Земляничный бриз

Билли сидела на склоне холма: песчаного и безжизненного. Она часто сюда приходила: вокруг Лос-Анджелеса много таких холмов, похожих на дюны в пустыни, правда что твёрдые; ей надо было всего доехать до конечной станции метро той ветки, которая проходила недалеко от её дома и пройтись минут тридцать. Никто из друзей с ней не ходил, но она и не звала. Это было одно из её мест-укрытий, поэтому одиночество — то, что ей было в самый раз. Сколько же строф песен было тут сочинено… Билли подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Над коленками болело от долгой прогулки, и ей подумалось, что было бы куда приятнее сюда приходить, если бы у неё была собственная машина. Она могла бы попросить подвозить её Эйвери, но и у той по факту не было своего автомобиля, она ездила на старой развалюхе Финнеаса, в то время как тот купил себе новую. Да и не хотелось лишний раз напрягать Эйви. Билли чувствовала вину за то, что Эйвери всё время была в работе, но ей не с чем было сравнить, она не была знакома с другими менеджерами, чтобы понять: может оно так и должно было быть? Но всё то время, когда Эйвери не с Билли — она с Дэнни, гоняет по городу, потому что только что закончилась европейская часть тура и у менеджеров было всего пара дней на подготовку к североамериканской части. В голове девушки промелькнула мысль, сколько же всего она не знает, чего знает Эйвери. Несколько дней назад та сидела на их кухне, добавляя пункты в план на тур, чтобы сделать его максимально подробным, ища места для еды, развлечения, вплоть до рассчитывается сколько у Билли будет часов сна, и Билли заглянула в планшет, удивившись насколько у девушки развит навык планирования и оформления: всё было расписано по часам, и в то же время по планнеру можно было быстро сориентироваться. «Что бы мы без тебя делали, Эйви», — сказала тогда Билли и обняла её, а Эйвери, не отвлекаясь от работы погладила девочку по предплечью. Орёл (или сокол?) пролетел в нескольких дюймах от Билли, отчего та дернулась в сторону и приложила руку к груди. Но придя в себя, она снова откинулась на предплечья и провела взглядом по горизонту: она любила сидеть спиной к городу, чтобы хоть частично забыть о Лос-Анджелесе и представить что она где-нибудь… где-нибудь в другом месте. В географии она не сильна. Последние три недели она провела в Европе, это был первый раз в жизни, когда она была в Европе, и более того, такое количество городов за такой маленький промежуток времени. Соврала бы, если бы сказала, что это было легко, но, казалось, те дни в ней вместо крови тёк чистейший адреналин, и усталость не ощущалась так сильно, как сейчас, когда они вернулись обратно в Лос-Анджелес. «Интересно, я когда-нибудь буду выступать в России? А в Эмиратах?» — рассуждала Билли, лёжа на своей кровати в номере, который они снимали втроём: она, мама и Эйви. А Эйвери ей тогда ответила, что всё можно организовать, но после того, как Билли допишет альбом. Альбом. Чертова дюжина песен, из-за которых они все уже переругались по тысяче раз. Это не было застоем во вдохновении, но Билли ощущала всё то давление, хотя её команда, включая Эйвери, пытались сделать это всё приятнее и комфортнее для девочки. Ей хотелось сблизиться с Эйвери: та была старше, с большим кругозором, с милым акцентом и нескончаемой энергией, хотя и пыталась всё время вести себя ещё сдержанней, чем наградила её природа. Но они никогда не были наедине, чтобы можно было пообщаться о чём-то ином, чем работа и тур, Эйвери практически не оставалась у них на ночь, всё время была в делах, а когда нет — проводила время с Финнеасом