***
Финалочкой концерта в Милане стал инцидент в аэропорту. Каким-то образом один из папарацци пробрался в зону ожидания — либо же он сам куда-то летел и наткнулся на Билли? В любом случае, Финнеас на пару с Дэнни потом меня отчитали за нарушение профессиональной этики, вспыльчивость и ненормативную лексику со стороны стаффа Билли — то есть меня. Я выслушала всё с достоинством, но в который раз убедилась, что Финнеас как мужчина уже очень давно мне разонравился. И, в конце концов, надо же было куда-то девать бабушкины итальянские мудрости. — Руки убери, — тогда я встала между назойливым папарацци и Билли, однако мужчина не сдвинулся с места, а только начал протягивать камеру через моё плечо к её лицу. — Руки от неё убрал, уёбок, и камеру свою тоже! — я схватила камеру и резко отодвинула её, и она не отлетела только лишь потому, что её ремешок был на ладони мужчины. — У меня был длинный день, я тебе сейчас просто врежу... — прошипела я по-итальянски словно выплюнула и толкнула его в плечо, когда тот от растерянности сдал позиции, но передо мной уже встал подоспевший Майкл, и я обратила своё внимание на Билли. — Ты в порядке? — Абсолютно. Она кивнула, и про себя я отметила, что она не выглядела так будто врёт — а я вижу, когда она врёт. Я взяла девушку за рукав толстовки и отвела к железным сиденьям, краем глаза наблюдая за тем, что делали с нарушителем. — Он слишком близко к тебе подошёл. — Что ты ему сказала? — Не помню, — ответила я, просто чтобы не пересказывать неприятные вещи. Причём, Билли бы удивилась, узнав, что я умею материться. Для неё я, думаю, была кем-то вроде старшей сестры, на которую можно равняться; хотя пока это не особо помогает. Я снова покосилась на девушку: она теребила резиновый ремешок бутылки от воды, и тоже не отводила взгляда от ситуации у стойки администрации. Наши с Финнеасом взгляды пересеклись и он кивнул мне подойти. — Посидишь? — спросила я девушку, положив ей руку на плечо. Она кивнула. По лицу Финнеаса я не могла понять на кого он злится, но потом они устроили мне выговор по всем фронтам, и я поняла, что с этими господами понятия о долге, чести и достоинстве у нас совершенно разные.***
Завернув за Билли в какой-то тёмный коридор, я не успела и моргнуть, как мы вошли в её гримёрную, но с другого входа. — Когда ты... «...успела найти этот проход в арене, где ты находишься меньше шести часов?» — хотела сказать я, но не успела, так как ведомая девушкой я была усажена на пол под диваном и мгновенно заключена в крепкие объятия. Я открыла рот, но не нашла, что сказать и закрыла его. Интуитивно приобняла её и провела пальцами вверх вдоль её позвоночника, несильно разминая её мышцы. От девушки пахло чем-то зимним, будто цитрусовыми или имбирём... Точно, это был имбирь... и корица. — От тебя пахнет рожде... — я осеклась. Послышался тихий всхлип, но до этого я почувствовала мокрое пятно на плече, пропитавшее ткань футболки. Я прижала её сильнее, и договорила: — Рождеством. Сейчас только начало сентября, а у тебя уже джинг беллс полный, — попыталась я пошутить. Мы просидели там почти полчаса, после чего я заставила её съесть несколько батончиков-мюсли и проследила, чтобы она начала краситься к концерту. Вопросов я не задавала, да и не было уверенности, что она бы на них ответила. Совместно с другими работниками мы уже подготавливали полный план мероприятий, концертов и всего, где надо было быть Билли в 2020 году, и я не была уверена насколько это хорошая идея — показывать этот план ей самой. В лучшем случае мы получим просто истерику. Худший я не совсем четко себе представляю... Моих личных проблем и так хватало: отсутствие тренировочного плана, отсутствие нормального содействия со стороны стаффа Билли и работников арены, отсутствие времени на поесть и мест, где бы это можно было сделать... И одной проблемой больше стало то чувство, которое я испытывала, обнимая Билли. Это было больше чем спокойствие, нечто иное, но... удовлетворение? Гордость? Гордость за то, что это именно меня она искала? Но почему тогда это проблема?***
