванне.       Тревор оставил его отмокать и направился куда-то. Адриан поднял комок пены и сдул его, наблюдая, как радужные мыльные пузыри разлетаются по комнате. Что они оба задумали? Зачем им это все? Только время покажет правду…       Тревор появился с ведрами теплой воды и вытащил юношу из ванны, опуская его на ноги. Он смыл с него мыло и обернул его в большое пушистое полотенце.       — Тренируешься в отцовстве на мне, Бельмонт?       — Отчасти, — Тревор усиленно выжимал влагу из золотых волос юноши, — мне нравится о тебе заботиться.       Охотник закутал его в банный халат и понес на руках обратно в спальную. Там их ждала Сифа с завтраком/обедом на подносе для Адриана. Они уложили юношу на чистые простыни, и сказительница села рядом, протягивая ему кусочек ягодного пирога.       — Я еще в состоянии о себе позаботиться. Вы определенно решили на мне потренироваться в родительстве, — Адриан надкусил пирог и запил предложенным Сифой чаем.       — Если тебе так легче это принять, то да. Но нам действительно хочется позаботиться о тебе, Адриан. Я чувствую, тебе это сейчас очень нужно, — она положила руку на его щеку, и он прижался к ладони и тихо прошептал:       — Спасибо…       После завтрака Тревор их покинул, а Сифа осталась с Адрианом, читая толстенный гримуар. Тот же достал книгу по сельскому хозяйству. У него давно возникла мысль расширить огород и разнообразить выращивание, но это требовало значительной подготовки. Нужно было достать семена и оборудование, благо в соседней деревне скоро должна быть ярмарка.       Сифа перебралась к нему на кровать и устало вздохнула. Адриан отложил книгу и обнял ее.       — Куда пошел Тревор?       — Кое-какие дела по хозяйству, потом, наверное, начнет распивать пиво.       — Его надо отучить от алкоголя, он плохо скажется на его здоровье, — юноша зевнул.       — Не думаю, что его удастся в этом убедить. Поверь мне, я пыталась. Это его первая и самая крепкая любовь.       — Никогда не понимал, что такого в пиве. Вино довольно приятно на вкус, это еще понятно, но пиво?       — А ты не пьянеешь?       Адриан покачал головой.       — На вампиров практически не действуют человеческие яды, в том числе и алкоголь. Мне досталась эта способность, — Адриан задумался. — Хотя сейчас, возможно, алкоголь может оказать на меня действие.       Сифа хихикнула.       — Мне трудно представить тебя пьяным. Признаюсь, несколько месяцев назад я ни за что не представила бы тебя таким.       — Каким? — Адриан поднял бровь.       — Ну-у… — она замешкалась с ответом.       — Слабым, беспомощным? — его голос стал жестким.       — Милым и ласковым, — она взяла его лицо в ладони и чмокнула в губы. Он не ответил на поцелуй.       — Помню, как ты назвала меня холодным местом в комнате… Что я напоминаю бесконечный ледяной колодец, что туда не кинь, все будет без ответа… — он сник. — Что изменилось?       — Я… Прости, Адриан. Я не думала, что ты это услышишь. И теперь…       — Но ты так думала… — дампир посмотрел ей в глаза, и она сжалась под его холодным взглядом. — Сифа, я не хочу, чтобы вы играли со мной в игры. Вам нужно безопасное место, где ты могла бы спокойно родить и вырастить ребенка. Я помогу вам в этом, но не надо держать меня за дурака.       Он выбрался из кровати и встал у окна, опершись на подоконник. Смотреть на нее у него не было сил.       — Нет, Адриан, это вовсе не так! — на ее глазах блеснули слезы. — Я не была готова тогда. Ты так скрывал свои чувства, мне казалось, я никогда не смогу достучаться до тебя. Мы уехали и только потом осознали, что бросили тебя совсем одного. И вернулись слишком поздно… — Сифа всхлипнула. — Если бы мы были рядом, то все эти ужасные вещи никогда бы не случились с тобой…       — Значит, вы действуете из чувства вины и жалости, — Адриан горько усмехнулся. — Я не нуждаюсь ни в том, ни в другом. К тому же, если бы вы не оказались в Линденфельде, кто знает, может быть все, что мы втроем сделали, было бы напрасно.       — Адриан… — слова застряли в ее горле, подавляемые всхлипами.       Он надел рубашку и бриджи, обулся. Сифа поднялась с кровати и подошла к нему, пытаясь взять его за руку, но он отстранился и покачал головой.       — Мне нужно побыть одному.       Адриан вышел, и Сифа опустилась на колени, окончательно разрыдавшись.       