(wont you let me) walk you home from school

Только проторчав у компьютера битый час и перелопатив целую гору абсолютно бесполезной информации, напрочь разбитый и опустошённый, Бен всё же решает положить конец напрасным мучениям, когда с тяжёлым вздохом оторвав взгляд от бессчётного множества открытых в окошке браузера вкладок, тут же берётся разминать порядком затёкшую шею. А всё потому, что затянувшееся далеко за полночь прочёсывание поисковиков в надежде раздобыть на необъятных просторах всемирной паутины хотя бы какие-то справочные материалы, доступно разъясняющие специфику общения в мессенджерах — в частности, тонкостей сетевого этикета, которых следует придерживаться на случай ведения личной переписки с одним из участников группового чата — так и не приносит плодов, по факту оказываясь пустой тратой времени… Если, конечно, не брать в расчёт его непреднамеренного и обстоятельного знакомства с целым рядом мемов, основанных на концепции так называемого «проскальзывания в чью-то личку» — кроличьей норы, ненароком провалившись в которую, Бен незаметно для себя умудряется, как минимум, на двадцать минут выпасть из реальности. По сути именно отсутствие как подобающей методички, так и всякой сторонней помощи вынуждает мужчину провести последующие несколько дней, ломая голову над тем, как грамотно растолковав ситуацию, суметь доходчиво донести до Рей всё то, что по большому счёту даже для него самого по-прежнему остаётся неразрешимой загадкой. Отнюдь не удивительно, что единственным результатом усердных стараний Бена становится, должно быть, десяток длиннющих текстовых сообщений, которые при ближайшем рассмотрении больше смахивают на откровенную мольбу, чем на безобидный вопрос или конструктивное предложение; по существу сводясь к тому, как отчаянно он желает её и что готов разбиться в лепёшку, лишь бы Рей пришла к тому же умозаключению, что и несколькими днями ранее, но уже при иных обстоятельствах, а именно, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти — так, чтобы у них обоих не оставалось ни малейших сомнений в том, что она действительно хочет этого. Хочет его. Несмотря на то, что Бен просиживает чёрт знает сколько времени, снова и снова перекраивая уйму черновых набросков, ни один из них так и не находит своего адресата. Ещё больше усложняя ситуацию, какая-то его частичка — крошечная, но на удивление громогласная и бескомпромиссная — продолжает упрямо уповать на то, что на этот раз девушка первой протянет руку, в порядке исключения предприняв попытку связаться с ним, а не наоборот. Однако и эти сокровенные мечты в который раз подряд остаются всего лишь неоправданными ожиданиями. Вместо Рей, воскресным вечером отрывая мужчину от процесса нарезки чеснока, прямо перед ужином Бену звонит отец — как выясняется, чтобы пригласить того составить ему и Чуи компанию в ежегодном походе на весеннюю тренировочную игру «Лос-Анджелес Энджелс». Поскольку после недолгих размышлений на ум мужчине не приходит ни одного благовидного предлога для отказа, помимо того факта, что приглашение приходится прямо на середину весенних каникул, ему по большому счёту не остаётся ничего иного, как ответить согласием. Чего уж тут… Не то, чтобы бы к этому моменту в «насыщенном» графике Бена скопилась куча грандиозных планов или неотложных дел. — Чудненько, — мгновенно откликается Хан, голос которого даже на другом конце провода сейчас звучит неестественно громко и оттого чересчур выразительно. — По рукам. Тогда встретимся на месте, — продолжает отец, в тон которого внезапно закрадываются нарочито непринуждённые нотки, — к слову о встречах… Раз уж пошла такая пьянка, может, похвастаешься успехами на личном фронте? Что новенького? Есть какие сдвиги? Давненько бывал на свидании? Господи. Ну, вот собственно и приплыли. Как же без сказки про белого бычка. — Папа, ради бога, умоляю, не заводи старую волынку, — стонет в трубку Бен, уже ощущая знакомый прилив жгучего раздражения. — Едрит твою мать, малец. Не очкуй! Я же попросту… как там у вас сейчас принято выражаться… стебусь. Вскинув бровь, мужчина на мгновение теряет дар речи, но только для того, чтобы следом недоверчиво фыркнуть в ответ. — Я смотрю, что-то ты не на шутку распетушился. Слышала бы тебя сейчас «моя мать», однозначно отхватил бы по самое не хочу. Массовик-затейник. — Ещё чего! С какой такой стати?! Я, на минуточку, взрослый и независимый человек, то бишь, имею право выражаться так, как посчитаю уместным, — прочистив горло, уже куда менее решительно возражает Хан. — Тем более она буквально пару минут назад укатила в свой книжный клуб, так что… Ухмыльнувшись, Бен понимающе закатывает глаза. — Ах вот оно что… Это, конечно, многое объясняет. — Слушай, ты уж это самое… не серчай на меня, ладно? Я ведь и правда просто дурачусь, — в этот раз на удивление серьёзно добавляет Хан, голос которого сейчас пропитан неподдельной тревогой. — Вовсе не собирался навязывать тебе что-либо, в чём ты заведомо не заинтересован. Обречённо вздохнув, Бен