Необузданное влечение к тебе

      У Винсента была привычка задерживать взгляд на ком-то дольше привычного. От этого становилось неловко, и тяжесть атмосферы ощущалась настолько сильно, что её можно было резать ножом. Но мужчина никогда не считал это какой-то особенностью, применяемой ко всем. Он мог смотреть дольше обычного на абсолютно не интересующую его личность, в то время как такой же длительный контакт получал его Скотт, это было вполне обыденно. — Могу я войти? — бархатный голос убийцы выскользнул из-за угла вместе с его обладателем. Стеклянный стакан выпал из рук повара Мэлоди, со звоном отскакивая от кафеля и разлетаясь на крупные осколки. Она явно не ожидала такой встречи на кухне. Невысокая девушка побледнела и сжала губы, когда Фиолетовый показался в проёме. Этот голос она узнает из множества. Вкрадчивый, с хрипотцой, голос достойный маньяка, уверенного в своих силах. Мэл сделала глубокий вздох, чтобы не показывать свой испуг. В её голове тут же промелькнула мысль, что разговор со Скоттом уже состоялся и Винсенту это явно не понравилось. — Приму это за да. — уверенно ответил Бишоп, проходя в тёплое помещение, наполненное остаточным запахом продуктов. Весь персонал кухни ушёл только час назад, но тут ещё ощущался жар печей для запекания, а кипящее масло и то осталось на своём месте, не утилизируемое. -В…Винсент… — голос Флетчер был спокойным, приветливым и она даже улыбнулась. Постаралась улыбнуться искренне, но в глазах читалось недоверие, настороженность и страх. Девушка потянулась за метлой, ощущая, как её кидает в жар и холод. Мужчина закрыл за собой дверь. Вдохнув запах еды и, натягивая улыбку, Винсент безумным взглядом смотрел на игнорирующую прямого зрительного контакта сотрудницу. Мэл повернулась с метлой в руках, мокрыми ладонями сжимая пластиковые ручки приборов для уборки. И только она потянулась для того, чтобы попытаться убрать беспорядок, который сделала по своей оплошности, как увидела ботинок Фиолетового, на осколках, нещадно давящего с треском на кучу стекла. Маленький кусочек отлетел далеко за шкаф с тарелками, и слезящиеся глаза молодого повара проследили весь путь стекляшки, некогда бывшего цельным стаканом. У Винса дернулся глаз и вкрадчивым голосом он медленно прошипел каждое слово: — В этом нет надобности. — короткий вскрик и девушка уже болтается на своих же темных волосах, которые держит мёртвой хваткой ночной охранник, чем добавляет себе больше боли. Из глаз льются слезы по красным щекам, а тонкие пальцы хрупкого тела пытаются ухватиться за руку высокого мужчины. На голове в некоторых местах под корнями выступает кровь, значит, вырвал часть. Мэлоди кричит, уже почти срывает горло, но никто не приходит на помощь. Фиолетовый позаботился о том, чтобы никого не было. Ещё три дня назад, планируя данную встречу. Он мог наслаждаться её выражением боли на лице, слезами и бесполезными попытками освободиться, вечно, если бы не дело. — Мне нашептали птички, что кто-то слишком сильно интересуется моей личностью и тем, какие увлечения я имею. — Винсент уставший слушать все эти жалобные всхлипы, резко даёт кулаком девушке в живот, чем заставляет её на минуту замолчать. Щёки раздуваются, Мэл хрипит и складывается, глаза расширяются — пытается принять в себя как можно больше воздуха. Бишопу нужен слушатель, а не кусок мяса, хотя никто не отменял и того, и того. Потому фиолетовый принимает решение поставить девушку на колени, прямо на битое стекло. Крупные куски вонзаются в кожу, но Флетчер уже не пытается кричать, что-то мычит, но теперь осознанно смотрит в глаза маньяка, в эти безумные глаза цвета пепла. И понимает, что ему не нужны крики. А ей не нужна смерть. — Скотти не сказал кто именно, но я почему-то догадываюсь. Так же, наконец, знаю, кто заходит в мои кладовки без разрешения…- мужчина морщится, сжимая волосы коллеги до белых костяшек. — Никто не говорил тебе, что заходить в такие места без разрешения нельзя? Брать чужие вещи — тем более. — серые глаза бегали по фигуре, стоящей перед ним на коленях. Они все раздражают его, бесполезные, пытаются влезть туда, куда их не просят, точно надоедливые мухи. — Терпеть не могу, когда кто-то пытается отобрать у меня то, что принадлежит, блять, мне… — сильным рывком ноги, Винсент заставляет смуглую женскую кожу принять в себя ещё стекла, завыть в губы от боли и замотать головой. Буквально давит и становится на колени, чтобы те под весом впивались в острые углы. — П…пр.