Безумцы бдят

Дигли-дигли, пой, дружок, Дигли-дигли, пой.

      — Итак, чародейка, — Тревельян приветствовал Фиону только кивком головы, — вы побывали недавно в Вал Руайо?       — Да, лорд Инквизитор, — Фиона сделала реверанс. Она с любопытством осматривала кабинет Тревельяна — святая святых Скайхолда — и находила, что этот превосходно организованный порядок подошел бы лучше парадной комнате. Лелиана сидела на низкой мягкой скамье, и на коленях у нее лежала стопка бумаг. Лицо ее было нечитаемым, взгляд — холодным, а руки лежали на бумагах, словно примерзли.       — И вы повстречали там этого мага, с которым переписывались прежде, — Тревельян указал рукой в сторону еще одного визитера, — и предложили ему сотрудничать.       — Как я понимаю, он уже обо всем вам рассказал, лорд Инквизитор, — мягко ответила Фиона. Маг кивнул и улыбнулся:       — Я рассказывал добрые два часа. В этом деле не найти ни рогов ни хвоста, — он сидел закинув ногу на ногу и рядом с картонно-собранной Лелианой смотрелся живым и веселым. Тревельян продолжал, хотя тон его голоса не внушал доверия:       — И он согласился. И вот теперь он здесь. Все?       — Так, лорд Инквизитор, — Фиона стояла перед ним, как маленькая волшебница Круга на допросе у храмовников, и это ее раздражало, но она со всех сил пыталась прикрыть беспокойство.       — Покажите письма, — коротко сказал Тревельян. Лелиана протянула ему несколько бумаг:       — Эти. Она каждый раз называла его разным именем.       — Ловко провернуто, не так ли? — развеселился маг. — Только подумайте, я обхитрил вас всех, от рядовых шпионов до самой Левой руки Верховной жрицы.       — Не хотел бы я, — осторожно начал Тревельян, — при этом встретиться с человеком, который обхитрил вас самого, Командор Амелл.       Если бы только приключения в Халамширале остановились в тот момент, когда Фиона исхитрилась посадить лошадь на трон! Это был прекрасный и ужасный вечер. Никто не заметил, и даже Фиона не узнала — пока ей впоследствии не разболтала Адаар, — что в эту ночь решалась судьба Орлея. Посольство Инквизиции было приглашено остаться в Халамширале еще на несколько дней, и было бы невежливо отказаться от приглашения.       Рано утром Финн в одиночестве направился на аудиенцию к Тревельяну. Он отсутствовал много часов и вернулся, когда Фиона и Ариана уже готовы были бить тревогу о его исчезновении; он был немногословен, выглядел усталым и чем-то разочарованным. Он обмолвился о том, что Тревельян дал ему задание, но больше ничего не рассказал. Ариана выглядела столь же подавленной, наотрез отказалась выходить на улицу и весь день жаловалась на головную боль; да и день-то был дождливый, злой, промозглый, только ухудшавший общее настроение. Под вечер Финн долго сидел за ужином в молчании, подперев щеку рукой, а затем отодвинул тарелку:       — Возвращаемся в Скайхолд. Тревельян вручил мне письмо с печатью, разрешающее квартировать в замке наряду с Инквизицией. И пользоваться библиотекой… если это хоть чем-то поможет.       Фиона и Ариана переглянулись.       — Так значит, вы вступаете в Инквизицию, эсквайр?       — Посмотрим, — буркнул Финн, — с такими-то делами — посмотрим…       Никто не стал его ни о чем расспрашивать. Вытащив Сэру из придорожного кабака, где та предавалась самым невинным развлечениям, путешественники на следующее утро навсегда покинули Халамширал: Финн — так и не приступив толком к изучению города, Ариана — навеки в нем разочаровавшись, Сэра — в самом разгаре веселья. Только Фиона была довольна сделанным; но все-таки и у нее было нехорошее предчувствие. За две ночи Шеогорат ей так и не приснился: она спала уютно и без снов.       За городские ворота путники вышли неторопливой рысью. То и дело кто-то оглядывался через плечо. Фиона ехала далеко впереди, потому что ей не хотелось оглядываться. Осень перевалила за середину; в этих краях зима была поздняя и мягкая, но потому она и была самым противным временем года. Пыльные, не мощеные дороги пригорода, скатывавшегося вниз по пологому холму, размокли и превратились в грязь, которую кони упорно месили копытами. Там их и нагнал всадник, мчавшийся таким карьером, что плащ далеко развевался за спиной, а от ног лошади разлетались комья грязи:       — Эй! Вот вы где! Салют ученым! — Финн и Ариана остановились и повернули коней. Всадник лихо отсалютовал им мечом. — Что смотришь на меня, братец Флориан? Разве не узнаешь, кто тебя из болота Круга вытаскивал?       — Командор… — Финн расплылся в счастливой улыбке. — Хвала Андрасте, Командо-ор! Какое счастье, что мы вас встретили! — оба мага соскочили с лошадей прямо в трясучую грязь и крепко обнялись, как братья. — Поверить не могу!.. — Ариана тоже спешилась и бросилась Амеллу в объятья, едва Финн отошел от него на шаг. Руки Амелла, затянутые в большие теплые перчатки, выглядели медвежьими лапами на ее плечах. Фиона и Сэра наблюдали за этим со стороны, и Фионе казалось, ее охватывает настоящее безумие.       Она узнала Амелла; она хорошо помнила его темные длинные волосы, теперь стянутые на затылке в узел, его манеру смотреть чуть исподлобья и морщинки в уголках глаз. Да разве мог это быть тот же самый человек?.. Ариана бросилась вокруг Амелла вприпрыжку, радостная, будто ребенок на празднике. Фиона вгляделась в знакомое лицо: где, ну вот где в этих приятных глазах таилось сумасшествие, заставлявшее приложить лезвие к горлу женщины? Финн и Ариана как будто вовсе забыли, что Фиона им рассказывала, или как будто не поверили ей, или же были готовы поверить в любую иллюзию и любой обман, только не в это безумие. Сэра зевала от скуки.       — Я услышал про вас на постоялом дворе, — рассказывал Амелл, — и решил догнать. Так, по старой дружбе.       — Я теперь работаю с Инквизицией, — поделился Финн. — Как научный консультант.       — Инквизиция… да, слышал про них, — Амелл почесал подбородок. — Ни демона зеленого не разбираюсь в ситуации. Понимаешь, я только возвращаюсь с севера. С очень далекого севера, куда так редко доходят вести, что там не только про Инквизицию не знают, но и про то, что такое Орлей и что такое Ферелден. Столько лет не был в Орлее, — он взглянул на свои меховые сапоги, сплошь покрытые липкой грязью, — уже и забыл, как тут уютно. Что ж, просветишь про Инквизицию?       — О, обязательно, — с энтузиазмом откликнулся Финн. — Мы как раз направляемся в Скайхолд, то есть, в резиденцию Инквизиции. Ты не был там?..       — Смеешься? Да я про этот Скайхолд впервые слышу, — хмыкнул Амелл. — Я с севера еду, понимаешь, с севера! Я только неделю назад узнал о том, что Круги распущены.       — А куда же вы едете, Командор? — спросила Ариана. Тот отмахнулся:       — Да какой еще Командор… Я давно уже не в Ордене. Мы друзья, и к тому же, на «ты». Домой я еду, сестренка, домой!       — Где же твой дом?       — Да где-то в Ферелдене. Эй, Финн, а отчего же ты не представил своих спутниц? — спохватился Амелл. — Буду рад познакомиться с этими прекрасными дамами.       — Я тебе не прекрасная дама! — рявкнула Сэра, передернув ушами. Финн церемонно представил ее:       — Сэра, агент Инквизиции, — Сэра скорчила рожицу, Амелл ей подмигнул. — А это — Фиона, Великая чародейка…       — Как? — искренне изумился и восхитился Амелл. — Та самая, про которую все так говорят? — Фиона отметила с невеселой улыбкой, что Амелл отреагировал на ее упоминание с тем же удивлением, что она — на него. Такова уж судьба героев, подумала она, что незамеченным пройти не получится. Она не стала спешиваться, но наклонила голову:       — Возможно, вы слышали про меня. Возможно, только нехорошее. Я действительно Фиона, бывший Серый Страж, бывшая Великая чародейка, член Инквизиции. Рада познакомиться, — если безумие накатывает волной, самое разумное, что можно сделать — плыть вверх на волну. Амелл протянул ей руку:       — Очень, очень рад знакомству. Артур Амелл, тоже бывший Серый страж.       — И вы говорите, что не были в Скайхолде? — грустно спросила Фиона. Она смотрела ему в глаза и понимала, что обознаться было невозможно. Амелл хитро прищурился:       — Если это место так расхваливают, то, пожалуй, стоит там побывать.       И вот — Амелл стоял перед изумленным взглядом Тревельяна. Лелиана сидела опустив голову, и в этой рыжей голове под темным капюшоном было столько безумия, что хоть ложкой черпай. Фиона и Амелл договорились прикрыть друг друга, потому что это казалось наилучшим выходом. В дороге они много разговаривали, и она однажды сказала ему:       — Командор, вы знаете, что вы были в Скайхолде и похитили советницу Инквизиции при помощи магии крови?       — Что-что? — он все-таки любил, когда его называют «Командор». — Я сделал это во сне?.. Я никогда не был в Скайхолде, повторяю. И никого не похищал — с чего бы мне это делать? И кроме того, запомните, я не маг крови. Или вы поверили байкам храмовников?       Может быть, он лгал — причем невероятно умело, не краснея и не дрожа; может быть, это какой-то другой маг, принявший его облик, опорочил его честное имя — но Фиона никогда не слышала о такой магии, да и Амелл утверждал, что проще превратить себя в паука, чем в другого человека; наконец, может быть… может быть…       — Это временная дыра, — сказали Фиона и Финн почти одновременно. Переглянулись:       — Эсквайр, откуда вы знаете?..       — Разбирался, — пробурчал Финн. — Тревельян сказал про магистра Алексиуса пару ласковых.       — Временных дыр больше не может быть, — покачала головой Фиона, смутно припоминая, как застревала в этой дыре; кажется, это было в какой-то чужой, не ее жизни, и она больше не согласилась бы лезть в эту дрянь. Тем более, для того, чтобы звать на помощь Тревельяна. Он, конечно, иногда спасает, но от него же бывает и хуже, от этого Тревельяна. Он просто специалист по сведению с ума. — Чтобы крутить время, Алексиус пользовался Брешью. Теперь она закрыта.       Финн молчал, и очень нехорошо молчал. Актером он был плохим, но если он и вправду знал что-то важное, то не признался бы и под пытками. Три варианта решения задачки были у Фионы, и задачка оказалась нелегкой. Сэра считала, что Амелл просто врал без стыда и совести, но это выглядело слишком притянутым за уши; Ариана спрашивала о магии иллюзий; Финн настаивал на временной дыре. Разрывы времени, задание Тревельяна, специалист по Тевинтеру. Был, пожалуй, один человек, способный найти в этом деле концы, но Фиона сомневалась, что тот согласится рассказать, да и не хотела с ним говорить. Это все казалось ужасно нехорошим. Финн все еще молчал, и Фиона его перестала спрашивать. Как же все это было неспроста!       