Земляничный бриз

rien n'est éternel - «ничто не вечно»

Билли прыгала по коридору арены и орала строчки из новой песни Charli XCX, направляясь к выходу, а я листала пинтерест Эйдена, чтобы прикинуть, что ему подарить на приближающейся день рождения. Я уже насобирала списочек футболок, которые закажу с Амазона, но на адрес Кортни, ибо даже Клаудия находится с нами в туре. Я снова не выспалась, но ситуацию спасало предвкушение выходных. Вчера весь день я проходила с колосками, которые заплела мне Мэгги, и сегодня мои волосы представляли собой забавные кудяшки, а ещё вчера я показала Билли первую серию Винкс, но она не оценила; избалованный подросток... Блюмкнуло уведомление сообщения, и я открыла мессенджер: Мэгги скинула мне нитки для вязания, которые я должна ей заказать. Она хочет связать на день рождения Билли семейные свитера всем четверым. Безумно мило. Стоит ли говорить, что у меня не было никаких семейных свитеров? До моего перерыва в фигурном катании в качестве рождественского подарка я неизменно получала что-то связанное со спортом, а после — лишь «С Рождеством, Эйвери Джульетт» по телефону. На рабочий планшет тоже пришло уведомление: некто из стаффа напомнил, что через четыре часа менеджерам и продюсеру надо встретиться у радиостанции на юге Атланты. Я увидела, как Брэндон, шедший рядом с Билли, повернулся ко мне, и я ему кивнула. Билли всё ещё кайфовала под новую песню, которая лилась из динамиков её телефона, и девушка то прыгала по коридору отталкиваясь обеими ногами, то шла по нему, пародируя топ-модель. В любом случае, это было забавное зрелище, и я даже немного завидовала её... открытости? Чтобы отвлечься, я вернулась в пинтерест, выбирая футболки, на которые предоставлены ссылки на амазон. Несмотря на то, что популярность Билли растёт, и через пару месяцев мы даже ожидаем увидеть её в списке номинантов на Грэмми, моя зарплата стабильно не повышается. А я стесняюсь просить пересмотреть её. В общем, пока моя квартира своим минимализмом всё ещё больше напоминает арт-студию, чем жилое помещение, но я в ней и не так часто бываю, чтобы видеть это и грустить. Мой телефон зазвонил, и я собиралась было скинуть, решив что это снова Эйден, который уже утром меня разбудил своим звонком за целых пять минут до будильника, но на экране высветилось «Хьюдсон». Время в Париже на шесть часов опережает время в Атланте, а значит, там была глубокая ночь. Первой моей мыслью было, что Хьюдсон выпил, но по спине прошла дрожь предчувствия, и я отошла от стаффа, зашла в первое попавшееся рабочее помещение и закрыла за собой дверь. — Да, Хьюдсон. — Ты знаешь номер Сесиль? Я как стояла, так и приложилась лбом к двери. Он определённо точно был пьян. И зачем ему номер сестры? Он и со мной не очень-то активно общается. — Спроси у папы. Зачем тебе номер? — Она поменяла его, — тихо, но заплетающимся языком ответил он. — Спроси у папы, — повторила я. Повисла пауза. Я всё ещё стояла приложившись лбом к железной двери. Тиканье часов где-то позади меня отдавалось эхом в большой комнате. Хьюдсон начинал меня нервировать, он очень не вовремя. — Это всё, что ты хотел? — Папа умер. Я распахнула глаза и ничего не ответила. Упёрлась взглядом в мелкий узор двери. — Проспись, — выдавила я. — Это не смешно. Конченный. Злость начала кипеть внутри меня. — Это правда, — прошептал он. — Пару часов назад. Сердечный приступ. Увезли прямо с катка, кто-то из детей вызвал скорую, — он остановился, ожидая ответа, но я всё ещё смотрела в металл двери. Я ему не верю. — Я не знаю, как связаться с Сесиль, надо ей сказать. Ты... Я не знаю, приедь, типа. Я пока не знаю, когда похороны, ноннина этим занимается. Блять. Родители не должны хоронить своих... Я сбросила, и руки повисли параллельно телу. В голове было пусто, но сердце заглушало тиканье тех часов. Злость мигом исчезла. Остался вакуум. Я посмотрела на экран телефона. Без пяти десять. Мне надо идти. Я положила телефон в карман и достала ключи арендованной машины. Так. Я на автомате