или своим парнем. Про того Билли знала лишь то, что его зовут Огастус и, что он психопат. Первый и последний раз она его видела больше года назад, когда они ходили в театр, и больше она предпочла бы его и не встречать. Эйвери редко его упоминает, и часто Билли думает, может они уже расстались и Эйв забыла сказать, но так или иначе постоянно выясняется, что они ещё вместе. Билли несколько раз, стоя с Эйвери в очереди за коктейлями, или ожидая на студии, пыталась завести о нём разговор, потому что ей было безумно интересно, почему такая умная, красивая девушка как Эйв тратит себя на него, Эйвери всегда переводила тему. «Любовь, кончено, зла, но я никогда не стану встречаться с тем, кто меня не будет ценить. А меня стоит ценить», — часто говорила Билли брату или Эйвери, когда слышала, что те обсуждают свои отношения. На удивление, Финнеас и Эйвери были достаточно близки. Билли знала, что они были знакомы с детства, знала, что они были в одном хоре, но никогда не видела Эйвери у себя в гостях, или хотя бы просто общающуюся с её братом, поэтому не могла сказать, что в две тысячи одиннадцатом они были лучшими друзьями навсегда, хотя Эндрю заявлял, что так и было. Иногда Билли ревновала Эйвери. Её тянуло к ней, но было заметно, что к ней относятся, как к ребенку, и Билли переставала проявлять инициативу, не желая терять гордость. Через несколько недель она снова пыталась приблизиться к Эйвери, но ту всё время интересовал лишь Финнеас. Симпатия между ними двумя была заметна невооружённым глазом, причем была заметна ещё год назад, но по непонятным Билли причинам, Эйвери всё ещё встречается с тем неизвестным хамоватым нариком, а Финнеас то не встречается, тоскуя по своей девчонке, которая уехала в колледж в другой штат, то пропадает ночами гуляя с девчонками, с которыми расстаётся уже на следующую неделю. Билли даже бывало обсуждала этих двоих с родителями, когда заходил разговор, но это так и оставалось между ними тремя, потому что «Финнеас и Эйвери достаточно взрослые, чтобы разобраться между собой». А Билли это всё раздражало. Концерт в ЛА седьмого марта. Уже через три дня. Билли было неприятно, что количество рекламы в этом туре едва ли не больше количества песен. Не вся реклама очевидная, например, она надевает бижутерию одного шопа в инстаграме на все концерты, но на фотографиях с некоторых мероприятий в Нью-Йорке и Вашингтоне надо будет отмечать определённых людей, что ей совершенно не нравилось, так как она на фотографиях не отмечает даже друзей. И с Зои она не общалась уже больше месяца. Из-за предстоящего тура, Билли не хватало времени на учебу, не то что бы на друзей, а те обижались. Во второй половине февраля, в туре, у неё не было времени чтобы дышать, а сейчас, хотя все знают, что она вернулась в Лос-Анджелес, никто ей не написал. Ну и не надо. Поэтому ей и хотелось подружиться с Эйвери — одной из немногих, кто понимал её проблемы, и более того, помогал их решить. Билли улыбнулась, вспомнив, как Эйвери была возбуждена, когда они прилетели во вторую точку тура — Париж. Жаль, у них был всего день в этом городе, как и во всех остальных; всё было расписано по минутам, но Эйвери принесла несколько коробок кондитерских изделий, когда вернулась в отель. Как только они прилетели в Париж и заселились в отель — Эйвери скинула все свои обязанности на Дэнни и Брендона и оправилась встретиться с семьёй и друзьями. «Какой ужас, ты видишь семью раз в два года... Оно того стоило?» «Вы тоже моя семья, Биллс». «Если бы я уже не плакала сегодня на сцене, я бы прослезилась». Оно того стоило? Билли задумалась. Наверное, да.