- сипит жертва. — Что, что?! Я тебя не слышу, Мэлоди! Говори громче! Моё чудо, если ты будешь и дальше так лепетать… — Прости, прости меня, пожалуйста! Я больше так…- Флетчер шумно выдыхает, с этим потоком воздуха и уходят всё её мольбы с мыслями. Видно, что перед ним уже измотанная женщина, над которой прошла тщательная работа Бишопа. Осталось добить моральное состояние, чтобы выиграть себе положение в будущем, и, заканчивая, фиолетовый шепчет: — Ведь Марк не должен пострадать, мы это знаем. — Мэл кривит губы и пытается гневно посмотреть на стоящего перед ним, но выходит измученное непонимание. Откуда он узнал про Марка Грея, она никому из персонала не доверяла столь ценную информацию, находясь с ним в отношениях почти год. Всегда хранила в тайне, даже от таких людей как Скотт. Да и сам механик не любил уточнять об этом и том, что тот самый начальник кухни его спутница. Вспомнилось выражение лица Марка, его серьёзные сдвинутые брови во время сосредоточенной работы, его приказной, но не злобный тон, когда речь шла о детях. О заботливой настороженности в перерывах между рабочей рутиной. Марк был для неё всем и терять его она не хотела. Девушка в полном сознании уставилась на Винсента, сердце ещё бешено билось, но теперь она была уверена, что именно будет делать. Она будет хранить всю тайную встречу между ними, молчать и крыть гада, пока есть возможность. Мэлоди кивнула: — Я никому не скажу, и не буду мешать тебе. Только не трогай его. Бишоп дал добро, сверкнув оскалом победителя.       Каутон наблюдал за тем, как стекло его окна нещадно поливает ливень. Вдалеке собрались серые тучи и на секунду весь город озарила яркая вспышка, тихая, красивая, а вот за ней, с нарастающей угрозой прозвучал гром, оглушивший пару кварталов своим величавым рыком. Одна из машин на улице не выдержала дрожащего напора земли и истошно закричала, будто вызывая хозяина на помощь. Чертыхающийся владелец, судя по ругательствам, вышел из дома на крыльцо и заставил свой серый пикап заглохнуть на ближайшее время. Постояв примерно секунд десять, тот решил не заводить дружбу с ледяным напором капель, и сморщившись от морозной свежести, зашёл в тёплое убежище, где его ждали жена и маленькая дочь. Свет погас в окнах и Скотт, наблюдавший за этим с минуту, умиротворенно выдохнул. Не он сегодня будет утром спать в объятиях любящей жены, не он сегодня поцелует дочку за завтраком, не он сегодня останется в уютном доме с шипящими телепередачами. Он сегодня будет на работе. Отчего тогда парень улыбался искренне и как-то грустно, сам понять телефонный не мог. Мужчина, конечно, не верил в то, что настолько обыденная сцена из жизни чужой семьи заставит его невольно почувствовать себя уютно. Он даже не знает их, но радуется, что всё хорошо. Хорошо у чужих людей. Акт ли это радости за совершенно незнакомых людей? — задал себе вопрос Каутон, попутно складывая вещи в шкаф. Неясно. Собственный вопрос остался без ответа. Часы пробили без пятнадцати одиннадцать, а это значит, что скоро смена. Всё тело тряхнуло судорогой озноба и адреналин, заиграв в крови работника детского заведения бешеные пляски, погнал того к двери. Скотт натягивает довольно дорогое, не из-за цены, тёмное пальто до колен, стройное, в меру, тело выпрямляется в спине и теперь охранник походит на серьёзного бизнесмена, забывшего что-то в таком спальном районе города. Удерживая зонт, мужчина смотрит на телефонную маску и хватает ту подмышку, бренча связкой ключей. Дом остаётся в полумраке и тишине, прислушиваясь к звуку запирающихся задвижек по ту сторону двери. Охранник не бежал, скорее использовал спортивную ходьбу до остановки, чтобы, как можно меньше дать воде возможности