Ананасовое безумие

      Эдвард был мягким, добрым, послушным, покладистым, нежным, понимающим человеком. В нем таились одни сплошь достоинства, парень был красив и высок, рыжеволосый атлет с зелеными глазами.       В наших отношениях никогда не было ссор, споров — не с его стороны. Если я когда-нибудь взрывалась, Кадоган списывал это на усталость, и тотчас оставлял меня одну, чтобы я могла успокоиться и прийти в себя. Однако частые мои срывы, негативно сказывающиеся на здоровье и нервной системе, были отнюдь не от усталости, а от переизбытка слишком идеальных отношений. Эдвард был моим поклонником: обращался со мной как с идолом, вечно окружал заботой, чем чрезмерно выбешивал меня.        Мне не хватало конфликтов, интеллектуальных перебранок, агрессии что исходила бы от обоих и, бурной всепоглощающей страсти в постели (и не только) вместо перемирия. Одним словом — мне не хватало Брэндона. Как долго я боялась даже в мыслях произнести это имя? Всякий раз осаживала сестру, когда та пыталась заговорить о нем, в попытках скорее забыть и стереть из памяти всё, что было связанно с этим надменным, бессовестным эгоистом.        Чувства к ясноокому красавчику-танцору — мальчику с золотыми волосами, были моей самой огромной и невероятно глупой ошибкой. Но я так же знала, что появись наглец здесь сию минуту передо мной, помани он меня пальцем — без раздумий кинусь в его крепкие объятья.        Безрассудно, безнадежно, бессмысленно! Тремя «б» можно описать любовь к этому человеку. Но он словно омут, будто пламя огня из самого ада — притягивал меня к себе, путал в своих сетях. Почему я не могу о нем забыть? Выбросить мысли из головы и навсегда оставить воспоминания в прошлом, как ночной кошмар. Так, я больше чем уверена, что Форд забыл обо мне, и уже во всю развлекается с однодневками, как это и было всегда. Обещал звонить мне и писать, но длилось это не более чем месяц, а после номер его телефона стал недоступен, а смс-ки вовсе перестали появляться. Конечно, парень мог потерять свой телефон, но мой номер никогда не менялся, и он мог бы написать мне или позвонить с другого, нового. В том, что цифры Брэндон знал наизусть, я ни на секунду не сомневалась, а значит, он просто не хотел общаться со мной.        Танцы я хотела сразу же оставить, они отнимали слишком много моего времени, отнимая его же у Молли. А я ведь обещала, что больше не стану лишать мышонка детства, и постоянно буду находиться рядом. Однако малышка настояла на своём, каждый день твердила о том, что я не должна идти на такие жертвы ради неё, не имею права бросать любимое дело, которым жила, и что если бы Родители были живы, то продолжила танцевать ни секунды не задумываясь. Но родителей не было, а я вопреки всему обязана была пожертвовать любимым делом, ради любимой и единственной сестры.        Я сдалась, когда Молли сообщила о своём желании пойти по моим стопам и посвятить всю себя танцам. Я пыталась ее отговорить, использовать все аргументы, почему ей стоит выбрать другое занятие. Но разве она стала слушать? Итак, студию я снова арендовала, как и квартиру, и стала обучать людей тому, что знала сама. Молли, разумеется входила в мою группу, даже речи не шло о том, что ее должен учить кто-то другой.        Как я говорила, Кадоган был моим фанатом, с тех пор, как команда «Горячие Гладиаторы» стала победителями американского конкурса, а после нашей победы в Европе, и вовсе зациклился на мне. Как узнал, что я даю уроки, привёл в мою младшую группу свою сестру, ровесницу моего мышонка. Лиззи и Молли быстро нашли общий язык и сдружились. Пользуясь тесным общением сестёр, парень решил, что крючки уже закинуты, обхвачены, а стало быть пора подсекать. Вот и предложил стать его девушкой.        Долго думала, не знала стоит ли начинать отношения, когда не понятно покончено ли со старыми. В конце концов решив, что все же со старыми отношениями давно пора распрощаться, я гордо вложила свою руку в его широкую ладонь и позволила называть меня своей. Хотя прекрасно знала, кому принадлежат мое тело, сердце и душа на самом деле, кто может по праву говорить мне «моя».        