Можно вас попросить включить какую-нибудь грустную мелодию для эффекта? Все будет хорошо.
─────────────────────
Но в один момент немец все равно дёргается, вырывая лицо из чужих рук и сильнее вжимается в ствол дерева, делая судорожный вдох. Он уже несколько секунд думал, что лучше, закрыть глаза или напротив, принять смерть осознанно. И так и так было очень страшно и тяжело. Союз вздрагивает, даже сперва не понимает, что произошло, но осознание приходит слишком быстро и приходится принять хладнокровный вид, вновь беря в одну из рук револьвер. Почему-то совершенно не верится, что все закончится именно так. Это кажется глупым и неправильным. После этих лет… Совету всегда казалось, что он сделает все быстро и ни секунды не колеблясь. Знал же, что в один день все же придётся пустить пулю немцу в лоб. Другого просто не дано. В голове что-то щёлкнуло. — Последние слова? — Он почти шепчет и поддаётся вперёд, чем ещё больше нагнетает происходящее. Выглядит это в давной ситуации, мягко говоря, довольно жутко. Третий чуть приоткрыл рот и стало заметно, что глаза его влажно блеснули. Он зажмурился и отвернулся, готовясь к выстрелу. Красноармеец, подождав ещё с несколько секунд, поднёс дуло к его виску. Но выстрелить снова помешало какое-то вязкое чувство. Взгляд уловил как тело напротив зашлось мелкой дрожью и совсем скоро послышались всхлипы, заставившие в который раз чуть повременить со своими действиями и удивлённо вскинуть брови. –Боишься? – Вопрос прозвучал странно и неуместно. Но это было точно не той деталью, о которой те двое могли думать прямо сейчас. В ответ – молчание. – Не хочешь, да? – Ответ ясен заранее. Не хочет. Умирать никто не хочет. Жизнь, какая бы она не была, все равно лучше. Но Рейх по крайней мере мог думать, что прошедшие несколько дней были самыми лучшими во всем его существовании. Даже за время, когда он был «лицом страны». Сейчас его таким уже никто не вспомнит. Да и что уж, не многие знали. Воплощения ничего не решают. Их никто не запоминает и приказы выполняют неохотно. Просто потому, что нужно. «Золотая клетка», не более. И не для всех золотая. Немец снова закрывает лицо ладонями, чтобы скрыть слезы и продолжает трястись, вдруг замотав головой. Союз злится. Медленно, неосознанно. Злится. На него, на себя, на свою слабость. Злится настолько, что в какой-то момент срывается и бьёт фрица по щеке рукоядью пистолета. Потом приходит в себя, но уже поздно. Третий сплевывает сгусток крови, затем ещё. Он так же откусил себе кусочек языка, который тоже падает на землю. Следом две капли слез. Больно, но не настолько, чтобы просить остановиться. Никогда не просил, потому что знал, русского раздражают просьбы. Он нарочно сделает ещё хуже. И ведь не поймёшь, что сейчас он чувствует вину. Возможно не в первый раз, но все равно противно. За самого себя. – Прости. – Тихо вырывается с губ и Красный кладёт оружие возле себя, неотрывно смотря на арийца около минуты. Затем тяжело поднимается и берет оброненные костыли, опирая их о дерево. – Вставай и пошли. – Он вздыхает и начинает массировать самому себе переносицу. Нужно что-то делать и срочно. Он, кажется, слишком сильно привык к германцу и наилучшим выходом будет отправить того куда подальше, так как держать рядом с собой становится невыносимо. Не может «выпустить пар» путем избиения из-за Марии, но и видеть каждый день в своём доме так же достаточно трудно. И здесь начинается самое сложное. Да, может отправить на территории Германии или в какой-нибудь небольшой город здесь же, но. Как тот будет жить. Очень не хотелось просто отправлять Третьего на смерть от голода или какой-то чужой руки, а приезжать к нему раз в определённый промежуток времени – идея бредовая. Отправить лично к «сыну» ? Вряд-ли Герман будет рад такому «подарочку», но иного выхода нет. Можно будет попробовать с ним связаться и как-нибудь ненавязчиво поинтересоваться, но это позже. Сейчас же… Взгляд упал на немца и в этот момент сердце пропустило удар. Рейх, заметив, что Совет отложил свой пистолет на землю, видимо собираясь поднять его позже, не стал медлить и без колебаний схватил оружие. Днем ранее он бы, возможно, не стал этого делать, но сегодня окончательно