I. Возвращение

— Это какая-то нездоровая тенденция, — Мия сосредоточенно вынимала пинцетом застрявшие в ране осколки. — И, между прочим, я солидарна с Артуром по поводу вопросов к тебе. Ты что-то знал и скрыл от меня? — Нет, я не знал. Высказал предположение. К сожалению, оно подтвердилось... Но я бы не хотел начинать этот разговор на ночь глядя. — Утром ты мне всё расскажешь? — Всё, что мне известно, — он поморщился, когда Мия зацепила особенно глубоко засевший осколок. — Потерпи, это последний. — Я мог бы сам справиться, ты не обязана. — Конечно, — Мия подставила его руку под струю воды, слегка раздвигая края ран, чтобы смыть более мелкие кусочки стекла, которые она могла не заметить. — Нет, я понимаю, что человеческое тело для тебя не слишком привычно, но, если ты не научишься относиться к нему бережнее, через пару дней будешь напоминать дуршлаг... Что подумает Ноэль, когда увидит все эти заплаты? — Что бессмертие для меня – единственный способ выжить рядом с тобой. — Не смешно, — она закусила губу, сдерживая улыбку. Мия немного поколдовала над раной и отрезала лишний бинт: — Вот и всё. Ван Арт внимательно на неё смотрел: — Я был стоек и терпелив? — Ты был послушным мальчиком, — Мия прекрасно понимала, что эти слова могут ей выйти боком. — А послушным мальчикам, — его глаза хищно сверкнули, — полагается что? — Конфетка, — хихикнула девушка и развернулась, чтобы убрать аптечку... И тут же была сметена ураганом по имени Ван Арт: — Вик, что ты делаешь? — Забираю обещанную награду. До постели они не доходят. Виктор бережно опускает её рядом с высоким зеркалом в спальне. Разворачивает лицом от себя, шепча на ухо: — Радость моя, тот образ не даёт мне покоя... Мия осознаёт, что он задумал... В зеркале невинный маленький ягнёнок, попавший в когтистые лапы коршуна... Ягнёнок не так уж и невинен... — Не понимаю, почему не подумал об этом раньше... Сердце начинает биться чаще, разгоняя по венам расплавленное желание. Пальцы Виктора касаются её пылающей щеки, скользят вниз по шее, расстёгивая и снимая колье. Горячие губы приникают к впадинке у ключицы, пуская по телу сотни импульсов, вызывая первый стон. Мия видит в зеркале себя. Видит, как отвечает её тело на каждое движение, каждую мимолётную ласку Виктора: лихорадочный румянец, предательский блеск в глазах, участившееся дыхание... Губы маняще приоткрываются и тут же попадают в плен его обжигающе-требовательных губ. Мия стонет ему в рот. — Не спеши так... Виктор оттягивает декольте, освобождая её грудь. Она прикрывает дрожащие ресницы... — Смотри, милая, смотри, как ты прекрасна! И она смотрит... Как его губы и язык ласкают чувствительную кожу шеи... Как небольшая упругая грудь ложится в сильную мужскую ладонь, и чуткие пальцы дразнят возбуждённые соски... Мия уже не сдерживает себя. Её тело выгибается, умоляя о большем... Но он не даёт свободы, сводя с ума мучительно медленными ласками. — Ах, Вик... — Я люблю тебя, ангел мой... Моё счастье... Он неторопливо поднимает подол платья, обнажая белую, как снег, кожу бедра. Его пальцы, завершая путь, впиваются в ягодицу, оставляя красные отметины. — Моя... Его голос звучит низко и хрипло. «Он хочет меня, хочет так же сильно...» От этой мысли кружится голова, а ноги отказываются держать уже не принадлежащее ей тело. Он подхватывает её одной рукой, теснее прижимая к себе. Другой расстёгивает молнию на платье. — Потерпи немного... Шёлковые трусики следом за платьем спускаются к её ногам. Она тонет, растворяется в бесконечных ласках его рук, плавится и тает от горячих, страстных поцелуев... — Смотри, милая... И она вновь пытается сконцентрировать затуманенный желанием взгляд. Рука Виктора плавно уходит вниз живота, ложась на истекающее соками лоно. Мия видит совершенно обнажённую, потерявшуюся, обезумевшую от страсти себя... И его, собранного, сосредоточенного, не расстегнувшего ни единой пуговицы на своей рубашке. Видит его глаза, безотрывно следящие за её отражением в амальгаме... Пальцы Виктора неумолимо подводят её к краю, и она не в силах сопротивляться... — Совершенно необыкновенная... Я хочу запомнить тебя... Эти слова бьют отточенным стилетом. «Нет, нет, только не так... Не прощайся со мной, не надо...» Она всхлипывает то ли от боли, то ли от наслаждения. «Нет, прошу тебя», — Мия пытается произнести вслух, но зеркало отмечает лишь слабое шевеление губ... Он не останавливается, продолжая играть на её