***
Я смотрел на неё. Сейчас она самая счастливая. Глаза горят, как свет Валинора. Хотя нет, Валинору никогда не светить так искренне, по-хитрому и пьяно. Она вроде не пила ничего, а веселье лёгкое, будто хорошее вино уже побывало в ней. Способность людей — пьяная без вина. Мой отец будет в ужасе. Она целует рьяно, я даже не успеваю отреагировать. Человеческая пылкость когда-нибудь сведёт меня с ума. Эта страна поистине невероятна. Люди радуется новому году, что я повидал почти три тысячи. Для меня — это мгновение, для них — новая жизнь, новые начинания. Эти празднования хороши, они увлекают, они людские. Семья Лизы очень приятная, лёгкая и тёплая. Сколько бы я ни чтил свой народ, но у людей нет такой эльфийской мудрости и усталости от прожитых лет. Возможно за это я и люблю их. Снег находится везде. И где же это жаркое и пылающее лето? Лиза тянет меня к празднику, к свету. Я поддаюсь. Прижимаю её к себе крепко, чувствую, как она тает, слышу её дыхание.***
— Помнишь? — Леголас как-то странно на меня посмотрел. — Помню… — я окинула взглядом тот самый ресторанчик, в котором мы прятались от полиции летом. Сейчас заведение было всё укрыто пушистым снегом, пусть и не таким чистым, как в деревне. По бокам входа стояли ёлки, сверкая золотыми игрушками, что играли светом фонарей, тоже припорошенные снежинками. Вот что ни прогулка по городу, то встреча с полицией! Я таскала Леголаса везде, смахивая на ту самую женщину из мемов, с которой мужчина ходит по магазинам. Все витрины были украшены, сверкали. Народ, которого становилось всё больше и больше, жёг бенгальские огни, кричал, пил рекой льющееся шампанское. Мы успели пересечься с Василисой, которая теперь шагала в компании с Гимли, заставляя бедного гнома фоткать себя везде. — Вот же женщины! — по-доброму ворча, причитал гном, сдувая снежинки с бороды и настраивая фокус, пытаясь сфоткать нас с сестрой около огромной ёлки. Вася обучила потомка Дурина всем хитростям фотосъёмки. — Мала ещё, чтоб так выгибаться, — с усмешкой крикнул Леголас, смотря, как Вася пыталась встать в позу, где и лицо и попа были бы видны. — Ой-ой-ой! Зрелые тут нашлись! — Фыркнула сестра. — Цыц оба! — Прикрикнула я. Ещё не дай боже кадр испортят! Вскоре к нам подошла и мама с папой и бабушкой и семейная фотосессия продолжилась. Снег кружил, завлекая в чудесную страну мечтаний и сказок, гирлянды будоражили внутри сладко-томительное ожидание последних секунд года, а шумящая толпа добавляла какого-то чувства единения со своей нашей страной, добивая весёлое сознание всплеском адреналина. Стычки, однако ж, не прошли мимо: Гимли случайно заехал одной особе по ноге бутылкой, из которой мы пили шампанское по очереди. Женщина сначала разбушевалась, а после на милый комплимент гнома о её красивых глазах, расплылась в улыбке. Тут я заметила небольшую странность в поведении моего эльфа и его друга: они о чём-то переговаривались, причём гном упорно и эмоционально подначивал Леголаса. И тут я снова поймала этот странный взгляд. — Знаю я эти глаза, — ухмыльнулась маман, подмигивая мне. Ну, допустим… Не обошлось и без местного колорита. Проехала тут машина да не обычная. На крыше стоял по пояс обнажённый парень, танцуя под музон Моргенштерна. — Это нормально, — пожала плечами я, поднимая с земли челюсти Леголаса и Гимли. Также прошла компания, орущая: «Союз нерушимый республик свободных!» Всё бы ничего, но бабушка и папа начали подпевать, утирая слёзы. — Это нормально, — вздохнула светская часть нашей семьи. — А Арагорн всё же послушал твоего отца, — поведал мне Леголас. — Да ладно? — удивилась я. — Ага, — подхватил Гимли, — теперь все вопросы в Гондоре решаются независимым голосованием. — И есть советы, которые отвечают за определённые вопросы, — продолжил принц, смахивая с белокурых волос снежинки. — Оу, — искренне удивилась я, помогая эльфу отряхивать снежинки, нарошно задевая и гладя острые ушки и с кайфом слушая, как сбивается дыхание лихолесца, — Слыш пап, — окликнула папу я, — коммунизм шагает по мирам. Папа лишь вздохнул, напевая уже интернационал. Красная площадь встретила нас бенгальскими огнями и дурманила, окунала в новогоднюю сказку. Было много людей, они кричали, толпились и пили. Я, почувствовав, как пальцы коченеют, сунула ладони Леголасу в руки. Тёплые руки. Все уже поняли, что эльфы обыграли и уничтожили весь мир? Это же почти четыре часа на улице! В минус шестнадцать! Вообщем, под закатывание глаз моего принца я грела об него свои ручки. — Собственно, мы сейчас на главном месте нашей страны. В самом центре, — сказала мама эльфу и гному, окинув глазами заснеженную и людную площадь. — И глава государства уже начал свою речь, — папа, у кого единственного телефон не умер на морозе от сеансов фотосъёмок, показал нам экран с президентом. « — Этот год был для нас непростой…» Тут я не удержалась и заржала в голос, ловя недовольные взгляды и тычок от Леголаса, ибо этот год был не то что непростым… в этот год случилось столько всего… от моего первого обряда и знакомства с главной тварью вселенского масштаба до верной, крепкой и такой тёплой любви… Я обрела лучших друзей, прошла испытание магией, полюбила, отбросила всё мешающее, переспала с эльфийским принцем, а сразу после дралась с назгулом, обманывала и говорила правду, любила и ненавидела, радовалась и плакала. Насыщенно, не так ли? И я благодарна за всё, что со мной было, за весь тот звиздец, который произошёл в этот год. Из мыслей меня выдернул оглушительный звон, знакомый нам с детства, словно все колокола России разом зазвонили. Куранты.Раз