Но вот уже впереди показались шпили Скайхолда; Амелл привстал в стременах:       — Ешьте, пейте, пойте, развлекайтесь. Я — к Лелиане, — и он укрыл лицо капюшоном плаща. Стража смотрела ему вслед нехорошо, но Фионе, а значит, и ее спутникам можно было доверять. Амелл исчез — не без помощи иллюзий — в темноте коридоров; Фиона направилась к себе и долго мерила шагами комнату, ожидая, пока ее позовут к Тревельяну. Прошла целая вечность, Фиона уже ждала подвоха, но ее все-таки позвали. Вот и кончена кратковременная эпопея доверия. Мрачное выражение лица Тревельяна передавало его настроение: только прибыл, а уже все идет не так. Лелиана искоса смотрела на Амелла, как если бы взглядом можно было расплавить.       До ночи было еще далеко. Фиона зашла в гостиную магов, поболтала с тем и этим, затем спустилась ниже, в лабораторию. Гномка-ученый Дагна приветствовала ее поднятием колбы с зельем, как кубка с вином. Фиона прошла дальше — в дальнюю комнату лабораториями, где в этот час — точно по распорядку дня, которого он неукоснительно придерживался, — должен был работать знакомый ей маг. Он действительно был там и занимался каким-то пустячным делом — переписывал заклинания из книги; и все-таки Фиона поколебалась, прежде чем его отвлечь. К тому же, она не знала, как к нему обратиться. За последние полгода она говорила ему только «добрый день», а иные к нему и вовсе не обращались. Пожалуй, стоит просто по имени:       — Герион…       — Тс-тс! — тот обернулся и захлопнул книгу. Фиона решила, что теперь они будут на «ты»: не магистром же называть его, в самом деле, если он как пленник Тревельяна полностью в ее распоряжении. Адаар хотела его убить; Тревельян настаивал, что он будет полезен. Ужасный прагматик. И все-таки…       — Слушаю вас, чародейка, — лицо без тени эмоций. Фиона поразилась тому, как Алексиус постарел. Редкие, жидкие волосы начинали седеть, и это хорошо было заметно даже при слабом свете лаборатории. Фиона не вспомнила, каким именем Тревельян приказал ему представляться: никто из магов, кроме самой Фионы, не знал магистра в лицо, а те, кто его мельком встречали в Редклиффе, видели только в капюшоне. Может быть, даже Адаар не знала, что Алексиус жив.       — Я бы хотела обсудить с тобой один научный вопрос, — Фиона опустилась на табурет и оперла Ваббаджек о стол, уставленный пустыми грязными склянками. В Скайхолде не хватало освещения, полумрак стоял везде, но тут, в лаборатории, нехватка света ощущалась особенно. Стены были сырыми, и, может быть, в углах прорастали грибы, которые Дагна тут же отправляла в зелья. Обращаться к Алексиусу на «ты» было неуютно: хотя он был ровесником Фионы, а может быть, и немного младше, та ощущала перед ним какой-то иррациональный страх пополам с уважением, как перед старшим и более опытным магом. — О магии времени.       — Я этим больше не занимаюсь, — Алексиус отложил книгу. Он так быстро это сказал, что Фиона подумала: неужто он держит ее за шпионку Тревельяна? — Все, что вы могли знать, вы уже знаете. Вы читали книгу. К тому же, это тупиковый путь.       Фиона припомнила: под «книгой» Алексиус подразумевал свой основной научный труд о магии времени, выпущенный в Минратоусе еще три года назад, а затем переведенный самим Алексиусом на язык юга и изданный крохотным тиражом где-то в Вал Руайо. Фиона в Редклиффе зачитывалась переводом; эта книга, наверное, хранилась в тайнике Фионы, устроенном на втором этаже замка Редклифф, в спальне ныне покойной эрлессы Изольды, в крохотном проеме между могучим вековым шкафом и стеной. Фиона была уверена, что тайник не найдут прежде, чем замок осыпется в прах. Что до книги, та была крайне интересной, но абсолютно бесполезной. В ней не было практики.       — Буду откровенна, — негромко сказала Фиона. — Мне кажется, что я встретилась с последствиями временной дыры. Сегодня в Скайхолд впервые прибыл человек, которого я встречала здесь раньше, и это не может быть ошибкой или ложью.       Алексиус покачал головой.       — Скажите мне честно, Герион, — у Фионы так и не получилось на «ты», — амулет цел?       — Думаю, что нет, — ответил Алексиус после недолгого колебания. — По меньшей мере, я не видел его с тех пор, как королева приказала нам выметаться из Редклиффа. Возможно, Тревельян его уничтожил, но скорее всего, его просто бросили и в суматохе забыли. И все-таки это не имеет значения. Бреши больше нет. Амулет — жестянка.       — Если бы искривление времени не могло существовать без Бреши, как же вы тогда изучали бы искривление времени в течение многих лет до ее создания?.. — Фиона запнулась. — Нет… нет. Это даже звучит как нечто безумное. Все доводы загибаются в кольцо.       — То-то же, чародейка. Я предполагал, что амулет сможет подпитываться от любого разрыва Завесы, каковые были всегда; и у меня не получилось это сделать, а о дальнейшем вы знаете.       — Но вы не так долго работали над этим, — мягко сказала Фиона. — Всего лишь… три месяца? Три месяца в Редклиффе, в условиях непрекращающейся войны. Иные открытия требуют многих лет и в мирное время.       — Вы намекаете, что мне следовало продолжать работу? — Алексиус недоверчиво усмехнулся. — Передайте Тревельяну, что мог бы подослать шпиона, который получше играет на нервах.       