улыбнулась Билли, ждущей меня у машины с огромным рюкзаком, и даже не заметила, как довезла нас до отеля. Всё это время, я искала оправдания тому, что сказал Хьюдсон. Это ведь даже звучит бредово. Он что-то путает, он всегда что-то путает. Папа здоровый, он не может умереть вот так вот, от инфаркта, это бред. Это бред, он напился и проспорил, я его убью. Но осознание пришло со звонком бывшей партнёрши папы и сейчашней коллеги. Я даже не слышала его, до того, как Билли не тронула меня за плечо. — Не поднимешь? Я не ответила, и припарковала машину. К тому моменту, как я выключила автомобиль, Раф скинула звонок. Я сжала челюсть; руки всё ещё были на руле, я боялась остаться без опоры. Телефон зазвонил снова. Снова Раф. Зачем она мне звонит, зачем? Губы дрогнули. Перед глазами всё поплыло. Я взяла телефон и выскочила из машины, но звонок не подняла. Пролетев холл и лестничный пролет отеля, я приложила бейдж к двери своей комнаты, и едва успела забежать в ванну, как меня вывернуло наизнанку, хотя желудок был пуст. Дрожащими руками я смыла рвоту с раковины; телефон звонил снова, а я будто летела вниз. Всё вокруг кружилось, я впилась пальцами в край раковины, чувствуя, что надломила несколько ногтей, но не в силах отпустить этот спасательный круг. Я присела, чтобы не упасть, если отключусь, но секунды шли, а сознание меня не покидало, и я от беспомощности начала биться о дверцы шкафчика головой. Отключайся. Блять. Хватит. Давай. Отключайся. Я не хочу думать, я не хочу это чувствовать, я не хочу потом это помнить. Я сжала глаза настолько сильно, что когда открыла их, передо мной несколько мгновений стояла кромешная тьма; хотела бы я в ней остаться. Воздуха стало мало, я поняла, что организму нравится меня пытать и он не собирается позволить мне потерять сознание, поэтому я кое-как встала и на ватных ногах вышла в спальню. Я перестала слышать звонок телефона, но не была уверена, это ли очередные игры моего разума, но слова Билли, силуэт которой я заметила на своей кровати, я разобрать тоже не смогла. Перед глазами всё ещё плыло, и я поняла, что я реально не могу дышать. Я оттянула и начала мять ворот своей рубашки, пока мне не перестаёт казаться, что тот меня душит. Кажется, что лёгкие вот-вот откажут, если я не сниму рубашку, но мои руки никак не скоординируются с мозгом. Окно оказалось уже открытым, и я приложилась к холодному стеклу лбом, пытаясь вспомнить как дышать, но пока у меня выходили лишь рваные вдохи. Так. Так. Тёплые руки обхватили мою талию, и скоро я уже сидела на кровати. Обеспокоенные глаза Билли бегали по моему лицу, но я поднялась, почувствовав новый рвотный позыв. На раковине всё ещё лежал звонящий телефон. То ли всё произошло в считанные секунды, то ли до меня беспрерывно пытались достучаться, но на экране теперь светилось «мама», а из зеркала на меня смотрела девушка, желающая только заснуть. Я снова не подняла звонок, но наконец зашлась в рыданиях, спустившись на колени на холодном кафеле, наконец-то ты заплакала, бездушная тварь; била костяшками пальцев об пол, головой о низ кафельной плитки, но я не помнила, когда именно я с холодного пола переместилась на руки девушки. Сознание начало проясняться, и острый приступ страха скрутил внутренности. Быть полностью в сознании это последнее, что я хочу, но я уже не могла остановить рыдания, а Билли крепко держала мои руки. Это я виновата. Я не должна была уезжать. Я не знала, что происходит у них в семье. В моей семье. Я посвятила себя чужим, а должна была заботиться о тех, кто вырастил меня. Новый приступ рвоты появился при одном воспоминании о этапе Гран-при в Гренобле. Билли ничего не говорила и не спрашивала, а я, через какое-то время успокоившись, обмякла в её руках и поняла, что мы всё ещё сидим на холодном полу ванной. Я чуть наклонилась и уткнулась носом в её плечо; пыталась отключить чувства и хотя бы вернуть ровное дыхание. Её пальцы перебирали пряди моих волос, завязанных хвост, а потом она стянула резинку и начала гладить меня в