Ноги сами вынесли его к лестнице, ведущей на смотровую башню. Шаги глухо отдавались в его опустошенном сознании. Он поднялся на самый верх, распахнул двери и вышел на незащищенную площадку. Холодный ветер развевал его еще влажные волосы. Адриан посмотрел вниз, падение с такой высоты было бы смертельным для него сейчас. Он сел на край площадки, свесив ноги, и дотронулся до своего ошейника. Забавно, он и вправду был жалок, потому что сдался. Сдался своей жажде, поэтому прикрывался от нее ошейником как щитом. Сдался унынию, поэтому теперь тонул в нем, желая себе смерти.       Сифа… он не хотел думать о ней сейчас, пусть его и кольнуло чувство вины, что он оставил ее плачущей. С Тревором все было проще. Тот лишь испытывал сейчас влечение и похоть к его телу. Это было оправдано, Адриан знал, что красив. Прежде охотник просто не доверял ему, может, был несколько безразличен и все.       Что же он сам чувствовал к Тревору? Адриан прижал ладонь ко лбу. Тоскливая жилка заныла в груди. Да, Адриан тоже поначалу не доверял Бельмонту, проверял его при каждом удобном случае, но теперь рядом с ним он испытывал почти забытое чувство защищенности.       Сифа… он влюбился в нее еще тогда, пусть их цель и была для него главным приоритетом. Она сделала свой выбор, не заметив его попыток. Он отпустил ее тогда без сожалений и ревности, желал им только счастья. И они были счастливы… Зачем же они теперь все запутали?       Надо забыться, если смерть сейчас бессмысленна, то алкоголь может ему помочь.       Он нашел Тревора в погребе в обнимку с бочкой. Адриан молча достал кружку, не удосужившись протереть ее от пыли, вынул затычку и налил себе пива, расплескав немало, на что охотник неодобрительно покачал головой.       — И почему ты оставил нашу возлюбленную одну в слезах? — спокойно спросил Бельмонт, наблюдая, как тот допивает пиво, задрав дно кружки вверх.       — Она твоя возлюбленная, Бельмонт, — буркнул Адриан, набирая вторую кружку. — Она сказала тебе?       — Нет, я понял сам по твоему виду…       — А ты наблюдательный, чертов ублюдок, — злостно бросил юноша.       — То, что случилось с нами в Линденфельде, сильно потрясло ее, и она осознала, что хочет быть с теми, кто ей дорог. Она тоже любит тебя.       — И тебе все равно, что твоя женщина спит с другим прямо перед тобой? Какая чушь!       — Я ее понимаю, я сам сплю с тобой прямо перед ее глазами, — Тревор налил себе пива. — Ты чертовски красив, Адриан. Но это не все, что так притягивает к тебе. На тебя можно положиться, ты не ткнешь ножом в спину. Ты умен, заботлив, готов пожертвовать многим ради других.       — Я же чертов кровосос, стоит только снять с меня ошейник, и распорю когтями горло вам обоим.       — Ты сильнее, чем это… — начал Тревор.       — Ты не осознаешь, что это твоя вина?! — Адриан повысил голос. — Ты напоил меня своей кровью, и во мне проснулась жажда. Я никогда не пил чужую кровь. И сейчас, когда мне нужна вся моя сила, я беспомощен! Айзек на востоке собрал огромную армию ночных тварей, а Кармилла в Штирии собирается захватить пол-Европы и превратить всех людей там в скот. Кто бы из них ни победил, их следующая цель — замок Дракулы!       — Адриан, это было твоим решением и…       — Да, моим, потому что иного выхода не было! Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь восстановить контроль над собой. Черт! — Адриан покачнулся, когда алкоголь ударил в голову.       — Мы найдем выход. Все будет хорошо… — попробовал успокоить Тревор.       — Да, можно снять с меня ошейник и спустить как цепного пса на воплощенное зло в этом мире, а потом придушить, как бешеную собаку. И тогда все точно будет хорошо, — он так сжал зубы, что они заскрипели.       — Не все вертится вокруг тебя, ваше кровопийческое высочество! Сифа потеряла своих родителей в детстве, скиталась по всей Европе, когда ее народ гнали прочь, обвиняя во всех бедах.       — Я знаю, Бельмонт. Нас всех попинала жизнь! — Адриан вскинул голову и посмотрел на охотника. — Я знаю, что вам было не легко, но это не дает вам права играть со мной!       — Мы не играем, ты непроходимый олух! Мы действительно хотим тебя и беспокоимся о тебе. Ты дорог нам. Ты дорог мне!       Адриан ничего не ответил, набрал еще кружку и залпом выпил пиво. Ему не хотелось их видеть. Ему ничего не хотелось видеть.