Фиона вспыхнула:       — Да как вы смеете считать меня шпионкой! — ее красивое лицо зашлось красными пятнами. — Я прихожу к вам как коллега-ученый, я хочу обсудить с вами трудный вопрос, а вы считаете, что все, на что я способна — бегать собачкой за подачками Тревельяна!       Алексиус замялся. Он не ожидал такой горячности.       — Вам запретили продолжать работу или вы отказались сами? — напрямик спросила Фиона. Алексиус ответил не менее прямо:       — Я отказался. А вы, значит, ничего не поняли, Фиона. Представьте, что некто, кто очень дорог вам, умирает от страшных ран. Для того, чтобы поддержать в нем жизнь и доставить к целителям, вы прибегаете к магии крови. Вас ловят на ее использовании. Того, кто вам дорог, вы не спасли. Мимо проходят, допустим, Серые стражи и спасают вас от храмовников, принимая в свои ряды. Затем они заставляют вас во имя Ордена и науки изучать магию крови. Вы будете это делать?       — Я… нет, я… — пролепетала сконфуженная Фиона. Кто-кто, а вот Алексиус уж точно был в здравом уме посреди толпы безумцев. — Я понимаю вас. Я вас так хорошо, так хорошо понимаю… — она заставила себя собраться. — Спасибо, Герион.       — Не за что. Вы должны осознавать, что временные дыры — это опасно. Даже в большей степени опасно, чем полезно, — Алексиус развел руками. — Увы, бывает так, что сердце застилает глаза уму. Тогда сердце надо разбить. Никогда не занимайтесь временной магией, чародейка, иначе сойдете с ума. Проще наглотаться лириума, даром что у нас много этих листовок.       — Но эта странная ситуация мне не дает покоя, — призналась Фиона. — Поговорите с… с Амеллом, если его повстречаете. Или с Флорианом Алдебрантом. Они оба что-то знают про временные…       — Тише, молю!       Когда оба замолкли, то отчетливо услышали звук уверенно приближающихся шагов. Шел не один человек. Фиона скрестила пальцы на счастье: она научилась бояться шума за закрытыми дверями. Визитеры были уже близко. «Временных дыр нет, — постаралась убедить себя Фиона, — это просто игра воображения». Гулкие, крепкие шаги. Точно к разговору о временных дырах. Только бы не Тревельян!..       Дверь открылась.       — Это последняя комната в лаборатории, — Дагна вошла первой и сделала знак войти посетительнице. — Помещения маленькие, но нам хватает. Мы живем отлично и работаем с удовольствием, — гостья, высокая темноволосая женщина с глубокими глазами, осторожно осматривающими все вокруг, наклонила голову и ничего не сказала. — Разрешите познакомить вас с Фионой, великой чародейкой…       Фиона выдохнула с облегчением. Она готова была весь день знакомиться с новыми постояльцами Скайхолда, но только не смотреть в глаза Тревельяну после такого разговора с Алексиусом, нет.       Этим вечером Фиона долго искала инструменты, чтобы снова вырвать доску в полу маленькой комнаты наверху башни. В тайнике под доской она хранила завернутые в бумагу остатки порошкообразного лириума. Она сомневалась, хватит ли этого количества на вхождение в Тень, но больше ждать не могла; да и вообще, когда она покупала лириум, думала, что после первого раза ничего не останется. «Да благословит Создатель принцессу Эдукан, — подумала Фиона, измеряя порошок на сверхточных весах, — за контрабандный лириум по доступным ценам!». Перчатки, в которых она работала с лириумом, светились голубым. Нужно будет их сжечь, и как можно скорее. Когда лириумная пыль горит, она вспыхивает очень красивым фиолетовым пламенем. Фиона развернула пустой кулек из-под порошка и крупно нацарапала на бумаге отломленным куском штукатурки:       временные дыры Амелл Алексиус Финн Тревельян ??? лошадь на троне       Подумав, Фиона зачеркнула лошадь на троне. С лошадью покончено. Фиона догадывалась, каким будет следующее задание. Она опустилась на колени и прижала к себе Ваббаджек, как последнее спасение. Закрыла глаза — и Тень послушно явилась.       На этот раз Тень представляла из себя пустыню. Ноги тонули в рыжем песке, горячем, но не обжигающем; воображаемый песок засыпался в воображаемые туфли, и Фиона сразу же разулась, опираясь о Ваббаджек. Во все стороны, до самого горизонта, простиралась эта рыжая пустыня, украшенная россыпями витиевато нагроможденных друг на друга камней, тени от которых напоминали горбоносые лица в профиль. Балансируя друг на друге, камни не подчинялись закону гравитации, а некоторые даже парили в воздухе, иногда опускаясь и тяжело шлепаясь на песок. Шеогорат сидел на настоящем троне, сделанном из серых камней и скрещенных веток. За спинкой трона стоял Хаскилл — как всегда подтянутый и щегольски одетый, только в широкой шляпе с полями, затенявшей лицо.       — Привет-привет, — Шеогорат помахал рукой. — Не заглядываешь к нам и даже не пишешь. Я уже думал расстроиться.       — У меня больше нет лириума, мой лорд, — ответила Фиона. Неужто он и вправду ждал ее? — Иначе я в Тень войти не могу. Я не контролирую свои сны.       — О, правда? — переспросил Шеогорат. — Хм, вот как. Пожалуй, это проблема. Ты слишком ласково обходишься с Тенью, а ей надо командовать. Что захочешь, то и увидишь. Ничего, у тебя будет лириум. У тебя будет все, что я захочу. Задание с лошадью ты выполнила не так уж плохо, хотя, конечно, можно было сделать намного проще. Тебе, наверное, нравятся сложные пути. Можешь оставить себе Ваббаджек как награду. Можешь выбросить, если захочется. Только не пускай на дрова — этот лак отвратительно воняет.       