Деньги от победы помогли мне наладить все, к чему я стремилась, но они так же быстро заканчивались, через два года их совсем не осталось, а тех, что мне платили за обучение хватало только на то, чтобы красиво жить нам обоим. Затягивать пояс я не собиралась, единственным выходом оставалась дополнительная работа. Слышать о том, чтобы принять помощь жениха я не хотела, хоть он и постоянно говорил об этом. Всё моя независимость, обуздать ее никто не мог. По крайней мере теперь, когда нет… Стоп! Я запретила себе любые мысли о нем. Пора прекращать заниматься глупостями и, наконец, найти подходящее место.        Много дней я листала объявления, но все было не то, что-то не подходило мне, а кому-то не подходила я. Сегодня я в очередной раз листаю ленту три часа подряд, и все без толку. Глаза стали потихоньку слипаться, веки наливались будто свинцом, затягивая в водоворот красочных и не очень снов. Но провалиться в небытие мне не позволили. Кто-то очень громко захлопнул крышку ноутбука, возвращая меня в реальность и заставив вздрогнуть от неожиданности. Этим кем-то оказалась повзрослевшая за годы Молли. Она грозно испепеляла меня алмазными глазками, до тех пор, пока я не спросила:       — Что ты на меня так смотришь?        — Тебе не кажется, что ты слишком много проводишь времени посвящая себя поискам? — Девочка была не довольна моим отсутствием в своей жизни, и это было понятно. Я стыдилась своего поступка и корила себя за это, но так было нужно, чтобы обеспечить ее красивую жизнь.  — Что же я могу сделать, мышонок? Ничего найти не удаётся, столько времени впустую потратила. — Я сжала виски пальцами, и покачала головой, пытаясь проснуться. Открыв глаза, заметила, как сестренка протягивает мне какой-то разноцветный лощеный лист. Недоверчиво протянув руку, обхватила двумя пальцами флаер, недоуменно подняла на Молли взгляд. — Это что? — Сразу я перевела глаза на бумагу, где заметила слово «автосалон». — Милая, у нас совсем нет денег, но когда появятся, обещаю, что куплю тебе любую машину, которую ты только пож..        — Да нет же! Это приглашение на работу! Я шла из школы, и промоутер сунул мне в руку один, я подумала, что предложу тебе. Ты ведь ищешь работу.       — Милая, продавать машины, это не совсем мое.        — Отлично, значит я устроюсь! Думаю, что у меня получится. — Моя маленькая копия гордо сложила на груди руки и не убирала с моего лица взгляда своих изумрудно-серебряных глаз.       — Нет! Исключено! Тебе всего-то пятнадцать! Не позволю! Ладно, выбора у меня нет, схожу завтра на собеседование, думаю это не худшее, что можно найти.        Знала бы, насколько сильно ошиблась.       На следующий день я прошла собеседование. Со скрипом, но меня всё же приняли. Вот уже неделя, как я официально трудоустроена, и разбираюсь не только в марках машин, но и в их характеристиках. Раньше я таким никогда не интересовалась.       Очередное консультирование закончилось прахом для меня и подбитым глазом для покупателя. Администратор салона, редкостная сука, приторно-слащавая барби вылетела на конфликт и стала отчитывать меня на чем свет стоит.       Сколько же пришлось всего выслушать от этой чокнутой, я невольно сравнила ее с Изабель, и даже брюнетка из «Ледяных сердец» не заставляла меня так сильно раздражаться и не будила внутреннего зверя. Этой же удалось, в своё оправдание, я ощетинилась как кошка, и так же прошипела в лицо этой снобки:       — Он меня лапал! Я должна терпеть такое?        — Клиент всегда прав, — Голос ее был ледяным, что выбешивало ещё больше, она не выходила из себя, только спокойным видом меня раздражала. Конечно, это ведь не на ее грудь легли сальные пальцы лысого толстяка, выглядящего как бандит из русской мафии девяностых. — Так, что, да! Нам необходимы хорошие отзывы, а тебе, приличная зарплата, и избивая посетителей ты невольно избавляешься новых. Земля слухами полнится. В следующий раз, терпи. А пока, я лишаю тебя премии и аванса.        Я восстанавливала сбившееся от гнева дыхание, приводя рассудок в порядок, и охлаждала эмоции. Я должна была ответить ей, без истерик, но так, чтобы блонди заткнулась раз и навсегда. Она продолжала говорить:       — Если эта ситуация дойдёт до владельца, или этот господин пожалуется на тебя, нам несдобровать. Не жди хороших отзывов.        