Я бы потратил десять тысяч часов и еще десять тысяч, Если бы это нужно было, чтобы познать твоё сладкое сердце. И может, у меня ничего не получится, но я попытаюсь, Даже если мне понадобится десять тысяч часов или весь остаток моей жизни. Я буду любить тебя. Dan + Shay & Justin Bieber — 10,000 Hours
Вина, сожаление, раскаянье, отчаянье — от смеси угнетающих чувств не сбежать, их не заглушить и не подавить. Замкнутые внутри, они сдавливают душу, циркулируют по венам, стучат набатом в голове, отдавая тупой болью в висках. Разум полон ненавистных мыслей: к самому себе, к своей жизни, к своим поступкам. Что ни шаг, то очередная ошибка, утягивающая в пропасть. Дна нет, не в случае Чонгука. Он стремительно несся вниз, когда, казалось бы, ниже уже некуда — осознал это, как только на его тренировку по боксу залетел взволнованный менеджер, еще даже толком не успев оповестить о надвигающейся беде. Он снова облажался. Снова стал причиной проблем. В который раз подвел стольких людей. Неужели это и есть его истинное призвание — быть для всех разочарованием? Он ведь ничего из этого не хотел. Никогда не стремился к такому исходу. Не желал заниматься саморазрушением, собственноручно уничтожать всё то, что успел достичь. Тем не менее, остановиться уже не мог. Не мог заставить себя прервать бессмысленное падение. Вот почему он так отчаянно нуждался в помощи. Чонгук делает глубокий вздох, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями и усмирить нервозную вибрацию в конечностях. Его голос обманчиво спокоен, когда он, крепко стиснув смартфон, пристыженно сообщает родителям о своем новом провале — всё же им лучше заранее услышать правду от него, а не через публичную огласку в масс-медиа. Параллельно с тем, цепкий взгляд, сквозь лобовое стекло машины, ни на секунду не отрывается от одинокого силуэта Тэхёна, неторопливо расхаживающего вперед-назад и тоже занятого телефонным разговором. Он словно спасительный маяк в мрачном океане безнадежности, благодаря которому Гук еще держался на плаву. Именно Тэ был тем, о ком он подумал в первую очередь, когда наружу внезапно всплыла скандальная информация. Тем, чьё присутствие рядом с собой было для него важней всего. Отправляясь в конференц-зал, будто бы преступник на эшафот, он безумно названивал ему снова и снова, но, так и не дождавшись ответа, почувствовал себя отвергнутым и брошенным. Лишь после собрания выяснилось, что Тэхён не игнорировал его звонки специально. Чего не скажешь о Чонгуке, за что теперь ему было неимоверно стыдно. Хотя не больше чем перед остальными мемберами, директором, стаффом, и, разумеется, перед арми, которым еще предстояло узнать о его деянии в скорых новостях. Хуже всего — чем ближе подступал этот час, тем сильнее его накрывал жуткий страх. Постараться не думать об этом — лучше всего, вот только не думать — невозможно. Можно лишь отвлечься, пускай и ненадолго. И если поначалу Чонгук без особого энтузиазма воспринял идею Тэхёна прокатиться по городу, то сейчас был даже рад оказаться с ним на свежем воздухе. Они вдвоем находились у озера Сокчхон — без преувеличения сказочном месте, окруженном живой природой в самом центре Сеула: прекрасным днём и невообразимо романтичным ночью. Им доводилось бывать здесь ранее, также в темное время суток. Чонгук привозил сюда Тэхёна на тайное свидание. Здесь он подарил ему парное кольцо от Chanel. Наверное, поэтому лишь узрев вбитый Тэхёном в навигаторе адрес, ощутил надежду, что сделанный им выбор не был случайным. Однако не принимает ли он желаемое за действительность? Там в душевой, перед тем как двинутся на парковку, Тэхён увернулся от его поцелуя, что не только огорчило Чонгука, но и не на шутку встревожило. Последние две недели он не решался поднимать тему их отношений. Терпеливо ждал инициативы от Тэхёна, хотя тот не особо торопился. И Гук, сколько бы ни ломал голову, так и не смог понять, что конкретно его сдерживает. Почему отстраненные действия настолько противоречили горящим жаждой взглядам. Он ведь не слепой, всё замечал и видел. Считывал в любимых глазах ту же безудержную потребность в физической близости, что одолевала его самого. Даже обычные поцелуи и те были под запретом. Скидывать напряжение в гордом одиночестве вскоре войдет у него в привычку. И это при всём том, что они круглосуточно проводили время вдвоем. Нагло захватив чужую территорию, Чонгук практически перебрался в апартаменты Тэхёна, свободно пользуясь всеми её благами, включая гардеробную, что немало поспособствовало его переоценке взглядов на мешковатую одежду. Но вместе с тем, он так и не сумел пробраться в желанную постель. Тэхён стоически придерживался дистанции, несмотря на его многочисленные попытки подобраться к нему ближе. Он позволял жить с ним. Позволял ухаживать и заботиться о себе. Позволял таскать свои вещи. Не имел ничего против полуголых демонстраций Чонгука, определенно провокационных. Он без стеснения разглядывал его тело, но упрямо не касался. И такая противоречивость взрывала мозг. Чонгук поражался железной выдержке Тэхёна, потому что за годы отношений привык, что тот вечно лип и тянулся к нему первый. Устоявшаяся неопределенность выматывала. По факту они не являлись парой, однако и друзьями тоже не были. Тогда кто они друг другу? Неужели Тэхёну захотелось приехать в памятное для них двоих место, потому что наконец-то готов дать ему четкий ответ? С трудом оторвавшись от созерцания его пленительной фигуры, Чонгук перекидывает взор на экран телефона, чтобы во второй раз попытать удачу и дозвониться хоть кому-нибудь из 97-лайна, что в тот злополучный день гуляли по клубам Итэвона вместе с ним, а когда вновь поднимает взгляд — испытывает мимолетное замешательство: стоявший до этого прямо по курсу Тэхён вдруг куда-то испаряется. Забывая обо всём, Гук растерянно озирается по сторонам, но никого не видит. Кругом застыла безлюдная тишина. В панике он резво вылетает из водительского кресла, после чего, захлопывая дверцу черного мерседеса, поспешно направляется вглубь парка, минуя высокие деревья, фонарные столбы и причудливые статуи, расположенные вдоль брусчатых дорожек. Тэхён обнаруживается в нескольких метрах от аллеи, у самой кромки озёрной воды. На звуки приближающихся шагов он не оборачивается, будто точно знает, кому они принадлежат. Запрятав руки в карманах брюк, стоит прямо и неподвижно, весь такой элегантный и задумчивый, явно наслаждается пейзажными видами. Чонгук не останавливается пока не подходит к нему впритык. Потакая безудержной прихоти, он сначала утыкается подбородком ему в плечо, а затем, не встречая сопротивления, скользнул ладонями по бокам, обнимает за талию. Обеспокоенность от его пропажи тут же сменяется умиротворением. Гук смыкает веки и отдается во власть момента. Тэхён для него — персональная тихая гавань: надежная и безопасная. Рядом с ним комфортно молчать, не думая ни о чём. Слушать только звенящие голоса ночи, вдыхать свежий травяной запах, ловить легкие порывы ветра на лице и в волосах, всем естеством ощущать ровное дыхание прижатого к нему тела, что в какой-то миг вздрагивает и напрягается, заставляя насторожиться. — Нам лучше не стоять так, — негромко произносит Тэхён, при этом не предпринимая попытки осводиться. — Тут нет никого, — недовольно бросает Чонгук, не желая разрывать уютное объятие. На что взамен получает твердое и рассудительное: — Мы всегда должны быть осторожны. Глаза и камеры повсюду, не стоит забывать об этом. Вне всякого сомнения, Тэхён был прав. Им ни в коем случае нельзя попадаться, нельзя светиться вместе на публике, нельзя показывать окружающим, насколько они близки — давно установленные агентством правила: обязательные и неизменные. И рациональной частью себя Гук превосходно понимал, что Тэ отталкивает его по вполне обоснованным причинам. Вот только как объяснить это глупому сердцу? Оно болезненно ноет и сопротивляется, не хочет лишаться блаженного тепла. Тем не менее, Чонгук не внимает его стенаниям, решительно убирает руки от Тэхёна и отходит от него на приличное расстояние. Вот она, причина их размолвки, приведшая к разрыву — бесконечные правила и ограничения: запрещено смотреть, запрещено трогать, даже запрещено стоять рядом друг с другом. Вечное вмешательство