Лучше бы мы не встречались

Я пытался дозвониться до нее все эти дни, после расставания с Маринкой, которое вышло слишком драматичным даже для меня, я пытался дозвониться до нее буквально каждую минуту, но ее телефон не отвечал. Я не знал, что с ней. Не видел ее с того дня на берегу реки и это сводило меня с ума. Мысль о том, что Карина жалела о нашей встрече заставляла меня думать о том, как же она ошибалась и о том, что она тоже что-то чувствовала ко мне. Может ее любовь к Лисину переросла в привязанность и именно это говорило в ней? Если бы они встречались меньше, то она бы давно бросила его и ушла ко мне? С Максом я не разговаривал, точнее пытался, но он не шел на контакт. Баб Аня только удивлялась тому, как тихо мы стали себя вести, она частенько пыталась разговорить нас и, если я подыгрывал ей, то Макс извинялся и уходил к себе в комнату. Все было так паршиво, что я понимал — друга я теряю. А ведь мы с ним много чего пережили и могли бы разругаться в пух и прах из-за такой несущественной мелочи. — Это не мелочь, Синица. Я тебя просил отбросить эту мысль в сторону, просил, а ты что? Ты делаешь все так, как хочешь ты, игнорируя мнение людей, которым ты дорог! — громко сказал Макс. Так громко, что баб Аня все услышала и вызвала нас вечером на серьезный разговор. Мы сидели под яблонями в саду, она приготовила липовый чай, поставила на столь оладьи, вишневое варенье и склянки с медом и сметанкой. Бабушка вела себя спокойно, я не мог понять что и зачем она делала, но догадывался. — Ну, голубчики, рассказывайте. Яка кошка пробежала между вами? — серьезно спросила баб Аня, складывая руки на столе как примерная ученица. Мы же с Максом сидели опустив головы, держались на противоположных сторонах стола, даже не смотрели друг на друга. — я еще не в том возрасте, шобы не замечать простых вещей, хлопцы. — Мы немного разошлись во мнениях по одному вопросу, — протянул я, взъерошивая волосы. Мои слова вызвали у Макса лишь усмешку. — по очень сложному вопросу. Я чувствовал себя неловко, не привык разговаривать на подобные темы с кем-то, кроме Макса, но друга, кажется, ситуация не пугала, лишь забавляла. — Не заставляйте меня пытать вас. Я ж могу просидеть с вами тут всю ночь, но тогда пропущу серию сериала и тогда, голубчики, уже буду злиться я. И это вам не понравится. Вздохнув, я прикрыл глаза и протер лицо руками. Баб Аня вызывала у меня доверие, она была женщиной мудрой и явно с большим жизненным опытом. Я медленно начал рассказывать ей все, что стряслось между нами, стараясь не называть имен, но, кажется, бабуля и так все поняла. Он это понял по ее удивленному взгляду, по тому как она сжимала губы, но все также кивала и слушала, не прерывая его и не сбивая. Это придавало мне уверенности. Макс же ничего так и не сказал, даже не добавил ни слова к моему рассказу. Будто не слыша ничего, Максим пил чай, добавив перед этим в него мед. — Непростая ситуация, мальчики, — пробормотала бабуля, отставляя от себя чашку с нетронутым чаем. Кажется, что из-за меня пропал весь аппетит. Во всяком случае у баб Ани, Макс же лопал оладьи за здрасти. — Он идиот, бабуль. Он не знает, чего хочет, а делает вид, что самый умный. Влезает в чужие отношения, рушит их. Он ведь забудет о ней, как только в город вернется! — воскликнул Макс, едва не переливая на себя чай в порыве эмоций. Таким взвинченным я его давно не видел и по правде сказать, начинал побаиваться. — Я не хочу никого обидеть, мальчики. Скажу лишь то, что вы оба не правы. Максим, ты можешь советовать своему другу как жить, но не можешь решать что-то за него. А ты, Сережа, никогда не играй с чувствами. Нельзя вот так вот «люблю/не люблю». Любовь не рождается из ничего, нужна симпатия, взаимность и лишь тогда появляется это чувство, ты не можешь быть уверен в том, что твои чувства к Карине — это любовь. Может она тебе симпатична? Или может ты почувствовал влюбленность, которая может не перерасти в любовь? Мальчики, я прожила много и всякого повидала, так что что-то да знаю в этой