Хором крикнула толпа. Все голоса слились воедино, заставляя сердце биться в такт кремлёвским часам. — Господь всемогущий! — Тут Василиса, взвизгнув не хуже курантов, достала из кармана листок бумаги, — есть ручка у кого?!Два
— Да, держи, — папа протянул сестре ручку. И та, облокотившись на Гимли, что напущено фыркнул, начала судорожно и нервно что-то писать замёршей, плохо слушающейся рукой.Три
— Что она делает? — спросил меня Леголас, всё ещё выступая в роли батареи для моих рук. — Желание загадывает, — шепнула я в ответ, стараясь не нарушать таинства гадания. Я вот тоже загадывала. Любовь взаимную. Дура, надо было деньги просить…Четыре
Все мы знали, что она пишет. Поступить в Баумановский университет на бюджет Такое искренне, отчаянное и сокровенное желание. Оно знакомо каждому выпускнику, тревожит душу ночами и вытрясает последние нервные клетки.Пять
— Бокал!!! — Завизжала Вася. Мы начали судорожно искать, у кого можно отнять бокал с шампанским. В толпе, припорошенной снегом, люди бродили в основном с бутылками, а нам нужен был бокал.Шесть
— О! Дай сюда, пожалуйста!!! — Василиса буквально выхватила из рук у одного парня (красивого, кстати, брюнета) бокал с шампанским. Парень, мягко говоря, прифигел.Семь
— Зажигалка! Спички! — Истерически завопила сестра, бегая глазами по всем нам. — У меня нет, — отозвался папа, растерянно отводя взгляд. — Тоже нет, — ответила мама.Восемь
— Да как так?! — Ой чтоб вы без меня делали, — Гимли, голосом и манерами подражая бабушке, достал откуда-то из-за пазухи свою курительную трубку, на которую я объявила бойкот, и зажигательный аппарат (что-то вроде наших спичек) к ней.Девять
— Спасибо! — налетела на гнома Вася. Потомок Дурина зажёг лучину и отдал сестре, которая мигом подожгла листочек с желанием. Гимли хотел было прикурить, раз такое дело, однако мой взгляд и грозная рука Леголаса на плече остановили гнома.Десять
Бумажка горела медленно и слабо из-за снега и ветра. Вася за всё это время искусала себе губы в кровь. А снег, налипший на свежие ранки, неприятно пощипывал, заставляя морщиться. Как только листочек догорел так, что пламя уже касалось пальцев, Вася под открытые рты эльфа и гнома, сбросила пепел и маленький огрызочек бумажки в бокал шампанского, в то же мгновение залпом выпив игристое.Одиннадцать
— Выпила? Серьёзно? С бумагой? — вытаращил глаза Гимли. — В этом-то и прикол, — развела руками я, смотря на одурманенное лицо Василисы. — Никогда не привыкну к вашим обычиям, — Леголас сказал это мне на ухо нежно, но с некоторой саркастической искрой в голосе. Не ну выбрал русскую — мирись со всеми причудами.Двенадцать
Тут по ушам сильнейшей звуковой волной ударил взрыв. Взрыв кремлёвского салюта. Ночное небо озарилось красными искрами, за ними, свистя, подоспели жёлтые, потом разорвались фиолетовые, зелёные и рыжие. Казалось, ты не в силах охватить глазами громадное полыхающее и взрывающееся небо над кремлевскими стенами. Искры сыпались в воздухе, разлетаясь около Спасской башни, так высоко и одновременно так близко. Небо горело и громыхало палитрой ярких всполохов, которым вторили визги и крики людей на площади. С НО-ВЫ-М ГО-ДО-М! От созерцания величественного салюта меня отвлёк сильный и требовательный поцелуй. Властный и решительный, какого я ещё не разу не видела от принца Лихолесья. Губы были холодные. И мои, и его. Дыхание опаляло жаром скованную холодом кожу, даря мурашки от разницы температур. Целоваться на морозе — та ещё затея, однако коленки всё равно подгибаются. Прекратив поцелуй также властно, как и начав, Леголас вдруг взглянул мне в глаза, будто что-то высматривая. Не знаю, что там можно было высмотреть, кроме запредельной дозы дикого счастья. Дальше эльф, шепнув что-то на эльфийском (не, надо всё-таки выучить этот язык. Говорят, сложно, но латынь на первом курсе мы как-то выучили и эльфийский тоже осилим), разжал ладонь. На длинных тонких пальцах лежало невероятной красоты серебряное кольцо. Эльфийской работы, оно будто отражало в себе свет Средиземья, а плавные, искусно выточенные узоры переплетались меж собой. — Ты позволишь? — Леголас несмело снял с моей руки варежку. Я лишь не дыша кивнула. И колечко мягко скользнуло на мой безымянный палец. Нихрена, я теперь невеста что ли?