***
Интуиция Хосока не подводит. Поведение Чонгука меняется, с того дня тот постоянно вьётся возле него — на общих лекциях, в столовой, на практике, в клубе. Куда бы Хосок ни пошёл, Чонгук всегда рядом — улыбается, громко смеётся даже над не самыми удачными шутками, преданно заглядывает в глаза и постоянно прикасается. То сдувает невидимые пылинки с плеча, то обхватывает за талию, якобы чтобы подстраховать, то устраивает руку на бедре, когда они сидят рядом на маленьком диванчике в квартире Юнги. Хосок дёргается и пытается держаться подальше, но Чонгук буквально везде — ходит по пятам, дышит в затылок и сверлит недовольным взглядом, стоит Хосоку заговорить с кем-нибудь. — Попал ты, да? — усмехается Сокджин, когда на очередной вечеринке Хосок прячется на полутёмной кухне от вездесущего Чонгука. — Что? — Хосок пытается изображать недоумение, но у Сокджина всегда была способность видеть его насквозь. — Ты и Чонгук, что между вами происходит? — Ничего, — тут же отвечает Хосок и прикусывает язык: ответ получился слишком быстрым. — Конечно, так я и поверил, — Сокджин закатывает глаза и присаживается напротив. — Мне-то голову не дури. Чонгук признался? Как далеко вы уже зашли? — Что? Зашли? — Хосок вздрагивает и пытается придумать, что ответить, пока до него не доходит весь смысл фразы. — Откуда ты знаешь про признание? — О, значит, признался, — Сокджин вскакивает на ноги и едва ли не начинает хлопать в ладоши — Хосок его радости не разделяет. — Он сказал, что хочет трахнуть меня, — произносит он показательно равнодушно, разглядывая очередную странную картину Намджуна на противоположной стене. — Если это считать признанием, то, наверное, да, признался. Сокджин часто моргает, а потом откидывает голову и заходится громким лающим смехом с какими-то истеричными нотками. Хосок откровенно недоумевает, пока до него не доходит — тот безбожно пьян. Хосок любит Сокджина, но любит трезвого и в здравом уме, потому что Сокджин пьяный мнит себя купидоном и пытается каждому встречному найти вторую половинку. И что-то снова подсказывает Хосоку, что к странной ситуации в кафе пару недель назад тот тоже приложил руку. — Хён, — неуверенно начинает Хосок, — это ты надоумил Чонгука? — Я просто подтолкнул его к правильному решению! — Сокджин выглядит довольным собой и светится, как хренова лампочка — смотреть больно. Хосок прячет лицо в ладонях и едва слышно стонет. Какого чёрта, а? — А меня спросить ты не подумал? — Зачем? — Сокджин утирает выступившие в уголках глаз слёзы, присаживается на край стола и берёт ладони Хосока в свои. — Тебе же он нравится. — С чего ты взял? — Хосок вырывает руки и складывает их на груди, сверля Сокджина недовольным взглядом. — Это очевидно, — тот подмигивает ему и пытается встать, но тут же плюхается обратно, пьяно улыбаясь. Хосок тяжело вздыхает и качает головой — вся эта ситуация напоминает театр абсурда. Он не любит, когда вмешиваются в его жизнь, даже если это лучшие друзья. Предпочитает своими силами набивать синяки, наступая на грабли. С Чонгуком тоже надо что-то решать, потому что тот упрямый и если что-то вобьёт себе в голову, то будет переть напролом. А Хосок не крепость, которую нужно завоёвывать, — он просто человек, который хочет спокойных человеческих отношений. На секунду он допускает мысль ответить Чонгуку взаимностью, но тут же отгоняет её: эти отношения будут напоминать, скорее, американские горки, а не детскую карусель. Хосоку и так хватает в жизни экстрима. С трудом уложив Сокджина спать в свободной спальне — тот периодически приходил в себя и рвался продолжить вечеринку, но стоило его голове коснуться подушки, как тут же заснул — Хосок решает найти Чонгука и поговорить. Но того, как назло, нигде не видно. Зато он