Фиона опустила голову:       — Что мне делать теперь, лорд Шеогорат?       — Тебе? Делать? Хе-хе-хе, — тот заулыбался, как блаженный. — Да ничего тебе не делать! Ты бы даже не справилась с лошадью, если бы я не дунул тебе в ухо. Я же сказал: научись думать ушами. Без этого даже не приходи.       — Но…       — Я собираю коллекцию безумцев, — Шеогорат сцепил пальцы в замок. — В этой коллекции не хватает кое-кого, очень туда подходящего. Как настоящий коллекционер, я хочу обменять нужный мне элемент коллекции на ненужный. То есть, на твоего бастарда.       — Кого вы хотите свести с ума, мой лорд? Амелла?       — Ха! Амелл и так одной ногой уже мой, — фыркнул Шеогорат, удобно развалившись на троне. Мелкие камешки кружились в воздухе вокруг него, как стайка назойливых мух. Было скорее душно, чем жарко, и белый колпак свода неба можно было бы набить тучами. — Он неплохо присядет в мою коллекцию. Будет уместен там, как иголка в стоге сена. В этом вашем мире слишком много здравого смысла. Это следует исправить так же срочно, как голубь приносит письмо и дерьмо.       — Тогда Тревельян, — пробормотала оглушенная Фиона. Ваббаджек все еще был у нее в руках, и она все еще обнимала его как что-то — или кого-то — что любила больше всего на свете. Если понадобится, она сведет с ума и Тревельяна. Она верила в это, как верят в Андрасте. Обменять Тревельяна на Алистера — на веселый рассеянный взгляд, на золотистые вихры волос, — да почему бы и нет? Мир не рухнет. Инквизиция не рухнет.       — Вообще, вообще, вообще, — сокрушенно покачал головой Шеогорат. — Вообще нет. Мимо, ноль, в молоко. Хотя ты можешь просто подарить мне этого рыжего параноика, я не обижусь. Впрочем, я уже обижен. Как ты можешь работать на безумие, если не понимаешь, что это такое?       — Я понимаю, что такое безумие, — тихо сказала Фиона, размышляя о временных дырах.       — Нет!       От раздраженного выкрика Шеогората камушки упали и посыпались, стуча по деревянным сочленениям трона и соскакивая, как крохотные мячики. Фионе показалось, рев зазвенел в ее ушах. Хаскилл не сдвинулся с места и не изменился в лице. Голос прошуршал по пустыне и затих.       — Безумие похоже на лес, — пояснил Шеогорат. — Состоит из деревьев и можно заблудиться. Бывает разное. Можно выбрать на вкус и цвет. Все остальное — это камень. Тупой, скучный камень.       — Я не хочу сходить с ума, — осторожно сказала Фиона. Она повернула голову: слева от нее в пустоту была врезана тяжелая железная дверь с ухмыляющейся мордой на ручке. Повернула голову вправо — там была такая же дверь. Стен не было, но двери стояли: как ворота без забора. Бараны выходят в ворота, хотя забора нет.       — Нет-нет, нам понадобятся остатки твоего умишка. Надо научить тебя думать лучше, чем ты это раньше делала. Загляни в двери, посмотри. Слева — Мания, справа — Деменция. Или наоборот, я забыл. Познакомься с герцогом и герцогиней, они тебе кое-что расскажут, иначе ты проведешь всю жизнь и не уловишь суть. Как только ты поймешь, то ты это поймешь. Ты это сразу поймешь, что поняла.       — Я должна сама найти задание, так? — тихо спросила Фиона. Шеогорат стукнул кулаком по подлокотнику трона:       — Здесь я задаю вопросы! — камни и крохотные щепки полетели в разные стороны. Тень медленно таяла и расплывалась полосами и цветными пятнами, какие бывают перед глазами, когда смотришь на свет. — Попробуй безумие. Вкусно, как сыр с плесенью. Разрастается, как плесень. Как гриб. Кто ищет, тот найдет. Кто ловит, тот поймает, — и Тень расползалась со скрежетом рвущейся ткани. — Эй! Ты куда? Я еще не договорил!       Лириум иссякал. Как во время землетрясения, пустыня дрожала и иссыпалась песком, только вот ноги Фионы твердо стояли на земле, потому что земля была не более чем иллюзией. Но не надо обходиться с Тенью ласково. Нет ничего неколебимее веры. Фиона закрыла глаза; попробуем так: вокруг пустыня, Тень не рвется, Шеогората нет. Шеогората нет! Его не существует! Сквозь прищуренные веки она видела, как Нигде расклеивается. Трон был пуст. Хаскилл сокрушенно покачал головой:       — Зря, зря. Мой лорд будет огорчен. Он сегодня не в форме, поэтому у тебя получилось. Кроме того, он не в духе. И не совсем в своем теле.       — Не в своем теле? — переспросила Фиона.       — Да. Это тело слабее духом и телом, — ответил Хаскилл, наблюдая, как под его ногами разверзается черная дыра, — но раз в тысячу лет моему лорду приходится менять тела. Каждый раз нужно заново изменять тело под себя. Это долго и утомительно.       — Духом и телом? — Фиона озадачилась. — Значит, недавно этот Шеогорат был человеком?       — Может быть, человеком. Возможно, эльфом. Возможно, ящерицей, — лицо Хаскилла ползло в стороны, тело надувалось и деформировалась. Всей силой воли Фиона пыталась удержать иллюзию, но это было опасно и невозможно. — Это иногда… влияет на него. Ничто человеческое ему не чуждо. У него даже есть сердце. Он может вспоминать…       С громким хлопком Нигде лопнуло, как разбитый стакан, и остатки его вырвались в пустые окна верхнего этажа башни.       