«Путь же беззаконных — как тьма; они не знают, обо что споткнутся». (Притч. 4.19)
I
Он его раскусил — как щелкунчик грецкий орех — он знает, что тот задумал. Аллен прикусил губу, чтобы скрыть улыбку. Ссадина под носом щипала от нанесённого антисептического раствора, но, несмотря на полученные увечья, доктор чувствовал себя победителем. Те бумаги, что ему дал Гроссман — скрытое под ворохом формальностей и деловых бессмысленных отступлений простое сообщение: «согласись, и мы все спляшем на твоей могиле». Тяжёло сказать наверняка, как именно он собирается использовать уловку с препаратом, но, в чём Генри уверен стопроцентно — не стоит следовать инициативе главврача проверять «нейролептик нового поколения» на нулевом. Доктор Аллен собрал документы обратно и решил отнести их Гроссману вечером, предупредив о своём отказе. Он был решительно поражен жестом главврача, ведь, если препарат сработает не так, как до́лжно по предоставленным инструкциям (а он непременно сработает не так), последствием этого станет начало их открытой межличностной конфронтации. И тогда Гроссман точно перестанет прятать козыри в рукавах. Однако Генри беспокоился и о другом. Что, если кто-то из медсестёр или медбратьев, находящихся в прямом подчинении доктора Аллена, тайно следует приказам главврача и может подносить нулевому «неправильные» лекарства, вводить «неправильные» дозировки? Он не может контролировать их ежесекундно. Он не может быть уверен, что эти люди не совершат диверсию и не обеспечат Аллену заочное поражение. На свою удачу, он вспомнил об опоздании своей медсестры на утренний осмотр нулевого на прошлой неделе. Разовое дисциплинарное нарушение не делало из неё совершенно недобросовестную работницу, однако, судьба девушки была доктору безразлична. Он намеревался подать на неё жалобу и потребовать замену её кандидатуры. Главное — не дать Гроссману незамедлительно назначить кого-то нового самому, поскольку это будет очевидно его доверенное лицо, а попросить повременить с новым назначением. А в это время — приглядеться к местным сотрудницам и решить, кому из них можно верить. Если бы ему попался кто-то, точащий зуб на главврача — это стало бы настоящим везением. Он не мог перестать думать и о девятой. Интуиция подсказывала ему, что эта безобидная девушка имеет какое-то значение в противостоянии Аллена и Шелби как единомышленника Гроссмана. А их противостояние строится только на нулевом. Аллен пришёл в здание архива ранним утром, зная, что большинство медперсонала находится в помещениях жилых корпусов, готовя пациентов к процедурам или проводя первые обходы. В архиве он намеревался найти копию личного дела девятой. Что он собирался найти конкретно в нём — точно не знал, но предполагал, что нечто стоящее. Входная дверь оказалась ожидаемо незапертой, архив встретил запахом пыли и духотой. Главное помещение представляло собой двухэтажную комнату, забитую стеллажами с папками, расставленными в алфавитном порядке. Посередине стоял большой письменный стол из светлого дерева, а слева от него — стойка архивариуса. В архиве, кроме Аллена, никого не оказалось. Он решил воспользоваться моментом и начал судорожно проходить ряды полок, не предполагая, с какой буквы ему начать. Фамилию девятой он не знал, только имя — Джейн и то, что она из первого отделения. Насколько правильно Генри помнит свой вступительный экскурс, первое отделение — самое многочисленное, поэтому, будь даже на папках или стеллажах соответствующие отметки, поиск это вряд ли сузило бы. Похоже, ему необходимо вмешательство постороннего сведущего лица. За спиной Аллена кто-то деликатно прокашлялся. Он обернулся и увидел молодую женщину, высокую, рыжеволосую, особенно изящную в своём тёмном юбочном костюме. На её плечи был наброшен белый халат, волосы собраны в низкий небрежный пучок. Но уютный и располагающий образ незнакомки дополняла странная деталь — её левый глаз закрывала чёрная повязка. — Могу чем-то помочь, мистер…? — Аллен, доктор