Перед бурей
Передача фишек за любым покерным столом была строго запрещена. С одной стороны, это самый безобидный из видов мошенничества (в сравнении, например, со сговором с дилером, краплеными картами или установленными под покерным столом камерами), но с другой стороны — самый легко осуществимый. Teamplay, если обращаться к покерной терминологии. Два человека сговариваются до того, как садится за стол. Чаще всего у них есть какие-то специальные знаки, которыми они обмениваются, тем самым сигнализируя, что пришла хорошая карта или еще что-то, что сможет повлиять на дальнейшую игру. Обычно все заканчивается тем, что два участвующих в сговоре игрока в один момент начинают искусственно задирать ставки. Это может быть похоже на блеф или наоборот, но зачастую другие игроки не выдерживают постоянное поднятие и в какой-то момент просто сбрасывают карты, и игра продолжается между двумя сговорившимися, которые в итоге делят выигрыш. Любое мошенничество строго карается, и если говорить о спортивном покере, это прямое исключение из лиги с невозможностью дальнейшего восстановления. Это своего рода клеймо, которое раз и навсегда закрывает дорогу в большой покер. Если вскрывается, что в каком-либо из клубов произошел такой инцидент, его репутация и популярность сразу безвозвратно снижаются, потому что никто не захочет играть там, где процветает мошенничество. И об этом Чон Хосок подумал в первую очередь, когда увидел на видеозаписи, как два милых молодых человека, явно состоящих в романтических отношениях не один год (а даже если и один) старательно делали вид, что не знакомы друг с другом, при этом разыгрывая довольно талантливый спектакль. Хосок сразу понял, что постоянное заглядывание в карты было условленным знаком, который давал понять о том, что пришла хорошая карта. В какой-то момент, так как Хосок успел проникнуться симпатией к Джину, он начал воспринимать все это как личное оскорбление, но потом он вспомнил, что молодые люди никак не могли узнать о том, что данный клуб принадлежит ему, тем более, на тот момент они не были знакомы и никак не соприкасались. Это было не личное оскорбление, но это было явное нарушение регламента. Теперь Чон Хосок рисковал репутацией своего заведения, в котором зачастую играли очень серьезные и влиятельные люди. Они не могли в открытую позволить себе азартные игры (а в закрытую рано или поздно грозило обличающим разоблачением), придаваясь тем временем более приемлемым для имеющих власть людей утехам. Спортивный покер не вызывал подозрений ни у простых обывателей, ни у контролирующих государственных организаций. Все легально. А что касалось больших игр… Здесь все было легально на 80%, но остальные 20% были почти незаметны постороннему глазу и никто из играющих за вип-столом никогда не был заинтересован в том, чтобы однажды потерять эту возможность легально играть на деньги. Большие ставки в спортивном покере в их случае — позволительная доля азарта, позволяющая держать в тонусе сердечную мышцу. — Извини, что я задержался. Дегустировал. В пределах разумного. — Влетевший в кабинет Чимин, кажется, был совершенно доволен собой, но как только он увидел серьезное и почти безэмоциональное лицо Хосока, которое явно свидетельствовало о какой-то неведомой приближающейся буре, улыбка сразу сползла с его лица. — Чим, у меня к тебе два вопроса. — голос звучал слишком отстранено, что явно говорило о том, что это важные вопросы. — Я весь внимание. — Чимин, пытаясь сохранять невозмутимость, спокойно устроился напротив фактического владельца клуба. — Что за столом делал Чонгук? Разве ты не знаешь, что Намджун запретил ему играть? У Чимина было лишь мгновение на раздумье. — Нет, не знаю. А что случилось? — Он пытался звучать взволнованно, старательно изображая на лице удивление и беспокойство. — Я разве тебе не говорил? Серьезно? — и ему это удавалось, потому что Хосок засомневался, особенно теперь, когда в его голове было слишком много забот. — Он однажды проигрался на круглую сумму, и после этого Нам запретил ему садиться