Повисла чернота. Болело все тело, и Фиона, лежа в скрюченной позе на полу, снова смотрела, как над ней вращается колесо потолка. Она хотела уснуть, но было слишком тяжело, твердо, трудно, неудобно, неуютно, и Фиона долго лежала на спине, постелив на пол покрывало и подложив руку под голову. Сквозняк трепал пустые обертки из-под лириума. Больше ничего не осталось. Уснуть Фиона смогла только через несколько часов, когда уже отчаялась и просто ждала рассвет. Она лежала ничком на полу, и со стороны иной мог бы подумать, что она мертва.       Ее разбудил стук в дверь рано утром:       — Откройте, чародейка!       — Не могу, — крикнула Фиона, поднимаясь с пола. У нее нещадно ломило спину. Сначала она испугалась, но узнала голос Амелла; вчера она сама рассказала ему, где ее можно будет найти, если не в комнатах магов. Ей больше нечего было скрывать: в тайниках не было лириума, а уединяться для магических экспериментов было не запрещено. Она не подумала только о том, что дверь… — Дверь заперта снаружи на ключ.       — Почему? — Амелл приник к двери. Голос его был едва приглушен, и дверь вдруг показалась тонкой и ненадежной преградой. Фиона подошла к ней:       — Техника безопасности требует, чтобы маг во время экспериментов был заперт, разве нет? В полдень придет ученик с ключом.       — До полудня еще долго, — заметил Амелл. — Едва-едва рассвело.       — Если вы хотите поговорить со мной, говорите через дверь, — Фиона уселась на полу, привалившись к двери спиной и вытянув ноги. — Это ничем не хуже.       Она услышала шорох; Амелл, наверное, принял ту же удобную позу.       — Это хуже, потому что у меня есть для вас подарок. Но я передам его позже. Я сегодня снова говорил с Лелианой… — он запнулся, кашлянул. — Готов руку дать на отсечение, что если амулет Алексиуса еще цел, то это была временная дыра. Лелиана мне все рассказала. Что это я благодаря помощи Хоука пробрался в Скайхолд. Что я действительно танцевал с Лелианой и унес ее под чарами. Умудрился запереться в подвалах Скайхолда, среди винных бочек, и почему-то никто ее там не искал. Разговаривал с ней…       — Так значит, вы и в самом деле украли Лелиану, чтобы с ней поговорить, — предположила Фиона.       — Вы не знаете всю историю, чародейка, — Амелл снова откашлялся, словно намеренно. — Я… очень давно знаю Лелиану. И очень давно ее не видел. Я даже не писал ей, потому что никто не мог бы отправить ей письмо за тысячи лиг. Это было достаточно… травмирующе. Она сказала, я украл ее и попросил прощения за то, какую шумиху навел. И… ладно. Под утро она ушла.       Фиона рассмеялась:       — Во имя Создателя, до чего же забавная история!       — Да, но зачем я это сделал? — печально поинтересовался Амелл. — Лелиана говорит, у нее осталось впечатление, будто я был уверен в том, что творю. Мне кажется, во всем этом есть какой-то смысл, хотя, может быть, его и нет.       — Так значит, все-таки вы маг крови, — сказала Фиона с легким упреком. Голос Амелла звучал не менее укоризненно:       — Итак, из того, что я вам рассказал, вы обратили внимание только на то, что я маг крови?.. Вы пугаете меня, чародейка. А я хотел было сослужить вам службу и сообщить, что вы чувствуете себя неважно и потому не появитесь за завтраком.       — А вы? — спросила Фиона. — Вы будете за общей трапезой?       — С сегодняшнего дня я официально член Инквизиции. Лелиана обещала, что за завтраком представит меня перед Вестницей и советниками, — за дверью послышалась возня. — Это будет весело, если Каллен не прикончит меня на месте. За долгие годы его зуб на меня вырос до невероятных размеров. Ума не приложу, почему он меня так не любит.       День прошел спокойно. Про Амелла шептались все, но никто не говорил вслух. Фиона слушала отчеты магов об экспериментах, делала бальзамы-щиты, поймала мышь, чтобы попробовать на ней изобретенный Дагной «просто потрясающий, чародейка, с мгновенным эффектом» яд. Когда она заходила в лабораторию, Алексиус ее сторонился. Один из магов выразил радость по поводу того, что Фиона, прежде отвлеченная «какими-то нехорошими трудными делами», вернулась к несложной полезной работе. Капитан Резерфорд ходил мрачнее тучи, и Фиона сделала комплимент его новому красному плащу. Перед ужином она пересеклась с Финном.       — Вы видели, чародейка, нет, вы видели? — глаза эсквайра Флориана Алдебранта испуганно сверкали. — Как она на меня смотрит! Мороз по коже от ее взгляда. Я бы ей глаза завязал. У нее глаза как у паука, разве что их поменьше, — но тут Морриган, гостья Инквизиции, прошла мимо него, и Финн будто воздухом поперхнулся.       После ужина Финн и Амелл устроили шум в библиотеке: оказалось, они кардинально расходились во взглядах касательно самых эффективных способов призыва низших демонов. Чтобы их успокоить, библиотекарю пришлось взяться за метлу, а самым крепким и сильным слугам — отобрать у волшебников посохи. Ариана все это время сидела на корточках в углу, старательно вырисовывая угольком усы королям в иллюстрированной генеалогии ферелденских монархов. Фиона задумалась, не стоит ли завести с Финном и Амеллом разговор касательно временной магии, но момент был откровенно неподходящий. Она повернулась было, чтобы выйти из библиотеки, но чужой голос звякнул в ее ушах:       — Не то. Не туда. Не поймаешь. Ищи!       