проникнуть под ткань рабочих туфель и формы пиццерии. — «Скотти, ты ведь помнишь кто тогда подвёз тебя к дому, когда ты, дорогой, был в полуобморочном состоянии?» — Каутон морщится от воспоминаний, морщится от шепота себе на ухо, который теплотой стелился по коже. — «А ведь этот Марк, да? А Мэлоди? Ох, а если я… Майк или Фритц…»— Скотт буквально начинает бежать, не смотря под ноги. Капли луж разлетаются в сторону от настойчивого топота, прохожие только недовольно косятся и, издалека заметив спешащего мужчину, пытаются заранее отойти на безопасное от мутной воды расстояние. — «Да, ты знаешь почему я избегал увольнений много раз. У меня есть кое-что на босса, есть грязные делишки с деньгами…» — только вот прохожие не понимают, мужчина не бежит, потому что спешит и боится потерять, он бежит от того, что хочет забыть. — «Я не знал что ты любишь грубо…» — Каутон направляет зонт перед собой, не видя дороги, ветер и дождь создают какофонию, со звоном и сопротивлением ударяя по черному щиту. На секунду, будто кто-то пытается запечатлеть момент, появляется вспышка света, Каутон уже не бежит, он просто несётся. Открывает рот и крик, заглушаемый раскатом грома с небес, тонет в несокрушимом проигрыше между стихией и проблемой одного существа. А после глухой удар металла и головы. Зонт складывается пополам перед хозяином, ломаясь в основании. Телефонный врезался в фонарный столб, пока пребывал вне себя, вспоминая моменты того вечера. Он настолько погрузился в слова Винсента, что заставил остальной мир исчезнуть. У него встал, встал когда Бишоп трогал его. Новая вспышка света озаряет мокрое лицо Каутона, его потерянный взгляд и насквозь промокшую верхнюю одежду. Он косится на валяющийся предмет перед собой, который уже является мусором, сжимает мокрые ладони в кулаки и…разжимает, выдыхая. Редкие прохожие смотрят на эту картину с нескрываемым интересом, но не тревожат мужчину. Так Скотт стоит ещё минуты две, полностью игнорируя мороз и воду, струящуюся по лицу и до подбородка. Работник закрывает лицо руками и опираясь о столб, начинает смеяться себе в ладони, содрогаясь в плечах.

***

      Сегодня не должен быть сложный день, наконец Каутона младшего и Бишопа соединили на графике, а это означает, что дежурить им придётся вместе всю ночь. Винсент не скрывает что рад такому событию, а ещё он не скрывает, что сам создал такое расписание. Дозволенные поправки в работе дежурств появились сразу после того, как стало известно в какой день недели выходит снова на работу Телефонный. И Бишоп воспользовался такой возможностью, поговорив с боссом. Ричард после такого смотрел на Винсента с интересом, но всё же лишний раз не затевал разговор. Оба маньяка старались игнорировать друг друга по возможности. Хищников, заботящихся о безопасности и своей территории, нельзя сажать вместе. Но когда выбора нет, они могут потерпеть, а иногда даже перейти в выгодное сотрудничество. — Он не придёт. — Равнодушно говорит Розовый, закрывая дверь кладовки. «Не после того, что ты сделал» — так и хочет вырваться из уст работника. Бишоп же буквально разлегся на обеденном столе и покачивал свисающей ногой в такт каплям. Мужчина решил пропустить мимо ушей такое замечание, подложив под голову руки, продолжая ухмыляться, наблюдая за статичным потолком. — Так, рубильник твой, я всё сделал. — Ричард подходит к вешалке и натягивает куртку, поправляя кепку. Пару раз пытается раскрыть ржавый зонт и хмурится, что-то фиксируя в тонких механизмах. Звук дождя становится живым и больше не глушится через стеклянные двери здания, холод пробегает по ногам, заставляя обоих работников цвета пурпура поднять голову. Винсент привстаёт на локтях и моментально цепляется голодным взглядом за стоящую фигуру в проходе. В дверях стоит Скотт, без зонта, полностью промокший. Маска выглядит не такой потрепанной, будто её решили нацепить на половине пути, лишив радости быть полностью вохкой. Тяжелая отдышка Каутона звучит тихо внутри красной маски. Ричард задирает одну бровь, но остаётся хладнокровным к ситуации. — Скотти…- голос, знакомая