за стол. — Я не знал. — Так, одна буря миновала, и Чимин порадовался своей находчивости, мысленно успокаивая себя тем, что Чонгук в любом случае знал, на какой риск идет. — Так, ладно, опустим этот момент. — Хосок растерянно потер затылок, думая о том, как он мог забыть сказать об этом своему главному управляющему. — Теперь второй вопрос. Ты знал, что Ким Сокджин и Мин Юнги знакомы, прежде чем они сели за стол? На этот раз удивление на лице Чимина было совершенно искренним. — Нет, разумеется. Более того, я присутствовал на игре, и они вели себя вполне естественно для незнакомых людей, если не считать учинившегося между ними небольшого спора. — Они мошенники. Teamplay. И у меня есть доказательства. Чтоб ты знал, я, оказывается, отдыхал в загородном клубе, хозяином которого является Ким Сокджин, у которого, оказывается, нежная любовь с Мин Юнги. — Вот это поворот...Подожди. — Чимин поднялся. — Получается, они просто развели Гука? Хосок кивнул. — И на самом деле, за это я им благодарен, потому что это будет ему очередным уроком. Он давно должен был понять, что он недостаточно спортивен для спортивного покера, хоть и посещает регулярно спортзал. Чимин стал медленно курсировать по своему кабинету, задумчиво смотря себе под ноги. — Я хочу, чтобы они никогда более не играли здесь. Мне нужны от них заверенные расписки о том, что они никогда не сядут за стол в моем клубе и никогда не будут упоминать мой клуб в контексте своих афер, которых, судя по проявленному профессионализму, у них было немало. — Хосок решительно встал. — Пригрози им обращением в национальную лигу. Там любят показательные порки, чтобы новичкам неповадно было. На самом деле, нам повезло, что облапошили Чонгука, а не кого-то другого. Он вряд ли станет в чем-либо разбираться, потому что обязательно получит от Намджуна по ушам за то, что сел играть. Но случись это с кем-то другим… Хосок сразу подумал о том, что он отдыхал в клубе, который принадлежал одному из мошенников, и любой человек любознательный и амбициозный легко мог бы обвинить его, как владельца, в сговоре и наживе. И тогда очень сложно будет отмыться от необоснованных и не имеющих под собой, по сути, реальных оснований обвинений. Здесь все решает репутация, которая создается языками играющих на данной территории игроков. А, как известно, репутацию очень легко в один момент потерять, уже никогда ее не восстановив. — Мне нужны только расписки. Можешь их уведомить, что у меня нет личных претензий и что я не собираюсь без крайней необходимости обращаться в выше стоящие инстанции. Я очень надеюсь, что ты все сделаешь как надо, потому что вот это все — это последнее, о чем мне теперь нужно думать. Напиши, как все уладишь, а мне пора. — Извини, что испортил тебе настроение. — Чимин виновато посмотрел на теперь заметно менее счастливо беспечного Хосока. — Просто уладь все. Этого будет достаточно. Чимин был слишком поражен, удивлен и слишком легко теперь дышал, после того, как ему удалось так талантливо уйти от ответственности за посадку за стол Чонгука, чтобы вспомнить о том, что он совершенно ничего не узнал о тех доказательствах, что были у Чон Хосока.***
— Завтра будет большое заселение. — Джин сверялся с рабочим ноутбуком, пока Юнги, проводив последних посетителей, теперь стоял, расслабленно облокотившись на стойку, за которой как раз и расположился Джин. — А сегодня мы можем насладиться тишиной и покоем… Если ты хочешь, я могу сыграть. — Юнги, не дожидаясь ответа, направился к роялю, упустив направленный ему в спину полный безотчетного обожания взгляд. — Что-нибудь из собственного сочинения. — Подожди, я позову родителей. Уверен, они успели соскучиться по твоим сольным концертам. — Джин выключил компьютер и закрыл рабочий журнал. — После ужина. — Юнги открыл крышку рояля, сев на широкую, предназначавшуюся для двоих исполнителей, скамейку с мягким, обитым черным бархатом, сидением. — Иди сюда. Джин послушно направился в сторону рояля, в следующий момент заняв место рядом с Юнги. — Давай в 4 руки. — он профессионально