посторонних в их личную жизнь не просто тяготило, а буквально душило. — Что-то не так? — проникает в мысли волнительный голос. — Ты выглядишь расстроенным. — Нет, всё в порядке. Наверное… Я не уверен, — теряется в словах Чонгук, бессознательно трепля собственные пряди. Ворошить старую тему — значило вновь нарваться на конфликт, чего он больше не допустит, поэтому заталкивая обратно готовое сорваться с языка возмущение, спрашивает то, что в данную минуту волновало намного сильнее: — Почему ты захотел приехать сюда? — Разве сам не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил Тэ, растягивая губы в загадочной улыбке, отчего под грудной клеткой мгновенно заколотило с удвоенной силой. — Моя голова полна всяких разных догадок, поэтому лучше скажи мне прямо, — неловко просит Гук. Он опасался радоваться преждевременно, поскольку Тэхён слишком непредсказуем и нелогичен, чтобы иметь с ним хоть какую-то уверенность. — Я подумал, что здесь будет замечательно провести немного времени, чтобы отвлечься и отдохнуть от всего случившегося, — наперекор просьбе юлит тот. — К тому же прогулка тебе определенно не помешает. Выдел бы ты себя: выглядишь бледнее Юнги-хёна. И поверь, я совсем не преувеличиваю. Складывается впечатление, будто разговариваю с призраком из японского хоррора. До жути напоминаешь мне Тошио. Чонгук не перебивает, не отражает улыбки напротив, терпеливо ждет окончания насмешливой тирады, смотрит пристально и пытливо. — А еще мне нужно поговорить с тобой… о нас, — в конце концов, завершает Тэ, словно по щелчку пальцев меняя выражение из дурашливого на серьезное. Сделанная им заминка не ускользает от внимания Чонгука. Он неотрывно всматривается в красивые черты и старается отыскать на них любые подсказки, но всё безрезультатно. Эмоции Тэхёна не прочесть. Его лицо оставалось замкнутыми, сосредоточенным и необычайно мрачным — скорее всего иллюзорный эффект благодаря отбрасываемым теням от ветвистых крон деревьев. По крайней мере, в это хотелось верить. Он не спешил с продолжением — медлил, возможно, подыскивая правильные слова, или же, попросту не зная с чего начать. А между тем, томительная тишина затягивалась, с каждой отчитываемой секундой нехорошие предчувствия возрастали, вынуждая Чонгука сорваться и боязно поинтересоваться: — Ты же не собираешься сейчас окончательно бросить меня? Тэхён от такого резкого выпада состроил максимально недоуменную мину. — С чего вдруг мне бросать тебя. Я ведь уже пообещал, что буду рядом. — Да, пообещал, — согласился Гук, слегка расслабившись. — А потом уклонился от моего поцелуя, — все же не упустил возможность напомнить. — Я уклонился не потому, что не хотел целоваться с тобой, — немедля протянул Тэ, — а потому, что есть вещи, которые беспокоят меня. И я не могу так запросто отмахнуться от них, делая вид, будто их не существует. Именно они останавливают меня, понимаешь? Представляя, о чём примерно шла речь, Чонгук утвердительно кивнул и весь обратился в слух, когда Тэхён вновь заговорил: — В последнее время я много о чём размышлял, и честно говоря, у меня появилась куча сомнений на твой счет. Не буду отрицать, большинство из них, вероятней всего надуманны и преувеличены, — он досадливо повел плечами. — И возможно проговаривай я их сразу, во мне бы не накопилось столько страхов. Но факт в том, что чем больше я накручивал сам себя, тем больше я начал сомневаться уже в себе. — Почему ты начал сомневаться в себе? — нахмурился Чонгук. Тэхён недолго мнется, прежде чем откровенно сообщить, глядя прямо ему в глаза: — Твое признание о поцелуе с девушкой совсем выбило меня из колеи. — О нет, только не это, — вырывается горьким стоном. От отчаянья сцепив пальцы на темечке, Гук опускается на корточки, и тут же подрываясь, порывается подойти к Тэ, но вспоминая, где они находятся, буквально заставляет себя застыть на месте. — Я же говорил тебе, что то была ошибка. Что тот поцелуй ничего для меня значит. Я не хотел его, и мне ужасно стыдно за него, особенно перед тобой. Мне искренне жаль, что я расстроил и разочаровал тебя, что из-за меня ты теперь думаешь о всякой ерунде… Знал бы ты как я сожалею, что вообще рассказал тебе о том пьяном поцелуе, — тихо добавил напоследок. — Ты бы не смог не рассказать, — сквозь шелест листьев, доносится убежденное. — Не смог бы, — признал Чонгук. — Потому что не хочу ничего скрывать от тебя. — Ты уверен? — с тайным подтекстом полюбопытствовал Тэхён. — О чем ты? Я не понимаю… Не удосужившись даже дождаться окончания вопроса, Тэхён отворачиваясь, двинулся в сторону аллеи, и Чонгук сопроводив его растерянным взглядом, спохватившись, поплелся следом за ним. Конечная остановка — деревянная скамья с видом на небольшой фонтан-скульптуру в форме чаши. Он садится рядом с Тэхёном и, закинув колено на твердую поверхность, поворачивается к нему всем корпусом, прицельно всматриваясь в его идеально очерченный профиль, вместе с тем терпеливо ожидая получить от него хоть какое-то объяснение. — Мне важно, чтобы ты кое над чем задумался, поэтому послушай меня внимательно, ладно? — с далека начал Тэхён, нервозно облизывая губы и по-деловому скрещивая на груди руки, явно настраиваясь на долгое повествование, которое Чонгуку наверняка не понравится, судя по морозному холодку, бегающему по спине. — Иногда так случается, что люди становятся заложниками какой-то определенной привычки. Они настолько сильно привязываются к чему-то одному, что, невзирая на очевидную внутреннюю неудовлетворённость, продолжают цепляться за это, всего лишь из-за того, что боятся изменений. Перспектива неизвестности их вроде бы страшит, но одновременно с тем манит. Сами не придавая тому значение, они насильно сдерживают себя, подавляют свои скрытые желания — познать что-то новое, прежде неизведанное. Так вот, Чонгук~и, — сделав паузу, Тэхён перевел дыхание, — я не хочу, чтобы с тобой происходило нечто подобное. Ты должен жить полноценной жизнью, потому что она дается всего лишь раз. Поэтому если есть хоть что-то, что ты желал бы сделать, просто сделай это, не смотря ни на что. Будь уверен, я приму и поддержу любое твое решение. И это ни в коем разе не отменяет мое обещание: пока ты нуждаешься во мне, я буду рядом. Слова и отдельные фразы — ясны, общая суть — ускользала. Чонгук силился врубиться в смысл хитросплетенного монолога, но всё без толку. — Перестань говорить загадками и скажи конкретно, к чему ты ведешь? — в итоге обратился он к выжидающе умолкнувшему Тэхёну. И тот на секунду прикрыв веки, резко выпаливает: — Девушки, я говорил именно о них, — после чего добавляет, с плохо скрываемой нерешительностью: — Ты можешь попробовать начать встречаться с ними… как бы для разнообразия. Это поможет тебе разобраться в себе, окончательно определиться со своими предпочтениями. Так ты поймешь, что тебе действительно нужно. В то же мгновение как в разуме Чонгука выстроилась логическая цепочка из всего услышанного, его охватывает жгучая обида наряду с гневным возмущением. — Нет! — получается грубовато, зато категорично и честно. — Что — нет? — обескуражено уставился на него Тэхён. — Я не буду встречаться с девушками, мне ни к чему разнообразие, — чеканит он каждое слово. — И мне не надо разбиться в себе. Не надо определяться со своими предпочтениями. Я и без того знаю, что кроме тебя мне никто не нужен. — Не спеши рубить с плеча, а хорошенько подумай об этом, — упрямо гнул свое Тэхён. — Тут не о чем думать, — чуть не психует Чонгук. Сменив положение, он откидывается на жесткую спинку скамьи, и, возвращая контроль над эмоциями, неосознанно ведет языком по внутренней стороне щеки. — Я совершенно не заинтересован ни в девушках, ни в других парнях. Я заинтересован только в тебе, — произносит уже намного спокойнее. — И, кстати говоря, меня дико обижает твоя стопроцентная готовность распрощаться со мной и сбагрить кому попало. Тэхён неожиданно тянется к нему рукой, обхватывает пальцами мочку его правого уха и слегка потирая, оттягивает одну из серебряных сережек-колец. — Это не так, Чонгук~и, — возразил он, пока проделывал нежные манипуляции. — Я всего лишь хочу, чтобы ты был счастлив. — Я буду счастлив только с тобой, — смелое заявление, в котором Гук был абсолютно уверен, но кажется не Тэхён: вымучено хмыкая, он