Земляничный бриз

Я лежала, прижавшись щекой к груди Огастуса, слушая его размеренное дыхание. Он медленно водил указательным пальцем вдоль моего позвоночника. Мы молчали. Он с кем-то переписывался. Я просто лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в биение его сердца. Чаще всего Огастус ведёт себя непредсказуемо, так, как захочет он. Но в такие моменты, как сейчас, я точно знала, чего от него ожидать. Сейчас он был спокойным и нежным. Мне не нужно было его внимание, мне и так было хорошо. Но осадок от того, что сейчас он общается с кем-то другим, а не полностью мой, неприятным комом засел груди. — Хавьер хочет ещё одну дозу. Я закатила глаза. — Что за Хавьер? Я знаю только одного Хавьера и это явно не тот, о котором говорил Гас. — Забей. Но мне нужно сегодня с ним встретиться. — Классно. — Не прямо сейчас, овечка ты, — прошептал он мне на ухо и чмокнул в висок. — Сам ты овечка, — обидчиво пробормотала я, но легко улыбнулась и, заметив, что экран моего телефона загорелся, потянулась к нему. — Да или нет? — пришло сообщение от Финнеаса. — Что? О чем ты? — Просто ответь — Я не собираюсь отвечать не зная на что. — Я жду — Да. — Прекрасно Ты только что согласилась поехать с нами в театр — Я не поеду. Я занята. — Билли идёт с подружкой, а я их сопровождать должен Чем ты занята? — Не «чем», а «кем». — Мм Можешь взять его с собой Думаю, нам уже пора познакомиться Возражения не принимаются, у тебя моя машина В восемь у фонтана на выезде из Хайленд-парка Огастус почесал меня по спине и я отложила телефон. — Хэй, — прошептала я. — Ты когда-нибудь был в театре? — Ты предлагаешь сходить в театр? — скептически спросил он. Он не согласится. — Да? — продолжила пытаться я. — Мы никогда не выбирались в приличные места вместе, и я, по-моему, даже не видела тебя в костюме. У тебя вообще есть костюм? — Есть, с выпускного остался, — Огастус скривился. — Малыш, твои идеи одна хлеще другой. — То есть, — я обернула вокруг себя одеяло, стащив его с парня, там самым оголив его торс, и села на кровати, — таскать меня на твои побухашки есть классная идея. А хоть один раз сходить в место, где никто не принимает — плохая? — Малыш, — произнёс он так, будто желал отцепиться от назойливой мошки, и начал переворачиваться на другой бок. Ясно. — Помнишь Финнеаса? Он замер и взглянул на меня. — Тот рыжий, непонятно откуда взявшийся друг? — холодно уточнил он и я кивнула. — И почему же я сейчас слышу его имя? — Это он пригласил нас. И я отказываться не стану. И я пойду с тобой, или без тебя. Огастус сжал челюсть. Я старалась не опускать глаза ниже его лица. Он пронзительно на меня смотрел. Я выдерживала его взгляд. Я знала, что брать на ревность — самое простое с Огастусом. Он сел на кровати и почесал затылок, а потом потянулся к своей футболке, валявшийся где-то на полу, в то время как я пошла в ванную приводить себя в порядок. — Только, — крикнул он мне вслед, — перед театром встретимся с Хавьером. Что? — Нет, давай без этого, — ответила я. Гас зашёл в ванную и оперся плечом на обналичник и снова сощурился. — Малыш, я должен продать ему. — Без меня, — отрезала я, начав выравнивать волосы. — Даже близко не хочу там быть. Он ухмыльнулся и подошёл ко мне, обняв со спины. Я одернула плойку. — Обожгу же, — прошипела я, но он не отошёл. — Да всё чисто и безопасно, Делакруа, — он развернулся и пошел обратно в спальню, — я профессионал! — Это меня и напрягает, — прошептала я, глядя на себя в зеркале. Через полчаса мы были в комнате общежития Гаса, где он, стоя в одних трусах одной рукой гладил свой костюм, а другой держал сигарету. Из проигрывателя пластинок звучал рэп восьмидесятых, парень пританцовывал и подпевал, а я