Prized

      — Тебе нравится преподавать? — спросил Волдеморт на тихом обеде в комнате, которую они втроем делили.       Гарри моргнул. Ему это нравилось. Он всегда так делал. Ему не нравилось, когда его втягивали в это на пятом курсе, но даже тогда он обнаружил, что ему это нравится. Было что-то невероятно приятное в том, чтобы помогать другим людям находить знания, особенно когда то, что они изучали, могло однажды спасти их жизни. Что в этом могло не понравиться?       — Гарри, — мягко подсказал Драко.       Гарри вздохнул. Конечно, он не сказал этого вслух. Нарцисса продолжала обещать ему, что у него все получится, но пока это оставалось невероятно неприятным. — Мне это нравится, — тихо сказал он и улыбнулся, когда рука Драко легла на его собственную и мягко сжала. — Преподавание — это весело. Мне нравится помогать людям узнавать что-то новое. А еще мне нравится помогать облегчить часть бремени, которое несли профессора. Они кажутся намного счастливее теперь, когда у них появились случаи, чтобы время от времени отдыхать.       — Да, — подтвердил Волдеморт, кивнув головой. — Но, Гарри, я должен признать, что и сам немного обеспокоен. Ты не выглядишь таким уж счастливым в эти дни.       Гарри испустил тихий, хриплый вздох. — Я счастлив, — сказал он. Он посмотрел на бутерброд на своей тарелке. Он полагал, что счастлив. Он был счастлив с Драко, даже если чувствовал жадность из-за того, что все еще хотел… с Волдемортом. Не то чтобы он когда-нибудь спрашивал или что-то в этом роде, но…       И он был счастлив учить, разговаривать с Нарциссой, и совершенствоваться после того, так как долго был заключен в свое собственное тело. Он действительно, действительно был счастлив.       Но он не был до конца счастлив, потому что Гермиона все еще была заключена в подземельях. Не то чтобы он не думал, что она не заслуживает того, чтобы находиться там, потому что он определенно мог понять, почему Волдеморт держал ее там. Просто он все еще хотел… часть его задавалась вопросом… Рон извинился, предал Дамблдора ради него, и Гермиона… нет.       Конечно, он не думал, что она когда-нибудь заговорит с ним об этом. Еще…       Было не так уж трудно улизнуть из номера, не потревожив Драко или Волдеморта после того, как их трапеза закончилась, и ни один Пожиратель Смерти не был бы настолько глуп, чтобы задавать ему вопросы. Все они вели себя очень тихо, когда находились рядом с ним. Гарри подумал, что это потому, что они не хотели ошибиться и сказать ему что-то ужасное теперь, когда он был на стороне Волдеморта. Это было нормально, он не возражал, что они не разговаривали с ним.       На самом деле, он предпочитал именно это. Он не мог себе представить, что попытается помириться с Беллатрикс после того, как она убила его крестного, каким бы случайным ни было это убийство. Если бы это было именно так. Он должен был признать, что почти целый год после смерти Сириуса события той ночи были для него немного размытыми.       Охранник в подземелья не пытался остановить его, даже не выразил удивления, увидев его там. Он просто молча махнул Гарри, чтобы тот проходил, а затем вернулся к листанию какого-то журнала, который читал. Это было похоже на что-то, связанное с квиддичем, хотя Гарри не был уверен и, честно говоря, не очень хотел проверять.       Камеру Гермионы было достаточно легко найти. На данный момент она была единственной занятой. Она сидела в центре, ее глаза были тусклыми и измученными, и она выглядела более худой, чем Гарри когда-либо видел ее. Ее волосы были растрепаны, одежда свисала с ее худого тела. Она едва взглянула на Гарри, когда он появился в поле зрения.       — Ты знаешь, что я мог бы вытащить тебя отсюда, — прошептал Гарри. Он подошел прямо к решетке камеры, нисколько не боясь, что она может причинить ему боль. В конце концов, она застряла там.       Гермиона ничего не говорила, просто смотрела на него своими тусклыми глазами.       — Я бы тоже, — прошептал он. — Хотя бы ради дружбы, которую мы когда-то разделяли. Но я не уверен, что смогу доверять тебе, если заставлю Волдеморта выпустить тебя отсюда. Я думаю, ты предашь его, как только у тебя появиться возможность.       Гермиона по-прежнему ничего не говорила, но ее губы слегка дрогнули.       Гарри знал, что он прав. Ее нельзя было отпускать. Она была слишком умна, слишком опасна. Хотя он действительно не знал, что происходит в мире, потому что Волдеморт держал его в основном защищенным от этой стороны войны, он знал, что она может нанести большой ущерб Пожирателям Смерти и делу Темного Лорда. Гарри в принципе не заботило это, кроме того факта, что он беспокоился о том, как Волдеморт, вероятно, расстроится, если он проиграет войну, при условии, что вообще выживет.       Что, как он предполагал, означало, что его действительно волнует то, как идет война.       Он вздохнул. — Не могла бы ты, по крайней мере, сказать мне, почему ты так сильно верила в то, что говорил Дамблдор? — спросил он, и его голос прозвучал более жалобно, чем ему хотелось бы признать. — Потому что я… я доверял тебе, ты знаешь это, и тот факт, что ты все это время докладывала обо мне Дамблдору…       И все же она ничего ему не сказала.       Гарри понял, что ничего не изменится. Что она будет также продолжать молчать, хотя он не мог себе представить, что она от этого получит. Он снова вздохнул, затем повернулся и ушел, даже не попрощавшись, его плечи опустились в знак поражения.       Он вернулся в номер, где обнаружил, что Драко расхаживает по комнате, а Волдеморт кричит на него. Гарри не знал, о чем кричал Волдеморт, вероятно, о том, что Гарри снова улизнул, и ему было все равно. Он просто подошел прямо к Драко, схватил его за руку и потащил наверх, в их спальню.       — Гарри, — начал Драко с резким раздражением в голосе. — Ты не можешь вот так просто уйти! — даже когда он ругал Гарри, что парень в основном игнорировал, он позволил себе двигаться, чтобы Гарри мог прижаться к нему на кровати Драко, которую они еще не совсем делили, потому что было слишком рано, но проводили время вместе.       — Я хотел поговорить с Гермионой, — устало сказал Гарри. Он закрыл глаза и свернулся калачиком рядом с Драко, и немного расслабился, когда руки Драко обвились вокруг него.       — Все прошло не так хорошо? — спросил Драко, весь гнев и раздражение исчезли из его голоса.       Гарри покачал головой, и Драко вздохнул. В комнате воцарилась тишина, а Гарри попытался выбросить Гермиону из головы. Он мог бы сказать что-нибудь Волдеморту, чтобы вытащить ее из этой камеры, по крайней мере, он думал, что сможет это сделать, но только если она действительно сожалела о том, что она говорила и делала с ним. Только если бы она поклялась никогда не выступать против Волдеморта, возможно.       А она никогда не сделает ни того, ни другого, а это означало, что он ничего не сможет для нее сделать. Каким бы мстительным он ни был, эта мысль все еще причиняла боль.