убирает свою руку и отводит в сторону взгляд. В образовавшейся ситуации что-то не клеилось. Чонгук никак не мог взять в толк, с чего вдруг Тэхёну вздумалось говорить о девушках, тайных желаниях, внутренней неудовлетворённости, привязанностях, привычках и прочей ерунде? Что за туманные намеки? Объявившаяся первым делом ревность противно зашептала, что вся причина крылась в самом Тэхёне. Как он там выразился «Для разнообразия»? Может этого именно ему не хватало? Захотелось попробовать чего-то нового? Неизведанного? Чонгук ведь тоже для него первый и единственный. Возможно, он наскучил ему? Приелся? Вздумалось попробовать с кем-то еще? Может уже и подходящая кандидатура нашлась? Но ревнивые взрывоопасные мысли тут же откидываются прочь. Тэхён вовсе не такой. Он из тех редких людей, кто отдает всего себя в отношениях, из тех, кто любит крепко и самоотверженно, кто искренен в выражении своих чувств. И самое главное — его большие шоколадные глаза никогда не врут. Как и прежде Чонгук видел в них лишь себя одного. За период разрыва ничего не изменилось, сердце Тэхёна всё так же принадлежало ему. Тогда в чем таилась настоящая проблема? Какие сомнения и страхи мешали их воссоединению? — Тэтэ, — мягко обратился он, укладывая ладонь тому на спину и принимаясь хаотично поглаживать. Плевать на случайных свидетелей, утолить жажду в касаниях было намного важнее. — Сколько еще раз мне повторить, что я люблю тебя? Что никого кроме тебя не вижу? Что ты единственный с кем я хочу быть? Что мое будущее без тебя совершенно пустое и бессмысленное? И что я никогда не смогу отпустить тебя? Почему ты не веришь мне? — практически пробубнил последний вопрос. — Я верю, — оторопело отозвался Тэхён, одаривая его сверкающим взором. — Сейчас, в эту самую минуту я верю тебе всем сердцем. Тем не менее, какое-то «но» всё равно присутствовало, хоть и не было озвучено. Тэхён что-то не договаривал, Чонгук ощущал это на подсознательном уровне. Поэтому, не разрывая с ним зрительный контакт, он проговаривает просящей интонацией: — Не прикрываясь нелепыми отговорками, скажи мне правду, чего ты боишься на самом деле? — Я боюсь твоей переменчивости, — обдумав ответ, меланхолично роняет Тэхён, и на озадаченное выражение Чонгука поясняет. — Боюсь, что вернись мы ко всему, что у нас было — однажды ты снова скажешь мне, что устал от наших отношений. А я с трудом пережил этот разрыв, Чонгук~и, и на следующий меня попросту не хватит. Вот почему я завел с тобой разговор о девушках. Сказал тебе взвесить всё. Не спешить, а для начала разобраться в себе и в своих желаниях… — П-погоди, хён, — в полном замешательстве перебивает его Чонгук, сам не соображая, как переключился на формальную речь. — Получается всё это время, ты думал, что мы расстались… — он обрывается посреди предложения, когда до слуха долетают обрывки чужих голосов, с каждой проходящей секундой становившиеся всё громче и отчетливее — верный признак того, что к ним кто-то приближался. Не успев сориентироваться и тем более вспомнить про забытые в салоне машины защитные маски, на голове Гука мгновенно оказывается глубокий капюшон от ветровки. Он с благодарностью взирает на сообразительного Тэхёна, но тот был занят тем, что набрасывая побольше передних прядей на лицо, склоняется вниз и принимается тщательно стряхивать несуществующую грязь со штанины. Чонгук бы охотно посмеялся над его актерской импровизацией, если б только не растекающаяся по нутру боль от бесконечно проигрываемой в уме фразы: «Однажды ты снова скажешь мне, что устал от наших отношений». Между тем, владельцами голосов, нарушившими в их уединение, оказалась проходящая мимо влюбленная парочка, воркующая о чем-то своём и не обращающая внимание ни на кого и ни на что вокруг, а потому двое подозрительных парней, застывших в странных позах — им определенно были до лампочки. Кажется, выстройся перед ними в ряд все семеро мемберов из BTS — они бы и тех не заметили. И Чонгук невольно засмотревшись на их свободную демонстрацию любви и привязанности, почувствовал острый укол зависти. А потому как только опасность быть узнанными миновала, он, смело притрагиваясь к руке Тэхёна, тянется к внутренней части его ладони, и под прицелом широко распахнутых глаз, переплетает их пальцы, плотно сжимая. — Ты чего? — раздается удивленное. — Ты изначально не так меня понял, — возобновил Гук прерванную тему, испытывая неодолимую потребность открыться Тэхёну, освободиться от внутренних метаний, выпустить наконец-то наружу всех своих демонов. — Я никогда не уставал от наших отношений. Я устал от того, что абсолютно чужие нам люди вечно вмешиваются в них, они указывают нам что и когда делать. Мне до тошноты надоел постоянный надзор. Я не могу стоять рядом с тобой, не могу смотреть, касаться, разговаривать с тобой, потому что обязан соблюдать эти дурацкие правила. Жизнь во лжи всё сильнее душит меня. Просто стоя перед камерой я чувствую себя фальшивкой. Худшее во всем этом — осознание того, что по-другому не будет. С какой стороны не взгляни, выбора нет. И эта безвыходность приводит меня в отчаянье. Признание лилось из него рекой, будто бы внутри прорвало все невидимые краны, удерживающие этот безумный словесный поток. Он поведал Тэхёну обо всем, что так долго копил и носил в себе: все переживания, терзающие его; все многочисленные недовольства, вызывающие в нём сопротивление. Пользуясь тем, что его не прерывали, тараторил без умолку, боясь упустить хоть какую-то мелочь, едва успевая втянуть в легкие новую порцию кислорода. Слишком углубившись в себя, он напрочь упускал из виду собственное ритмичное раскачивание, полный беспокойства взгляд, направленный на него, а также крепче сжимающую хватку теплой ладони, дарующую одновременно поддержку и утешение. Держал уже не он — на грани реальности удерживали его. — Почему ты раньше не рассказывал мне этого? — первое, что спросил Тэхён, когда Чонгук затих, наслаждаясь долгожданной душевной пустотой. Даже дышать стало намного легче. — Потому что не хотел, чтобы ты смотрел на меня… — он украдкой покосился на Тэ, подтверждая свои опасения, — вот как сейчас. Не хочу выглядеть в твоих глазах жалким слабаком. — Ты такой тупица, — прилетает от него полу недовольное, полу ласковое. — Неужели за столько лет до тебя до сих пор не дошло? Мне совершенно без разницы сильный ты или слабый, мне важен ты настоящий, без показушной золотой мишуры. Тебе не нужно стараться быть для меня идеальным, потому что я уже люблю и принимаю тебя любым, даже дурно пахнущим по утрам, — закинул издевку в сопровождении несильного толчка локтем в бок. — Кто бы говорил, — проворчал Чонгук себе под нос, усердно пряча распирающую изнутри радость. — А насчёт остального, — в голосе Тэхёна зазвучали покровительственные нотки. — Постарайся не зацикливаться на плохих мыслях. А если не можешь, тогда не молчи, а просто говори мне об этом, я буду отвлекать и веселить тебя. И помни, выход есть всегда, главное придерживаться позитивного настроя. Я тебе обещаю, мы обязательно со всем разберемся. Вместе придумаем что-нибудь безобидное, но действенное. — Безобидное, но действенное? — эхом повторил Гук, скептически глядя на Тэ. — Например, — вдруг озарился он, несомненно, сумасшедшей идеей, которой сходу решил поделиться. — Мы можем организовать под зданием компании протестную акцию с лозунгом «Свободу ТэГук». Как тебе такой вариант? Заодно узнаем, как много Арми нас поддерживают. — И такими ужасными шутками ты собрался веселить меня? — насмешливо фыркнул Чонгук. — Я добился того, чего хотел — ты улыбаешься, — самодовольно изрек тот, после чего быстро оглянув местность, небрежно проронил: — А теперь давай-ка валить отсюда, пока мы точно не попали в неприятности. — Подожди! — резко тормознул его Чонгук, не давая расцепить ладонь и встать. — А как же мы? — взволнованно задал всё еще открытый вопрос. — Что — мы? — «кто-то» явно прикидывался дураком. — Мы с тобой снова вместе? — конкретнее уже некуда. — Разве сам не догадываешься? — вернулись они к тому, с чего начали. Тэхён с озорной усмешкой мастерски изворачивался от прямого ответа. Ответа, который Чонгук уже прочел в его сверкающих глазах, но ему нужно было удостовериться не обманывает ли его зрение. — Скажи это