Прогулка под солнцем

– И все-таки я надеялся, что ты не станешь меня преследовать. Отец встретил его спокойной и мягкой улыбкой, только Уильям разглядел в ней издевательство. – Какого черта, Уолтер?! – Раньше ты меня по имени не называл. – Называть тебя отцом язык не поворачивается, уж извини. – Если ненавидишь меня, почему оставил фамилию? Уильям промолчал. – Здесь я задаю вопросы! Я много лет ждал ответов. И ты надеялся, что я не стану искать тебя?! – Надежда умирает последней, так твоя мама говорила, – Уильям разглядел тонкий намек на улыбку. – Ты не можешь говорить о ней, не имеешь права. Уолтер оскалился, словно перед ним стоял не собственный сын, а чужой человек, который без спроса влез в его личное пространство. – Ты ничего не знаешь. – Так объясни мне! И можешь снова пропасть на пятнадцать лет! Он внезапно ощутил себя подростком, которого терпеливо выслушивают, снисходительно смотря сверху вниз. Должно быть, для Уолтера он навсегда останется четырнадцатилетним мальчишкой. И тут Уильям увидел урну: – Почему ты украл ее? Подменыш явно не собирался с ней расставаться, настороженно пряча под плащом. – Как она объяснила мой уход? – Сказала, что так будет лучше. Я сначала не верил, но время шло, а ты не появлялся. Когда она заболела, я убедился, что тебе плевать на нее. Она умирала в одиночестве. Смотря на отца, Уильям буквально ощущал движение времени. Подменыш казался выцветшим, тусклым, медленным, словно вот-вот окаменеет от собственного возраста, как некоторые древние тролли. Он сам рассказывал ему сказки о горных хребтах, сотворенных из спин великанов. Подменыш превращался в историю. Уильям отчаялся искать в себе силы для ненависти. Долгая жизнь и вечные скитания почти стерли Уолтера Стриклера с земли, а злиться на призраков всегда бессмысленно. – Хорошо, я расскажу, но жить с этим знанием будет больно. – Не больнее, чем сейчас, – прорычал Уильям. Он еще раз обвел глазами поляну. Большой валун, похожий на столешницу, напомнил о пикниках, которые они здесь устраивали. И постепенно его гнев начал утихать. Было разумно выслушать подменыша, ведь нужна поистине серьезная причина, чтобы оставить свою семью. Тем более, Уолтер так и не снял кольцо. Как и Барбара продолжала носить свое. Иногда Барбара прижимала кольцо в губам и шептала: "Будь сильнее! Ты сможешь!" В такие минуты она казалась сильнее, чем когда-либо. Ее образ навсегда остался в памяти сына. – Ты помнишь, как кричали те дети, Уилл? – спросил подменыш. – Не говори загадками! – Ты просыпаешь в холодном поту? Страх колотит тебя изнутри среди ночи? Мужчина оказался охваченным странным первобытным страхом. Он начал оседать, стон сорвался с губ. Не дав толком прийти в себя, Уолтер шокировал сына в очередной раз: – Это последствия стирания памяти. Результат никогда не может быть стопроцентным, - пояснил подменыш. – Мне стерли память? Зачем? – Чтобы ты не чувствовал себя виноватым, чтобы не жил в сомнениях, в отличие от меня. И чтобы связь между нами ослабла. – Но она не ослабла, так ведь? – Уильям с трудом поднялся на ноги, мир казался ему неустойчивым. Он пытался воспроизвести в голове стертые воспоминания, но это было настолько болезненно, что организм начал усердно сопротивляться. Его тошнило, голова кружилась и взрывалась от незнакомых криков. Подменыш выглядел растерянным, но оставался на краю утеса. – Ты до сих пор жив, а значит, все было не зря. Физическую боль ты уже не чувствуешь, почти... Мужчина вцепился в правую руку и загнул рукав, показывая уродливые шрамы. – Но эта связь спасла мне жизнь, ты помнишь? Та собака едва не загрызла меня... Что плохого в этой связи? – Моргана могла пройти по этому мосту. Уильям снова ничего не понял. Стертые воспоминания не возвращались даже после произнесенного имени. – Расскажи обо всем, что я забыл. Мне нужно это знать. И почему детские крики не дают мне спать по ночам? Это связано с Морганой, да? С книгой Га-Хееля? Он испытал смешанное чувство радости и удивления. Образ книги возник перед ним так же ярко, как настоящее утро. – Хорошо, ты начинаешь вспоминать. Уолтер не был счастлив, возможно, он показался мужчине напуганным. Беспокойства отца оказались небеспочвенны. Резкую радость омрачила очередная порция боли. Волна страха из самых глубин сознания, казалось, вот-вот проглотит утренний свет. Темная липкая каша из картинок, голосов и образов отторгалась сознанием. Уильяму хотелось вынырнуть из нее, но его тянуло на дно. Он цеплялся за имена, лица, слова, что позволило не сойти с ума и вынырнуть. На поверхности было мокро и зябко, вечерние сумерки почти размыли мост над каналом. По нему пустили воду. Точно, это был дождливый год. Рядом барахтались в грязной воде двое мальчишек и просили о помощи. Он не заметил, как досконально пересказал эти события отцу. – Те мальчишки издевались над тобой в школе. Подкараулили возле канала и… – Я убил их? – вдруг произнес Уильям. Сначала он не придал этому значения, а потом новая волна воспоминаний хлынула из неоткуда. Но больнее было представить себя убийцей. Он так легко признал себя им, что кровь стыла в жилах. Жить с этим знанием будет действительно нелегко, но подменыш признался сам: – Нет, это сделал я.