Аллен. — Будем знакомы, доктор Аллен. Энн Даррелл¹, заведующая архивом. Так… Вы что-то ищете? — Личное дело одной пациентки. — Очевидно, не своей, — женщина сложила руки в замок. — Вы же понимаете, что правовой устав клиники не предполагает распространение личной информации пациентов даже среди медицинского персонала? Со всем уважением, доктор Аллен, это специализированное учреждение для содержания особых пациентов. — Больше тюрьма, чем лечебница? — Именно. Если Вы не ищите информацию, связанную с Вашими подопечными, попрошу Вас уйти. Аллен неожиданно улыбнулся, незнакомка казалась забавной в своей академически принципиальной манере вести диалог. Но веселило его и другое — заданное направление мысли женщины, сулящее ему маленькую победу. — В таком случае, я всё делаю правильно. Мне нужна информация, связанная с моим пациентом. Вы понимаете, — он намеренно понизил голос. — Я занимаюсь нулевым, — женщина не сдержала удивления. — У него очень неоднозначная биография, а история болезни — истинные тернистые заросли. Точно я знаю одно: своё первое убийство он совершил в тринадцать лет, значит, именно в детстве стоит искать первые и самые важные триггеры. Ими может выступать событие, травма или даже… другой человек. Подозреваю, как смогу это узнать, но без Вас не справлюсь. Мне нужно личное дело девятой из первого отделения. Категоричность и решительность должны были возыметь соответствующий эффект, но успех не оказался сиюминутным. Женщина колебалась, словно отрицая факт возможной связи двух пациентов, их диагнозов и преступлений. — Лечащий врач знает? У Вас есть разрешение от доктора Шелби или от главврача? Или мне позвонить кому-нибудь сейчас и поставить в известность? — Буду честен с Вами, разрешения у меня нет. Но с доктором Шелби мы хорошие друзья с моего первого дня здесь, — еле сдержал смешок. — Разве решение проблемы с нулевым не первостепенная задача всей клиники? Если всё пройдет успешно, я не забуду о Вашем вкладе. Мисс Даррелл помолчала. — Вы не сможете вынести его за пределы архива и скопировать из него информацию на любой возможный электронный или бумажный носитель. — Я предупреждён. Женщина скрылась за первыми рядами, и Генри последовал за ней, обнаружив ту у стеллажа с буквой «А». Иронично: если бы он начал проверять документы с самого начала, дошёл бы до нужного? Она медлила, передавая увесистую папку в руки доктору, и не сводила с него взгляда, когда он устроил её на столе и склонился над ней в предвкушении. — Что Вы хотите найти? — почему-то этот вопрос показался неожиданным. — Девятая здесь давно, не имела связей с внешним миром. Даже писем ни разу не получала, что говорить о знакомстве с серийным убийцей. — Вы её знаете? Она ответила не сразу. — Да. Я многих знаю: и пациентов, и персонал. Раньше я была старшей медсестрой, пока… это не случилось, — она указала на левую сторону своего лица. — С тех пор перевели сюда. Аллен выждал несколько секунд, открыл папку и опустил глаза на первые строки, одновременно продолжая разговор с новой знакомой. Её знания можно было бы использовать. фамилия: Аркенсоу имя: Джейн второе имя: — дата рождения: ХХ.ХХ.1995² лечащий врач: Закари Чарльз Шелби — Я, наверное, не должен спрашивать, но… Это сделал кто-то из пациентов? Можете не отвечать, простите. — Всё в порядке, — Энн подошла ближе. — Мой психолог советовал чаще говорить об этом… как часть принятия себя. Да, это случилось здесь. Два года назад. Кое-кто из четвёртого отделения. Сомневаюсь, что Вы знаете. — Тринадцатый, кажется? Слепой парень? — О, нет, он душка. Я говорю о другом пациенте — точнее, пациентке, — она грустно улыбнулась. Искренние эмоции словно разгладили серьёзно-хмурое лицо, она показалась Генри особенно красивой. — Вы не знали, что мистер Гроссман женат на собственной пациентке? — Что?.. Я не видел у него кольца. — Ну да, чего и следовало ожидать. Она — просто монстр, а этот… мерзавец… ей во всём потакает. Женщина отвернулась. Давая