Ритм

Все ужасно болело. Опять. Правда, в отличие от первого раза не так уж сильно. Если даже подумать, то по сравнению с той болью это так, щекотка… но все равно неприятно. И по-прежнему темно, но теперь было понятно, что голову, в том числе и глаза, что-то плотно стягивает. Что-то вроде бинтов?.. как странно. Бликсер наощупь попытался понять, где находится, и очень быстро пришел к выводу, что лежит в довольно мягкой кровати, накрытый одеялом. Приятно… но такая смена обстановки знатно напрягла. Его нашли… кто? Если не зараженные, то почему не убили, а притащили сюда, положили в кровать, а не бросили в темницу. Запоздалая мысль о том, что его могли связать, не нашла подтверждений, он был полностью свободен. Хотя обнаружилось, что вместо старой одежды на нем что-то вроде длинной рубашки, что окончательно загнало Бликсера в мысленный тупик, оставив только вопрос «Какого хрена?» Зараженный откинул одеяло и попытался сесть. Успешно. Однако подняться на ноги уже не вышло, голова закружилось, даром что глаза закрыты, и он снова шлепнулся на постель. Затем вдруг расслышал голоса. Он не мог разобрать что они говорили, но, судя по всему, их было двое. Один, высокий, явно женский, кажется, пытался что-то настойчиво доказать и был Бликсеру не знаком. Второй же голос, тихий и мягкий, неожиданно больно ударил по сознанию, поднимая из глубин памяти фрагменты настолько давних воспоминаний, что в их реалистичность даже не верилось… — Кевин?.. — пробормотал Бликсер, все еще не веря своим ушам. Кажется, вышло слишком громко, потому что голоса в коридоре стихли, а в следующую минуту раздался звук открываемой двери и шаги. — Привет, Бликсер… — произнес Кевин своим знакомым мягким голосом. — Как… как ты себя чувствуешь? Бликсер сжал ладони в кулаки. Внутри тоже что-то болезненно сжималось, но все же, парень заставил себя ответить ровным голосом: — Нормально… — затем он потянулся рукой к повязке на голове. — Я сниму это, задрало быть в темноте. — Бликсер, стой..! — врач не успел договорить. Зараженный уже стянул с лица повязки и теперь оглядывался, пытаясь что-то разглядеть, но вокруг по-прежнему была непроглядная тьма. Тревога шевельнулась в душе, и Бликсер нервно усмехнулся, направив взгляд туда, где по его предположениям, стоял Кевин. Повисло молчание, Хранитель глубоко вздохнул, словно собирался что-то сказать, но зараженный его опередил: — Ты настолько меня боишься, что не включил свет, чтобы лишний раз не смотреть? — пусть в голосе звучала издевка, но это была лишь маска, чтобы скрыть тревожное чувство… — Мне… мне жаль, Бликсер, — тихо, почти неслышно произнес Кевин словно откуда-то издалека. — Ты… ты больше не можешь видеть… Прости, я сожалею… Бликсер застыл, не в силах поверить тому, что услышал. Не может больше видеть… Все мысли словно веником вымели из головы, даже шепотки, всегда звучащие где-то на задворках сознания, смолкли. В голове билась лишь одна фраза, раз за разом повторяемая тихим голосом бывшего наставника. «Ты больше не можешь видеть». Ужасный приговор для любого, в особенности для него, звучал как отвратительная шутка, и в груди от этого поднималось странное чувство. Словно что-то все раздувалось и раздувалось внутри, грозя разорвать легкие, проломить ребра и вырваться наружу. Рот невольно растянулся в безумной улыбке, а затем Бликсер отчаянно захохотал, запрокинув голову и впившись пальцами в простынь. Он все смеялся и смеялся, не в силах остановиться, даже не услышал, как деверь открылась и снова закрылась, не чувствовал, как из обезображенных глазниц текут слезы. Он просто. Не мог. Поверить. Теперь он слаб, беззащитен и бесполезен, как новорожденный котенок, слепо тыкающийся во все подряд. А смех все продолжал вырываться из его груди, и пусть лицо уже болело, как и живот, и тяжело было сделать вдох, но он не мог прекратить смеяться. От сравнения самого себя с котенком стало только смешнее. Ведь котята, они такие слабые и хрупкие, можно одним движением руки переломить такому хребет, и теперь он все равно что такой же котенок, которому кто угодно может нанести удар, даже не подкрадываясь сзади. Прямо в лицо… Это такой абсурд!

***

Когда из палаты раздался истеричный смех, Циан мгновенно среагировала, ворвавшись в комнату с луком наизготовку и готовясь к худшему. Но, к счастью, ничего непоправимого не произошло. По факту, ничего не произошло. Зараженный сидел на кровати и отчаянно хохотал, будто услышал самую смешную в жизни шутку, а Кевин, прижав руки к груди, смотрел на него, как на обреченного. В глазах врача плескалась вселенская грусть. Циан поспешила вывести наставника прочь, пока безумный пациент не решил сделать что-нибудь. Как только дверь за ними закрылась, Кевин прижался спиной к стене и сполз по ней, поджал к себе ноги и спрятал лицо в коленях. — Что случилось? — героиня присела рядом с врачом, положив ладошку ему на плечо. — Мне так жаль… так жаль, все это моя вина, — тихо пробормотал Хранитель, обхватив собственные колени руками. — Кевин… — Циан стала гладить наставника по спине. — Ты сам сказал, что там безнадежно, что от его глаз ничего не осталось, так что это… — Все это… все те события — моя вина, — послышался приглушенный всхлип. — Нет уж, в таком случае, это моя вина, — девушка печально улыбнулась. — Я ведь настояла на том, чтобы ты дал мне… — Не важно, — прервал ее Кевин и принялся вытирать лицо от слез. — Я не думаю… что он опасен нам теперь. — Кто знает, — героиня помрачнела. — Пока он не освоится и не свыкнется — да. Но рано или поздно… Так или иначе, я буду за ним приглядывать, это я тебе обещаю. И пусть только попробует выкинуть что-нибудь. Кевин слегка улыбнулся, но ничего не ответил. Некоторое время они сидели, вслушиваясь в постепенно затихающий смех. Когда смешки стихли окончательно, Хранитель поднялся на ноги и бесшумно приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Бликсер сидел на кровати, низко опустив голову, густые черные волосы скрыли обезображенное лицо. На заглянувшего Кевина он не обратил ни малейшего внимания, или же просто не заметил. Врач несколько секунд постоял в проеме, чувствуя, как что-то внутри болезненно сжимается от жалости и сочувствия, а затем так же бесшумно закрыл дверь.