Я улыбнулась, растянув губы в сладкой усмешке, вытерла потные ладони о ткань чёрной юбки-карандаша и с вызовом посмотрела на оппонентку.        — Знаешь, что, Стефани? Пусть ваш владелец засунет свой член к себе в задницу! — Она задыхалась от возмущения, глядя испуганными глазами куда-то мне за спину. Я зря не обратила внимание на направление взгляда, и уже собралась продолжить выпад, как услышала знакомый бархатисто-мурчащий голос за спиной:       — Я так не умею, Лапуля.        Ненавистное ранее прозвище, ставшее столь желаемым после первого расставания перед американским финалом, больно ударило в голову. Вокруг все закружилось, как от выпитого алкоголя, но во мне уже месяц как не было ни капли спиртного. Но самый дорогой, самый элитный, пьянящий и столь необходимый напиток стоял прямо у меня за спиной, и, очевидно ухмылялся такой иронии. Судьба явно смеялась надо мной вместе с подлецом, бросившим меня и оставившим на память лишь пару увесистых армейских жетонов на цепочке. К слову этот талисман я сняла лишь однажды, когда Молли отдала мне кулон нашей матери. Я же решила, что пусть он останется у неё и будет собственным талисманом, ведь у меня один уже есть.        Я словно заворожённая медленно стала разворачиваться к нему, открыв рот, беззвучно прошептала любимое имя, которое не произносила пару лет.        — Б-б-брэнд-дон? — Его лицо ничуть не изменилось, такой же как и всегда непостижимо притягательный. Он стоял обворожительно усмехаясь мне мягкими губами и нежными с хитринкой глазами. Вкус его губ вдруг вспомнился так некстати, и я задержала на них взгляд, нервно вздохнув и проглотив комок желания подступивший к горлу. Подавив эмоции мямли, я выгнула бровь, прошлась глазами по всему молодому человеку.        Он ненавидел деловой стиль, костюмы всегда были ему противны, но сейчас он стоял передо мной в выглаженном антрацитовом костюме-тройке, белоснежной рубашке и лакированных чёрных туфлях. Шею его обтягивал графитный галстук. Я едва сдерживала два своих противоречивых желания: «затянуть потуже элемент гардероба, и ждать предсмертного вздоха» и «наплевав на все порвать ненужные дорогие тряпки и почувствовать гладкость его кожи под собственными пальцами».        — Что ты здесь делаешь? Какого черта ты забыл в Сиэтле? — Мой голос дрогнул, и я не смогла его контролировать, поэтому кричала на блондина стоя посреди автомобильного салона. Его салона.        Видимо все были шокированы моим поведением. Я простой консультант и повысила голос на хозяина, стою закидываю его обвинениями. Как в доказательство, Стефани схватила меня за руку, сжимая запястье так сильно, что потом обязательно останутся два синяка, развернула к себе.        — Как ты разговариваешь? Быстро извинись! Я уволю тебя, Мишель!        Я хотела открыть рот, чтобы осадить вредную особу, и послать куда подальше, чтоб не лезла в чужие разборки, но крепкая мужская ладонь выхватила мою руку из цепкой хватки администратора, и стала нежно поглаживать пострадавшее место. Постепенно сплетая наши пальцы, Брэндон завёл меня за спину, определенно защищая от нападок сотрудницы.        — Нет, я сам уволю!        Я хотела возмутиться и послать подальше теперь уже бывшего, но стоило приоткрыть рот, как до ушей донеслось продолжение его фразы:       — Ты уволена, Стефани! Я нашёл администратора на твоё место.        Мужчина повернулся ко мне, не разжимая рук. Его лицо оказалось слишком близко к моему. Губы парня обдали чувствительную кожу моего уха горячим шоколадным дыханием от которого я готова была растечься сиропом под его ногами. Он нежно прошептал:       — Я повышаю тебя, теперь ты занимаешь должность администратора в моем автосалоне. — Он выделил два слова «ты» и «моём».       Это было несомненно престижно, но хотелось занимать место в его сердце. Я приняла четкое решение — расстаться с Эдвардом.        Сейчас же мы не обращали внимания на готовую разрыдаться Стефани, убегающую в сторону теперь уже моего кабинета. 

Как же мне нравится  наступать на одни и те же грабли. Впрочем, я ведь хореограф, а значит — на них танцую.