***

Билли зашла в комнату и раздражённо захлопнула дверь, достаточно громко, как она думала, чтобы все находившиеся в доме услышали это, но подозревая, что всё же это не так. Она с разбегу упала на кровать лицом вниз, надеясь, что задохнётся и не будет больше чувствовать себя неуютно в своём же доме. Они даже не заметили, как она ушла. Такое чувство, что у них сформировался свой собственный мир: Финнеас, Эндрю, Денни, Брайан и Эйвери. Бесконечность общих тем, проблем, которые они впятером дружненько решают, не посвящая Билли даже в детали. Иногда спрашивают её мнения — это максимум. — Но этот мир ведь образовался благодаря мне! — раздосадовано прокричала она в подушку, так как была уверена, что её всё равно не услышат: Финнеас удобно устроился на подлокотнике кресла, нагло склонившись над Эйв, разбираясь с отелями для тура. Билли перевернулась на спину и крепко прижала красную бархатную подушку к груди. Она их осуждала. Раз уж её образ жизни лишил её возможности видеться с друзьями, то могли бы хотя бы уделять ей больше времени, чтобы она не сходила с ума от одиночества. «Тебе просто тоже хотелось бы сидеть вприлипку к Эйв, не испытывая неловкости, всё ещё оставаясь друзьями, не обманывайся» — прозвучал внутренний голос и Билли зашипела и прижала подушку к лицу. Голоса стихли достаточно быстро, и Билли вышла выпить воды — или проверить, куда исчез брат, под предлогом выпить воды — но на кухне уже был выключен свет. Из-под двери в ванной была видна полосочка света, Билли прислушалась и поняла, что это мама. — И где они..? Только если… Нагло распахнула дверь в спальню Финнеаса, каждой клеточкой души надеясь, что они там не трахаются. Это было бы неловко, но ей простительно. Но в комнате никого не оказалось. Билли вышла обратно в коридор, потопталась, но крикнула: — Ма-а-ам? Где Финнеас? — Вышел проводить Эйвери. Минут двадцать назад. — Он двадцать минут провожает Эйв до машины? Женщина выглянула из приоткрытой двери и покачала головой. — Может отцу помогает. Билли кивнула и вернулась на кровать. Чтобы Финнеас помогал отцу в саду? Он ненавидит землю, удобрения и работу руками в общем. Она легла на бок и разблокировала телефон. «Ты где?» — написала брату. Ожидая ответа, она села на кровати и зашла в галерею, пролистывая фото и видео с тура. Миллиард фотографий их обедов в кафешках по всей Европе, которые непременно надо было запечатлеть, занимали огромный объём памяти в телефоне, но удалять их рука не поднималась. На глаза попался черный прямоугольник и Билли запустила видео, чтобы понять, что это и можно ли это удалить. Первые несколько секунд была темнота, а потом Билли вспомнила что это. Это был один из вечеров в отеле, Эйвери тогда всю ночь просидела у телевизора в их с Билли номере, смотря прямую трансляцию произвольной программы спортивных пар на Олимпийских играх, шипя при падениях спортсменов и комментируя всё что видит — объективно лучше, чем это делал комментатор по ТВ. Билли так понравилось то восхищение и — гордость? счастье? — в глазах Эйвери, что она вышла в туалет с телефоном и в щелку двери втихоря засняла кусочек той ночи. Жаль только больше такого подвига Эйвери не повторяла и это была единственная ночь с 2014, когда та просидела всю ночь, смотря прямую трансляцию Олимпийских игр; остальное она смотрела уже в записи в любую свободную минуту тех безумных дней: в самолёте, в поезде, за обедом и даже во время концертов Билли, усевшись подальше ото сцены с наушниками в ушах, но в то же время приглядывая за подопечной. То, как Эйвери смотрела Олимпиаду во время шоу, кажется, заснял Эндрю, и Билли подумала, что надо бы у него попросить и это видео тоже. Она задумалась на секунду и нажала на три точечки на экране телфона, выбрала опцию «создать новый альбом» и ввела название: «эйвери онни». Только Билли сохранила перенесла в альбом все фотографии и видео Эйвери, которые нашла, телефон зазвонил. — Ты где? — повторила свой вопрос Билли. — Гуляю. — С Эйвери? — Тебе мама сказала позвонить? — Нет! Я… — Билли прислушалась. — Там что — музыка? Ты в клубе что-ли? — Скажи маме, что я приду не скоро, пока. — Нет, я… — начала снова Билли, но он уже сбросил. Девушка швырнула телефон на другой край кровати. — И что что мне шестнадцать, чёртовы переростки, сами ненамного старше меня! И чертов тур. И Эйвери.