вслух, — то ли жалобно требует, то ли дерзко выпрашивает. — Ты и я — вместе, — ровным бархатным тоном подтверждает Тэхён, а затем изумленно вскидывает брови, когда Чонгук без лишних слов разъединяя их руки, скидывает мешающий ему капюшон, и, быстро нащупывая металлическую цепочку на шеи, скидывает её через голову, недолго возится с застежкой и наконец-то вытягивает одно из тонких колец с простенькой гравировкой — то, что было подарено Чонгуком, и то, что Тэхён оставил в ту ночь, когда они расстались. Сейчас настало самое подходящее время, чтобы вернуть его обратно. Он вновь берет в плен руку Тэхёна и без колебаний надевает украшение на указательный палец, словно возвращая на законное место. Парные кольца от Chanel для них — не просто дорогая прихоть, они символ принадлежности друг другу, обещания любви и верности. И если Тэхёну больше нравилось носить свое на руке, то Чонгуку было привычней держать свое прямо над сердцем. Поднимая взгляд, Гук наталкивается на яркую, чуть смущенную улыбку — очевидно флэшбеки словил не он один. Внутренний инстинкт всячески подталкивал его придвинуться ближе и впиться в соблазнительные губы долгим поцелуем, ведь лучшего момента завершающего долгожданное воссоединение не придумаешь, но Тэхён, тут же меняясь в лице, отрицательно качает головой, обламывая на корню всю чувственную затею. В отличие от душевой агентства здесь локация действительно была не подходящей — Чонгук это понимал, потому не обижался. Впереди полно возможностей, они обязательно наверстают упущенное, и дело не ограничится едиными поцелуями — подбадривал сам себя, пока бок о бок с Тэхёном вышагивал к припаркованной машине. И тут всё еще мучившая Чонгука тревога побудила его насторожено полюбопытствовать: — Ты бы взаправду смог так запросто отпустить меня и позволить встречаться с кем-то еще? — Разумеется, нет. Я никому тебя не отдам, потому что ты только мой. Тэхён прозвучал настолько двусмысленно, что фиг разберешь, говорил он это всерьез или же попросту передразнивал Чонгука с его собственническими замашками, частенько использующего похожие фразы. Стоило добавить, расшифровку каверзного ответа ему до самого окончания пути так и не удалось заполучить.***
Обнаженное покрытое испариной тело вздрагивает и выгибается от каждого размашистого толчка. Дыхание сбивается, становиться шумным и прерывистым. Грудная клетка ритмично вздымается и опадает. На густо покрасневшем лице проскальзывают все оттенки удовольствия. Глаза плотно смыкаются, ресницы мелко трепещут. Рот бессознательно приоткрывается, выпуская наружу громкий протяжный стон, отдававшийся в ушах чарующей музыкой. До желанной разрядки было уже близко, оставалось еще немного, совсем чуть-чуть… Чонгук выныривает из глубоких недр подсознания, пока похабные мысли не довели его до беды. Еще не хватало позорно кончить в штаны от одних лишь горячих воспоминаний, непрошено залезших в голову. Кажется на почве воздержания его уже начинает здорово клинить. Либо же на нём так пагубно сказываются провокационные поступки Тэхёна, нацеленные довести его до полного помешательства. То, что Тэхён играет с ним, Чонгук заподозрил уже тогда, когда они вдвоем уселись в машину. Быстро сообразив, что за тонированными стеклами их никто не увидит, он почти что потянулся к манящим губам, но Тэ, явно предвидев его замыслы, вдруг ни с того ни с сего резко заявил, что хочет теплый цитрусовый чай, и не абы какой, а конкретно из плодов юджа, потому что, оказывается, в нём очень много полезных свойств — об этом Гук узнал из его неумолкающих рассказов, сопровождавшихся всю дорогу домой. И под домом подразумевались приобретённые Чонгуком апартаменты для их совместного проживания — сидящий на соседнем кресле трепливый пассажир, аппетитно посасывая трубочку с купленным напитком, изъявил желание отправиться именно туда. И по правде обрадованного Чонгука это полностью устраивало. Не перебивая, он внимательно слушал долгую, наполненную красочными деталями, историю веселого времяпровождения в компании друзей из команды «Вуга», сам не замечая, как с глуповатой улыбкой невольно поддавался хитроумному плану по забиванию баков: Тэхён действительно, выполняя обещание, всячески старался отвлечь и развеселить его — пускай и с опозданием, но всё же дошло до него. Вот только чуть позже веселье сменилось изощренными издевательствами. По приезде Тэхёну сперва вздумалось обойти всю жилплощадь, словно проверяя, не изменилось ли хоть что-то за его отсутствия, само собой в сопровождении развернутых комментариев и тактильных обследований. При этом направленный на него пристальный, наполненный вожделением взгляд, он намеренно игнорировал. Чонгук чувствовал себя преданным щенком с виляющим хвостом, бегающим по стопам за хозяином, в надежде, что вот-вот его покормят. Однако тот зверский голод, что снедал его, к пище не имел никакого отношения. Он с интересом наблюдал за всеми беспрерывными перемещениями Тэхёна. Сохраняя самообладание, не подгонял и не мешал ему. Тем не менее, всё не прекращал гадать, когда уже неугомонность из него выветрится и баловство закончится. Определенно не сейчас — пришел к заключению сразу же, как Тэ, заглянув специально отведенную для творчества комнату, заваленную одними художественными принадлежностями, схватился за начатую, но не дорисованную им картину. Недолго рассматривая на холсте цветастые мазки, он повернул его к Чонгуку, чтобы в следующее мгновение смотря прямо ему в глаза томным голосом сообщить, что когда дорисует картину, назовет её «Страсть». Это что, метод соблазнения такой? Или очередное издевательство? Теряющийся в сомнениях Чонгук, с трудом сглотнув застрявший ком в горле, спросить не успел — лишившись дара речи, залип на то, как Тэхён избавившись от холста в руках, вдруг принялся расстегивать свою рубашку, неспешно так, пуговица за пуговицей, продвигаясь сверху вниз. С шальными искорками во взгляде, которые Гук упорно не видел, занятый разглядыванием оголившегося участка кожи, он вытащил края темной ткани из штанов, следом переключаясь на манжеты рукавов. Ну а далее как ни в чем не бывало, прошествовав мимо, уже на ходу бросил, что ему нужно расслабиться и принять ванну. Похоже на приглашение присоединиться — серьезно тогда поверил Чонгук. Но захлопнувшаяся прямо перед носом дверь и щелкнувший изнутри замок, с головой окунули его в собственную простоту и наивность, оставив распалённого и огорчённого поражаться тэхёновой жестокости. Вот как в конечном итоге получилось, что умостившись на полу и прислонившись спиной к двери ванной, он вместо настоящего секса занимается воображаемым. А между тем его игривый мучитель, продолжая плескаться в воде, исполнял что-то отдаленно напоминающее партию Намджуна из трека «UGH!» Чонгук расплываясь в уморительной улыбке, давится смешком. Тэхён и рэп — нескончаемая сага. Невероятно, но даже находясь за стеной ему превосходно удавалось влиять на его настроение, скачущее, словно на американских горках. Рядом с Тэ ему было легко отключиться от жестоких реалий, перестать изводить себя, терзаясь виной. Вот только оставшись в одиночестве, один на один со своими навязчивыми мыслями, притупленное чувство раскаянья накатило с новой силой, вынуждая его стереть с лица улыбку и вновь предаться мрачным размышлениям. Подрываясь на ноги, Гук начинает бездумно мерить шагами спальню. Он боялся завтрашнего дня, а вернее уже сегодняшнего: время давно перевалило за полночь — подтверждали часы, стоящие на прикроватной тумбе. Хуже всего — ожидание надвигающейся бури. Она стихийно и неизбежно прокатится по нему волной ненависти. С ним такое бывало дважды. И каждый раз он верил, что это последний. Но судя по всему у вселенной на этот счет противоположное мнение. «Что сделано, то сделано. Мы не можем изменить наше прошлое, но мы можем повлиять на наше будущее. Поэтому ни к чему понапрасну заниматься самобичеванием. Забудь и двигайся дальше» — успокаивая, сказал ему Юнги после собрания. И пускай Гук признавал его правоту, тем не менее, так просто отмахнутся от грызущей изнутри совести не мог. Безусловно, Чонгук был благодарен всем хёнам. И не только за их помощь и поддержку, но и за ту сплоченность, с которой они встали на его защиту. Хотя ничего из этого он