Фиона резко обернулась. Каждый продолжал заниматься своим делом: кто спорил, кто кричал, а кто разнимал. Голос Шеогората звучал у нее в голове, и Фиона не сумела бы не услышать, даже если бы заложила уши ватой или совсем оглохла. Ариана раскрыла перед Фионой генеалогию королей Ферелдена и радостно показала свое последнее творение: Мэрика, разукрашенного угольком в брюнета, да еще и с залихватскими, как у Дориана, усами. Фиона только вздохнула. Это накатывала очередная бирюзово-безумная волна. Фиона хотела вернуться к магам, но в коридоре повстречалась с Хиирой.       — Как я рада вас видеть! — теплая, дружелюбная Адаар так и лучилась счастьем, но Фиона этому не поверила. — За недели отъезда я скучала по вам.       — Вам понравилось в Халамширале? — поинтересовалась Фиона. Адаар закивала:       — Безумно, чародейка! Музыка, танцы, красивые платья, новый крем для ухода за рогами. Интересные события, — она хихикнула в кулак, и Фиона не знала, о чем Вестница думает: о едва не свершившемся дворцовом перевороте или все-таки о кобыле на троне. — Вы были когда-нибудь в Халамширале?       Зоркие глаза Адаар вцепились в навершие Ваббаджека, торчащее из-за плеча Фионы. Одной рукой Фиона нащупала его за спиной, ласково погладила по древку:       — Нет, никогда не приходилось. Может быть, соберусь, когда закончится война, — и Адаар ей тоже не поверила, как бы ни была проста и наивна.       — Могу ли я попросить вас еще кое о чем? Я хочу изучить иллюзии. Потренируете меня в заклинаниях?       — С большим удовольствием, — рассеянно отозвалась Фиона. Она уже испугалась, что придется снова расставаться с Ваббаджеком, и от сердца у нее отлегло. Битый час Фиона учила Хииру заклинанию невидимости, но как Вестница ни старалась, никак не могла сделать посох невидимым хотя бы частично. Казалось, она в точности повторяла все слова и жесты, но ей просто не везло, и закончился вечер на том, что металлический посох Хииры приобрел ужасный ядовито-розовый цвет. Тогда Вестница плюнула и сдалась — по меньшей мере, до следующего вечера.       Один ученик принес Фионе записку от Амелла с просьбой зайти к нему, и Фиона пошла, хотя давно стемнело и ее клонило в сон: будто всю ночь провела в бдении. Амелл сидел без дела над бутылкой вина. После заката на него набросилась, как волк, меланхолия.       — Лелиана много мне рассказала, — говорил он, разливая вино по большим кружкам, — о том, что я пропустил, пока шатался по Тамриэлю. Мало того, что полмира в руинах. Винн умерла. Табрис пропала без вести. Морриган странно на меня смотрит. Принцесса Эдукан торгует контрабандным лириумом; интересно, как к этому отнесутся ее благочестивые предки? Серых стражей Юга больше нет, считай; о том, как умерли Натаниэль, Сигрун и этот пьяница-гном, я никогда не узнаю. Андерс еще этот… с церковью этой своей… — Амелл опрокинул в себя сразу полкружки и поморщился. — Фу! Отвратительно. И Алистер погиб — прямо вишенка на торте несчастий. Уж казалось бы, его-то… ни одна дрянь не уложит. А тут — паук из Тени, тьфу.       — Может быть, Алистер еще жив, — произнесла Фиона, заглатывая вино.       — Тревельян сказал, что он мертв.       — А принц-консорт Ферелдена — он ведь тоже Серый страж, так? — спросила Фиона. Кончики ушей ее сделались красными. Она старалась выглядеть равнодушной, а сама покрывалась липким потом. — Он тоже исчез.       — Кусланд-то?.. Не вспоминайте про него, — от вина Амелл говорил короче и грубее. — К демонам Кусланда. Все, что он сделал, так это наследников трону, — дальше он ругался и бормотал. Фиона заторопилась к себе, и только тогда Амелл вспомнил, зачем ее звал:       — У меня есть для вас подарок. Очень полезный, очень хороший, — он раскопал на дне походного рюкзака крепко закрытую картонную коробку — прямоугольную, длиной с ладонь, — и передал в руки Фионе. — Очень понадобится, очень…       Фиона осторожно, стараясь не повредить картон, открыла коробку. Голубое свечение озарило их с Амеллом лица: внутри, завернутая в обрывки тряпки, была лириумная пыль.       До полуночи Фиона успела навести порядок на верхушке башни, тихо перетащить туда одеяло и организовать на деревянных коробках постель, достойную того, чтобы провести не одну ночь. В башне, где были не бойницы, а окна, но ничем не закрытые, делалось теперь ночами очень холодно, и обогревать приходилось только заклинанием. В середине круглой комнаты на полу, точно под центром солнца-колеса потолка, горел магический огонек, маленький, почти незаметный тому, кто вздумал бы присмотреться к башне, но бурный. Туда Фиона бросала бумажный мусор. Пробило полночь, щелкнул ключ в замке. Фиона сидела на полу, не чувствуя холода, и зевала: ей так хотелось спать, что перед глазами дрожали даже стены.       И все-таки Шеогорат сказал ей познать сумасшествие; если так надо, она сделает, что ей остается? Фиона поймала себя на том, что дни сделались бессмысленными, а ночи — и вовсе безумными. Есть две двери, две грани умопомрачения. Фиона заставила себя сосредоточиться. Тень податлива, надо просто уметь на нее надавить. Скомкать в кулаке, как уголок одеяла. Заставить ее показывать то, что хочется тебе. Фиона помнит, как первый раз звала на помощь — и получила Шеогората; значит, помощь от него придет. Может быть, он будет честен. Фиона раскладывала лириум в новых тканевых перчатках, но в тех образовалась прореха, точно как в ткани Тени, и сияющая пыль посыпалась по рукам. Фиона брезгливо стряхнула ее всю в огонь.       