endless road of love

Чудесный вечер с безоблачным небом, инди-роком на радио и непринужденным смехом не предвещает чего-то неприятного. Они едут, не зная дороги, не пользуясь навигаторами, только указателями и спонтанными желаниями. Ну да, и правда, что может пойти не так. — Сегодня можем заночевать под открытым небом или в палатке, Чонгукки. Мотелей тут не вижу, — Юнги сбрасывает пепел в окно, глядя на редкие старые домики, мимо которых они проезжают, и его не покидает чувство тоски. Люди, выглядывающие из-за заборов, не выглядят беззаботно и счастливо, их дома нуждаются в ремонте, а душа — в переменах. Но Чонгука почему-то не покидает другое, еще более неприятное чувство — тревога. Он неуверенно отвечает Юнги, вяло улыбнувшись на его предложение, крепко держится за руль и чувствует, с какой огромной силой пульсируют виски, словно множеством маленьких молоточков и топоров. — Мне плохо, — сипло произносит Чонгук. С чего вдруг его начинает бить дрожь, потеть ладони, кружиться голова и не хватать воздуха, времени размышлять нет. Он как можно скорее съезжает на обочину под напуганным до чертиков взглядом Юнги и пулей вылетает из машины. Юнги выбегает вслед за ним, схватив бутылку воды и обеспокоенно подходит к нему, пытаясь не запаниковать самому. За всю их безмятежную поездку такое случается впервые, отчего становится страшно, а как действовать — не понятно. Он совсем легонько приобнимает его сзади, протягивая воду и хрипловатым голосом нашептывая спокойное «все в порядке, все отлично, не переживай». Чонгук жадно отпивает воду, озноб не сразу, но начинает отпускать, он с теплой благодарностью обнимает Юнги, цепляясь за потертую куртку и вымытые до блонда волосы, вдыхая успевший стать родным запах сахара и сигарет. Но потом поднимает голову и видит, как под капотом машины что-то начинает дымиться, словно в нем костёр разожгли. Клубы густого дыма угрожающе летят на них. Они в панике пытаются понять, что случилось, вытащить важные вещи из машины и с ужасом осознать, что эта машина дальше ехать просто не собирается. — Ты видел где-нибудь рядом автосервис? — Чонгук хватается за голову и готов вот-вот заплакать от безысходности. Что им с этим дымящимся куском деталей делать, куда идти, как добираться домой и где они вообще, черт возьми, находятся. — Эй, не знаешь, где здесь сервис? — Юнги спрашивает у пробегающего мимо пацана, который испуганно показывает куда-то вдаль и поскорее скрывается за углом. Чонгук судорожно пытается найти что-то в интернете, от ближайших автомастерских до уроков починки машины на ютубе, утирая покрасневшие от подступивших слез глаза, пока Юнги допытывает отпрыгивающих от него, как от инопланетянина местных. Поразительно, как буквально за десять минут все успело стать так плохо. Но судьба решает не добивать их до конца. Рядом на обочину подъезжает внедорожник, из которого выходит улыбающийся дедушка и направляется к отчаявшимся. — Ох, ну и дымище, — дедушка притворно закашливается, подходя к потерявшим всякую надежду парням. От его улыбки невольно появляется надежда. — Помочь вам доехать до сервиса? Тут рядом совсем. Глаза Чонгука мгновенно вспыхивают радостью, он словно ребёнок, мечтающий о конфете, быстро кивает головой, застенчиво улыбаясь, когда дедуля хлопает его по плечу и смеётся. Юнги как в бреду, вежливо кланяясь, повторяет «спасибо», обращаясь то ли к добродушному дедушке, то ли ко вселенной, которая послала им его. Все в этой жизни не просто так. — Не знаю, как вас благодарить даже, — Чонгук неловко мнется, когда они очень медленно, но верно, прицепом приезжают к сервису, мастер в котором приходит в ужас, увидев состояние их машины, но обнадеживающе заверяет, что уже завтра днем, максимум — вечером, они смогут уехать, как ни в чем не бывало. — Меня самого так не раз выручали, — дедушка пожимает им руки, в глазах читается ностальгия по минувшим дням, а в улыбке — простота и добро. — Удачи! Юнги вспоминает про ящик пива в багажнике, и они решают подарить его ему, взяв оттуда по баночке себе. Дедушка недолго отнекивается, с теплым смехом принимает щедрый подарок и ещё несколько раз подряд пожелав хорошей дороги, уезжает. А Юнги и Чонгук забирают из машины палатку и уходят искать место для ночлега, что в этот раз оказывается не так-то и легко. Где-то слишком грязно, где-то мокро, а где-то комары больно кусают даже через плотную джинсовую ткань. То земля в чем-то липком и пахнущем