убедился, что его жизнь никого, кроме него самого не волнует. Немец направил дуло на Красного и хоть руки все ещё поддрагивали, это бы не помешало совершить точный выстрел по цели, которая находится в метре от него. Он попадёт и не важно куда, в любом случае можно будет добить. А дальше… дальше уже что-нибудь придумает. Вернётся в дом, может… Может попробует взять что-нибудь на первое время и сбежать. Подальше от сюда. Он здесь никому не нужен. И ему тоже никто не нужен. Он просто хочет жить нормально, без страха. Чтобы не вздрагивать от каждого прикосновения и не бояться оставаться наедине со славянином. – Положи, не делай глупостей. – Почти спокойно проговорил русский, неосознанно чуть приподнимая руки вверх и осаживаясь обратно на землю, на корточки. Вот теперь ему действительно стало боязно. Попытаться выбить оружие? Возможно. Фриц явно нервничает, руки дрожат. Но сперва нужно попытаться поговорить и решить все спокойно, чтобы потом просто со злости не избить того до смерти. – Ты убьёшь меня, – Прошептал Третий, следя за каждым движением с чужой стороны. Одно лишнее и он не сможет себя сдержать. Сердце билось где-то в районе шеи, а слезы продолжили стекать по щекам, – А я не хочу умирать. – «Так что мне легче убить тебя», – мысленно закончил он. – Успокойся, если бы я хотел тебя убить, то убил бы, верни мне пистолет и мы пойдем домой, – Красный совершил оплошность и решил мягко забрать оружие, протянув ладонь. Увы, но Рейх этой затеи не понял. А даже если понял, то все равно решил, что наилучшим выходом станет прострелить красноармейцу руку. Союз вскрикнул и дернулся и сторону, зажав рану. – Чтож ты делаешь? – Прошипел он, сморщившись, но вовремя опомнился, воздержавшись от последующих матерных слов, – Уймись и не делай глупостей, ещё раз тебе говорю. Не собираюсь я тебя убивать, ну! – Да я тебе не верю! Надоел тебе, да?! – Германец перешёл на истеричный крик, – Избавиться от меня решил, да?! – Он вдруг закашлялся, сплевывая кровь, – Да к Черту, я так устал от всего этого… так устал… – Он выстрелил ещё раз, не смотря. Но промахнулся, после чего просто разжал руку и пистолет упал на землю, – Это все равно не жизнь была. – А что тогда? – Красный поднял огнестрел и сунул его за ремень, – Что тогда, если не жизнь? – Не знаю. Существование. Ад. Но точно не жизнь. – Ариец пожал плечами, тяжело вздохнув. Стало как-то совсем всеравно. – Первые три года – да. Не стану отрицать, но пот… – – И дальше не лучше. Кажется, даже хуже. Ты ведь теперь круглосуточно рядом со мной был. Чуть что, сразу бил. А потом напился. – немец поднял голову и наткнулся на угрожающий взгляд. Сразу вспомнилась угроза, прозвучавшая насчёт упомянаний того дня. – Я тебя не ненавижу. Правда думал, что если ты будешь рядом со мной жить, то все наладится. Да, не мог себя контролировать. Ну, или не хотел в какие-то моменты, да. Но ведь старался. И после того случая, тоже пытался как-то исправиться, но тогда уже ты меня отталкивал. И когда ты пропал, я тоже себе места не находил, потому что привык к тебе. Даже сейчас убить не смог и не смогу. Но я тебя не простил, ты не думай. И застрелить не могу и нормально жить тоже права не имею позволить. – Почему? – Третий искренне этого не понимал. Он не виноват в войне. Ни в чем не виноват, кроме как… в том, что просто таким появился. Что не застрелился, как только узнал, кем будет. В этом он виноват? Видимо да. – Потому что это будет несправедливо. – А что справедливо? Продолжать мучить меня, да? Хотя, знаешь. Я давно понял, что хорошего ничего не будет. Понимал в первый день, через год, два, три. Все было и есть плохо для меня. Но я благодарен, что ты позволил мне прожить эти несколько дней. Можешь пообещать, что не станешь трогать Жана? Вы не ладите, но он хороший, правда. Ему лучше будет с тобой, просто… дай ему шанс. – Я не совсем понимаю, – Союз издал нервный смешок, – Я же сказал, что не стану тебя убивать, а ты себя уже похоронил. – Правильно, – германец попытался растянуть уголки губ в улыбку, перед этим в который раз сплюнув кровь на землю, – Дай мне пистолет, пожалуйста. Ты же не хочешь потом найти меня в доме со вскрытыми венами, так? Я для себя уже все решил. – Да все хорошо