поставил кисти, несколько раз пробежавшись пальцами по белым деревянным клавишам, заставив рояль выдать первые гармоничные звуки. — Ты же знаешь, я давно не садился за инструмент. Наверное, с того самого момента, как ты впервые стал меня учить. — Джин улыбнулся, выудив из памяти до сих пор волнительные воспоминания. Когда они с Юнги только начинали узнавать друг друга. После случившегося в первый час знакомства секса. Да, это явно была любовь с первого взгляда, которая, к счастью, после второго лишь подтвердилась, накрепко связав два искушенных спортивным покером и почти преступным азартом сердца. — Руки помнят, можешь мне поверить. — Юнги взял правую кисть Джина, поднеся пальцы к губам. — На удачу. Джин очень ценил такие маленькие, но очень красноречивые проявления нежности, и они всегда заставляли его сердце делать прыжок на месте, несмотря на то, что между ним и Юнги уже давно все было решено. Несмотря на все их столкновения характеров, остроумные, уместные и никого не обижающие, было очевидно, что внутри кроется глубокая сердечная привязанность, обусловленная не только сексуальным влечением, но полным ментальным совпадением. Они просто идеально подходили друг другу. — Давай, я начну, а ты потом вступишь. Уверен, ты все вспомнишь. — Юнги вновь поставил руки на клавиши. Это была незатейливая, очень легкая и приятная мелодия, которая раз и навсегда стала ассоциироваться у Джина с Юнги. И он действительно вспомнил. Его движение к клавишам было не слишком уверенным, но первая нажатая в нужный момент нота, сразу гармонично вписавшаяся в общий мотив, его приободрила. Он поставил обе кисти, и в следующий момент из-под пальцев левой руки стали выходить легкие аккорды, сопровождающиеся своевременным нотным сопровождением правой руки. И Джин испытывал неподдающийся объяснению детский восторг. Фортепианная музыка всегда была для него магией, а теперь оказалось, что он не забыл как пользоваться волшебной палочкой. Пусть только махать, без особого волшебства, но все же. У него был волшебник. — Сыграй для меня что-то новое. — Когда простая мелодия была доиграна, Джин нежно правой рукой обнял Юнги за талию, и тот сразу повернул к нему голову, быстро оставив на пухлых губах мягкий поцелуй. — Ты хочешь импровизацию? — Джин обожал этот вдохновенный музыкой взгляд, который лучше всего характеризовал как будто холодного и расчетливого Юнги. — Да. Слово Джина, как бы Юнги не сопротивлялся, не дул губы и не протестовал, всегда было для него законом, и в угождении его прихоти было особенное удовольствие. Только его прихоти, потому что только он как никто умел заботиться, и его заботе никогда нельзя было протестовать. И не хотелось. Хотелось только как можно чаще видеть обращенную только к нему очаровательную, порой как будто смущенную улыбку. И именно эта улыбка теперь вдруг послужила вдохновением. Джин слушал как завороженный, думая о том, как из семи нот можно каждый раз создавать новые мотивы, каждый раз отличающиеся друг от друга новым переливами гармонии, заставляющими сердце счастливо трепыхаться в такт вдохновенной чувственной мелодии. Юнги прервался только в тот момент, когда Джин, спустя несколько минут, начал нетерпеливо выражать восхищение своими пухлыми губами, но не вслух, а на шее Юнги, которому пришлось наклонить голову, покорно принимая волнительные тактильные комплименты его игре. — Мне завтра надо будет уехать. Управляющий покерным клубом попросил заехать и уладить какие-то формальности. Он говорил так сбивчиво, что я быстро перестал вникать. — Джин взял широкую ладонь Юнги в свою руку, теперь с нежностью перебирая его длинные музыкальные пальцы. — Жаль, что я не смогу составить тебе компанию. — Не переживай, я быстро управлюсь.И грянул гром