фраза и насильник, рядом выводят начальника на паническую реакцию. Тот сам не понимает, когда успевает подскочить ближе к Ричарду, ища поддержки в коллеге, пусть и таком же фриковатом. Розовый сохраняет спокойствие и продолжает изучать обстановку. — Скотти, нет, не туда. Сюда. — Каутон страдальчески выдыхает. Он думал что будет готов к этой встрече, думал что сможет быть рядом после того, какие подробности узнал от самого Винсента. Нет, он снова ошибся. — Скотт, если Вы не хотите работать в эту смену, можете просто уйти. Думаю Винсенту не будет сложно провести очередную ночь без компании. Думаю босс поймёт. — выдаёт Ричард, кладя на плечо Каутона руку в приободряющем жесте. Хоть кто-то здесь пытается мыслить рационально. Полные гнева глаза Бишопа тут же направляются на розового. — Нет, нет. Винсент…прав. — Скотт выдыхает, медленно убирает руку коллеги со своего плеча, но держит её до конца, видно не хочет отпускать какое-то чувство последней поддержки. Так и хочется сказать «не уходи, прошу». Ричард же в свою очередь не улавливает намёка, да и действительно не хочет более находится здесь. Он сделал всё, что хотел, в особенности увидел как фиолетовый прожигает в нём дыру. Розовый охранник кивает, бросает последний взгляд на коллег и выходит на улицу, раскрывая зонт. Вскоре фигуры уже не видно около здания и в самом помещении наступает неловкая тишина. Винсент следит за коллегой, за тем, как тот снимает промокшее насквозь пальто, как вытирает маску салфетками со столов и подмечает интересную деталь — Каутон весь промок, но видно так и собирается сидеть всю ночь. — Ты заболеешь. — как гром среди ясного неба, разрывая тишину, сообщает Винс в спину охранника. Начальник дёргается и поворачивается лицом к предмету своих недавних страхов и переживаний. — Знаю. Мой зонт сломался по пути, пришлось помыться. — констатирует факт Скотт. Ему действительно неловко находиться в таком виде перед этим мучителем, но особого выбора ему никто не предоставил. Остаётся смириться. Бишоп спрыгивает со стола и направляется к охраннику. Тут то и начинается веселье в виде безумной паники Каутона. Фиолетовый снова приближается к нему, что он выкинет на этот раз, что достанет из своего гадкого чулана желаний, что заставит испытывать на сей раз. — Хватит. — Винс заставляет Телефонного мгновенно замереть, убрать боевую стойку и опустить на мгновение кулаки. — Я не сделаю тебе ничего. — будто приручает животное — пронеслось в голове Каутона. От такой параллели становится как-то по-детски смешно и страшно в один момент. — Откуда мне знать? — шепчет презрительно в ответ мужчина. — Скотт, прекрати быть ребёнком. — отмахивается маньяк и тянется руками к пуговицам рабочей рубашки на теле начальника. Часто безумцы действуют не так, как представляют себе адекватные и здоровые люди. Руку последнего грубо перехватывают, когда тот пытается оттолкнуть Винсента. Выворачивают до боли в суставах. Каутон терпит, но решает высказаться: — Отпусти, еб…псих. — огоньки в серых глазах начинают пылать как в тот вечер. — У кого-то прорезался язык на такие грубые выражения, да? — кокетливо, не упуская возможность, замечает коллега в Фиолетовом. Но серьёзное выражение лица возвращается так же быстро, как и ушло после грубых слов начальника охраны. — Так, я просто сниму с тебя мокрое. Я всегда храню пару запасных униформ в своей кладовой. Надеюсь, ты, взрослый мальчик, сможешь справиться с этим. — последняя пуговица высвобождает ткань из-под себя и Бишоп может лицезреть красивый торс, в меру подтянутый. Видно Скотт следит за собой в свободное время. Белоснежная кожа без изъянов, розовые соски, выпирающие ключицы. Боже, Винсент прямо сейчас готов впиться зубами в него, начать истязать, подминать под себя, угрожать, вырезать ножом свои инициалы на белом полотне и видеть как эта прекрасная грудь прерывисто дышит под ним, для него. — Блять… — Фиолетовый срывает мокрую униформу с тела мужчины и закрывает ей лицо, шумно вдохнув. За синей тканью не увидеть, но убийца прикусывает губу. — Вот ключи. — передаёт он предмет, стоящему в