жизни. Знаю, что каждому из нас уготован свой человек, и мы с ним встретимся и проживем вместе столько, сколько нам уготовил Господь. Может год, а может и десять, может будем жить всю жизнь душа в душу, а может встретимся перед самой смертью и так и не прикоснемся к друг другу. Никогда не знаешь, кто твоя судьба, так что нужно просто жить. Наслаждаться жизнью и не играть роль судьбы, решающей кому и кто подходит. Так что, Сережа, отпусти Карину и если ты ее будешь так же любить через месяц, через два да хоть через год, твоя чувства будут услышаны. Но сейчас отпусти, не время еще. Кивнув ее словам, я сделал глоток уже остывшего чая, он был крепким и не слишком вкусным. Ничего не сказав по этому поводу, я выпил все до дна. В горле жгло от терпкого вкуса, поэтому я долил в кружку воды из чайника и быстро выпил и ее. Раздумывая над словами баб Ани, я понимал, что в чем-то она права. Жизненного опыта у нее куда больше, чем у меня и у Макса вместе взятых, так что послушать ее было верным решением. Так я и сделал. Бабуля ушла через минут пятнадцать, сославшись на то, что у нее вот-вот начнется заключительная серия ее сериала и с нами сидеть она больше не может. Мы ее не задерживали. Мы недолго сидели молча с опущенными головами, я думал о словах баб Ани, Макс, возможно тоже. Никто из нас не решался первым прерывать молчание. Мы оба вздрогнули, услышав как по улице проехала машина, из динамиков которой доносился голос Барских, правда слов я не расслышал. Басы заглушали их, а такое слушать я не любил. От слишком громкой музыки у меня начинала раскалываться голова, даже зубы немного ныли, что удивительно. — Мир? — протянув ему руку первым, спросил я. С надеждой посмотрев на Макса, я надеялся на то, что он сделает это не раздумывая, что я для него все тот же немного дурной друг, но он думал. Секунда, две... минута и я начинал нервничать. Сидеть как придурку с вытянутой рукой я не хотел. — Мир, Синица, — вздохнул он, протягивая руку в ответ. Мы несколько раз стукнулись, пожали друг другу руки, а после рассмеялись так заливисто, будто услышали лучшую шутку в истории человечества. Даже спустя несколько недель после того разговора под яблонями, я не нарушал собственное обещание — не подходить к Карине. Я решил дать ей право выбирать самой, кого любить и, кажется, что ее выбор не изменился. Я все также завидовал Лисину, но старался лишний раз не встречаться с ними, ведь его недобрый взгляд постоянно находит меня. Лис снова выиграл, а малыш Синица остался в дураках. В Прохоровке я пробыл до самого конца лета, даже успел показаться на тракторе (правда попал в аварию — въехал на неубранное поле и получил нагоняй от тракториста, полноватого мужичка в джинсовом комбинезоне и с пшеничными усами как у мушкетера). Почти каждый вечер мы с Максом ходили на речку. Правда с нами часто были и его девушка, сестра Лисина, что меня бесило и неимоверно раздражало, но я молчал, опять же вспоминая слова баб Ани. Все же она мудрая старушка и располагает к себе, со своей бы бабулей я в жизни бы так искренне не поговорил. Наши разговоры обычно заканчивались на обсуждении погоды и каких-то бытовых вопросов. В честь нашего отъезда их Прохоровки баб Аня приготовила праздничный ужин, от которого, мне казалось, сломается стол. Были лишь мы втроем, так что я понимал — мы либо умрем, но съедим все, либо умрем раньше, чем баб Аня разрежет пирог с яблоками. В итоге выпал третий вариант, на следующий день мы завтракали остатками ужина, а половину пирога баб Аня отдала нам в дорогу и мы съели его в электричке, запивая все холодным чаем с липой, который также сделала нам бабуля. Я даже начинал скучать по ней, по ее ранним подъемам, по мудрым советам и добрым глазам. По ее маленькому, но очень уютному домику, даже по этим индюкам, которые того и гляди, едва не сцапали меня однажды. Это лето явно отличалось от всех тех, что были раньше, но мне это чертовски нравилось. Я вспоминал с теплом о месяцах, проведенных в Прохоровке, стараясь не вспоминать лишь об одном, о Карине.