замечает Намджуна и, пробившись к нему через толпу, трогает за плечо, отрывая от какого-то парня, и громко, пытаясь перекричать музыку, спрашивает: — Ты Чонгука не видел? — Кого? — Намджун смотрит на него расфокусированным взглядом, и Хосок чертыхается. Он продолжает обходить квартиру, которая внезапно кажется огромной, вглядывается в знакомые и незнакомые лица и обдумывает слова, которые хочет сказать. По комнате витает сизый табачный дым, от которого начинают слезиться глаза, и Хосок проталкивается к балкону, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Открывает дверь и нос к носу сталкивается с Чонгуком, который при виде него расплывается в широкой шальной улыбке. — Хён! У Хосока из головы вылетают все заготовленные фразы. Он просто стоит и смотрит на Чонгука, словно видит того впервые — отросшие чуть вьющиеся волосы, тёмные, почти чёрные глаза, красные губы, небольшие родинки, рассыпанные по щекам и скулам. — Я тебя везде искал! — Чонгук хватает его за руку и затаскивает на балкон, закрывая за ними дверь. Прижимает спиной к перилам, а сам наваливается сверху, не позволяя сбежать. Хосоку неуютно — не так он всё это представлял. Но вместе с этим в животе растекается странное тепло, которое он и хотел бы списать на алкоголь, да не может. От Чонгука пахнет сигаретами и почему-то — кофе, будто он не прикасался к спиртному. — Хён, — шепчет Чонгук куда-то ему в область шеи, обдавая горячим дыханием кожу. — Ты готов дать мне ответ? — Какой ответ? — так же шёпотом отвечает Хосок, прикидываясь, будто не понимает, что от него хотят. — Я же признался тебе тогда в кафе, неужели забыл? — Чонгук отходит от него, и Хосок вздрагивает, только сейчас заметив, что на улице холодно. Он обхватывает себя руками за плечи и переспрашивает: — Так это было признание? Чонгук выглядит так, словно его ударили — весь поникает, сдувается, будто воздушный шарик, с лица сползает улыбка, а меж бровей залегает тревожная морщинка. — А что это ещё могло быть? — он привычно огрызается, а у Хосока внутри разгорается целая буря — хочется притянуть Чонгука обратно в объятия и губами стереть складочки на лбу. Да какого же чёрта?! — Ты сказал, что хочешь со мной переспать. Что ещё я мог подумать?! — А ещё я сказал, что ты мне нравишься, но ты, видимо, пропустил мои слова мимо ушей, — Чонгук надувается, прямо как в детстве, и порывается уйти, но Хосок хватает его за руку, вынуждая стоять на месте. — Скажи их ещё раз, — улыбается он, не до конца осознавая, на что подписывается, но почему-то уверенный, что всё будет хорошо. Чонгук смеряет его недоверчивым взглядом, но руки не отпускает, вздыхает, качает головой, что-то для себя решая, а потом поворачивается к Хосоку, смотрит в глаза и произносит: — Ты мне нравишься, Хосок-хён. У Хосока в голове взрываются тысячи маленьких фейерверков, а земля словно уходит из-под ног — наверное, он всё-таки перебрал. Слова Чонгука эхом звучат в голове, и Хосок не может перестать улыбаться как идиот. Он подаётся вперёд, касаясь губ Чонгука, скользит языком тому в рот и тихо стонет, чувствуя кисловато-горький вкус чёрного кофе. От наслаждения подкашиваются колени, и Хосок вцепляется в плечи Чонгука, чтобы не упасть. Тот отвечает на поцелуй неумело, но с энтузиазмом, и Хосока ведёт — под закрытыми веками пляшут канкан цветные человечки, а потом всё отходит куда-то на второй план, и наступает темнота.***