сидела на краю его кровати, и наблюдала с улыбкой на губах. Маленькие опаленные кусочки сигареты безжалостно падали на, наверное, единственный в жизни костюм Огастуса, а сам парень весьма неумело обращался с утюгом; в итоге я не выдержала, подошла и забрала его у него из рук. — Дурак, ты сейчас пеплом прожжешь, — прошептала я. — И испачкаешь. — Так всё равно костюм же чёрный, — он махнул рукой. — Ничего не будет видно. Я сдула пепел, а потом стряхнула остатки рукой. Музыка умолкла — надо было перевернуть пластинку. — Чумазым будешь. Огастус обошёл гладильную доску и уселся на кровать соседа, а я молча доглаживала его костюм. Рубашка ему стала уже не по размеру, поэтому он решил, что белая футболка тоже сойдёт. — Недостаточно хорошим для твоих беленьких богатеньких друзей из центрального Лос-Анджелеса? — вдруг проговорил он. — Что? — Ты сказала, что буду чумазым. А твои друзяшки-то наверняка при параде будут, — прошептал он. Я подняла на него глаза, нахмурилась и натянуто улыбнулась. — Что ты несёшь? — То, о чём думаю, — кратко ответил он. В роду парня были индейцы, и ни раз я от него слышала истории про предвзятое отношение из-за национальности, но впервые слышу, чтобы он сам так говорил... — Ты сейчас шутишь? — я вздернула брови. — Ты думаешь, кому-то не плевать на то, чья у тебя там кровь? — Мы ведь с ними ещё не виделись? Наверняка они думают, что у такой, как ты, должен быть милый белобрысый американец с Ролексом на левом запястье и ключиками от мерса в правой. Я вздохнула, поставила утюг на подставку, подошла к парню и присела на корточки. — Просто веди себя по-человечески, — я взяла его лицо в ладони и повернула на себя. — Постарайся не матерится, не упоминай что подрабатываешь закладчиком и беспричинно не цепляйся к Финнеасу. Огастус отвёл голову в сторону и выдохнул дым, а потом глянул на меня. — Я его ещё не видел, но он уже меня раздражает. Причину я найду. — Гас, — упрекнула я. — Это правда, малыш, но, — он снова чмокнул меня в лоб, — я постараюсь, — сделал ещё одну затяжку, потушил сигарету, прошёлся до гладильной доски и окинул взглядом костюм. — Что-ж...

***

Гас широким шагом топал от театра в сторону парковки, где нас уже должно было ждать такси, и на ходу нервно пытался зажечь сигарету. — Я тебя просила, — кричала я, чтобы он меня услышал, — один вечер побыть нормальным человеком! Вести себя достойно, находясь в нормальной компании!.. Гас резко развернулся и остановился на месте. — А чем тебе моя компания не нравится? Я нервно засмеялась. Он серьёзно? — ДжейПи, который употребляет с семи лет? Агнесс, номер которой висит по всем подворотням? Джессика также известная как твоя подружка дилерка? Или Норт, снабжающий тебя товаром?! Скажи, кто из них нормальный, Огастус! Но он лишь рассмеялся — не удивлюсь, если он уже и перед театром принял — и так резко подошёл ко мне, что я, даже испугавшись, сделала несколько шагов назад. Он указал пальцем в сторону театра и прошипел: — Иди к своим дружкам и находись в их нормальной компании. — ...Или нормальная твоя мать? — тихо продолжила я, глядя точно в его глаза. —Которая и есть та, кто затащил тебя в это болото... — прошептала. Огастус моментально подлетел ко мне и сжал запястье. — Не трогай мою мать, Делакруа... Даже не смей заикаться о ней, ты пожалеешь! Я снова нервно хихикнула. — Ударишь? Ты никогда меня не ударишь, Огастус! — и продолжила: — Где она сейчас? Твоя мать! Она тебя бросила, потому что такой ты даже ей не нужен. — Заткнись, Делакруа... — Из-за неё ты и стал таким! И кроме меня ты никому не нужен, пойми ты, идиот! — Каким, «таким»? Я дёрнула рукой, пытаясь вырваться. — Отпусти, Гас. — Каким?! — прошипел он; удивительно, как