будет, успокойся. Я. Я тебя к Герману могу отправить, хочешь? Какие у вас отношения? – Красный поддался вперёд, совсем позабыв о собственной боли и чужом запуганном состоянии, из-за чего немец попытался отпрянуть назад, чему помешал ствол дерева. – Плохие у нас отношения, Союз, плохие. Я никому не нужен и ты прекрасно это знаешь. Просто хочу скорее это закончить. Мне станет намного легче, только позволь сделать все быстро. – Третий вздрогнул и, опустив взгляд, распахнул руки, чуть отвернув голову. Красноармеец отреагировал быстро и без колебаний и лишних слов крепко обнял немца, после чего подхватил его под ноги и поднял вместе с собой. Нужно было отойти к реке. Здесь же часто могут ходить дети или грибники. – Уверен? – Спросил он совсем тихо, кинув быстрый взгляд на костыли, а затем на свою ладонь, из которой все еще текла кровь, но пуля прошла на вылет и чуть позже нужно будет просто замотать ранение. – А что, скучать будешь? – Рейх как-то совсем невесело усмехнулся и крепче охватил чужую шею, прижавшись. Теперь не уверен. Но назад пути нет. – Там овраг, снизу река. Очень красиво, знаешь? Оставлю тебе пистолет и уйду. Хочешь, если передумаешь, я вечером могу прийти… Германец вдруг не сдержался и тихо, скованно рассмеялся, – Не приходи, не нужно. И Совет даже почти улыбнулся. Потому что правда не нужно. Так будет лучше для всех. Путь до реки занял около десяти минут и все это время коммунист нес своего подопечного на руках, не смотря на боль и кровь, которая только-только начала прекращать идти. Посадив фрица на землю, он не стал садиться рядом, а просто посмотрел вдаль. Здесь действительно было очень красиво. Снизу река, а дальше продолжение леса. Бескрайнего, но чертовски красивого леса. Пистолет был положен на землю рядом с арийцем, который, казалось, даже не обратил на него внимания, смотря перед собой. Ему редко выпадал шанс увидеть что-то подобное и он решил полюбоваться в последний раз. Не прощаясь, Красный развернулся и пошёл туда, от куда они вышли вместе. Стоило забрать костыли и вернуть их владельцу. Он сделал несколько самых тяжёлых шагов. Дальше почему-то стало легче. Он уже скрылся за деревьями и душу окутала смутная надежда, тут же оборвавшаяся выстрелом и тихим всплеском воды. Все хорошо. Все будет хорошо.─────────────────────
Хорошо. Я пытался. Это наилучшая концовка для этой истории. Я очень долго не мог наконец это написать и сейчас морально пуст, но мне нужно ещё писать главу по Кукловоду, так что времени на нормальный отдых нет. Я. Я правда не знаю, простите, если все вышло как-то быстро, скомкано и смазано. Но я рад, что наконец закончил эту историю, пусть и запорол финал. Что насчёт вытекающего и того, на чье описании у меня бы реально не хватило сил. С Жаном все будет хорошо. Марии Союз скажет, что немец во время прогулки споткнулся на костылях и разбил голову. Так как он был достаточно слабым, то это подходящая версия. Задавайте свои вопросы. Пожалуй, я постараюсь ответить на многие. Вот, кстати, кусочек нашей переписки с соавтором: «– Рейх сам себя застрелит, кстати. Все, сегодня уже финал допишу. – Сука они нейтральную просили ебланбля – Аэвэвххвэвэых Нет ОНИ НЕ ВЫПОЛНИЛИ УСЛОВИЯ. – В смысле? – Там больше, чем нужно Ничего не знаю. – АХАХВАХВ – ЭАЖАЖЧХЯХЧХ Пиздец я умный.» Дальше даю слово соавторам. Плюшка: афтор обманщек, абещал нейтральную концовку а тут што((0( Ок короче приятно было с вами общаца до связи..... Нечто: деффачки, я плачу. Это ещё лучше, чем я могла себе представить. Спящий опять ноет, что все плохо но это не так. Все получилось прекрасно, вроде как и стекло, но на душе стало легче. Признаюсь, что я с самого начала поддерживала решение нашего сони о плохой концовке и очень не хотела, чтобы все закончилось хорошо. Хороший конец тоже надо уметь написать так, чтобы не запороть работу. Я очень рада была работать с такими замечательными людьми и взаимодействовать с такими хорошими читателями. Извиняюсь за то, что я ленивая бета и так и не проверила первые части... Я была бы рада ещё как-нибудь поработать с автором над фанфиком, чьим - неважно. В общем, я сижу делаю уроки и улыбаюсь как дура, надеюсь вы не будете сильно бить Спящего тапками. Всем счастья)