Обречённые

      Голубоглазый резко открыл глаза и подскочил на месте, словно просыпаясь от жуткого кошмара, причём произошедшего с ним наяву и пугающего до дрожи. Ему до сих пор казалось, что это неизвестное существо находится рядом с ним, преследует, стоит неподалеку в темном углу. Пытаясь осмотреться, чтобы определить, где он находится, юноша стал судорожно вертеться, но внезапно чужая сильная рука упёрлась ему в грудь и положила его обратно на кровать.       — Я, я, — хотел было начать говорить юноша, когда понял, что он дома и все вроде как в порядке, но Андрей, что сидел рядом, лишь приложил палец к его губам, прося быть тише, после чего накрыл беспокойного юношу одеялом и произнёс:       — Ты нас всех напугал, — русоволосый вздохнул, протянул руку к тумбочке, взял оттуда таблетку и стакан с водой, а затем отдал это все старшему, который слегка приподнялся для удобства, выпил то, что ему дали, а потом снова лёг под строгим взглядом младшего. — Ты прибежал к нам на участок, почти намертво вцепился в Джонни, а потом ещё что-то говорил на непонятном языке до того момента, пока просто не вырубился, — констатировал он.       Вспоминая этот странный вечер, Коблов вздохнул, а потом посмотрел куда-то в сторону двери, после чего медленно встал и прошёлся до неё, мельком оборачиваясь на старшего, который лежал и всё это время лишь наблюдал за другим юношей, который вскоре вообще молча удалился из комнаты и оставил голубоглазого совсем одного, правда, ненадолго. Буквально через минуту в комнату аккуратно зашёл брюнет, подошёл к Роме, а тот сразу приподнялся со своего места при виде любимого человека и уселся на край кровати. Джонни тут же обнялся с ним, при этом слабо улыбаясь и сразу чувствуя, как тонкие руки крепко сжимают его.       — Что с тобой вчера случилось? — обеспокоенно поинтересовался Джонни, высвобождая юношу из объятий и позволяя ему улечься обратно на подушку, но при этом не выпуская его руку из своей. Брюнет выглядел сильно обеспокоенным, по его лицу было отчетливо видно, что спать он не ложился и не собирался это делать, пока не удостоверился бы, что с младшим все в порядке.       — Я не знаю, — прошептал Фильченков и в тот момент понял, что это все ведь с ним произошло наяву, это не какой-то страшный сон, темнота действительно стала его пугать. Оглянувшись по сторонам и посмотрев в окно, которое было занавешено не полностью, голубоглазый заметил, что на улице все еще царит ночь. Резко привстав и взглянув на экран телефона, юноша увидел 3:26. Значит ребята не спали все это время и ждали, пока он очнется. Интересно, когда он упал и что вообще тогда произошло? Он очень хотел бы рассказать об этом старшему, если б сам понимал, но Фильченков ведь не знал, как и что ему говорить, а Колбая все так же обеспокоенно продолжал смотреть на Рому и ждать, пока он что-нибудь скажет. В комнате горел лишь ночник. — Джонни, включи свет, пожалуйста, — умоляюще произнес младший, заглядывая в темный угол, в котором стоял шкаф, невольно поежившись, словно увидев там очередную непонятную фигуру.       — Хорошо, — повиновался Колбая, а затем встал и прошелся к двери, чтобы выполнить просьбу Фильченкова. Свет загорелся, и теперь в комнате было уже не так страшно. — Ну, ты чего, темноты испугался? — старший непонятливо посмотрел на Рому, а в глазах его промелькнула легкая насмешка, словно из-за этой странной просьбы он посчитал шатена за маленького ребенка, на что Фильченков вообще никак не отреагировал, будто даже не заметил. Следом Джонни вернулся обратно к постели и крепко обнял голубоглазого, надеясь, что так ему будет спокойнее. Тот отстранился от старшего через некоторое время, а после тихо и слегка неуверенно произнёс:       — Ложись со мной, пожалуйста, — попросил он, а после даже отвёл взгляд от чужого лица, будто боясь посмотреть в карие глаза снова. Ему почему-то стало резко стыдно за то, что произошло, и в целом за просьбу включить свет в комнате в столь позднее время только из-за того, что ему что-то начало казаться в темноте. Колбая одобрительно кивнул и потихоньку стянул с себя всю одежду, кроме нижнего белья, а затем улёгся рядом с Ромой, который в свою очередь тоже потихоньку начал снимать с себя верхнюю одежду, находившуюся на нем с улицы. Старший даже удивился, когда увидел другого юношу полуголым, потому что шатен обычно никогда не раздевался полностью, только в случае если они хотели сильно сблизиться с Джонни.       — Тебе так легче? — спросил того старший, наблюдая, как парень снова прижимается к нему и утыкается носом в шею, при этом часто дыша и явно желая успокоиться. Что-то было не так, и Джонни почему-то сразу почувствовал это, наверное, на него просто настолько сильно влияет Рома в последнее время.       — Укуси меня, пожалуйста, — вдруг неожиданно попросил младший и невольно провёл рукой по своему худенькому плечу. — Мне надо отвлечься, пожалуйста! Мне почему-то слишком тревожно.       Старший удивленно взглянул на Фильченкова, ведь такие слова можно было очень редко услышать из его уст, ибо обычно Джонни сам являлся инициатором и кусал Рому, когда ему этого хотелось, а тут вдруг его просят. Невольно закусив губу и пользуясь моментом, брюнет даже жадно осмотрел Рому еще раз, пока тот не успел прикрыться одеялом, проверяя, все ли в порядке и не ослышался ли он, и кажется, это действительно происходило наяву. Младший все так же умоляюще продолжал смотреть на него, при этом выглядел он немного смущенным, так как ему, видимо, все же было непривычно и слишком неудобно просить такое, не по его характеру.       — Ну, пожалуйста, — продолжил умолять Рома, глядя прямо в глаза старшего, в то время как зрачки его беспокойно бегали, а щеки покраснели от неловкой просьбы.       — Хорошо, как скажешь, — следом заключил Джонни и хищно улыбнулся, ведь его долго уговаривать не нужно. Затем он еще раз взглянул на белоснежную кожу Фильченкова, жадно облизнулся, резко приблизился к чужому плечу, слегка испугав младшего и заставив его дернуться от слишком неожиданного физического контакта, а потом прикоснулся к мягкой коже губами, страстно поцеловал плечо другого парня, поднялся чуть выше, особо не отдаляясь от тела Ромы, и еще раз уже более жадно посмотрел на его хрупкую шею. В глубине души брюнет пытался остановить себя, ведь он боялся сорваться. А что, если он не успеет остановить себя и сделает слишком болезненный укус до крови, что если очень сильно увлечется, забудется и тогда его уже точно никто не остановит?       Боясь выполнить просьбу Фильченкова, сначала парень только и делал, что целовал чужую тонкую шею, порой позволяя себе даже провести языком по ней, а после жадно облизаться. Всё так же сильно не желая кусать чужую кожу, брюнет продолжил целовать голубоглазого ниже, опускаясь до груди, но младший действительно хотел совсем не этого. Не ожидая от себя такого, он вдруг резко отстранился от старшего, а затем на эмоциях взял и влепил ему пощёчину.       — Я не хочу этого! — отчаянно вскрикнул Рома, а потом закрыл рот руками и снова сжался, зажмуривая глаза, настолько сильно он сейчас корил себя за то, что ударил любимого человека. А Джонни, если честно, тоже сейчас был в полном шоке из-за того, что сделал младший. Шатен никогда раньше не поднимал на него руку, но что же произошло с ним сейчас?       — Прости меня, прошу, пожалуйста, — обратился к нему Фильченков, а потом снова начал крутить одну и ту же пластинку. — Пожалуйста, просто возьми и укуси меня, прошу. Я не могу сделать это сам, только через тебя.       — Ром, может все же не стоит? — старший слегка отстранился от голубоглазого и затем недоуменно взглянул на него. Кажется, тот уже совсем потерялся и совершенно не понимал, чего он хочет. К тому времени Джонни сам начал терять терпение, его желание сходило на нет, и когда он уже окончательно решил прекратить всю эту сцену и наконец лечь спать, чтобы решить все утром на свежую голову, когда Рома выспится и сможет адекватно сформулировать свое желание, то на Фильченкова будто что-то нашло. Голубоглазый приподнялся на кровати и сел на колени прямо напротив недоумевавшего старшего, который тоже на автомате поднялся вместе с ним и теперь смотрел в чужие глаза. Они были совершенно пустые, пугающие, ничего не выражающие, и Джонни даже от удивления отклонился слегка назад.       — Укуси! — вскрикнул Фильченков, при этом схватив брюнета руками за плечи и начиная трясти. — Выключи свет и укуси меня прямо сюда, — сначала Рома указал на дверь, рядом с которой находился выключатель, а затем на бледную тонкую кожу на своей шее, то место, на котором он хотел бы почувствовать чужое больное прикосновение. — Сюда, за шею! Но сначала иди!       Впервые увидев младшего в таком непонятном и разъяренном состоянии, Колбая сначала опешил, но затем подчинился, решив, что скорее всего Рома так сильно перепугался, что теперь никак не может собраться с мыслями. Может он сам тоже так выглядит при срывах? Брюнет опять послушно поднялся, подошел к двери, не оглядываясь назад, выключил свет и повернулся к Фильченкову в полутьме. Тот все еще наблюдал за ним, а глаза его словно светились от жгучего желания. За окном уже начинало светать, так как летом ночи обычно короткие, а ночью в доме, как всегда, царила гробовая тишина. Видимо, Андрей и Дима уже давно спали крепким сном, забывшись.       Тем временем Джонни начал медленно подкрадываться к Роме, как хищник, инстинктивно облизываясь и вновь осматривая незащищенное тело другого юноши при слабом свете от восходящего солнца. Голубоглазый выжидающе смотрел на старшего, продолжая сидеть на коленях, и на этот раз Колбая не заставил себя ждать, он подскочил к кровати, неосторожно повалил младшего на спину, заставив того слегка вскрикнуть от боли, но Джонни уже не обращал внимания на такие детали. Не совершая никаких прелюдий, брюнет приблизился к нужному месту на шее и вцепился в него своими зубами, жадно кусая и вызывая отрывистый стон из уст Ромы. Если он и дальше будет продолжать издавать всякие звуки, то Андрей и Дима могут проснуться, однако старшего это больше не волновало, он намертво вцепился в чужую хрупкую шею и все так же больно покусывал ее время от времени.       Голубоглазый юноша, лежа под старшим, откинул голову назад и лишь тихонько постанывал, подмечая, что чужие болезненные действия были намного лучше, чем все наркотики, которые он принимает или вкалывает себе время от времени, дабы просто успокоиться. Старший вскоре отстранился от Ромы, когда наконец взял себя в руки и заметил, что, наверное, слишком перестарался, потому что вся шея младшего уже была в крови, которая мерно стекала по его коже и капала на подушку.       Джонни тяжело вздыхает, понимая, что ему слишком лень идти за спиртом и бинтами, и поэтому тут же наклоняется к чужой шее снова, начинает слизывать всю кровь и наслаждаться ею, пока может, а потом потихоньку слезает с Фильченкова и ложится рядом, накрывает их обоих одеялом. Но кровь никак не переставала идти, все же пришлось подняться с постели снова, позвать за собой Рому и направиться вместе с тем в ванную, взявшись за руки. На самом деле брюнету не нравилось то, что он всегда так легко срывался и не мог себя контролировать, потому что потом всегда нужно было возиться с тем, что у него в итоге вышло, оправдываться и исправлять разрушительные последствия.       Спокойно шагая ночью по коридору, ребята и не думали, что могут кого-то увидеть, но не тут-то было. На полпути к ванной комнате Рома и Джонни вдруг неожиданно столкнулись с Димой, который просто шёл попить воды на кухню. Они все втроём чуть ли не вскрикнули от испуга и отшатнулись друг от друга, настолько резко произошла их встреча. Самый младший ещё и обратил внимание на шею и плечо Фильченкова, которые были все в крови.       — Что это такое? — резко спросил его Ломов, нервно переминаясь с ноги на ногу, а после так вообще подходя к брюнету и тыкая в его грудь пальцем. — Ты опять замешан в этом, это ты сорвался в который раз?       — Нет, это все я! — Рома резко выступает вперед, отталкивает руку Димы и закрывает Джонни спиной, заставляя Ломова чуть ли не отпрыгнуть назад от неожиданности, ведь тому очень редко приходилось видеть Фильченкова в таком состоянии. Обычно это Джонни срывался и орал на всех, вел себя не совсем адекватно, а тут вдруг что-то на Рому нашло. — Это я попросил его, чтобы он меня укусил! — все еще не унимался Фильченков, заслоняя старшего и пряча его за собой, будто бы Дима мог его обидеть.       — Хорошо-хорошо, — на всякий случай Ломов вытянул вперед руки, словно защищаясь, сделал шаг назад и недоуменно взглянул в глаза Джонни, как бы бессловесно пытаясь узнать, что вообще происходит. В ответ старший лишь растерянно пожал плечами и затем ухватил Рому сзади за талию и негромко проговорил ему на ухо, но так, чтобы Дима тоже это услышал:       — Ладно, идем, нам нужно в ванную.       Больше не видя никакой опасности, Фильченков наконец выдохнул, ухватил Джонни за руку и как-то даже слишком резко потащил его за собой, чуть не сбив Диму с ног и после даже не извинившись. Ломов удивленно проводил парочку взглядом, а брюнет еще раз оглянулся напоследок и сделал недоуменное выражение лица, будто пытаясь сказать, что он тут не при чем, но Дима тут же отвернулся и зашагал в нужном направлении. Не сказать, что он не поверил, скорее всего Джонни действительно невиновен, ведь выглядел он вполне адекватно и вел себя соответствующе, но что же тогда случилось с Ромой? На этот вопрос ответа не было.       — Ром, что на тебя нашло? — спросил его тихо Колбая, когда они вдвоём оказались в ванной, и сам черноволосый уже схватил бинты, перекись водорода с ватой. — Я тебя в первый раз вижу в таком состоянии. Скажи, ведь там, на улице, действительно стряслось что-то серьезное?       Парень взял одно из бумажных полотенец, что лежало за зеркалом, и начал вытирать чужую шею, но настолько аккуратно, боясь сделать хоть одно грубое движение в сторону младшего, будто от этого он просто мог взять и сломаться, словно какая-то хрупкая фарфоровая ваза. Отбросив кровавое полотенце на столик, как и ненужные мысли, старший принялся протирать свои же укусы ватой, которую предварительно намочил перекисью, после чего наконец-то начал бинтовать тонкую шею, делая это очень осторожно, в принципе, как и всегда, когда он находился в нормальном состоянии.       — Я не знаю, — вдруг неожиданно сказал Фильченков, заставляя Джонни невольно вздрогнуть от того, как звонко его голос раздался в ночной тиши и насколько быстро он отдался эхом в ванной. После Рома наконец посмотрел в тёмные глаза, будто пытаясь найти там ответы на свои вопросы, бесконечно появляющиеся в его голове. — Я просто… просто боюсь чего-то, я правда не знаю. Будто что-то преследует меня, следит. И я хочу… хотел просто отвлечься таким образом, прости.       — Как это преследует, Ром? — старший с удивлением взглянул в голубые испуганные глаза в ответ, пытаясь определить, что же так явно беспокоит другого юношу. Его на самом деле очень сильно стало волновать необычное поведение голубоглазого, хотя не сказать, что раньше оно волновало его меньше, просто сейчас все вдруг стало совсем иначе, резко обострилось. — Если кто-то следит за тобой или как-то беспокоит, то ты мне только скажи, я сразу найду его и наваляю по полной. Если их там много, то можем и Андрея подключить. Скажи, что с тобой происходит, я же помочь хочу, — беспокойно заключил он, параллельно заматывая бинт, отрезая его край ножницами и осторожно завязывая на узелок, так, чтобы не повредить младшему и не стянуть его шею слишком сильно.       — Все, хватит, — сдавленно прошептал Рома, чтобы сообщить о том, что сильнее завязывать не нужно, и Джонни понимающе кивнул, после чего оставил узелок и нежно провел своими пальцами по хрупкой шее прежде, чем опустить руки. В очередной раз он внимательно взглянул на Фильченкова, даже с какой-то нежностью, все еще ожидая, что тот наконец соизволит ему рассказать о том, кто его так сильно тревожит.       — Я не знаю, честно, как тебе все объяснить. Но ты не сможешь мне помочь, так как это не человек, я знаю точно. Мне постоянно кажется, что в темноте живет какое-то существо, оно… — голубоглазый закусил губу и приподнял руки, словно пытаясь вздохнуть или показать что-то, а затем беспомощно опустил их на столик в ванной и взглянул на себя в зеркало. Колбая подошел сзади и приобнял младшего за талию, а сам тоже стал следить через зеркало за тем, как быстро меняются эмоции другого парня. Тем временем Фильченков продолжал:       — Это какое-то мистическое существо, оно живет только в темноте. И тогда, когда я гулял один ночью, оно напало на меня, хватало за ноги, потом за все тело, словно пыталось проникнуть в мою душу. Я не знаю, что ему нужно. Оно пыталось задушить меня, но…       — Ром, — старший прижал голубоглазого к себе еще крепче, заставляя того слегка вскрикнуть от неожиданности и взглянуть в зеркало на их обоих, на то, как он сам испуганно смотрит, как его черные зрачки расширились, но все же приятнее было видеть то, как бережно Джонни прижимает его к себе и каким взглядом смотрит на его лицо через гладкую поверхность зеркала.       — Давай так, — начал брюнет, до сих пор смотря на другого юношу через зеркало. — Если тебя что-то беспокоит, пожалуйста, говори кому-нибудь об этом. Просто, я вряд ли всегда смогу тебе помочь, ты ведь знаешь, что я тоже порой срываюсь и не могу себя сдерживать, мне тоже иногда нужна помощь, но я правда постараюсь из всех сил. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя слабым и незащищённым, окей?       Джонни аккуратно погладил младшего по голове, тем самым давая понять, что всё хорошо и бояться не стоит, по крайней мере пока он рядом.       — Мы сможем с тобой пойти поспать хотя бы четыре часа, — предложил ему старший, а следом наконец отлип от младшего и взял его за руку, а потом потянул за собой, якобы намекая на то, что пойти отдохнуть всё-таки стоит. — Предлагаю тебе сегодня сходить в город, если хочешь. Можем пойти в кино или в какой-нибудь театр. А можем просто погулять в парке аттракционов, если у тебя будет желание. Ну что, как тебе идея?       — Хорошо, я согласен, — улыбка наконец появилась на бледном лице Фильченкова, сразу оживив его и сделав похожим на здорового человека. В любом случае днем бояться было нечего, чем, собственно, и можно было воспользоваться. А уж тем более младший был безумно рад тому, что наконец сможет провести день только с Джонни, у которого вроде как пока что не было намеков на очередной срыв, что тоже наводило на приятные мысли. — Как раз не будем мешаться тут в доме и позволим Диме нормально подготовиться к экзаменам, — также добавил он, пытаясь найти еще больше плюсов в предстоящей прогулке.       — Тогда идем в кровать, поспим немного, а уж потом отправимся, — утвердил Джонни, а младший в ответ кивнул и в конце концов оторвался от зеркала, схватил старшего за руку и вывел из ванной.       В коридоре было светло. Утро уже давно наступило, и теперь ребята могли вдоволь выспаться до обеда при дневном освещении, что окончательно успокоило Фильченкова. Он признался себе в том, что больше не может находиться в темноте в одиночку. Каждый раз его буквально начинает трясти, темные образы мерещатся даже в тех углах, в которых их нет и быть не может. Просто страх теперь засел глубоко в его сознании и, кажется, уходить оттуда он никак не собирается.