***
— Надо уже поговорить. По-человечески. А не как идиоты, презирать друг друга. Мы не в восьмом классе. Ни к чему эти игры. — голос хриплый, едва слышный. Он разобрал. Наверняка разобрал. Я стараюсь успокоить внезапно ускорившееся дыхание. — Какие игры, молодой человек? В этом заведении всё серьёзно. А если вы и дальше продолжите вести себя так вызывающе, то вы не только не сдадите мой экзамен, но и не перейдете на второй курс. — Чес! Это уже не смешно! — Я выкрикнул его такое позабытое мною имя, сам того не ожидая. Мы оба замерли. Тот самый комок, который не давал нормально дышать, стал тягуче рассасываться. Медленно, словно с наслаждением издеваясь и давая доступ к кислороду. Я сглотнул. Взгляд мужчины лишь на долю секунды перевелся на мою шею, наблюдая за движением кадыка, и вновь очутился на моих глазах. От такого взгляда ноги подкашивались, и было тяжело не то, что стоять, но и существовать вовсе. — Повтори, — глухой, рычащий голос донёсся до моих ушей и мозг слишком долго, чересчур медлительно переваривал услышанную просьбу(приказ?). — Чес. Это уже не смешно, — не знаю, зачем я произнес последнее, но кажется, нам обоим было не до этого. Как это бывает у животных? Когда слишком долго питался ошметками, или не ел вовсе, а здесь тебе — огромная туша свежего мяса, бери и ешь, всё в одну пасть. И тогда уже перестаёт быть возможным сдерживать себя, свой голод, свою жажду крови(и не только). Кажется, и у нас произошло то же самое. Сорвались с цепи. Неверяще глядим друг на друга и вот-вот накинемся, того и гляди. Он мучительно медленно поднялся со своего места и обошел стол. Глаза в глаза. Между телами - меньше полуметра. Дыхание тяжёлое, хриплое. Не известно, кто первый потянулся, но уже через пару секунд мы целовались. Медленно, осторожно, едва дотрагиваясь губами друг друга. Я упёрся бедрами в стол и сел на него, раздвинув ноги, давая и получая возможность прикоснуться ближе, больше. Последние преграды, если они ещё оставались, точно разрушились. Невозможно оставаться равнодушным, когда под твоими ладонями - крепкое тело, а между пальцами - мягкие волосы, с таким до боли знакомым ароматом. Я, не сдержавшись, усмехнулся. Ромашки.***
В комнату постучали. Дверь открылась, и на пороге показался Феликс. Спортивная сумка за плечом, ключи в свободной руке, неуверенный взгляд. Нил и Кира переглянулись. Они успели переместиться в комнату парней и сейчас спокойно пили чай с печеньем, что принесла от родственников соседка девушки. — Чего стоишь, как не родной? Заходи, раз пришел, — юноша медленно и неуверенно стал проходить в комнату, параллельно осматривая её, словно дикий котёнок. Примечал, что изменилось, а что осталось прежним, — как его кровать, например. Он поставил сумку на матрас и развернулся к ребятам, всё не решаясь посмотреть им в глаза или начать разговор. Нил не был глупым. Он всё понимал, всё, что происходит. Он знал, что происходящее вокруг взаимосвязано друг с другом: разговор Ди о прошлом, его странные взаимоотношения с философом, та фраза Киры, это внезапное исчезновение Феликса. Вот только у Нила не получалось собрать всю картину воедино, и он так и сидел с разобранным паззлом. Кира всё знала. Она с самого детства не была глупой девушкой. И даже не имея всей той информации, что ей рассказывал Ди, — он не раз приходил к ней пить чай и разговаривать по душам, — она всё равно бы поняла, что все эти истории являются одним целым. Кира не одобряла действий Фелла, но понимала его. Ей не нравилось, что Джон так маниакально старается напакостить Ди, но она знала, что у него есть веская причина на эти действия. Она не одобряла любые действия Ди, но знала, к чему это всё приведёт, и просто ждала, выступая лишь молчаливой поддержкой, а не персонажем в этой любовной истории. Феликс понимал, что поступил как полный придурок. Но понял это слишком поздно. Он понимал, что нельзя судить человека по его прошлому, что нельзя опираться на мнение общества, однако он сам оттолкнул Ди, не дав ему ничего объяснить. Фелл сам ушел из комнаты, а потом, когда уже успокоился и захотел разобраться, понял, что ему слишком стыдно. Стыдно появляться у Ди на глазах. Стыдно просить прощения. Стыдно признавать свои ошибки перед кем-то другим, — даже близким человеком. Феликс несколько недель бежал от взаимодействия с парнями, прятался, не подходил и не пытался завести разговор. А потом он встретил Нила и понял, что ему просто необходимо во всём спокойно разобраться, ведь ему уже физически не хватает их(его) общества. — Ты будешь чай? Или, может, кофе? — Кира первая ожила и стала разбавлять гнетущую атмосферу молчания разговором и действиями. Встав со своего места, она включила чайник и начала готовить для Фелла чай. — Как экзамены сдал? Не завалил, надеюсь? Вот Нил у нас молодец, все сдал, на "С" и "В". У меня "С" не было, не хочу потерять стипендию внезапно, как-никак наличка всегда пригодится... Ой, я недавно такую классную книгу себе купила, сейчас вам всё расскажу...***
В кабинете внезапно раздался стук и дверь, со скрипом несмазанных петель, открылась. Конечно, не сама, и за ней стоял молодой парень лет девятнадцати на вид. — Извините, Джон, надеюсь, я вас не отвлекаю? Мистер Браун попросил переда... — Он поднял глаза с документов, которые перебирал в руках, и остолбенел. На преподавательском столе расположился юноша, которого этот самый преподаватель, видимо, и трахал. Они оба были взъерошены и с немым шоком смотрели в сторону неожиданного гостя.