определенно не заслуживал. Не заслуживал доброту и участливость. Не заслуживал заступничества. Ведь мало того, что он наворотил дел и подставил всю группу, так еще в придачу теперь всем мемберам придется на неопределенный срок переехать в старое общежитие — решение ни у кого не вызвавшее особого восторга. И пускай никто не кидался в него упреками, все превосходно понимали, на ком лежала вина. Вот зачем Намджуну вообще понадобилось толкать идею совместного проживания? Сидя в конференц-зале агентства под огнем критики, единственное, что планировал Чонгук — изолировать себя от всего внешнего мира. Запереться в своих апартаментах (в идеале вместе с Тэхёном) и не высовываться наружу в ближайший месяц. Шикарный и пофиг, что трусливый план, которому уже не суждено сбыться. Но всё же, в происходящем с ним кошмаре радовало лишь одно — Тэхён рядом, во всех смыслах этого слова. Отныне он, не боясь быть отвергнутым, может касаться его, обнимать, целовать, любить всю ночь напролет. Конечно, если быть точнее — сможет, как только Тэхён перестанет насмехаться над ним и испытывать на прочность его терпение. Кстати о нём… — Опять думаешь о плохом? — внезапно долетает до слуха недовольный голос, заставивший Чонгука вздрогнуть и вернуться в реальность. Пребывая в глубокой задумчивости, он пропустил появление Тэхёна, неизвестно сколько стоящего и рассматривающего его словно под микроскопом. А когда их взгляды пересекаются, он, неодобрительно качая головой, добавляет: — Можешь не отвечать, у тебя все мысли на лице написаны. — Тебя очень долго не было, — отчего-то оправдываясь, промямлил Чонгук. Спешившая вылететь вдогонку жалоба, что его оставили одного за закрытой дверью, проглатывается обратно, когда взор невольно заостряется на облачении Тэхёна, состоящего из черного махрового халата до колен. Небрежно запахнутый он открывал больше, чем скрывал, абсолютно точно, нагое тело. Из-за возникнувшего звона в ушах Гук не разбирает всех слов Тэхёна, однако четко улавливает его последнюю фразу. — Подойди ближе. Чрезвычайно заинтригованный, не задавая вопросов и не переча, послушно делает, что просят, а потом резко тормозит. — Стоп, — вытягивается перед ним ладонь. — Стой там и не двигайся, — уже не просят — приказывают. Тэхён выглядел не в меру подозрительным. Хитро прищурившись, он лениво потирал подбородок, как бы раздумывая, что такого необычного совершить далее. И Чонгук, несмотря на прокатившуюся вдоль позвоночника дрожь предвкушения, весь напрягся как струна. От Тэхёна можно было ожидать всякого, и само собой не всегда приятного. Оглядываясь на предыдущие события, совсем не удивительно, что чаша весом в разуме склонялась в пользу очередной подставы. А между тем, погрузив пространство комнаты в комфортный полумрак, Тэ, в который раз поправив всё время норовившие распахнуться полы халата, удобно уселся на кровать, и недолго помолчав, вновь обратился к Гуку: — Развернись полностью ко мне, — слова слетали из его уст властно и бескомпромиссно. — Сдвинься немного левее и сделай маленький шаг вперед. Не секрет, что Тэхён — мастер перевоплощений. Потому его суровое выражение лица и командный тон — не более чем искусная демонстрация прирожденного таланта, а все действия — часть продуманной им игры, сути которой Чонгук не просек. Но это пока. Решив подыграть, он располагается так, как было велено. А когда случайно поднимает кверху взгляд, внезапно осознает, что стоит прямиком под ярким сгустком отсвета от небольшой лампочки в потолке. Становилось всё интересней и интересней. — Идеально, — в итоге констатирует Тэхён, и, показательно скользнув языком по нижней губе, безмятежно выдает: — А теперь сними футболку. Чонгук округлив глаза, роняет челюсть. В голове со скрежетом завертелись шестеренки, в попытке осмыслить ситуацию. Никаких слуховых галлюцинаций, никаких шуток, Тэхён действительно в режиме доминанта требует…стриптиза? Он ведь всё верно понял? Или же лучше удостовериться? — Ты хочешь смотреть, как я буду раздеваться, серьезно? — Меньше болтовни, больше дела, — моментально пресекает Тэхён назревающую дискуссию. А поскольку Чонгук заметно мешкал, переминаясь с ноги на ногу, он, расслаблено опираясь на руки позади себя, дерзко вскидывает бровь, мол: «Ну и в чём причина задержки? Время то не резиновое». Если быть честным — Чонгук ни на что высокорейтинговое уже не рассчитывал, максимум долгий поцелуй и крепкие сонные объятия. Усталость никто не отменял, они оба нуждались в отдыхе. Но Тэхён, преследуя какие-то свои коварные цели, беспощадно распалял его воображение, заставлял желать большего, хотеть всего и сразу. Здесь. Сейчас. На этих кофейного цвета простынях. И даже под угрозой в конце оказаться в дураках, Гук сдается — берется за низ футболки и, потянув вверх, скидывает через голову. Неловкости нет, не перед Тэхёном. Ему нечего скрывать от него, он в буквальном смысле видел всё. За годы отношений успел досконально изучить его тело со всех сторон и ракурсов. Между прочим, тело на которое было потрачено немало времени и усилий. И горящий восхищением взгляд подтверждал, что совсем не зря. Чонгук, скидывая на пол смятый комок ткани, инстинктивно расправляет плечи и напрягает пресс. Инициативы не проявляет, ждет её от вальяжно сидящего напротив парня, внимательно отслеживающего малейшее его движение. У каждого из них своя роль. Сценарий предопределен, хотя сюжет не всем известен. Тэхён дергает уголком губ, но не улыбается, демонстративно заостряет взор на чонгуковых джинсах, чтобы после, посмотрев ему в глаза, соблазнительно проронить: — Не останавливайся — продолжай. Чонгук подчиняется. Включи Тэхён музыку и скажи ему сексуально станцевать, он не колеблясь сделал бы и это, причем старательно и профессионально. Больше того, сделал бы всё, чего от него не потребовали бы. На безумства толкала не только маячившая впереди перспектива заполучить желанный приз, но и банальное любопытство — насколько далеко Тэхён готов зайти в своей игре. Его сердцебиение стремительно ускоряется, когда он, выдергивая пуговицу из петли, расстегивает молнию и спускает штаны вниз. Стараясь не сильно шататься, освобождает от обтянутого денима сперва одну ногу, затем другую. После сбрасывает носки и выравнивается. Единственное, что на нём осталось — синие боксеры, под которыми отчетливо выпирала красноречивая выпуклость. Без толку отрицать, что Чонгук возбужден. Он уверено берется за резинку с брендовой надписью, но стягивать не спешит, вопросительно вглядывается в лицо своего единственного зрителя, чтобы следом получить от него низкое и повелительное: — Снимай. Дважды повторять не нужно. Избавляясь от последней преграды, Чонгук предстает перед Тэхёном полностью обнаженным. Он почти физически ощущал на себе его липкий взгляд, не упускающий ни сантиметра голой кожи, а когда он всецело сосредотачивается на стоявшем колом члене, Чонгук может поклясться, что в комнате стало на пару десятков градусов выше. Внутри полыхало безудержное пламя, а его виновник вместо оказанной помощи, лишь сильнее подливал масла в огонь. — Держи руки по швам и не смей двигаться. Закинув новую команду, Тэхён, вставая с насиженного места, неторопливо подходит к Чонгуку. Становится лицом к лицу, волнующе близко. Несколько секунд смотрит в глаза, будто проверяя, ослушаются его или нет. Определенно — нет. Чонгук, застыв камнем, только обезоружено смотрит в ответ, ожидая сам не зная чего. Первое прикосновение длинных пальцев он чувствует на своем бедре: мягкие подушечки приятно оглаживают, невесомо проходятся по тазовой кости, медлительно тянутся выше, постепенно достигая рельефных мышц живота. По телу молниеносно проносятся крошечные разряды тока. Дыхание учащается. — Я хочу тебя, — неосознанно вырывается из него, на что Тэхён тут же опускает взгляд на неопровержимое тому доказательство. — Да, я вижу. — Поцелуй меня, — игнорируя насмешку, предпринимает еще одну жалкую попытку ускорить процесс их сближения, при этом, не особо веря, что получит озвученное. Но Тэхён его удивляет, чуть придвигаясь, он, скользнув руками по плечам, укладывает их ему на затылок. В потемневших глазах плещется решимость и вполне очевидное плутовство, которое Чонгук различить не успевает: тяжелые веки опускаются, погружают