Ким Сокджин сидел напротив спокойно и учтиво улыбающегося Пак Чимина как тогда, когда требовал для себя членство и большую игру. С того времени совершенно ничего не изменилось, ни в обстановке рабочего кабинете, ни в самом управляющем. Хотя, это было немудрено, так как прошло всего чуть больше недели. — Мистер Ким, я не буду ходить вокруг да около. Скажите, вы когда-нибудь пытались мошенничать за покерным столом? — сердце Джин остановилось, затем вновь постепенно начав биться, что никак не отразилось на его лице. — Вы позвали меня для этого? Кажется, подобным нужно было интересоваться, когда предлагали мне членство. — Джин смотрел на управляющего прямо, зная, что уверенный взгляд во время откровенного виляния постепенно снижал градус подозрений. — Вы не ответили на мой вопрос. — Считаю ваш вопрос некорректным, если не сказать, оскорбительным. Это сойдет за ответ? — Джин улыбнулся, полагая, что улыбка в этом случае будет уместней, чем нервно дергающийся глаз. — Мы знаем, что во время большой игры вами была осуществлена передача фишек. — Чимин стал понимать, что перед ним крепкий орешек, который ему необходимо было расколоть прежде, чем Хосок вернется из рабочей поездки. — В таком случае, зачем я здесь? — сохранять невозмутимость становилось сложнее, но необходимее. Хорошо, что они частенько с Юнги прорабатывали, исключительно на всякий случай, пути для отступления. — Полагаете, что лучше было бы сразу обратиться в Лигу? Мы бы хотели, чтобы вы и ваш подельник просто оформили письменные заверения в том, что вы больше никогда не сядете играть за нашими столами и никогда не будете упоминать наш клуб в контексте ваших афер. А еще, необходимо вернуть игроку, которого вы обули, положенные ему деньги. Этот пункт Хосоком не был предусмотрен, но Чимин вдруг вспомнил об одолженной Чонугку в срочном порядке круглой сумме, из-за проигрыша, и подумал, что это требование теперь будет вполне себе справедливым. — Полагаю, что именно так обычно поступают: обращаются в вышестоящие инстанции, а не... Или у вас нет доказательств, и вы теперь будете пытаться выбить из меня признание в том, в чем вы сами не можете быть уверены наверняка? — У нас есть доказательства! — Чимин вдруг вспомнил, что Хосок ему говорил о доказательствах, но… он явно забыл упомянуть, каких. Черт. Черт, черт, черт! И что теперь делать? Чимин хотел бы в этот момент перебирать в голове варианты, но их у него теперь совершенно не было. Единственное, что шло на ум — просмотренные им однажды посвященные криминальной теме фильмы, где… — Мистер Ким, давайте поговорим как деловые люди. Умные деловые люди, которые всегда знают, чем они рискуют. — начало Чимину явно удалось, потому что с лица Джина пропала улыбка. — Вы же знаете, что наш клуб — один из самых уважаемых в стране. Логично предположить, что его существование выгодно многим людям. Влиятельным людям, которые дорожат своей репутацией и делом, в которое вкладываются. Кажется, это было слишком, потому что вряд ли вложения в покерный клуб могут быть хоть сколько-нибудь значительными. Это же не чертово казино или отель. Однако, если Джин вновь не начал улыбаться, возможно, Чимин идет в верном направлении. — За мной стоят люди, которые наделены не только властью и влиянием, но и неограниченными возможностями. — Чимин в этот момент прикидывал, насколько неограниченными были возможности Чон Хосока. — Я рад за вас. Искренне. Правда, я до сих пор не понимаю, причем здесь я. — Джин откинулся на спинку кресла, скрестив ноги и сцепив перед собой руки в замок, несознательно приготовившись обороняться. — Если вы продолжите отрицать очевидное, эти люди сожгут ваш клуб. — это звучало очень круто, но Чимин невольно испытал стыд за произнесение подобного вслух, однако он знал, что этого не случиться, потому в один момент было решено доиграть запугивание с блеском и овациями. Джин ощутил, как его пятки начали гореть, при том, что на голову вылили ушат ледяной воды. — Да, по вашему лицу понятно, что вам есть что терять. И чтобы окончательно вас уверить, я скажу, что вы даже не сможете получить страховку. Как известно, поджоги, совершенные с целью получения страховой выплаты, не входят в список страховых случаев, более того, за это можно получить серьезное наказание. Знаете, как определяют поджог? Всегда есть очаг. Определенное место, с