Хосок просыпается резко — будто выныривает на поверхность со дна — дышит загнанно и стонет, хватаясь за голову. От боли перед глазами всё плывёт и начинает подташнивать, желудок скручивает, и Хосок пытается подняться, только потом замечая перекинутую через него руку. Внутри всё сжимается от нехорошего предчувствия — он оборачивается и видит торчащую из-под одеяла тёмную макушку. Хосок тяжело сглатывает и приподнимает одеяло, чтобы убедиться, что вчерашняя одежда всё ещё на нём — узкие джинсы с прорезями на коленках и тёмная рубашка, превратившаяся в измятую тряпку. Он облегчённо выдыхает и пытается снять с себя чужую руку, но её обладатель что-то недовольно ворчит сквозь сон, притягивает Хосока ближе, впридачу закидывает на него ногу и, уткнувшись лбом в плечо, затихает. Хосок поворачивает голову, чтобы рассмотреть своего невольного соседа, и чертыхается, узнав в нём Чонгука. Перед глазами проносятся события вчерашнего вечера: пьяный сводник Сокджин, застрявший в кризисе ориентации я-не-гей Намджун и улыбающийся Чонгук, признавшийся ему в своих чувствах. И поцелуй со вкусом кофе и табака, инициатором которого стал сам Хосок. Хосок накрывает лицо ладонями и стонет, проклиная себя на чём свет стоит. Он же собирался просто поговорить с Чонгуком, объяснить ему, что между ними ничего не получится. А в итоге взял и поцеловал его, и любой на месте Чонгука трактовал бы это как положительный ответ. Ужом выкрутившись из объятий, Хосок с сожалением оглядывает Чонгука и мысленно просит у него прощения, прежде чем выйти из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь. В гостиной царит настоящий хаос — всюду разбросаны бутылки и пластиковые стаканчики, коробки из-под пиццы стопкой возвышаются на журнальном столике, под ногами хрустят рассыпанные чипсы. Гости, которые, видимо, были не в том состоянии, чтобы самим попасть домой, спят прямо на полу, используя друг друга в качестве подушек. Хосоку крупно повезло, что сам он спал в удобной кровати, за что стоило поблагодарить, скорее всего, Чонгука. На кухне кто-то гремит посудой и громко матерится — Хосок вздрагивает, узнав голос, и на цыпочках пытается проскользнуть в коридор. Но не успевает: в проходе мрачным силуэтом вырастает Юнги с половником в руках и смотрит так, что Хосок тут же жалеет, что вообще родился. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Юнги одним взглядом пригвождает его к месту. — О чём? — Хосок не готов никому ничего объяснять — он даже себе толком не может сказать, что, почему и как произошло. — Ты и Чонгук. Объяснить не хочешь? — Да нечего объяснять, — Хосок оттягивает воротник рубашки и утирает выступивший на лбу пот. Ему всё ещё плохо — голова раскалывается, а тошнота подкатывает к горлу. — Я видел вас вчера на балконе, — Юнги подходит ближе и, несмотря на то, что он ниже Хосока, каким-то образом умудряется смотреть на него сверху вниз. — И видел поцелуй. Чон Хосок, ответь мне — какого чёрта ты творишь? — Не знаю, — качает головой Хосок, прислоняясь спиной к стене. — Чонгук признался мне, и я просто… Чёрт, хён, я не знаю, что на меня нашло! Но он был таким красивым в тот момент, что я… Речь выходит сбивчивой, Хосок перескакивает с одного на другое, не в силах выстроить свои мысли в ровную шеренгу. Он вообще не понимает, почему пытается оправдаться. Ему хочется домой, хочется лечь спать, а проснувшись — забыть всё как страшный сон, хоть это было бы и нечестно по отношению к Чонгуку. — Так что ты, не придумал ничего лучше, кроме как поцеловать его? — продолжает за него Юнги. Хосок втягивает голову в плечи, не зная, что ещё сказать. Да, он идиот и совершил ошибку, и ему потом придётся просить у Чонгука прощения, но с другой стороны — почему виноватым выставляют его? — Я там был не один, — вяло огрызается Хосок, надевая куртку и оглядываясь в поисках ботинок. — Конечно не один, — ядовито выплёвывает Юнги и бьёт Хосока половником. — Блядь, хён, какого чёрта? — хмурится Хосок, потирая ушибленный локоть. — Ты о Чонгуке подумал или сперма в голову ударила? Хосоку не нравится, куда ведёт этот разговор, и он