оцепенении Каутону. — Иди, пожалуйста, быстрее. — Скотт находится в какой-то прострации, но уносит ноги подальше от такой дикой сцены. Он обязан был прийти сюда, обязан держаться, но какого чёрта всё равно так странно и абсурдно выглядит всё, что делает Бишоп. Он одержим им, действительно. До активации аниматроников остаётся примерно минут двадцать. На удивление форма Фиолетового цвета идёт высокому мужчине с красной маской Телефона на голове. Он ожидал чего-то грязного и неухоженного от такого странного работника, как Бишоп. Напротив, его форма была выглажена, могла только пахнуть им, но всё равно оставалась приятной для ношения. Ключ провернулся пару раз в скважине и звуком оповестил о закрытии замка. Телефонный стоял перед дверью, вертел ключ в руке и сам не понимая с какой целью, поднял руку, чтобы втянуть в себя запах униформы. Приятно, какой-то мускусный оттенок с нотками лимона и корицы. — Возможно порошок… — шёпотом выдаёт для себя парень, рассматривая фиолетовый оттенок. И всё же почему именно он? Колонки сначала издают звук помех, а после голос дежурного охранника звучит по всему периметру. Скотт подпрыгивает на месте. Из динамиков звучит короткий глубокий смешок. — Скотти, я знаю что тебе понравилась моя униформа. Но не мог бы ты пройти на пост охраны для того, чтобы я тебя получше разглядел? — Телефонный морщится и что-то шепчет, в надежде что этого уже не услышит его мучитель. Хотя Винс выкручивается по другому. — Я не слышу, но будь уверен, всё, что ты сейчас бубнишь себе под нос, ты будешь обязан рассказать мне здесь. — звучит уже из другой колонки, когда начальник проходит мимо сцены и столов с колпаками. Тихий всхлип старой аппаратуры и динамики замолкают, замолкает и фиолетовый.       Винсент тянется к красной кнопке закрытия левой двери. Та по команде падает на пол и Бонни остаётся в проходе, светя стеклянными глазами-игрушками. Может Бишоп не такой плохой? Возможно он не умеет выражать свою любовь правильно, хотя мог бы всё объяснить Скотту? Нет. Он безумец каких поискать. Каутон опускает планшет и смотрит на сосредоточенного фиолетового охранника, светящего сейчас в проход для того, чтобы игрушечный гитарист наконец покинул коридор, не забирая много энергии. «Но он же не может себя контролировать, он просто болен» — твердит начальник, отвлекаясь на Чику, прибывающую справа. «Тогда нужно следить за ним вдвойне. Ты играешь в опасную игру и сейчас решил найти в этом безумце оправдывающий фактор, попытаться привести к логическому выводу все его действия. Это называется…» — Стокгольмский синдром…- заканчивает вслух своё предложение мужчина. Бишоп краем глаза следит и за Бонни, и за своим Скоттом, подмечая перемены в «друге». — Ты что-то сказал? — четко спрашивает мужчина и открывает дверь снова. Заяц ушёл, лязгая металлическими поршнями. Скоро передаст этот проход Фредди, либо активировавшемуся Фокси. — Нет. Ничего. — шёл третий час ночи, а Каутон всё избегал разговора с напарником, предпочитая отмалчиваться при каждой попытке завести разговор. Взрослый человек, а не ребёнок, и он поймёт, что каждое неверное слово или действие выведет человека с психической неуравновешенностью на непредсказуемые реакции. Винсент же ощущал себя прекрасно и понимал, что телефонный будет привязан к нему до тех пор, пока он имеет разного рода лазейки и веревочки, дабы заставить при малейшем отклонении от плана, хотя бы одного члена, пожалеть о своём выборе. Он выигрывал на фоне всего бардака отношений, коррупции, убийств. Телефонный посмотрел на Бишопа, облизывающегося у тёмного проёма, и почувствовал себя вне безопасности, хотя они находились в офисе. Двигаясь к вентилятору, чтобы включить его хоть на несколько минут, мужчина не уловил позади тихие шаркающие шаги. — Скотти. — Фиолетовый стоял за спиной коллеги, пока тот замер около стола и слушал гудение вентилятора, положив руку на талию Каутона. Губы легли на бледную шею, а сам начальник, будто с искушающим намерением наклонил голову, чтобы открыть как можно больше тела, не закрытого за какой-либо тканью или пластиком