Проклятье кровавых глаз

— Здравствуй, Куренай-семпай! Говорят, люди на фотографиях отличаются от настоящих. Это было правдой. Фубуки здесь, в паре метров от Шу, и Фубуки с фотографии профиля в твиттере — два разных человека. Если на фото Фубуки казался весёлым, беззаботным и самое главное — здоровым, то в действительности… Он был бледным, словно никогда не выходил на улицу. Под глазами пролегли едва заметные тени. Но зрачки буквально пылали бодростью и предвкушением, а спрятанная в глубине души боль лишь на долю секунды могла показать себя. Блондин сел перед Шу, предварительно отодвинув стул. Он не спешил начать диалог, как и сам альбинос. Какое-то время они ещё разглядывали друг друга, пока Куренай не поздоровался в ответ: — Добрый день, Сумие-сан. Шу позволил себе лёгкую улыбку и пригубил молоко из стакана. Теплый напиток прошёлся по многострадальному горлу, облегчая боль. Они оба волновались. Это было видно по сжавшим стакан ладоням Шу, по бегающему взгляду Фубуки и тишине, будто отрезавшей двух молодых людей от внешнего мира. — У вас тоже болит горло, Куренай-семпай? — с долей удивления произнёс блондин, взглянув на молоко в стакане. С недавних пор у Фубуки молоко ассоциируется только как способ временно избавиться от надоедливой и ноющей боли. А утолить жажду можно и обычной водой, в его понимании. — Верно, Сумие-сан. Значит, и вас это не обошло стороной, я прав? — Шу отпустил стакан и сцепил руки в замок. На мгновение Шу обрадовался. Не тому, что его собеседник чувствует ту же боль, а тому, что он понимает, каково это — каждый день страдать от невыносимых пульсаций, нередко приносящих привкус железа на языке. — Да… Ничто не помогает из лекарств. Только обезболивающее, да молоко. Про себя Шу отметил, что ему не помогает даже обезболивающее. Но он промолчал — мало ли какие особенности организма у каждого. Диалог шёл неспешно. Слово за словом, Шу и Фубуки всё больше узнавали о друг друге. Как они избавляются от боли, как переживают всё это, и самое главное — из-за кого это началось. — Это мой друг детства. Раньше всё было хорошо, и мы беззаботно проводили время вместе. Но… Где-то в подростковом возрасте я понял, что с моей стороны эти чувства мало похожи на дружеские. — Это мой одногруппник. Своё отношение к нему я понял совсем недавно, но я уверен в своих ощущениях. Оказалось, они во многом похожи. В своей ориентации, взглядах на мир и способом мышления. Постепенно они прониклись друг к другу уважением и пониманием. До дружбы было ещё далеко, но… Что мешает этому случиться? Пока только время. — Мы редко видимся, поэтому я проще переношу эту болезнь. Порой мне сложно не смотреть на его фотографию, но я одергиваю себя, лишь бы дольше прожить. — Я вижу его каждый день. Но я пытаюсь ограничить наше общение, дабы он не заподозрил о болезни. Это сложно… Но терпимо. Им двоим было легко вместе. Каждый звук, произнесённый друг другу, облегчал их тяжёлую ношу. В головах Шу и Фубуки мелькало: «Хорошо, что я всё же рискнул на эту встречу». Тот шаг был очень сложен. Трудно делиться своими переживаниями и болью с кем-то знакомым, но гораздо проще рассказать всё незнакомцу. Порой это решение очень важно не только для себя, но и для тех, кто тебя окружает. Они расслабились. От важной темы блондин и альбинос отошли, перейдя на более обыденные и ежедневные. Даже не заметив, как сменили обращение на «ты». — А как ты нашёл мой профиль в твиттере? — Ахах, иногда полезно иметь знакомых на разных курсах! Поэтому информатора выдавать не буду! — Ну, знаешь ли! Редко от двух обычно серьёзных парней услышишь радостный смех. Они хотели просто расслабиться и забыть о всех проблемах, которые их ждут. Порой возникает непреодолимое желание отречься от мира сего и не думать ни о чём, что заставляет волноваться о будущем. Шли минуты, часы, а двое парней не прекращали общаться. Окружающим они казались старыми друзьями, которые долгое время не виделись друг с другом. Но Шу и Фубуки словно не замечали течения времени и косых взглядов. Руки Куреная снова сжались на уже пустом стакане. Лицо помрачнело и будто посерело. Сумие подпёр ладонью подборок и словно глядел сквозь Шу. — Что будем делать дальше? — Не знаю, Сумие-сан, не знаю…

***

Исследования… Они занимают слишком много времени. Исследовать нечто, что современная наука даже не обнаружила? Это было стилем всего существования. Небольшая лаборатория со множеством машин, непонятно для чего пригодных. Включенные компьютеры и бушующий принтер, заглатывающий бумагу. Стерильная чистота на полу, но настоящая мусорка на столах. Обычная лаборатория. Длинный белый халат был небрежно скинут на стул. Молодой парень, ничего не замечая, перебирал исписанные бумаги в поисках чего-то. Он был словно одержим чем-то, неведомым больше никому, кроме него. Его красные глаза то сверкали в надежде на что-то, до медленно угасали от очередной неудачи. — Чёрт… Что же я делаю не так? Почему я не могу найти способ излечиться? — импульсивно шептал парень, резко перекладывая кипу бумаг в сторону. Он полгода работал над собственным неофициальным исследованием. Болезнь «Ханахаки» хоть и была лишь вымыслом, но её симптомы были более чем реальны. Много людей буквально умирало от «разрыва сердца». Официально всё сваливали на инфаркт, но настоящая причина многих смертей была намного страшней. Медики не могли объяснить множество смертей от мифических цветов, так как это породит волнения среди мирного населения. Ведь умирали «от инфаркта» не только старики и больные, но и вполне здоровые молодые люди. Это невозможно было объяснить. Парень отложил бумаги. Он положил голову на скрещенные на столе руки и рвано выдохнул. Но тут же разошёлся в неконтролируемом приступе кашля. Он согнулся в три погибели, капли крови начали просачиваться сквозь пальцы. Что-то мешало ему, не давая сделать единственный вдох, необходимый для жизни. Наконец, на ладони оказался небольшой, пока ещё нераспустившийся бутон алой розы. Алой, как кровь, алой, как его глаза. Бледный, как смерть, парень со страхом смотрел на только что вышедший из его трахеи бутон. — Что же я делаю не так?..