во мрак, ладони непроизвольно сжимаются, ловят пустоту. Невыносимо хотелось пустить их в ход, но он терпел, стойко выжидая выпрошенный поцелуй. И получает, вот только вовсе не тот, о котором мечтал. Губы Тэхёна лишь мазнув по его губам, упираются в щеку, тянутся по скуле, медленно перемещаются на шею. Голова, по велению сжатых пальцев в волосах, запрокидывается, предоставляя больше простора для чувственных ласк. Поцелуи опускаются вдоль яремной вены, проходятся по ключицам, по груди. В тоже время крепкая хватка рук перекочевывает от волос на талию. Гук шумно выпускает из легких воздух, еле устояв на внезапно ослабших ногах, когда понимает, что Тэ опускается на колени. Его теплое дыхание опаляет зону гладковыбритого паха, сменяясь влажным языком, коротко лизнувшим на пробу тонкую кожу. А затем всё неожиданно обрывается. Не соображая, в чем причина остановки, Чонгук, в полной растерянности, распахивает глаза, вмиг наталкиваясь на квадратную улыбку. — И это всё? — разочарование хлещет через край, а потому сдержать нелепый вопрос не удается. — А ты на что рассчитывал? — Тэхён сняв маску притворства, уже в открытую издевался над ним. — О боже, Тэ, — моментально вспыхивает румянцем Гук. Тэхёну всё же удалось его смутить. — Прекрати дразнить меня, пожалуйста. Я и так с ума схожу. Или ты таким способом пытаешься довести меня до истерики? Потому что если — да, поверь, я уже на грани. Правда стремишься увидеть, как я рыдаю? Тэхён на его обидчивую тираду лишь разразился веселым смехом. — Ты очень красивый, — вдруг произносит он мягким тоном. Покрасневший, голый и возбужденный — стандартный набор красоты в понимании Тэхёна? Да он, видать, прикалывается. — Ты не можешь сидеть там внизу и говорить мне такое, — скептически проговаривает Гук, протягивая к нему руку. Минет, судя по всему, откладывался до лучших времен. — Отсюда, между прочим, открывается самый лучший вид, — бесстыже пялясь, подмечает тот. Тем не менее, от предложенной помощи не отказывается, хватается за протянутую конечность и поднимается на ноги. — Зачем тебе вообще понадобилось устраивать представление с обнаженкой? — никак не мог догнать Чонгук. Должна же быть логика в сей затеи. Вот только беспечно брошенное ему объяснение мало того, что ничего не прояснило, так еще сильнее запутало: — А как по-другому я смог бы проверить поддаешься ты контролю или нет. — Ты проверял…что?! — выпаливает ошарашено. — Какой еще контроль? — Тотальный и единоличный. — Тэхён вздыхает так, словно на его плечи, несмотря на яростное сопротивление, взвалили тяжкое бремя, которое ему придется в одиночку тащить на себе всю оставшуюся жизнь. Ни черта не понятно, возможно чуточку неприятно, но разбираться со всем этим сейчас никакого желания не возникало, особенно когда можно было заняться чем-то намного более увлекательным. Да и судя по настрою Тэхёна, откровенничать он не намерен. — И что дальше? — вкрадчиво обращается к нему. — Смотря, что ты хочешь, — прилетает ему уклончивое. — Ты ведь сам знаешь. Вне всякого сомнения, Тэхён знает, поэтому стирая с лица остатки веселья, одобрительно кивает — дает молчаливое согласие. И Чонгук больше не теряя ни секунды, притянув его к себе, сходу накрывает податливые губы своими. Он ждал этого целую вечность, слишком долго, чтобы обуздать переизбыток эмоций, вышедших из-под контроля, и вести себя терпеливо и нежно. Поцелуй получается настойчивым, горячим и жадным. От него туманится разум, каждый нерв в теле вибрирует, пульс зашкаливает. Им невозможно было насытиться, его не в силах было прервать. Не сдерживаясь, Чонгук зарывается пальцами в пушистые черные пряди, и, сжимая, заставляет Тэхёна наклонить голову. Он углубляет их поцелуй, жадно изучает языком его ротовую полость, с упоением сминает пухлые губы, невообразимо сладкие на вкус, в ответ получая не меньшую отдачу. Тэ беспардонно шарит своими ладонями по его телу, жмется теснее, безудержно трется об него, усиливая возбуждение, при этом до сих пор находясь в раздражающем халате, от которого следовало давно избавиться. Чонгук не глядя пытается нащупать на нем узел пояса, но вместо этого наталкивается на что-то твердое, продолговатой формы, и шуршащее, спрятанное в кармане. Утоляя любопытство, он вытаскивает наружу содержимое, и с трудом отлепившись от Тэ, сосредотачивается на извлеченных предметах. В руке оказались тюбик смазки и презервативы. — Ты готовился? — резко осенило Гука. Поэтому он не взял его с собой, а оставил за закрытой дверью? Подготавливал себя, поэтому проторчал в ванной так долго? — Тебе же нравится быть сверху, — немного робко отозвался Тэ, с хрипотцой в голосе. — С тобой мне нравится по-разному. Сверху или снизу — не имеет значения, — чистая правда. — В таком случае мы можем всё переиграть. Добродушное и слегка ироничное предложение Чонгук отметает сразу же, впиваясь в улыбчивый рот новым поцелуем. Нужно быть круглым идиотом, чтобы отказаться от выпавшей удачи. На этой ноте, получив полную свободу действий, он целенаправленно подталкивает Тэхёна спиной к кровати. Скидывает поверх одеяла изъятую у него находку, и наконец-то добирается до махровой помехи. Развязывает халат и тот успешно летит на пол. Как и ожидалось, Тэ под ним абсолютно нагой. У него без преувеличения замечательное тело. Довольно таки мужественное. А еще мягкое, словно хлебушек… когда-то было. С недавних пор он капитально пристрастился к тренировкам, не отлынивая, исправно посещал спортзал, вследствие чего его тело постепенно обретало мышечную твердость. И это открытие отчего-то расстраивало Чонгука больше, чем радовало. Тэхён с кубиками пресса — в незримом будущем весомый повод для беспокойства. Что, если ему однажды спадет на ум похвастаться на весь мир своими достижениями? К примеру, засветиться на камеру в полураздетом виде? И как он это переживет? Его же жуть как бесит, когда тот одни только ключицы выставляет на всеобщее обозрение. А тут весь торс целиком. Да ни в жизнь он этого не допустит! Навязчивая мысль, грозящая перерасти в потенциальную проблему, откидывается Чонгуком прочь, когда Тэхён, укладываясь спиной на постель, тянет его за собой, с ходу втягивая в лихорадочную схватку губ и языков. Он ложится на него, придавливает собой, руками блуждает по гладкой песочной коже, чувствует бедром его немалый стояк. И пока собственный изнывал от неудовлетворенности, Гук, упираясь коленом в матрас, слегка приподымается, окольцовывает пальцами налитую кровью плоть, и чуть сдавливая, выбивает из Тэ рваный стон, перетекающий в протяжный, всякий раз как ладонь плавно скользит до бордовой головки и опускается обратно до основания. Накрепко вцепившись в Гука и издавая пошлые звуки, он развязно покачивался в такт стимулирующих движений, отзывающихся внутри густой смесью желания, невыносимой потребности погрузиться в него, забыться в нём, потушить тот бушевавший внутри огонь единственным возможным способом. Но перед тем как завязать с прелюдией и перейти к активным действиям, стоило уточнить: — Тэ, ты же растянул себя, верно? — нависая над ним, спрашивает полушепотом. На что Тэхён вкусно облизнувшись, взмахивает веерами ресниц, невозмутимо бросая: — Ага, где-то на один палец. Чонгук часто промаргивается, думая, что ослышался. — Скажи, что ты пошутил. — Я пошутил. Чудненько, если бы не одна мелочь. — Тогда почему это не прозвучало как шутка? — возмущению не было предела. — Просто не могу поверить, — негодовал Гук, заваливаясь на бок. — Ты провозился в ванной столько времени и не мог себя нормально растянуть? — Я решил, что ты с этим справишься намного лучше, — в ответе ни единой капли сожаления. И вот так всегда, ничего не меняется: секс с Тэхёном, как и вся его натура — сплошной хаос. Никогда не знаешь, чем начнется и чем закончится. Зато не скучно и не однообразно, не такой уж плохой утешительный бонус за подпорченную психику. — Самый настоящий ленивец, — буркнул Чонгук себе под нос и потянулся за валявшимся неподалеку лубрикантом, но так и подвисает вместе с ним, засмотревшись на деловитое копошение Тэхёна. Вытягивая у изголовья сначала одну подушку, он, предварительно взбив ее, укладывает посреди кровати. Затем тянется за второй, укладывая параллельно первой. И вроде всё очевидней некуда, тем не менее… — Что