маски. Винсент улыбнулся сквозь поцелуи, оставляемые на шее оцепеневшего охранника, и усмехнулся, жаром жаждущего тела, выдохнул тому в плечо. Пальцем поддев ткань своей же униформы, и оттягивая неспешным движением ту в сторону, оголяя Скотта больше для своих нужд, Бишоп заботливо продолжал облизывать сантиметры любимого. — Сладкий…ты не представляешь как я хочу тебя. — Каутон отвернулся, жмурясь до боли в глазах, когда упругий член стал тереться о напряженные мышцы задней части тела, будто прося пустить его орган внутрь. Винс поднял подбородок коллеги и задрал его голову выше, запуская пальцы под маску. — Возьми их в рот. — прошептал фиолетовый, прерываемый своими же поцелуями. И встретился с тем, что Каутон сопротивляясь, закрыл плотно рот, сомкнув губы с отказом принять их. — Малыш, открой рот, второй раз я повторять не буду. Это необходимо для твоего дальнейшего сотрудничества и безопасности. — сопротивление продолжалось ещё секунды три, пока не внемля словам психа, Скотт наконец не раскрыл губы и рот. Холодные пальцев скользнули внутрь, больно ударив по небу, и нащупывая непослушный изворотливый язык. Рот полный слюны с пошло чавкающим звуком принялся обрабатывать против своей воли мужские пальцы. Пускал их дальше, позволял играться с языком, пробегать по внутренней стороне щёк. Он лез в сокровенное и, будем честны, был в шаге от того, чтобы задрать маску одним движением, раскрывая лицо парня. Каутон рыкнул, пытаясь отпугнуть возбужденного Винса, но в ответ услышал очередную насмешку заботливого взрослого, пытающегося научить язвительного подростка манерам. — Хах, мальчик, не переходи на грубости, иначе я отвечу тем же. Только от этого будет ещё хуже. — Бишоп оскалился, когда переводя ослепляющее горячее дыхание под маской, охранник открыл рот, чтобы набрать воздуха в лёгкие. Длинные пальцы выскользнули изо рта начальника, попуская на свободные действия и долю отдыха. Бишоп был голоден, но доволен. — Устал? А ведь это даже не член. — телефонная голова уперто замоталась в стороны. — Я не хочу… — уверенно проговорил Каутон. — Чего не хочешь? — с наигранным интересом вопросил Бишоп, готовый в любой момент остановить попытки сопротивления. — Не хочу тебя…я не хочу твой член, я не люблю парней…я не гей! — Винсент засмеялся в голос, на весь офис, рассматривая пальцы в слюне Каутона, дрожащего как воробей на морозе. Давно его так не смешили. — Твоё тело говорит обратное, а это важнее того, что ты себе надумал, Скотти. Я долго следил за тобой и точно знаю какой ты, знаю тебя лучше твоей матери и отца. — Телефонный стиснул зубы. Только не их, ублюдок. — Не волнуйся, сегодня я ничего не сделаю из того, что ты себе надумал. — Винсент отходит от объекта эротических фантазий, широко раскинув руки. Охранник не верит, что изнасилования не происходит и все его фантазии тут же рвутся на части. — Я, как ты видишь, обожаю придерживаться своего порядка. А это значит, что никто мне не испортит тот день, когда я решу взять тебя. — Бишоп закрывает правую дверь, через секунду в металлическую поверхность что-то гулко бахает. Курица стоит за стенкой и смотрит в одну точку, желая снова увидеть яркий и тёплый свет помещения. — Ты ведь не забыл наш уговор? — серые глаза сужаются и насмешливо созерцают стоящего на ватных ногах Каутона. Скотт не активно кивает. Раз, два, пока удовлетворенный охранник цветов сирени не принимает ответ. — Чудесно. Но я не дам тебе так просто закончить эту ночь. Я ещё чертовски возбуждён. — в довершение своим словам тот падает в кресло охранника, рукой указывая на упругий бугор, выпирающий меж расставленных ног. — Ох, прости, возможно не совсем понятный намёк. — Винс издевательски улыбается, одним движением расстёгивая ширинку и оттягивая резинку трусов. Орган, освобождённый от сковывания, стоит колом и смазка, выделяющаяся из головки, стекает до самого конца. У Бишопа большой, возможно даже больше, чем у самого Скотта. Первый продолжает улыбаться, видя заминку Каутона и привлекает того пальцем. — Нет сопротивления — нет грубостей. Запомни эту истину. Если