***

      Гермиона подождала, пока за Гарри не захлопнулась дверь в подземелья, и с облегчением вздохнула. Он исчез. Этот идиот-мальчишка почти все испортил, придя позлорадствовать или что он там делал, но теперь он ушел, и она могла вернуться к своему ритуалу.       Волдеморту не следовало оставлять это ужасное перо в одной комнате с ней. Он, вероятно, ожидал, что она проигнорирует его, как только поймет, что это такое, но она не была такой глупой. Она не выбрасывала ужасные вещи, когда они потенциально могли быть полезны.       Она сняла рубашку, обнажив десятки рун, все еще болящих и окровавленных, которые она нарисовала на себе с помощью острого кончика пера. Ей оставалось потерпеть еще немного, и тогда она высвободится из этой клетки.       Она всегда была любопытной девочкой, всегда задавалась вопросом о способах разрушить защиту Хогвартса. И Дамблдор, каким бы блестящим человеком он ни был, всегда был более чем счастлив удовлетворить ее любопытство. Он видел блеск в ее глазах и ценил это в ней, и именно за это Гермиона была бы верна ему до самой смерти.       Была бы верна ему, на самом деле, или, по крайней мере, его видению. Она выберется из этой проклятой клетки с помощью ритуала, о котором Дамблдор рассказал ей, когда ей было всего четырнадцать лет, задавая вопросы, но не имея конкретной цели выяснить причины. Она выберется, ей помогут, и она вместе с остатками Ордена сровняет армию Волдеморта с землей.       Вырезать руны на теле было больно, Мерлин знал, это так, но Гермиона переживала и худшее из-за Волдеморта. Она могла это сделать. И сделает.       Ее магия росла в ней, и даже без палочки, чтобы направить ее, Гермиона чувствовала, как она покидает ее. Руны, которые она вырезала на себе, начали светиться, когда она вырезала последнюю, ту, что была чуть выше точки пульса на правом запястье. А затем, как только она была вырезана и ярко светилась, она выполнила последний шаг в ритуале и вогнала перо прямо в вену, позволяя своей крови свободно течь вместе с ее магией.       Раздался оглушительный грохот, затем удручающе знакомые стены ее камеры расплылись, и она обнаружила, что стоит в вестибюле дома № 12 по площади Гриммо, прямо напротив Аластора Грюма, который направил на нее свою палочку.       Она улыбнулась, выражение ее лица дрогнуло, и позволила себе упасть в его объятия.       Она сделала это. Она была в безопасности. И теперь можно было начинать настоящую работу. Они остановят Волдеморта, они убьют маленького ублюдка, который сохранит ему жизнь, и они спасут мир. Ей просто нужно было немного отдохнуть, вот и все.       Все вокруг нее потемнело, заглушая звуки отчаянно сбивчивых вопросов Аластора.

***

      После ужина в тот же вечер, когда он посетил Гермиону, Волдеморт вернулся в их покои, выражение его лица было усталым и мрачным. Он усадил Гарри на диван, затем опустился перед ним на колени. Гарри не понимал, что происходит, но был очень рад, что Драко сидит рядом с ним.       — Что случилось? — спросил он, его голос слегка дрожал. Он надеялся, что с их друзьями ничего не случилось, хотя и не мог себе представить, что могло случиться. Неужели ничего не могло пройти хорошо?       — Ты сегодня ходил к Гермионе, не так ли? — тихо спросил Волдеморт. Он взял руки Гарри в свои, прикосновение вышло нежным.       