в одном слове может заключаться столько яда. — Психопатом конченным, — прошипела я в ответ. — Наркоманом. Он ухмыльнулся, рассмеялся и отпустил моё запястье. — Иди к чёрту, Делакруа! — Псих, — я подняла с мокрого асфальта своё пальто, которое уронила, когда Огастус схватил меня за запястье, отряхнула и быстро пошла в сторону такси. — Проваливай! — заорал он. — Вон твоё такси, уезжай, проваливай отсюда! Я оглянулась и заметила, что в нашу сторону шёл Финнеас. — С радостью. Ускорила шаг, села в такси и назвала адрес своей квартиры. От переизбытка эмоций на глаза накатили слёзы. А ведь просто хотелось хорошо провести вечер. С друзьями, с молодым человеком... Ненавижу его. Дома мне пришло лишь одно сообщение. — Неужели ты его любишь? Четыре слова. Миллиард сомнений. — Я никого не люблю. Всю ту ночь я проворочалась, заснуть удалось только под утро. Пришлось написать Дэнни, что ему придётся общаться с представительницей какого-то местного радио без меня; пришлось пропустить танцы; пришлось выпить три таблетки аспирина, чтобы притупить головную боль. Я видела, что мне приходили сообщения, но засунула телефон в ящик и пролежала весь день с книгой. Под вечер я его достала. Сообщения Огастуса я даже не просматривала. А Финнеаса... — Что, чёрт возьми, у вас там было? Ты ведь дома? Мне приехать? Все хорошо? Эйв Эйв Эйв Ты в порядке? — Да. Все хорошо. — Точно? — сразу же ответил мне он. — Я в порядке. Я кинула телефон на подушку и сварила себе кофе; взяла в руки планшет и, опершись на кухонную столешницу, пролистнула план Билли на этот месяц. Просто полюбоваться. Просто погордиться ей. Через пару минут экран телефона включился и на нём высветилось только: — Врёшь

***

Наверное, только у самых счастливых людей дома всегда звучит музыка. Наверное, только у такого таланта, как Финнеас, из двадцати слов может получится строфа, пробирающая дрожью сквозь кожу своей искренностью. — Are you the definition of insanity? Or am I? Oh, it must be nice... — пел он тихо, едва ли не шёпотом, будто боясь спугнуть призрачного друга; я стояла, прислонившись плечом к косяку двери его спальни, а он чуть замолчал и последние слова просто проговорил: — To love someone who lets you break them twice... Он сидел спиной к двери, развернувшись лицом к окну, иногда поднимал глаза и смотрел сквозь стекло, куда-то вдаль. Напевал мелодию без слов, а потом наигрывал её на гитаре. И так снова и снова. Я чувствовала, будто наблюдаю за чем-то интимным. — Хэй, — тихо сказала, чтобы привлечь к себе внимание и скрестила руки на груди. Слегка махнула рукой в приветствие. Он резко развернулся, заметив меня, сложил листы, раскиданные по подушкам, в одну стопку и сбросил их на стол. Я поджала губы. — Не слышал, как ты вошла, — произнёс он немного отстранённо. Я пожала плечами. Финнеас замер и пару секунд просто смотрел в пол, а потом поднял глаза на меня. В его взгляде было что-то... Печальное? — Хэй? — ещё раз, тихо. — Да? Полчаса назад я отмокала в ванне, но мне написал друг и попросил срочно приехать. Пол часа назад я собиралась встретиться с Хлоей, но сейчас стою на пороге спальни Финнеаса и рассматриваю его забавный хвостик на голове — он сказал, что хочет ещё больше отрастить волосы, а потом отрезать и сдать на благотворительность. — Ты меня попросил приехать, — напомнила я. — Всё в порядке? — Да, — кивнул он, пересел на свой рабочий стул, перед этим заботливо разровняв скомканное после себя покрывало, и ещё раз кивнул. — Садись. И он вышел из комнаты. Тут пахло фиалками и мужским гелем для душа. На полочках над письменным столом стояли дипломы в рамочках — создавалось впечатление, будто Финнеас был призером всяких олимпиад по естественным