Я зашла в общую комнату в отеле и прошла сразу к холодильнику; присев на корточки я открыла его. Разговор не прерывался, поэтому я попыталась прислушаться. Патрик рассказывал какую-то историю из молодости, но начало я уже пропустила, поэтому просто взяла бутылку минералки и прошла к дивану, паралельно читая этикетку: «Повышает выработку соляной кислоты желудком и инсулина поджелудочной железой»... Услышала тихие стуки — Мэгги похлопала по кожаному дивану рядом с собой, и я подсела к ней. — Как ты? — спросила женщина негромко, подарив мне мгновенное чувство спокойствия. Я неопределенно кивнула головой и провела пальцами по подлокотнику. Скривилась и сказала женщине: — Ненавижу кожаные диваны. На них так неудобно спать... — Я тоже, — согласилась она. — Их ещё и чистить неудобно. Помимо родителей Билли в комнате находились Брэндон, Дэнни и Лаура. Причем последние двое делили один диван, хотя Дэнни всегда ложился всеми своими 160 сантиметрами и ни с кем ничего не делил. Из мыслей о том, что Дэнни стал человечней, меня вырвал неожиданный вопрос Мэгги, который прозвучал настолько чётко, что даже Патрик прекратил свою проповедь. — Эйвери, ты думаешь Билли стала бы курить? — Сигареты вы имеете в виду? — я спросила и неосознанно вздёрнула бровь; вопрос был больше для того, чтобы выиграть время, потому что запах сигарет я слышала ещё в Лос-Анджелесе, а запахи я различаю прекрасно. Я сделала глоток минералки. — Да... — протянула Мэгги чуть тише. — Я спрашивал у неё когда-то, — заговорил Дэнни, — но я подумал, это её парень. Спросил, мол, курит ли он... Что за семейный совет они тут устроили? Мне не нравилось в этом участвовать — чувствую себя шпионом. Знали бы они, что Билли пупок проколола... — А она? — спросил Патрик. — Она сказала, что не он. — Не он? — переспросил Патрик. Она? — Его друзья, — пояснил Дэнни. Я встала с дивана, но ноги ощущались ватными, будто я их отсидела, хотя я пробыла в общей комнате не дольше пяти минут. — Не думаю, что она курит, — соврала я. — Но я с ней могу поговорить на эту тему. Эту тему я с ней, естественно, поднимать не собиралась. А ещё от таких разговоров валить надо скорее, потому что врать я не умею, и, на самом деле, у неё слишком чудесные родители, чтобы я им врала.***
Гримёрка пахла сладковатым спреем для фиксации макияжа и чистым бельём, которое я себе уже постелила на очередном кожаном диване. Лёжа на животе, я выписывала номера доставки роллов в Берлине, куда мы завтра, седьмого сентября, уже вылетаем. Мою идею наесться немецких баварских колбасок никто особо не поддержал, так как я была там чуть ли не единственной тварью, которая не являлась вегетарианкой, так что веганские роллы — наше всё. Ура. — Эйв? — проговорила Билли. Кресло, на котором она сидела и красилась, было огромным, и она в нём буквально тонула. Как и в своих балахонах, и я вспомнила, как не нравился её стиль Кью. Какое счастье, что они расстались. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что жить было бы куда проще будь все люди асексуальны? Я чуть было не прошипела «О, да», но вовремя заткнула себя. Сначала краем глаза взглянула на девушку, вспомнив её рыдания на прошлой неделе в гримёрке в Испании, но та невозмутимо вырисовывала контур губ нюдовым карандашом. Её волосы были завязаны в пучок, и я поняла, что никогда при ней не упоминала, как мне нравится, когда её волосы подняты вверх. И это не только из-за моих слабостей к шеям, нет. — Любовь — вдохновение для искусства, — наконец ответила я. — И у тебя бы не было столько денег не будь любви. — Твоя меркантильность сводит меня с ума. — Покажи мне человека, который не любит деньги, и если ты сейчас скажешь, что они не купят главного в жизни, то мы поссоримся, потому что деньги купят всё, — выпалила я на одном дыхании. Она обернулась; лёгкая улыбка играла на её губах, я её точно веселила, и это меня тоже трогало: то ли моё самолюбие, то ли нечто другое. И всё же она улыбалась. — Я изначально спрашивала про асексуальность. Всё было бы проще, не так ли? — Нет. — Ты просто хочешь со мной поспорить. Ты всегда так делаешь. — Нет, и нет, — ответила я на оба утверждения, она махнула рукой, а я выключила планшет, отложила его на пол, легла на бок лицом к Билли и закуталась в плед. — Любовь правит миром. — Ужасно. Ты ужасна. — Что плохого в том, чтобы быть романтиком? — Тебе разобьют сердце. — Тебе не кажется, что ты ещё немного мала для таких утверждений? — А тебе так кажется? — медленно спросила она. Мы пересеклись взглядами, но я первая его отвела. Я не имею ни малейшего понятия, что мне там кажется, и чего не кажется... Единственное чувство, в котором я уверена — это перманентная усталость.