ты делаешь? — Хочу лечь на живот, так мне будет удобнее. Память тотчас услужливо подкидывает эпизод из прошлого: Тэхён на животе в обнимку с подушкой, плюс ко всему — утомленный, распаренный и успевший нахлебаться алкоголя. Все ключевые факторы сходятся. — Так тебе будет лишь удобнее уснуть. И такое уже было, — кидает в него упрек. — То было один раз, — комично огрызнулся Тэ, сразу разобрав суть претензии. — И тогда я реально был дико уставшим после концерта. Сколько можно напоминать мне об этом? Говорил же: ни к тебе, ни к твоим постельным навыкам моя внеплановая отключка никакого отношения не имеет. Или ты опять нарываешься на похвалу? Мне не жалко, могу повторить. Ты хороший любовник, просто замечательный: умелый, страстный, романтичный, неутомимый. По факту я всем доволен. Такого чудесного тебя ни на кого другого не променяю, обещаю. Так что завязывай при каждом удобном случае ворошить эту тему. Чонгук мог бы засчитать комплимент, мог бы даже загордиться, если бы не пропитанная сарказмом интонация, с которой это всё произносилось. Намеренно или нет, но Тэхён задел в нём ту азартную часть, отвечающую за жажду побед. Ему словно бросили вызов. И он охотно был принят. — Поскольку мы с этим разобрались, — между тем умащиваясь, продолжил Тэ, — давай поторопимся и закончим начатое. Чонгук не дает ему улечься в выбранном положении — дергая за лодыжку, разворачивает обратно на спину. Комната тут же наполняется заливистым смехом, когда он, рывком поднимая его за бедра, подсовывает под задницу одну из выложенных по центру подушек. Следом широко разводит ноги, устраиваясь между ними, и, окончательно блокируя все пути к освобождению, припечатывает запястья к постели по обе стороны головы. Тэхён пыхтит и извивается, но выбраться не может. Он силен, но недостаточно. Физическое превосходство у того кто сверху. — Да ладно тебе, Чонгук~и, сжалься, — в конце концов выдыхается. — Ни. За. Что. — отсекает четко и хлестко. Да, поза не самая предпочитаемая Тэхёном. После нее он вечно жалуется на боли в спине. А все потому, что он ужасно не пластичен, и складываться пополам опасно для целостности его хребта. Хотя это наглое вранье. Чонгук давно его раскусил — Тэхён не только ленивец, но еще большая привереда. И при других обстоятельствах он, скорее всего, пошел бы у него на поводу, смирился бы с его разборчивостью, однако беря в расчет недавние выходки — фигушки! Настала его очередь терпеть издевательства. Чонгук так думал, пока Тэхён одним своим словом наотмашь не сбивает с него всю спесь. — Хё-ё-ён, — тянет елейно и сладостно, тоном истинного манипулятора. Знает же, насколько Чонгука кроет от такого обращения, хоть и использовал он его крайне редко, всегда хитро подбирал выгодный для себя момент. В полумраке его глаза кажутся огромными, а из-за увеличенных зрачков — еще необычайно темными. От них невозможно оторваться, в них хочется смотреть бесконечно. В мозгах Чонгука происходит системный сбой, он сомневается как лучше поступить, поэтому просто заворожено глазеет на лицо Тэ. Вот уж кто поразительно красив — парень номер один в мире, который целиком и полностью принадлежит ему. И которого он чуть было по глупости не потерял. — Если ты не начнешь действовать, я взаправду усну, — припухшие от поцелуев губы с толикой угрозы подгоняют, вынуждают очнуться и наконец-то заняться делом. Чонгук отпускает на волю руки Тэхёна и слегка отстраняется — любезно предоставляет ему свободу выбора. Но тот, зашевелившись, как ни странно, не меняет позиции, лишь смещается немного пониже, устраивается комфортнее — полностью расслабленный и открытый. Его взгляд теплый, доверчивый, разрешающий. И всё еще осознанный. Мутнеет он чуть позже, когда Чонгук предварительно разогрев смазку, приступает к его растяжке. Мокрые пальцы один за другим понемногу протискиваются в анальное отверстие, раздвигают тугие стенки, кружат, гладят — аккуратно и бережно. Тэхёну нравится медлительность, нравится нежность, и каждое поступательное движение направлено на то, чтобы ему было приятно. Гук неотрывно наблюдает за ним, фиксирует малейшую его эмоцию, ему необходимо убедиться, что он действует правильно, и если коррективы не вносятся — значит, так оно и есть. Окунувшись в чувственное удовольствие, Тэ окончательно обмякает на упругой поверхности, дышит прерывисто, сглатывает часто. — Ты можешь…сейчас…я готов, — чуть погодя лепечет едва слышно. Чонгук только этого и ждал — нужного сигнала, позволяющего заменить пальцы страдающим от безделья членом. Он резво натягивает на него резинку контрацептива, дополнительно подливает смазки, растирая по всей длине, после чего приставляя его к подготовленному кольцу мышц, осторожно вводит в желанное тело, продвигается буквально по миллиметру, и не останавливается пока не входит до упора. Внутри Тэхёна горячо, тесно и невообразимо хорошо. Он ловит белые мушки перед глазами, чувствует сильное давление вокруг напряженного органа, стоически выжидает, когда оно малость уменьшится, прежде чем впервые толкнуться — выскальзывает из жаркого нутра почти наполовину и сразу же поддается вперед. Затем повторяет еще раз. И еще, не останавливаясь ни на мгновение. Тэ под ним выгибается и постанывает, тянется потрогать себя, но Гук с коварным замыслом отбрасывает его ладони вон, сильнее сгибает удерживаемые им ноги в коленях и, придавливая к грудной клетке, меняет угол проникновения, вместе с тем доказывая, что с пластичностью у него полный порядок. Безостановочно двигаясь в нём, он чередует легкие плавные толчки с резкими и глубокими, с восторгом вслушивается в каждый пронизывающий пространство спальни звук наслаждения, впадает в легкую эйфорию, заволакивающую дурманом рассудок и вызывающую небольшое головокружение. Чонгук встряхивает головой, разгоняя туманную дымку, трет лицо о правое плечо, кое-как убирая взмокшую челку, и вновь фокусируется на Тэхёне. Совершая очередную фрикцию, он с напором проходится по передней стенке кишечника, знает, что ищет и не ошибается — задевает набухшую железу, тут же получая в награду глухой вскрик. Тэ конвульсивно вздрагивает, усиливает хватку на предплечьях Гука, смотрит на него потеряно и пьяно, силится, что-то сказать, но, кажется, не может. Чонгук и без того всё понимает. Сжалившись над его позвоночником, помогает ему с удобством расположиться на животе. Сам, пристраиваясь сзади, раздвигает сочные ягодицы, снова соединяет их тела, толкается ритмично и глубоко, всецело сосредоточившись на нужной точке. Поддаваясь внезапному импульсу, склоняется, оставляя беспорядочную россыпь ласковых поцелуев между лопаток Тэхёна. Интуитивно чувствует, что он близок к разрядке: бесперебойное мычание вперемешку со сдавленным рычанием — явный признак приближающегося оргазма. Собственный, кстати, тоже затаился неподалеку. В паху невыносимо скручивало и сводило спазмами, сердце громыхало, мозг отключался. Завладевавший всем естеством инстинкт упорно подгонял к финишу, подстегивал увеличить темп, амплитуду ударов. И то, как Тэ, выгибаясь, слегка приподнимал таз, как поддавался навстречу каждому толчку — заставляло двигаться еще быстрее, чаще, резче. Взрыв настигает их почти одновременно — ослепляющий и оглушительный. Чонгук содрогаясь, с громким стоном кончает на пару секунд позже Тэхёна, так и не прикоснувшегося к себе ни разу. Вот теперь точно с чистой совестью можно загордиться. Полностью обессиленный, но довольный, Гук, не в состоянии подняться, приземляется всей тушкой на такого же вымотанного Тэхёна. В порыве нежности утыкается лицом ему в загривок, ведет носом по задней части шеи, втягивает в себя его искушающий запах, следом прислонятся к влажной коже виском и щекочуще поглаживает кончиками пальцев беззащитный бок. А когда не дожидается реакции, подозрительно осведомляется: — Ты не спишь? — Мало ли, вдруг он на самом деле вырубился. — Я прихожу в себя. Дай мне несколько минут, — Тэ, оставаясь неподвижным, еле ворочал языком, однако все еще пребывал в сознании. — Я наверное тяжелый, да? — спрашивает Гук, выждав нужное время. — Меня будто придавило бетонной плитой. — И тебе уже нечем дышать? — озорная улыбка возникла сама собой. — Даже не вздумай сейчас шутить про мои сильные легкие, — предостерегли его голосом, в