подойдёшь сам — я буду ждать от тебя лишь рук, ты поможешь мне. Если ты вздумаешь бежать, ну…аниматроники, либо я поймаю тебя быстрее, на твоё несчастье, и заставлю работать ртом. — нагло выставляет условия фиолетовый, положив палец на самый пик головки. Телефонный мотает головой, хочет убежать, хочет избить этого ненормального до полусмерти, хочет убить и выкинуть его труп. За такой короткий промежуток времени тот успел унизить его, заставить кончить от прикосновений мужчины, забиться дома, быть жертвой, и много другого. Хочется биться, кусаться и снова почувствовать себя живым. Но не за излишнюю импульсивность уважали начальника охраны, а за его сообразительность и рациональное мышление. Он сделает это, сделает и придумает как заставить его страдать в ответ, когда все будут в безопасности. Скотт подходит ближе, неуверенно садится между ног, ему впервые лицезреть мужчину с такого ракурса, так ещё и со стоящим членом перед лицом, пусть и сокрытым маской. Почему так хочется притянуться языком? Каутон до боли кусает себя за внутреннюю часть щеки, дабы почувствовать трезвость. — Вот так, а теперь клади ладонь. — Фиолетовый берёт планшет и мгновенно запирает Фредди, стоящего слева. Скотт, повинуясь берёт в руку пульсирующую плоть и осознает, насколько горячим бывает этот урод, по сравнению с его сердцем и руками. Кое-где выступают вены, перегоняющие кровь в самое важное место на данный момент. — Давай, я помогу тебе. — Винс выглядит так же, как и минуту назад, но что-то в нём поменялось. Блаженство от того, что его трогает Скотт, в глазах читается жадное «давай, давай!», а руки подрагивают. Холодная ладонь накрывает бледную мужскую, покоящуюся неуверенно на члене охранника и медленно заставляет её начать двигаться, обхватив пальцами. Теплее, быстрее и такими темпами Бишоп выдаёт свой первый уверенный стон, закусывая губу. — Бляяять… — протяжно тянет работник пиццерии, заставляя одну ногу стучать по полу носком. Но он не сводит взгляд с коллеги, обучает, заботливо указывает как принести ему больше удовлетворения. И наблюдая за этим Скотт без осознания открывает рот, тяжело дыша. Винсент пальцем собирает предэякулят, обильно стекающий под ладони мужчин и тянется к лицу Каутона. — Попробуй. — Телефонный отказывается сопротивляться, послушно принимает пальцы со смазкой, снова оказавшиеся под маской. — Молодец. — Винсент усерднее дрочит себе рукой, сидящего напротив охранника. Вот-вот готов испуститься, блаженно глядит на красную маску, что-то шепчет и гладит его по макушке. — Как же я блять тебя люблю, Скотт, ты будешь всегда со мной, никто не посмеет взять тебя. Я заставлю тебя стонать подо мной, Каутон…- Бишоп делает поступательные движения, заставляет пальцы начальника сильнее сжать орган и пару раз подвести их к головке. Через секунду фиолетовый напрягается, закидывает голову и кончает, выдавливая без зазрения совести сперму на свою же кофту, которую в данный момент носит коллега. Не заглушая стоны на весь охранный пост. Они сидят в тишине и под светом тусклой лампы недолго, пока Винс отдышавшись, не достаёт таблетку и быстро не засовывает её глубоко в горло Каутона, пока тот не правильно поняв напарника, пытается удержать свою маску. Не об этом ему стоило переживать, а о том, что сейчас находится в желудке. Глотательный рефлекс заставил его сделать необратимое. Сердце мужчины начинает отбивать тяжёлый марш, он пытается откашляться и надеется, что не проглотил странную пилюлю. Встаёт на ноги и валится обратно. — Тссс…тихо, тише…- застегнув штаны, уговаривает того Винсент. Он встаёт со стула, медленно подходит к Скотту, лежащему на полу и поглаживает того по тыльной стороне ладони, как самого настоящего любовника, пытаясь оставить нервное волнение позади. — Не переживай, успокойся. — впрочем, начальнику так и не сообщают почему ему не стоит беспокоиться, какой эффект эти таблетки производят на организм, пока мир не начинает плыть и застилаться тёмной дымкой. Уверенные руки хватают Каутона под спину и колени. После уже ничего не существовало рядом со Скоттом, лишь пустота.