Гарри моргнул. — Да, — тихо сказал он. — Мне не следовало этого делать? Я сделал что-то не так, кроме того, что не сказал Драко, куда иду? — Что-то пошло не так? Что, если он совершил ошибку, когда пошел к ней? Он не думал, что у него есть…       — Как она выглядела, когда ты пришел к ней? — спросил Волдеморт, не отвечая на его вопросы.       — Она ничего не сказала мне, — медленно произнес Гарри. — Она выглядела усталой, худой. Как будто ты ее не кормил. — Он нахмурился. Он хотел что-то сказать об этом, потому что знал, каково это-голодать. Он не хотел, чтобы кто-то жил с этим гложущим голодом, даже если его бывший друг. — Ты ведь ее кормил?       — Не так много, как ей бы хотелось, — признался Волдеморт. — Но дело не в этом, — поспешно добавил он, потому что мог ясно прочесть выражение отвращения на лице Гарри. — Ты заметил что-нибудь неправильное с ее магией?       Гарри покачал головой. Честно говоря, на самом деле он не смотрел на ее магию. Он хотел… ответов, наверно? Он все еще не совсем понимал, зачем вообще пошел к ней. Не похоже, чтобы он когда-либо действительно верил в то, что она извинится перед ним. Гермиона всегда была слишком уверена в своей правоте, чтобы сделать что-то подобное.       — Она сбежала, — просто сказал Волдеморт.       Гарри знал, где-то глубоко внутри себя, что именно к этому все и шло. Она сбежала. Конечно, она это сделала. Она была слишком умна, чтобы долго оставаться в плену, и его не удивило, что она нашла способ сбежать. Он не удивился бы, узнав, что Дамблдор научил ее какому-то способу делать это в случае крайней необходимости.       Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и снял очки, чтобы смахнуть их. Ему не хотелось плакать. Зачем ему это? Она предала его давным-давно и никогда бы не пожалела об этом. Она никогда бы не передумала, не перешла на другую сторону, как Рон. Она бы… она боролась бы до последнего.       Будет сражаться до последнего, предположил он.       Она вернется, Гарри знал это. Он знал это с той уверенностью, которую никогда раньше не испытывал ни к чему другому. Она вернется, и он снова увидит ее. И он не думал, что это будет хорошо для них обоих. Она вернется, чтобы попытаться убить его.       Он вспомнил улыбку на ее лице, когда сказал, что она предаст Волдеморта, и распознал в ней злобный блеск, которого сначала не заметил. Или, может быть, это была уловка его памяти. В любом случае, он знал, что это значит.       — Гарри, — выдохнул Драко, и теплые руки обвились вокруг него.       Гарри позволил притянуть себя поближе и даже не потрудился остановить слезы, которые текли по его щекам и короткие всхлипывания, которые вырывались из его губ. У него было разбито сердце, и ничто этого не изменит.       Гермиона, которую он когда-то считал одним из двух своих лучших друзей, собиралась вернуться, чтобы попытаться убить его. И ему придется бороться с ней, и, несмотря на то, что он искренне, искренне считал, что может ненавидеть ее, он не думал, что у него хватит сил убить ее первым.       Он уткнулся головой в плечо Драко, позволяя себе всхлипывать и оплакивать дружбу, которую, как он думал, он уже отпустил.       — Мы позаботимся о твоей безопасности, — пробормотал Волдеморт, и третья рука нежно погладила его по спине. Волдеморт пытался успокоить его, и Гарри оценил его доброту.       Он просто хотел, чтобы у него были слова, чтобы объяснить, что он плакал не из-за своей безопасности, а из-за безопасности Гермионы. Однако он не думал, что кто-то из них поймет, поэтому просто позволил себе заплакать, вместо того чтобы попытаться хоть что-то объяснить.