котором ни на грамм не прибавилось оживленности. Чонгук медлит еще немного, прежде чем освободить Тэхёна из-под своего «бетонного» веса. Без лишней спешки, он стягивает и выкидывает использованный презерватив, сам — запасшись бумажными салфетками — заботливо отчищает недееспособного Тэхёна от всех жидких следов их интимной возни. Стоило, конечно же, им двоим принять душ. А еще сменить грязное постельное белье. И собрать всю валявшуюся одежду на полу. Но поскольку уровень энергии в организме не поднимался выше отметки нуля, Гук стратегически оставил всё на потом. Следующие полчаса он просто релаксировал, разлегшись поперек кровати и пристроив затылок на тэхёнов живот. Сна не было ни в едином глазу. Тэ, тоже бодрствуя, лениво перебирал его волосы, думая о чём-то своем. Уютная обстановка и царящая вокруг тишина приносили умиротворение. Гук скучал по таким моментам так же сильно, как и о сексе. Он не может оторвать зачарованного взора от Тэ, шлет ему мысленный призыв «посмотри на меня», и тот определенно поймав его, спускается с небес на землю, сконцентрировав внимание на Гуке. — Я больше никогда не повторю своей ошибки, — заговорил в тот же миг. — Что бы со мной не происходило, никогда не оттолкну тебя. Поэтому тебе не о чем переживать, следующего расставания не будет. Только если ты сам этого не захочешь. И не то чтобы после своего монолога он возлагал особые надежды на второй заход, ему достаточно было бы романтического поцелуя и простого объятия, однако в его идеалистическую картину явно не вписывались последующие слова Тэхёна: — Знаешь, я тут много над чем поразмышлял и пришел к выводу, что нам необходимо кое-что изменить в наших отношениях. Они вселяют тревогу, но паниковать раньше времени резона нет. Вот когда дослушает всё остальное, тогда начнет. Наверное. — Ладно, — несмело соглашается Чонгук. — Давай изменим. И что именно? — Я предлагаю ввести правило, — воодушевился Тэхён его уступчивостью, и, заметив, как он кисло поморщился, поспешно добавил: — Это одно правило, но оно очень важное. Только этого не хватало! — Что за правило? — срывается безнадежным вздохом. — Я говорю — ты делаешь. Чонгук, поперхнувшись воздухом, откашливается, прежде чем недовольно протянуть: — Оно какое-то мутноватое. И не справедливое. Получается, я должен буду выполнять всё то, что ты от меня потребуешь и даже воспротивиться не смогу? Да это же рабство. С тем же успехом ты можешь заменить слово «говорю» на «приказываю», потому что никакой разницы нет. Погоди, — его внезапно озаряет. — Твоя проверка на контроль как-то связана с этим, верно? — Потом поблагодаришь за это Чимина, — Тэ с легкостью выдает своего сообщника, но больше поражает другое: — Так это была его идея с раздеванием?! — Нет-нет-нет, — перед его глазами энергично машут рукой. — Чимин~и лишь вдохновил меня. Твой эффектный перформанс — исключительно моя гениальная идея. — Тэхён прямо-таки излучал самодовольство, пока, опомнившись, не сдвигает брови к переносице, вспоминая главное: — Ну, так что ты решил насчет правила? Спору нет, Чонгук пойдет на всё ради Тэхёна, но не помешало бы уточнить: — А если я скажу, что против, ты уйдешь от меня? — и только успевает договорить, как ему в лоб прилетает звонкий щелбан. — Ауч! За что? — Ересь не неси. Чонгук, вскидываясь, усаживается на пятую точку, не прекращая потирать пострадавший лоб и обдумывать ситуацию. Он не настолько туп, чтобы не разобрать мотивы Тэхёна. Добавить к этому случайно всплывшее имя Чимина — сразу становится ясным, откуда у возникшей проблемы тянутся корни. — Я знаю, что ты переживаешь, — произносит со всей серьезностью. — Знаю, что здорово налажал. И у тебя есть причины не доверять мне. Но давай постараемся обойтись без дурацких правил, м? Не в наших отношениях, пожалуйста. Я ведь и так всё сделаю для тебя. Тебе достаточно всего лишь попросить. Тэхён до этого задумчиво покусывая губу, тоже садится, стискивает щеки Гука в ладонях и волнительно заглядывает ему в глаза. — Тогда я очень попрошу тебя быть осторожнее. Перестать искать приключения на свою голову. Не скрывать от меня свое состояние, свои токсичные мысли и чувства. Говорить мне всё, что тебя беспокоит. Открыто просить помощи, если ты в ней нуждаешься. Сможешь? Дождавшись утвердительного кивка, он с энтузиазмом продолжает: — И раз уж на то пошло, прекращай уже портить свое тело. Хватит лепить на себя образ плохого парня. — Ты о татуировках, — моментом догадался Чонгук. Мнение о них Тэхёна ему отлично известно. — Мы ведь это обсуждали: я набью только рукав. Да и рисунок полностью продуман, я не могу прекратить сейчас. Вот посмотри, осталось не так уж и много, — он поднимает правую руку, но Тэ, не одарив ее даже мимолетным взглядом, откидывается обратно на подушку — не расстроенный, а нехотя смирившийся. — Еще просьбы будут? — поинтересовался Гук, подвигаясь к нему ближе и не сдерживая ликующую улыбку. Никакого контроля, никаких правил, никаких ограничений — разве это не победа? — Не отрезай волосы, пусть отрастут, — через недолгую молчанку изрекает Тэхён, чем вызывает немалое удивление. — Мои волосы, зачем? — Да так, просто прихоть. Порадуешь меня? Чонгук отвечает ему не словами, а губами. Прижимается ими к губам Тэхёна, целует нежно и трепетно, вкладывая всю рвущуюся из сердца благодарность и любовь. Его понимают, ему верят, и самое главное доверяют, невзирая ни на что. Ценнее подарка быть не может. Тем не менее, это вовсе не означает, что он не воспользуется случаем и не поквитается с Тэ. Особенно когда он такой растомленный и отзывчивый сам слепо проваливается в медовую ловушку. Гук проходится языком по белоснежному ряду зубов, дальше специально не лезет, посасывает нижнюю губу и тут же отпуская, смещается пониже. Мягко покусывает подбородок, выцеловывает шею, спускается к соску, лижет плоский ореол, а затем втягивает в рот маленькую сердцевину, получая в награду тихий стон. Увлеченный и заряженный целью, переключается на ребра, влажной и тягучей дорожкой движется по солнечному сплетению, языком обводит пупок, а после ныряет внутрь, вынуждая Тэ судорожно вобрать в легкие кислорода. Но на этом не останавливается, перемещается еще ниже и ниже, чтобы по итогу, так и не коснувшись губами полу вставшей плоти, поднять голову и шкодливо посмотреть в лицо жертве обмана, которая, судя по выражению, таковой не являлась. — Мстишь мне, да, — прозвучало не вопросом, а сухой констатацией, из-за чего возникло чувство, будто его перехитрили и обыграли. — Ты первый обломал меня с минетом, — Гук не собирался оправдываться, но пристыженный тон его выдал. — Чтоб ты знал, Чонгук~а, — привставая на локти и провокационно облизнувшись, затянул Тэ, — я тоже сделаю для тебя всё. Тебе достаточно всего лишь попросить. Он возвращает Чонгуку его же слова. В них нет подвоха, сколько не выискивай. Он искренен и абсолютно честен. Глаза не врут. И намёк в них Гук считывает превосходно. Ему достаточно всего лишь попросить. Но перед этим… — Я мигом, — как ошпаренный вскакивает с постели, сообщая уже на ходу. — Ты куда? — всполошился Тэхён. — Мне сперва надо сбегать в душ, я весь липкий, — второпях поясняет Чонгук, а потом резко тормозит, слыша за спиной громкий зевок. Он заставляет его обернуться, и сощурено уставиться на Тэхёна, уже успевшего обвить конечностями подушку. — Пообещай, что не уснешь, пока я не вернусь. И не смейся, я серьёзен как никогда. Пообещай, — уперто стоит на своем. — Беги, я не усну, — успокаивают его бархатным голосом. — К тому же я еще собираюсь вместе с тобой увидеть рассвет. Следом за Тэхёном Чонгук направляет взгляд на огромное панорамное окно, за которым виднеются первые отблески назревающего рассвета. Он несет за собой новый день — определенно тяжелый и муторный, со всеми последствиями его опрометчивого поступка. И всё равно прекрасный. Потому что он встретит и проведет его с Тэхёном. Так же как и все последующие. Он никогда не даст ему упасть, не даст погрузиться во тьму. Его любовь, поддержка, само присутствие рядом помогут ему выстоять, преодолеть все препятствия. Впервые за долгое время Чонгук ощущал расцветающее в душе счастье, яркое, жгучее и всепоглощающее, отчего появилась непоколебимая уверенность — отныне у них всё будет хорошо.~The End~