которого все начинает полыхать. И если это место не совпадает с потенциально огнеопасными, такими как проводка, газовый баллон и прочее… Факт поджога становится очевиднее, достаточно для того, чтобы страховая компания прекратила расследование, окончательно отказав в любых выплатах. А теперь вопрос. Если об этом знаю я, какова вероятность, что не знают профессионалы, работающие на влиятельных людей? — Чимин всегда был уверен, что горячо любимые им детективные сериалы однажды смогут сослужить ему хорошую службу. — И эти люди никогда не оставляют следов. Управляющий звучал слишком убедительно для того, чтобы Джин теперь решился с ним пререкаться. Однако, сразу поддаваться на угрозы также было бы глупо, потому что это сразу приравнивалось к безаговорочному признанию собственной вины. — Вы блефуете. — в голосе Джина не было теперь все нарастающего страха, но было слишком много волнения. Чимин думал о том, что теперь будет самый эффектный момент отыгрываемого им спектакля. — У вас будет возможность в этом убедиться. Или в обратном. — Он очень доброжелательно улыбнулся. — Еще раз повторю, что от вас требуются только письменные гарантии и возвращение обманутому вами игроку его ставки в 20 тысяч. И советую начать именно с этого. И да, вы должны оценить нашу щедрость — мы не требует возвращение всей выигранной вами суммы. Чимин представил лицо Гука, когда тот обо всем узнает и сможет получить моральное удовлетворение и свои деньги, часть которых сразу отдаст ему. А еще Чимин видел глубоко задумчивое лицо Джина, который теперь был слишком погружен в себя. — Чтобы окончательно вас убедить принять правильное решение, я скажу, что если вы пойдете на наши условия, я могу вам дать железобетонную гарантию, что этот инцидент будет совершенно забыт и никто не станет вас после этого преследовать, шантажировать и всякое другое, гнусное и бесчестное. Как ваша афера. Джин, наконец, поднял свои глаза, и Чимин смог оценить уверенность и непримиримость его взгляда. Очевидно, его слова как-то задели сидящего напротив и теперь смотревшего волком покерного игрока. — У вас есть день, чтобы все взвесить. Если вдруг примите решение, вы можете связаться со мной, и я дам вам контакты человека, которому вы должны будете вернуть обозначенную сумму. Вы хороший игрок, и, уверен, сможете адекватно оценить все риски. А теперь… Не смею вас задерживать. Всего доброго. Смотря в спину молчаливо удаляющегося Ким Сокджина, все еще восхищаясь его статью и шириной плеч, Чимин подумал о том, что легко мог бы стать главой какого-нибудь интеллигентного криминального сообщества, не будь у него такой тонкой душевной организации.***
— Извините, но я вынужден был уступить книгу другому покупателю, который, кстати, ушел только что. Он предложил цену больше предложенной вами, и я, как человек предприимчивый, не смог ему отказать, тем более, что вы тянули с заключением договоренностей. — миниатюрный седовласый мужчина, умудренный возрастом и опытом, очень учтиво смотрел на стоящего перед ним коллекционера, которого только что вероломно лишил исполнения небольшой, но все-таки мечты. — Вы должны понять. — И вы не назовете мне его имя? — продавец отрицательно качал головой, смотря как будто с сожалением. — Разумеется. Тайна сделки. Всего доброго. — коллекционер поспешил покинуть успевшую стать ему вмиг ненавистной квартиру, на ходу думая о том, что он слишком хорошо запомнил черты выходящего молодого человека, чтобы теперь упустить вдруг представившуюся возможность. Он слишком загорелся этой книгой. Она слишком органично вписывалась в его коллекцию. В конце концов, она должна была стать самым лучшим подарком к его дню рождения. И теперь он получит ее любыми путями, пусть даже не слишком согласными с совестью и законом. И один такой путь сразу пришел ему в голову. Спустя минуту, он уже набирал номер. — Привет. Я хотел бы встретиться с твоими ребятами, если они теперь не слишком заняты коллекторской работой на благо твоего банка. Что требуется? Да ничего особенного: слежка и выпытывание секретов.