Она не знала, что увидит в Тени, но ее вела неизвестная уверенность — точно как лунная дорога, легшая в проем окна. Фиона опустилась на колени и запела заклинание.       Она была готова ожидать чего угодно, от ледяных пустынь до райских садов; могла ожидать и непроницаемую тьму; но Тень опять ее обхитрила. Тень была похожа на Тень. Та самая, с уплотненной желтоватой землей, парящими предметами, воздушными островами, мшистыми камнями и болотно-зеленым небом. Пожалуй, даже у Шеогората есть милосердие. Фиона стояла, опираясь о посох, на поляне, обросшей по периметру никудышной блеклой травой. Расплывчатый остров обрывался в пустоту.       Фионе пришлось пройти немного вперед, настороженно оглядывась по сторонам в поисках демонов, прежде чем она увидела то, что искала: стоявший среди блеклых камней, между которыми прорастала трава, пустой трон Шеогората, на этот раз грязно-мраморный и больше похожий на убранство дворца, чем на любимую мебель безумного бога. И тем не менее, трон принадлежал Шеогорату, в этом Фиона ни на минуту не сомневалась. Желтый мрамор с рыжими прожилками был покрыт тканым полотнищем с изображением диковинных растений и птиц. По левую руку от трона и по правую были две одинаковые двери, на этот раз другие, столь же тяжелые и железные, но необычайно треугольные; они стояли, как в дверных проемах, в клубах розоватой дымки. Фиона замешкалась. Ей вначале показалось, что вокруг ни души, и только краем глаза она заметила какое-то движение у камней. У подножия трона сидел, сгорбившись в неудобной позе, какой-то человек.       Фиона замерла, опустив посох, но человек уже услышал ее шаги. Он поднял голову — и только тогда Фиона различила. Ну же, так просто. По имени. Фиона бросилась к нему:       — Алистер!..       — А вы-то что тут делаете, чародейка? — Алистер взглянул на нее снизу вверх, нахмурившись. — Вас, кажется, быть здесь не должно. Или вы настоящая?       — Я настоящая, — Фиона опустилась рядом на колени, напряженно вглядываясь в лицо. Алистер жив. Жив, конечно же, что бы там ни говорил Тревельян. Несколько широких, покрытых грубой коркой порезов рассекают щеку от уха до носа: останутся рубцы. Руки без перчаток изодраны так, что кожа с ладоней свисает клочьями, а пальцы не разгибаются. Облачение Стражей залито кровью, надорвано на плечах и спине — следы-траншеи от режущих ударов на плотной крашеной коже, расползающиеся слои стеганой ткани с набивкой наружу; под локтем, прижатым к боку, видно, что там стеганка разодрана подчистую, нижний слой присох к рваной ране и не разобрать, где там заканчивается доспех и начинается тело. Фиона напряженно вспоминала целительные заклинания. Иногда ей казалось, ее совсем ничему не научили в Круге.       — Неубедительно, — Алистер цокнул языком, — совсем неубедительно. Если бы я был иллюзией, я бы тоже утверждал, что я настоящий. Впрочем, чародейка, вы не слишком похожи ни на ночной кошмар, ни на хороший сон. Могу считать вас пришельцем извне.       В Тени не знаешь, чему верить. Фиона все-таки кое-что вспомнила; пальцы засветились зеленым согревающим светом. Осторожно взяла в ладонь руку Алистера, взялась за лечение. Творить заклинание, счищать ногтем засохшие на коже потеки крови и наблюдать, как нарастают рубцы на порезах — это даже успокаивало. Сначала — важное. Потом разберемся с настоящестью.       — Как ты здесь? — спросила Фиона дрогнувшим шепотом. На пальцах вспыхнули огоньки. Алистер склонил голову:       — О, мы теперь на «ты»? В Тени люди быстро становятся друзьями. Я — паршиво. Кажется, ни одной целой кости. Сижу и смотрю на эти двери, может быть, откроются и из них повалят демоны, — Фиона верила, что он настоящий. Ей приходилось прежде искать людей, заблудившихся во снах: Тень обманывает, но она же дает интуицию, позволяющую различить душу спящего и часть иллюзии. По меньшей мере, в большинстве случаев.       — А я хочу вытащить тебя отсюда, — сказала Фиона. Протянула руку, провела змейкой изумрудного света по щеке Алистера: не для того, чтобы приласкать, а чтобы сделать что-нибудь с этими грязными рубцами. — Если, конечно, ты тоже настоящий, — с рубцами ничего не вышло. Фиона взялась за вывернутое запястье; как вправлять вывихи, она помнила.       — Ну, я настоящий. В этом-то я уверен, но как мне это доказать? Ай, — Алистер отдернулся, когда Фиона дернула запястье, — ай. Вас послал Тревельян?       — Нет, — отозвалась Фиона, — я сама пришла.       — Ну что ж, — Алистер отнял локоть от разодранного бока. Фиона вздохнула, закусила губу и принялась за рану, — я буду, честно говоря, рад, если меня отсюда вытащат. Не представляю, сколько я здесь сижу. Я пытался считать барашков, но на третьем миллионе сбился. Если бы мое тело осталось в настоящем мире, оно бы уже давно сгнило, но тут-то мне это не грозит.       Фиона не знала, что ему сказать, хотя ее разрывало от слов.       — А знаешь, много лет назад, — осторожно начала Фиона, с не меньшей осторожностью разбирая слипшиеся от крови слои ткани, прикрывавшие рану бахромой, — я была знакома с королем Мэриком…       Алистер поморщился:       — Старая песенка. Все ее поют, давайте какую-нибудь новую. Подумайте, например, как мы будем выбираться из этого хранилища дверей, — Фиона печально улыбнулась:       — Ну, я-то просто проснусь, — и Тень прошла трещиной, как стена обрушенного замка.