теле, как на натянутой струне... И она сдаётся, дрожит и рассыпается в его сильных руках. — Вот так, девочка моя, — Виктор ласково целует её в макушку, перенося на кровать. Мию всё ещё бьёт дрожь, и он укрывает её одеялом. — Не надо, — она пытается справиться со слабостью в голосе. — Я не хочу одеяло, я хочу тебя, Вик... Он отстраняется, в его глазах мелькает боль. — Милая... — Виктор, прошу тебя... — Я не желаю, чтобы ты помнила меня таким. — Каким? Бесконечно любимым? Отчаянно желанным?.. — Слабым. — Я хочу тебя. Я люблю тебя. Я молю... Мия видит, какая мучительная борьба происходит в нём... Наконец, он хрипло произносит: — Пообещай, что остановишь меня, если я причиню боль... — Обещаю. Ван Арт начинает расстёгивать рубашку, но девушка мягко его останавливает: — Позволь... Он не отстраняется. Её пальцы ловко справляются с пуговицами, участок за участком обнажая загорелое тело. Ниже, смелее... Очерчивают рельефы груди... Мия приближается губами к соску, чуть прикусывает... Виктор вздрагивает... Пальцы следуют ниже, останавливаются у заметного шрама на рёбрах, проводят по нему, ощущая, как напрягаются мышцы пресса... Опускаются к пряжке ремня... Его желание настолько очевидно, что плотная ткань чёрных брюк ничего не скрывает. Девушка расстёгивает пряжку, стягивает брюки вместе с бельём... Ван Арт убирает её руки: — Не сейчас, милая... Ляг на живот. — Но... — Будь послушной. Она ложится. — Умница. Он приподнимает её бедра, подкладывая подушку... — Ах-х, — их стоны звучат одновременно. Виктор замирает на несколько мгновений. Мию поглощает абсолютное ощущение наполненности, она теряет себя... И находит в точке соприкосновения их тел, в глубокой, нерушимой связи... Ван Арт начинает медленные движения, подчинённые одному ему известному ритму. И этот ритм попадает в такт биению её сердца. Он словно совершает древний ритуал... Заполняет её всю, затем покидает, чтобы вернуться снова... Забирая без остатка... Мия чувствует, как мышцы сковывает напряжённым приближением развязки: — Нет, Вик, не так... Я хочу видеть тебя, — едва слышно произносит она. Он замирает. Отстраняется. «Что ты наделала, идиотка?» И тут же одним движением переворачивает её на спину. Сейчас Мия видит его всего: заострившиеся скулы, плотно сжатые, побледневшие губы, капельки пота, скользящие по напряжённым мышцам... Он открылся, доверился ей... Она видит его силу и его слабость... — Я люблю тебя, — шепчет она... И Виктор приникает к её губам до дрожи, до нехватки воздуха... И снова входит, заполняя до предела образовавшуюся пустоту. Эта женщина его. Ван Арт утверждает каждым движением. Его... Он увеличивает темп, всё больше бледнея, сжимая в кулак израненную руку, стараясь сконцентрироваться на этой боли... «Моя... Всегда... Не отдам...» Девушка обхватывает ногами его бёдра, вынуждая к ещё большей, немыслимой близости... С повязки на руке сочится кровь... Он продолжает... Ещё и ещё... Пока мышцы вокруг его плоти не сжимаются плотным кольцом... Мия с громким стоном выгибается и вздрагивает в его руках... Стиснув зубы, с каким-то утробным рычанием он изливается в её лоно, обрушиваясь на расслабленное, податливое тело... — Вик, ты слышишь меня? — её голос доносился как будто издалека. — Очнись, милый... Его веки дрогнули... Девушка сидела рядом, гладя его по волосам, смотря с каким-то сожалением?.. состраданием? — Вот поэтому я не хотел, — прошептал он. — Нет, что ты, это я, я виновата. Думала только о себе. Прости... Он привстал. Белоснежное атласное бельё было сплошь в кровавых отпечатках. — Надо осмотреть руку, поменять повязку. Виктор поднялся с кровати, пошатнулся: в виски ударила пронзительная боль. Она подбежала, подставляя плечо: — Обопрись на меня. Вот так. — Перестань, милая. Я в состоянии дойти до ванной. — Вне всяких сомнений. Я просто подстрахую. Сил на то, чтобы спорить, не было... Он присел на край ванной, разбинтовал руку. Раны выглядели плачевно. — Прости, милый. Потерпи немного, — она смывала кровь, дуя на раны, как маленькому ребёнку дуют на ушибленную коленку. — Больше никогда... Мия заново перебинтовала руку. Виктор умыл ледяной водой лицо и шею. Стало легче. Настолько, что до комнаты он смог добраться самостоятельно. Перестелив испачканное бельё, они наконец легли, надеясь, что сон сможет примирить их усталые, опустошённые тела и истерзанные, наполненные до краёв души... За окнами занимался рассвет второго дня.