начинает тихо злиться. — Пару недель назад он сказал, что хочет меня трахнуть. Так что не думаю, что он бы сильно возражал, если бы мы зашли дальше поцелуя, — зло улыбается Хосок и разводит руками в стороны. — И вообще — это не твоё дело. Интерес Юнги ко всей ситуации выводит Хосока из себя, злит и настораживает. Обычно тому всё равно, что происходит в жизни у других, но почему-то, когда речь касается Чонгука — тот превращается в курицу-наседку. Хосок мог бы предположить, что у Юнги к тому чувства, но это было бы верхом глупости — Юнги женат на своей музыке и в ближайшие годы явно не собирается заводить роман на стороне. — Слепой идиот, — шипит Юнги, подходя к нему вплотную — у Хосока от выражения его лица по спине мурашки проходят. — Чонгук уже несколько лет влюблён в тебя. Не смей играть с его чувствами. Юнги возвращается на кухню, оставляя Хосока в полном раздрае, наедине с собой. Влюблён? Кто? Чонгук? В него? У Хосока слова Юнги в голове не укладываются — этого ведь не может быть, правда? Он бы заметил, если бы Чонгук к нему что-то испытывал. Хосок втискивает ноги в ботинки, заматывает вокруг шеи шарф и выходит из квартиры. Домой он идёт пешком, чтобы проветрить голову, ёжится от холодного пронизывающего ветра и прячет руки глубоко в карманах. Машины проносятся мимо — Хосок слышит рычание двигателей и скрип шин, люди вокруг куда-то спешат — женщина с коляской нервно переступает с ноги на ногу, ожидая, пока сменится сигнал светофора, группа школьников бежит за уходящим автобусом, мужчина в костюме-тройке и распахнутом чёрном пальто то и дело поглядывает на часы. Хосок замирает посреди дороги и поднимает голову — небо над ним серое, затянутое плотным покрывалом облаков, не пропускающих тёплые солнечные лучи. На душе скребут кошки — Хосок гонит от себя мысли о прошедшем вечере, обещая, что подумает об этом потом, но они настойчиво возвращаются. Он устал, запутался, у него похмелье, и он просто хочет домой, подальше от всего этого бедлама, в который медленно превращается его жизнь. Слова Юнги продолжают преследовать его тихим эхом — Хосок закрывает уши ладонями и срывается на бег. Уже возле самой квартиры его телефон раздаётся трелью входящего вызова — Хосок не глядя сбрасывает звонок и, нашарив в кармане ключи, открывает входную дверь. — Я дома, — кричит он и тут же морщится — голову простреливает болью. — С возвращением, — Чимин заглядывает в коридор и приветственно кивает ему. Тот выглядит неприлично бодрым и полным сил, и Хосок отчаянно завидует ему в этот момент. Он швыряет ключи и телефон на тумбочку, сбрасывает ботинки и прямо в куртке направляется в свою комнату. Чимин провожает его внимательным взглядом, но ничего не спрашивает — то ли из чувства такта, то ли ему просто не интересно. Хосок не раздеваясь падает на кровать и кутается в плед — его всего трясёт, Чимин заходит следом, что-то говорит, но Хосок не слышит его, чувствует лишь холодные руки, которые стягивают с него куртку и джинсы с рубашкой. Он вяло сопротивляется, когда Чимин пытается отобрать у него плед и довольно улыбается, когда тот приносит одеяло и укрывает его. Чимин хороший — самый идеальный сосед, которого только можно представить. В меру шумный, в меру взбалмошный, очень чуткий и добрый, и он постоянно заботится о Хосоке, за что тот ему будет вечно благодарен. — Чтобы я без тебя делал, — глухо произносит Хосок, не открывая глаз. — Замёрз бы до смерти, — смеётся Чимин и выходит из комнаты, оставляя Хосока одного. Мыслей в голове всё ещё слишком много, но усталость и не до конца выветрившийся алкоголь делают своё дело — Хосок проваливается в беспокойный сон. Ему снится летающий на половнике Юнги, Сокджин, запертый в башне, и злой дракон Намджун, охраняющий его.