***

      Драко прижал Гарри к себе и изо всех сил старался игнорировать тот факт, что Темный Лорд был на диване с ними обоими, гладил и пытался успокоить Гарри, как и он. Он пытался игнорировать тот факт, что Гарри, казалось, реагировал на Волдеморта так же хорошо, как и на Драко, потому что это просто расстроило бы его.       И было несправедливо расстраиваться из-за чего-то подобного, потому что Гарри заслуживал утешения от любого, кто дал бы ему это, особенно в этих обстоятельствах. Не каждый день один из его бывших лучших друзей сбегал из тюрьмы, вероятно, с намерением убить его.       Он не мог себе даже представить то, что переживает Гарри. Он был бы рад попытаться понять, но сочувствие никогда не было одной из его сильных сторон. И он не должен расстраиваться из-за того, что Волдеморту повезло успокаивать его парня, потому что он вступил в эти отношения, зная, что Гарри очень сильно привлекает Темный Лорд.       Он, вероятно, однажды потеряет Гарри из-за него, если будет честен со своими шансами. Как он вообще мог конкурировать с Темным Лордом?       Эти мысли были бесполезны, не сейчас. Не тогда, когда Гарри нуждался в нем, потому что его сердце разрывалось. Не тогда, когда был шанс, что Грейнджер собирала то, что осталось от глупого ордена Дамблдора. Не тогда, когда Гарри разваливался на части в его объятиях.       Его заботы подождут до следующего дня, когда ему не придется беспокоиться о Гарри. Когда прикосновения Волдеморта были скорее проблемой, чем помощью. Если Гарри когда-нибудь действительно почувствует разрыв между ними, то он будет беспокоиться о притяжении между ним и Волдемортом.       Но не раньше, потому что у Драко была привычка не доставлять неприятностей. Честно говоря, он считал, что это довольно хорошая привычка. В конце концов, беспокойство о вещах, которые он не мог контролировать, не приносило пользы. И прямо сейчас, в этот момент, Гарри нуждался в нем больше, чем ему нужно было беспокоиться о чем-либо.       — Все будет хорошо, — прошептал он на ухо Гарри, надеясь, что он не врет сквозь зубы.