наукам. Или красавчиком-атлетом. Я аккуратно села на кровать: подо мной матрас мягко прогнулся, создавалось впечатление, будто я на облаке. Текст той песни лежал на столе, в паре дюймов от меня, и я протянула руку к листам. «Ты — безумие? Или это я? Наверное, мило любить человека, который позволяет тебе разбить его сердце дважды». «Ты думаешь, я ослеп? Я знаю, что ты врёшь, когда говоришь: «Я в порядке». Давай, разбей мне сердце вновь, вперёд». У меня в груди защемило. — Эй! — крикнул парень мне с порога, в два шага подскочил ко мне и забрал из рук листы, исписанные строками его души. — Какого черта, Эйвери?! Он кинул листы на другой конец стола и недоуменно посмотрел на меня. А я замерла и только чуть дернулась, испугавшись громкого хлопка. — Прости, — проговорила я. — Теперь мне тебя в комнате нельзя одну оставить? Какого черта ты лазишь по чужим вещам?! — Они лежали тут... — Это не значит, что нужно было читать! — Прости, — тихо, но уверенно повторила я. — Я не думала, что ты разозлишься, ты мне часто давал читать свои песни. Финнеас вздохнул и поставил стакан молока на край стола. Он запомнил, что я люблю молоко и теперь, каждый раз, когда я прихожу к ним — наливает мне его. Он уселся на стул и несколько раз прокрутился на нем то в одну сторону, то в другую. — Ладно, забей. — А ещё прости за вчерашний цирк с Огастусом, — проговорила я, и в груди неприятно кольнуло — не я должна извиняться. — Он иногда забывает, как себя надо вести. Мы хорошо проводили время, я подумала, что и с вами он будет такой же... — Милый? — Уравновешенный. Я подняла глаза и мы снова пересеклись взглядами с Финнеасом. Почему он сегодня такой грустный? Будто дементоры высосали из него всю радость. — О-о-о, твоего парня слышала вся улица, — за моей спиной раздался знакомый голос, девчонка бесцеремонно плюхнулась на кровать рядом со мной и ухмыльнулась. — Поехавший. Но мне нравится. — Я тебя убью, если будешь встречаться с таким, как Гарри. — Гас, — поправила Билли. Я глянула на неё и снисходительно прошептала: — Он специально. Билли пихнула брата ногой и воскликнула: — Не обижай Эйвери! — Я её обижаю?! — притворно обидчиво воскликнул Финнеас. — Да я оберегаю её как кот котёнка! Я бы улыбнулась этому сравнению, но не то было настроение. — Тогда хватит коверкать имя её парня! — пропищала Билли. Финнеас хмыкнул, но промолчал и поставил передо мной микрофон. — Это ещё что? — спросила я. — Ты поёшь? — Билли манерно вздёрнула бровь. Финнеас посмотрел на сестру, указал пальцем на её лицо, потом ещё раз хмыкнул, перевел взгляд на меня, и медленно, растягивая слова, проговорил: — Она делает это прямо как ты, Эйв. Нахваталась уже. Я легко улыбнулась. С приходом Билли обстановка начала разряжаться как минимум, потому что девочка была в огромных шортах со Спанч Бобом, что не могло не поднять настроение. — Тебе понадобилось шесть месяцев, чтобы это заметить? По-моему ваша мама сразу сказала, что мы, оказывается, не только цветом волос схожи, — и кивнула головой в сторону микрофона. — Так, зачем он? — Внесёшь свою лепту в создание песни. — Как? — спросила Билли. — Билли, а уйди-ка из моей комнаты. — Нет! — Я тебя не приглашал, — напомнил парень и натянуто улыбнулся. — Меня и не надо приглашать, — парировала сестра. — Тогда сиди молча, — Финнеас повернулся ко мне. — Тебе нужно будет просто сказать одну фразу, но несколько раз, чтобы я потом выбрал лучшую. Теперь он не выглядел таким печальным: когда речь зашла о деле, в котором он разбирается, о музыке, он начал жестикулировать руками, подвинулся к компьютеру и открыл звукоредактор; он выглядел живее. — Какую фразу? — настороженно спросила я. — «Я в порядке». И он отвёл взгляд.