A Circle in a Spiral

Элизабет увлеченно смотрит, как он движется во тьме. Ей двадцать два, и она мечтает о судьбе. Полжизни она знала, куда направит все эти чувства: к Йонасу и Адаму, к концу и началу, к... нему. К её защитнику. К её спасителю. К Ноа. Казалось, он не дорожит этой неизбежностью, во всяком случае, пока. Как бы колесо времени ни вращалось, Ноа все ещё думал о ней как о ребенке, как о той маленькой девочке, которую он спас от незнакомца в грязном караване на краю света. В отличие от неё, Ноа видел, как разворачивается время, такое нескончаемое и безграничное, и наблюдал за ним. Он видел, как рождаются и гаснут звезды, видел тех, кому предстоит родиться, и тех, кто уже мертв, видел бога и богиню, играющих в бесконечную шахматную игру. Она понимала, как давили на него эти тяжкие грехи, которые он был вынужден совершать, но всё же она видела настоящего его: мужчину, который утирал ей слезы после того, как ее отец умер, который нашел ей еду и убежище в этом пустынном месте, который сказал, что их ждет рай, что они будут искуплены. Несмотря на все его недостатки, он прекрасен. Поскольку время желает её любви, да его и невозможно не любить, Элизабет, сдерживая дыхание, прячется за деревьями, которые окружают озеро. Ноа делает одно и то же каждую ночь; с тех пор как вода была очищена устройством, которое изобрела Клаудия, он приходит сюда искупаться. Хоть это и неправильно, но она наблюдает за ним, затаив дыхание. Стянув подтяжки с плеч, Ноа не спеша смотрит на озеро, наблюдая за тем, как лунный свет танцует по воде. У Элизабет перехватывает дыхание, когда он начинает расстегивать рубашку. Она наклоняется вперед, зачарованная, опирается на ствол дерева, пытаясь увидеть больше. Когда он снимает рубашку, Элизабет мельком видит его гибкую мускулистую спину. Однажды там будет вытатуирована Изумрудная Скрижаль, которая послужит напоминанием о том, что всё происходит из ничего, но сейчас она видит лишь мягкую кожу, изувеченную шрамами. У нее пересыхает во рту. Когда Ноа начинает расстегивать ширинку, Элизабет подумывает отвернуться. Она знает, что неправильно вот так вот наблюдать за ним, ведь он не принадлежит ей. Но не может остановить себя. Хоть она и должна так любить его, тихо и скрытно, Элизабет отказывается положить этому конец. Он довольно часто рассказывал ей о рае, изображая его как отдаленную вспышку света, но иногда она думала о том, что, находясь рядом с ним, она была в раю. Наблюдая за тем, как он снимает с себя одежду, она представляет, каково было бы, если бы он начал видеть ее не как маленькую девочку, а как женщину, с женским сердцем, с женской душой и с женским телом. Когда он наконец-таки полностью раздевается, лунный свет отбрасывает тень на его сильную крепкую задницу, и Элизабет приходится прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать волнение. Никогда не слышав голоса своего любимого, Элизабет запомнила о нем все остальное. То, как его волосы прилипают к голове под дождем. Темные волосы на груди, которые видны, когда он расстегивает несколько верхних пуговиц рубашки. Вибрирующий гул, который чувствуется под его кожей, когда она прислоняется головой к его груди, пока он говорит. Его глаза, синие и красивые, в которых видно все время. Тугое, пульсирующее напряжение, пронизывающее все его тело. Он заставляет ее отчаянно испытывать животное удовольствие, которое кажется возможным только вдали от Йонаса и Клаудии и их бесконечных махинаций... и только с ним. Когда она с ним, в его глазах Элизабет — девушка, но в своих собственных — женщина. И она хочет его. Боже, как же она хочет его. Сквозь листья деревьев Элизабет смотрит, как Ноа заходит в воду, сияя в темноте. Он умывается, и она наблюдает за водой, стекающей по его голому телу и проделывающей серебряные дорожки вдоль его идеально обнаженной груди. При его виде она чувствует сердцебиение, которое отдается в ушах, в груди и между бедер. Кровь закипает в ее венах, когда она смотрит на него; Ноа проплывает в воде, прежде чем выныривает, ловя ртом воздух. В таком освещении, сияющем и восхитительном, он кажется ангелом. Не хватает лишь пары крыльев, растущих из идеально мускулистой спины. Завороженная, словно пилигрим перед святыней, Элизабет шагает вперед, больше не в силах сопротивляться. Он поворачивает к ней голову, взглядом спрашивая, почему она здесь. — Я хочу его, — показывает она жестом. — Я хочу твой рай. Наш рай.