ей время обуздать эмоции, Аллен задумался: оценка «мерзавец» явно демонстрировала её отношение к пресловутому начальнику, но почему она стала неожиданно откровенной с незнакомцем? Он молча смотрел на неё, а когда Энн снова обратилась к нему, подхватил её улыбку. — Как будто Вы считаете по-другому. Если бы Вы обманулись его образом великодушного покровителя науки, Вы бы получили от него разрешение на просмотр дела девятой, — они почти засмеялись, одновременно ощутив какое-то духовное единение. — Я просила его дать мне время на реабилитацию и поставить в первое или, не знаю, второе отделение, я не хотела прекращать работу с пациентами. А он спрятал меня в архиве, в горé этих пыльных бумажек. — Почему Вы не уехали… не обратились в полицию? — У него везде покровители, позаботился, чтобы обеспечить супруге покой, он с неё пылинки сдувает. Не уехала… Не знаю, что-то держит. Вера, что моё ожидание будет вознаграждено, — она усмехнулась. Пользуясь повисшей тактичной тишиной, Генри снова опустил глаза в дело. предварительный диагноз:II
Джефф зажмурился. Его слепила эта лампа: здесь слишком ярко. И душно. Только если духота в подвале была какой-то разумеющейся вкупе со смирительной рубашкой и перманентной дремотой, то в новом светлом помещении, в котором даже было окно, казалась излишне беспокоящей. Близились сумерки: солнце садилось за горизонт, и длинные оранжевые лучи бегали по лицу и щекотали кожу. Параллельно окну стояла кровать на скрипучих пружинах, к ней примыкала пустая бездверная тумба — какая роскошь для человека, покинувшего поистине аскетические условия. В новой палате имелась даже раковина, а рядом — на стуле со спинкой — сложенное вчетверо полотенце. Номер люкс, не иначе. Осталось повесить на дверь табличку «не беспокоить» и заняться привычной прокрастинацией. Но Джефф всё равно сидел на полу, уперевшись спиной в стену и поджав колени к груди. Мыслей в голове не было. Он не шевелился и даже, казалось, дышал через раз. Час назад к нему зашла медсестра и два сотрудника оперативной группы, опять наручники, укол — «Это хороший транквилизатор, зайчик, поможет заснуть после ужина» — запихала в рот ложку за ложкой какую-то овощную кашицу. Еда текла по подбородку на пижамную кофту с нашивкой, потому что он был не в состоянии даже губы держать разомкнутыми после этого укола. Такого раньше не было. Раньше ему правда хотелось спать, и он медленно отключался, терял связь с действительностью, а сейчас — он воспринимает всё, но в каком-то гиперболизированной форме. Душно. Дышать нечем. Свет яркий. Глаза уже болят. Он прижимает руки к лицу, давит на глаза, жмурится сильнее и тихо скрипит зубами. Ногти непроизвольно царапают кожу лица, шею, затем — плечи, предплечья, запястья. Джефф не может остановиться: всё зудит, будто изнутри в нём шевелятся мелкие насекомые, стремящиеся прогрызть выход наружу. Вскоре проступили первые кровяные царапины, по краям собрались алые капли. Он непроизвольно подскочил на ноги, но почти сразу потерял равновесие и схватился за бортик кровати, двигая её на себя. Скрипы резонировали с собственным сердцебиением, пульсирующим в висках. Он упал на кровать и, сопротивляясь болезненным позывам, пролежал неподвижно бесконечное количество времени, пока в замочной скважине металлической двери снова не послышались щелчок. Что вы мне дали, суки?! — хотел он крикнуть в негодовании, но не было ни голоса, ни сил его искать. Он молча встретил прошедшие фигуры. Джефф не видел, как доктор Аллен освободил стул и сел напротив кровати на расстоянии метра, а второй человек, снова военный, передал ему пистолетный электрошокер и встал перед самой дверью. — Здравствуй, Джефф, — чужой голос словно вернул ему чувство реальности. — Ты себя хорошо чувствуешь? Заебись накрыло, вот спасибо! Но Джефф снова молчал. — Как можешь понять, мы переехали. Надеюсь, здесь тебе будет лучше. Если мы продолжим сотрудничать, больше никогда не вернёмся в ту комнату, могу это