***
Гон сидел за барной стойкой, когда почувствовал, как кто-то прижался торсом к его спине. Легкий поцелуй. Шею обдало жаром дыхания. — Как ты бросил курить? — без прелюдий прошептал знакомый голос на ухо. Тяжелая рука скользнула по бедру Гона. Он не отреагировал на ставшее привычным прикосновение, только натянул улыбку и выпалил: — Просто взял и бросил, — лишь на последнем слове голос сорвался. Что-то внутри обрушилось от нахлынувшего воспоминания о Киллуа, который в последнюю встречу выдернул сигарету у него изо рта и, передразнив фразой «мне можно, а тебе нельзя», затянулся дымом сам. «Непрямой поцелуй», — пронеслось тогда в голове у залившегося краской Гона. Размышления о том, сделал это Золдик, руководствуясь заботой, или в нем говорила старая обида, настигли позже. Фрикс-младший мысленно обругал алкоголь за то, что в сознании всплыл этот эпизод, произошедший так давно, что Гон едва смог воспроизвести черты лица когда-то дорогого ему человека. После освобождения Аллуки встречи стали реже, пока общение вовсе не прекратилось. И все же сердце парня сжалось под влиянием момента. Неудовлетворенный ответом Хисока уселся за барной стойкой, подперев рукой голову, и молча сверлил Гона взглядом, который, почувствовав пронизывающую ауру, наконец, обратил внимание на собеседника. — Киллуа бросил меня, а я — курить. После тяжелого расставания с человеком, расставание с вредной привычкой показалось мне слишком легким. — Гон поднес рюмку к губам. Жгучая жидкость заставила его поморщиться. Он был слишком восприимчив к алкоголю, который уже начал затуманивать разум. — Я хотел пойти с ним тогда, — вслух признался он, — Аллука была не против, — парень сжал кулаки до хруста, и в порыве злости, что ему пришлось слишком дорого заплатить за импульсивность, прокричал, — он сам от меня отказался! Хисока не вслушивался в слова парня, а восхищался его страстными движениями и огнем, разгоревшимся в глазах. Мужчина ощутил приятное напряжение внизу живота. Гон сорвался с места и со словами «я снял нам номер, пошли отсюда», потянул Хисоку за собой.***
Хисока встал с кровати и накинул полотенце на исцарапанную спину и плечи. Гон сел по-турецки и обнял подушку. — Знаешь, есть люди, которым не плевать, — сказал Хисока, отдышавшись и поправив волосы. — Твоя тётя бы расстроилась, если б узнала, как ты раскис после того, как съехал от нее. Гон пристыжено опустил глаза. — Бросить курить — хорошее начало, будь и дальше хорошим мальчиком, и возьми себя в руки, — Хисока приподнял бровь и закусил губу. — Не подумай, ты стал даже более гибким и выносливым, твое тело созрело, оно прекрасно, и мы всегда можем неплохо поразвлечься, но если бы мы могли еще и сразиться, — он понял, что перебарщивает, резко оборвал речь и направился в душ. Когда мужчина вышел из душа, Гон уже оделся и возился, пытаясь поднять воротник повыше, чтобы закрыть засосы на шее. — Хисока, не приходи больше, не отвечай на мои звонки, — сказал Гон, не отворачиваясь от зеркала. «Наши игры отравляют меня похлеще алкоголя и сигарет, мне не нужна еще одна зависимость», — хотел продолжить он, но взамен растянул рот в улыбке и торжественно объявил: — Мне нравится моя жизнь. «И кто из нас клоун? — усмехнулся Хисока в мыслях. — Ты лишился друзей, цели, нэн, но твой характер не изменился. Скрывать истинные чувства ты до сих пор не научился: считаешь себя слабым и ненавидишь себя за это. Я бы сказал тебе, что поединок с судьбой иногда бывает сложнее битвы с кем-либо из живущих, но ты однажды сам до этого дойдешь. Я бы сказал, что не считаю тебя слабаком, ведь в этой битве ты держишься неплохо, но, пожалуй, ты прав, — подумав об этом мужчина скрипнул зубами. — Нам нужен перерыв: ты уже начал становиться интересней, чем игрушка для меня, нам обоим этого не надо.» — Будь по-твоему, — произнес Хисока перед тем, как захлопнуть дверь. — Всё равно, однажды я опять приду, до свидания, Гончик. — Куроро, Гон, — задумался Хисока, выходя из гостиницы. — Может, мне тоже лишиться нэн? Кажется, это интересно...