***
На небесах, где проживали боги, суеты было не меньше. «Что лучше всего принести в дар хранителям в знак благодарности?», «Что мне надеть?», да и, в конце-то концов, они же боги, они должны появиться красиво. — О великий Ра, моя душа этого не выдержит, — прекрасной наружности молодой человек с тяжёлым вздохом опустился на софу. Подарить солнце людям и всем остальным жителям наземным было очень сложно и не представляло никого удовольствия тогда, когда другой бог злится и не может контролировать себя. Совсем юный Минги не до конца мог справится со своими способностями, которые свалились ему на плечи. Слишком резкая смена настроения могла вывести из баланса всё, ведь сила этого юноши была велика. Он родился в праздник Главной Луны и именно она одарила парня способностями. Родиться в столь знаменательный день хотели не только смертные, но и боги, хотя дано это было явно не всем. В коридоре послышался шорох, после чего двери с шумом отворились. — Египтянин ты недоделанный, — в комнату зашел виновник грозы в день Главной Луны, после которой пойдет отсчёт до холодного и утомительного времени года для всех живущих на земле, что было недопустимо. Этот праздник являлся главным, ведь именно луна освещала ночью Землю, если этого не произойдёт — урожая не будет, если Луна не осветит водоёмы, то они высохнут и весь земной народ останется без пропитания. — Чего тебе, дитя, не видишь, я умаялся твои проблемы разгребать, уйди с глаз моих, — шикнул старший. — Сонхва, ну разреши, — не унимался тот. — Минги, это опасно, тебя могут увидеть. А что будет если какая-нибудь глупая нимфа влюбится? Что будет? Ты понимаешь? — Сонхва еще раз посмотрел юношу. — Нет и это моё последнее слово, — младший тяжело вздохнул и отправился к выходу из покоев старшего. — И не смей подходить к Хонджуну.***
Солнце медленно садилось за горизонт, отдавая время луне. Фелия медленно побрела по полузаросшим лесным тропинкам. Здесь давно никто не ходил, потому что божество, в честь которого возвели храм, влюбилась в смертного. Самый страшный запрет. Никакая фея, никакой сатир и даже самая прекрасная нимфа не могли его нарушить. «Никогда не люби и не влюбляй в себя богов, — твердили старые нимфы. — От этого будут только беды». Дойдя до этого храма Фелия осмотрелась. Сегодня явно было неспокойно: сначала Уен донимал её, потом королева нашла ей занятие, с которым она провозилась добрую половину дня, и только к самому закату появилось свободное время. В лучах закатного солнца храм выглядел волшебно: остатки золотых узоров на колоннах и стенах поблескивали так, что их едва можно было заметить, лианы забрались почти в каждый уголок храма, нежно обвивая лепнины. Девушка зашла в храм. Внутри было тихо, настолько тихо, что можно было услышать стук собственного сердца. Пахло сыростью и через дыру в крыше во все помещение попадал единственный луч света. В этом было что-то волшебное, до этого невиданное, с каждой секундой луч скрывался, давая место хозяйке ночи — луне. Через полчаса храм наполнился светом луны, ведь сегодня она была яркая как никогда. Что-то не давало Фелии покоя, она ходила вокруг каменных рельефов, осматривала витражи, которые в свете луны отбрасывали фантастические блики на пол. Свет от луны манил, молил встать под него, и заворожённая такой красотой нимфа вступила в лунный луч. Кожу неприятно отдало прохладой, но это не самое страшное из всего, что могло случиться. По лучу начали скатываться маленькие искорки, которые переливались всеми возможными цветами. Это заставило девушку отойти в самую глубь комнаты и скрыться за одной из ниш. В свете луны показалась чья-то фигура, облаченная в лучшие шелка, которые переливались в лунном свете как самые дорогие самоцветы. Кожа у неизвестного была словно фарфоровая с пухлыми губами, которые искривились в чем-то напоминающем улыбку. Движение фигуры заставило нимфу вжаться в нишу как можно глубже и вести себя как можно тише. Ведь она поняла, что перед ней никто иной как бог.