точно не цветочками, то их прогоняет женщина, гуляющая с большой лохматой собакой. Все не так, все не этак, ну сколько можно. Волшебным образом, через час или два скитаний по этой деревушке или что бы там ни было, им все-таки везёт, и они совершенно случайно находят почти идеальное на холме место, не усеянное лужами, насекомыми и глиной. — Всё сложилось очень хорошо, Чонгукки, — Юнги обнимает его, налегая всем телом. Чонгук чувствует свою вину, хотя вроде и не виноват ни в чем. Всепоглощающее дурацкое чувство, с которым так сложно бороться, оно съест тебя раньше, чем ты поймешь, что его надо было гнать в шею. — Было бы хуже, если бы из-за этой поломки случилась авария. Может, ты вообще нас спас, Чонгук, — Юнги это говорит так уверенно и искренне, что не возникает чувства, будто это все пустые слова для его утешения. — Думаешь? — Чонгук заглядывает в его глаза и без слов видит там «да». Становится не так досадно. Уже лучше. Он легонько целует его в обветренные губы, отодвигая переживания на задний план. Да, все на самом деле очень хорошо: никто не пострадал, им помогли, и они ночуют под открытым небом, как и собирались. Жизнь продолжается. И пусть на ужин у них пиво и открытая пачка мармеладных мишек, все это становится каким-то мелким и неважным, когда они пропускают через себя мысль и до конца осознают, что могли остаться на обочине, так и не получив помощи или разбиться в жуткой аварии. А сейчас они, облокотившись друг на друга, о чем-то тихонько разговаривают и наслаждаются бесшумной ночью. — Поехали завтра поищем, где поиграть в баскетбол, — Чонгук гонит мрачные мысли прочь, заменяя их предложениями об авантюрах и ярко улыбается Юнги, который задумчиво смотрит на полную луну, служащей им единственным освещением. — Ты ведь понимаешь, что проиграешь мне? — ухмылка Юнги выглядит особенно сексуально, и даже застрявший в зубах зелёный мармелад не портит картину. Чонгук чмокает его в покрасневшую щеку, просто потому что очень хочется, не отвечая ничего, продолжая улыбаться, даже когда Юнги с притворством морщится от его нежности, но сам наслаждается этим, забывая о не самом удачном вечере. — Я не буду поддаваться. — Тебе и не придётся, — Чонгук мягко прислоняется своим лбом к его, шепча с игривым вызовом. Он ведь тоже не пальцем деланный и играет хоть куда. Юнги в ответ лишь фыркает, смазано целует его в этот самый лоб, убрав лохматую челку и идёт в палатку. Эмоций за день было слишком много, хочется элементарно поспать, отдохнуть от них как следует, набравшись сил на новые. Чонгук ещё совсем немного смотрит на усыпанное звездами ночное небо, вслушиваясь в стрекот цикад и вдыхая прохладный ночной воздух. Тревога и вина отступают, давая дорогу умиротворению, спокойствию. Он усмехается ворчанию Юнги и нетерпеливому «ну ты идёшь спать? мне ведь нужно кого-то обнимать, чтобы заснуть, помнишь?». Юнги довольно улыбается, когда Чонгук залезает в палатку и сам покорно кладёт на себя его холодные руки, прижимаясь как можно ближе. — Несмотря ни на что, сегодня был хороший день, — Юнги сонно бормочет в шею Чонгука, щекоча его дыханием до его беззвучного грудного хихиканья. Как же он это обожает. — Ты говоришь это каждый день, — они смеются, потому что так и есть. Но ведь это, черт побери, правда, с которой даже нет смысла спорить. — А завтра будет ещё лучше, — Чонгук с предвкушением прикрывает глаза, представляя завтрашний день. Это его своеобразная медитация, от этого ему становится лучше и легче заснуть. — А вот это каждый день говоришь ты, — Юнги передразнивает Чонгука и получает заслуженный шлепок по попе, ради которого Чонгук с дурацкой ухмылкой даже поднимается из удобного положения. — Конечно, день будет хорошим, ведь я покажу тебе, какой я профи в баскетболе, — не успокаивается Юнги, незлобно хихикая. — Разумеется, Юнги, разумеется, — Чонгук глубоко вздыхает, даже не сомневаясь в навыках Юнги, чтобы еще и пререкаться, и накрывает их большим, старым и немного протертым, но очень тёплым пледом. Юнги засыпает в думах о том, как любит чувствовать лёгкую усталость, гул в теле, обнимать Чонгука перед сном, согреваясь и их приключения, которые не перестают удивлять изо дня в день. А Чонгук — в мыслях о том, как много они будут завтра до слез смеяться, до мурашек целоваться и до странных историй, которые надолго врежутся в память делать глупостей, о которых впоследствии ни разу не пожалеют. И оба они, безусловно, правы.