голове. В какой-то момент я поняла, что чуть не заснула, но меня разбудил звонок. Я не стала подниматься, но Билли наклонилась и дотянулась до телефона. — Это снова мама, — прошептала она. — Что случилось? Эйв... Эйвери, поговори со мной. Девушка убрала с лица упавшую прядь, чтобы лучше меня видеть, а я лишь кратко махнула головой. — Я могу поднять? — спросила она. Я прикрыла глаза и помотала головой. Я сама. Протянула руку к телефону, включила громкую связь и снова обессиленно уронила её на свои ноги. — Авери. Я промолчала и она продолжала: — Купи билеты. Ты будешь жалеть, если не приедешь. Я попыталась сглотнуть ком в горле и придать голосу стабильности. — С чего ты взяла, что я не собиралась ехать. — Я видела, что ты... — С чего ты взяла мама! — дико закричала я. — Ты ни черта не знаешь обо мне, и не смей мне что-то говорить! Я спрятала лицо в руках, но уже не плакала, а мысленно считала до десяти и обратно. На английском, французском и итальянском. Приступ паники надвигался, как острая скала, и я не знала, что делать, я потерялась, я ничего не понимаю. Что я здесь делаю? Кому я здесь нужна? Почему я не была там, я была в Европе, я была так близко, но не увиделамь с ним! Когда я последний раз видела его? А звонила? Чёрт, блять, я не помню его последние слова... В новом заходе рыданий я вскочила, и ударила по стене кулаками, а потом начала колотить её, пока Билли снова не обхватила меня руками, прижав к себе, пытаясь унять. Она тяжело дышала, и только сейчас я осознала, как напугала её. Она ничего не понимает. Я повернулась и уткнулась носом ей в шею, не в силах поднять глаза к лицу. Так. Так. Я поняла, что могу дышать, рвано, но могу, и от этого стало чуть легче. Я всё ещё жива. Закрыла глаза и снова попыталась считать, но нашла новый спасательный круг — запах Билли. Я слышала сейчас только его, поэтому обмякшими руками, я попыталась обвить её талию, и девушка мне помогла. Мы просто стояли, пока я пыталась вернуть себе осознание. Пока я здесь, посреди ванны, с разбитыми костяшками и запахом Билли, я ещё будто во сне. Но стоит мне оторваться от девушки, как мне придётся посмотреть ей — в лицо, а ситуации — в последствия. Меня била мелкая дрожь, но тёплые руки поглаживали меня по пояснице, делая ещё труднее отойти от неё. — Эйвери, поговори со мной, — умоляюще прошептала она, и самое страшное, что я слышала слёзы в её голосе. Я заставила её плакать. Я резко отстранилась и пошла к выходу из комнаты, желая сбежать, но поняла, что мне некуда. Я даже не в Лос-Анджелесе. Я нигде, так ещё и ни с кем. Я остановилась у двери, и повернулась к Билли, смотря куда-то ей в грудную клетку. — Уйди. — Что? — Уходи, Билли, просто уйди отсюда! — закричала я; лицо исказилось от страха и усталости. — Нет. — Уйди! — Я не оставлю тебя в таком состоянии! Посмотри на меня! — закричала она и подошла ко мне вплотную, взяв моё лицо в ладони, и сразу голова поникла, только почувствовав малейшую опору. Я устала. —Подними на меня глаза. Я не могла. Я физически не могла это сделать, я не могла её видеть сейчас, но причиной была не злость, а стыд. И я закрыла глаза, полностью опустив лицо на её ладони. Я никогда не была такой слабой при ней. Я всегда была образцом. Позорище. — Я не знаю, что произошло, и не узнаю, пока ты не расскажешь, — её быстрый шопот звучал прямо у моего носа, — но я не оставлю тебя в этом состоянии, я боюсь, — её голос дрогнул. — У меня есть успокоительное в комнате, но я не хочу тебя оставлять. Поговори со мной, Эйви. Посмотри на меня. Пожалуйста, Эйв, — она втянула воздух сквозь зубы, она злилась и хотела плакать, но не позволяла себе, потому что знала, что одной из нас надо оставаться в себе. — Просто посмотри на меня. Но я пошатнулась и снова уткнулась носом в её шею. Это был мой максимум. Через некоторое время, она оставила меня на кровати, и принесла свои таблетки; я выпила три, и заснула пустым сном, с комом в горле, и всё ещё дыша ей. Четырнадцатое сентября. День, когда что-то во мне надломилось.