гарантировать, — по голосу ясно, что он улыбнулся. — Ты не хочешь сейчас поговорить? Точнее, хочешь сейчас меня послушать? Джефф дёрнулся и скатился с кровати, зацепив одеяло. Аллен подался вперёд, но, убедившись, что тот продолжает барахтаться и кряхтеть, выпрямился и вздохнул. — Если хочешь, мы отложим этот разговор. Джефф поднял голову и снова лёг. — Ты заинтересован? — Аллен спрятал пистолет за рукав. — Отлично, тогда я начну. Хочу рассказать тебе историю об одном человеке. Совсем молодой, он уже прошёл через многое. Кажется, на его глазах убили близких. Потом пытали и его. Подожгли. Но он остался жив. Не удивительно? Я не знаю, как с таким можно жить. Я почти уверен, что этот человек постоянно думает о смерти, но она не пугает его, а кажется долгожданным концом его короткой, но очень грустной истории. Может, ты знаешь такого человека? Или знал когда-то? Но нулевой продолжал лежать на полу, завернувшись в одеяло и изредка содрогаясь то ли от холода, то ли от тиков. Он даже закрыл глаза, будто демонстрируя своё пренебрежительное отношение к происходящему. — Если я назову имя этого человека, ты сможешь поискать его в своих воспоминаниях? Реакции не последовало. Аллен медленно вытащил пистолет. — Может, вспомнишь девушку по имени Джейн Аркенсоу? Он открыл глаза и перевёл тяжёлый тёмный взгляд на доктора. Джекпот. — Значит, помнишь? Я очень рад. Знаешь, она ещё жива. Милая, славная девушка. Такая красавица. Даже со шрамами. — Откуда знаешь…? — Джефф резко закашлял. Кашель перешёл в судорожные попытки вздохнуть, нулевой неожиданно ловко подскочил на ноги и припал к стене, ища опоры. Аллен встал. — Что? — спросил доктор будто сам у себя. Джефф согнулся, и его стошнило на пол. — Позовите медсестру Энн, — скомандовал Аллен военному, и тот моментально скрылся за металлической дверью. Доктор приблизился к нулевому, сел перед ним и, взяв обессиленного за подбородок, просветил глаза карманным фонариком. Зрачки расширены. — Приляг, дружище, — Генри старался быть ласковым. Он уложил абсолютно инертного пациента на кровать, приподнял его ноги на подушку и повернул голову на бок на случай нового приступа рвоты. Пульс прощупывался слабый. — Что случилось? — когда в палату вбежала медсестра, Аллен перевел на неё обеспокоенный взгляд. — Я кормила его пюре с кухни… — Колола что? — Галоперин⁴, как Вы сказали. Шприц и упаковка остались в мусорке, я всё покажу. Я-я делала всё осторожно, как нужно… Если Вы боитесь, что я потеряла навыки из-за перерыва в практике— — Мисс Даррелл, я ни в чём Вас не обвиняю. Что… что-то ещё случалось? Вы ему что-то говорили? — Нет, — Энн помолчала. — А Вы? Вы проверили свою теорию? Аллен пригладил волосы Джеффа и стёр остатки рвотных масс с уголков губ влажным полотенцем. — Да, они знакомы. Это отличный шанс. Только… я пытался понять, какие чувства к ней сдержали его от убийства. Она для него — живое воспоминание о произошедшем? Символ его звериной жестокости? — Преступникам с диагнозами нравится переживать моменты своих убийств снова и снова. — Безусловно, но… Я говорил не о том, как он убивал её семью, когда случился припадок. Я сказал, что она милая девушка. — Боже, нет, — Энн выдохнула. — Если был сексуальный мотив, это всё усложнит. Даже представить боюсь, какими перверсиями он страдает. — Наоборот, всё станет понятнее. И с ним, и с ней…III
Когда Энн вернулась в выделенный кабинет, она снова прокрутила в голове прошедший диалог с Гроссманом, когда Аллен просил направить её к себе в подчинение. Всё-таки, он хорош. Особенно во лжи. «Мисс Даррелл, Вы готовы пойти на такой риск? Страшный инцидент, произошедший с Вами, большой удар для всей клиники и особенно для меня. Прошу Вас, подумайте ещё, мы не можем так рисковать». Энн помнит первую. Помнит, как эта несчастная страдает от мук физических и душевных. Помнит её тихие слёзы от утраты самого дорогого, что она имела. Энн помнит и взгляды, которыми она обменялась с Гроссманом на выходе из кабинета.