уже было машинально вскидывает руку, намереваясь потереть ноющий висок, однако на полпути, точно ошпаренный, снова роняет ладонь, стоит ему вспомнить, что в той всё ещё зажат кухонный нож. Чего ему сейчас действительно не хватает для полного счастья, так это по своей же глупости схлопотать новую травму, учитывая, что недавний порез ещё не успел зажить до конца, то и дело напоминая о себе и случившемся. — Не парься, пап. Все нормально. Хан, кажется, секунду другую колеблется, под стать человеку, аккуратно просчитывающему свои следующие шаги и тщательно взвешивающему связанные с ними неоправданные риски. — Ты ведь знаешь, что не существует такой темы, которую ты не мог бы со мной обсудить, так? — Да, пап, — чуть слышно отзывается Бен. — Знаю. Замолкнув, Хан, кажется, снова временит с ответом, судя по всему, никак не решаясь нарушить гробовое молчание и позволяя воцарившейся на другом конце провода напряженной тишине просочиться в пространство Бена. — Я тут подумал… Хоть убей, не припомню, когда нам с тобой в последний раз доводилось беседовать по душам… Вот собственно и решил наверстать упущенное. Может, ты хотел бы поделиться со мной чем-то… конкретным? Вдруг, тебя что-то беспокоит или тревожит? Мало ли что… — Я… Нет. Повисшая в воздухе многозначительная пауза кажется Бену до чрезвычайности томительной и гораздо более весомой, чем прежняя. — Ладно, малец, — снова медлит Хан, прежде чем нерешительно добавить напоследок. — Раз так, не стану больше морочить тебе голову… Непослушные слова буквально скороговоркой вырываются изо рта Бена, прежде чем его сознание успевает спокойно проанализировать ситуацию. — Слушай, пап, тут такое дело… Смолкнув на полуслове, мужчина тут же до боли закусывает щеку изнутри, понятия не имея, что, чёрт побери, сподвигло его на то, чтобы, ни с того ни с сего, самостоятельно поднять эту чёртову тему. Что он собственно может сейчас сказать, чтобы внятно облечь в слова всё то, что уже, кажется, целую вечность занимает его мысли, сутками напролёт терзая, лишая покоя и сна? С чего вообще должен начать, чтобы человеческим языком сформулировать мучающий его вопрос? Как бы там ни было, последнее, в чём Бен нуждается, так это в «экспертном» мнении Хана на любовном попроще или, упаси Господи, отеческих советах на тему того, как добиться и удержать чьё-то расположение. В конце концов речь же идёт не о… Он же в конце концов не встречаться с ней намеревается… Он ведь не заинтересован в Рей, как в потенциальной девушке или постоянном партнёре или… Размеренное дыхание на другом конце провода в крепко прижатой к уху трубке свидетельствует о том, что его отец терпеливо ждёт, пока Бен наконец соберётся с мыслями достаточно для того, чтобы продолжить затеянный им самим разговор. — Слушаю, малец. Я весь внимание. Раздосадовано мотнув головой, Бен заставляет себя выйти из кратковременного ступора, непроизвольно вздрагивая, когда выпавший из влажной ладони нож, с грохотом приземляется на мраморной поверхности разделочной доски. — Забей, — сквозь зубы цедит мужчина, в который раз злясь на себя за собственную импульсивность. — Фигня всё это. Не стоит упоминания. Увидимся на игре. Не проходит и пары секунд, как до слуха Бена доносится скорее нечленораздельный, подозрительно похожий на тихий вздох звук. — Как скажешь, — как-то особенно печально бормочет в трубку Хан. — Но если вдруг передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Звони в любое время дня и ночи. — Хорошо. — Замётано. До скорого, малец. Так и не удосужившись попрощаться, Бен первым сбрасывает вызов, чтобы наконец с шумом выдохнув успевший скопиться в лёгких воздух, резко разжать непослушные пальцы, позволяя стиснутому в них мобильнику соскользнуть прямо на кухонную стойку. Выждав ещё пару мгновений, мужчина возвращается к тщательному, предельно осторожному измельчению чеснока, заостряя своё безраздельное внимание на завораживающем скольжении острия ножа до тех пор, пока в какой-то момент снова не утопает в ленивом, мучительно медленном течении воскресного вечера, почему-то сейчас больше напоминающем Бену то ли струйку липкого, тягучего мёда, то ли ручеёк вязкой, раскалённой лавы.

***

Как и в прошлом году, согласно вынесенному в процессе развода судом постановлению по совместной опеке, последнюю учебную неделю вплоть до самого начала весенних каникул Кайл проводит со своим отцом в Пало-Альто, тем самым лишая Бена возможности использовать их регулярные занятия в качестве предлога для ежедневного посещения крыла младших классов. В итоге мужчина вынужден коротать свои рабочие будни там, где ему собственно и положено находиться по штату — в застенках старшей школы, и следовательно автоматически теряя любой шанс случайно пересечься с Рей в одном из многочисленных коридоров школьного муравейника. Самый обидный момент однако заключается в том, что всю предшествующую каникулам неделю девушка ни разу, ни на миг не попадается ему на глаза — ни по утрам, непосредственно перед началом занятий, ни тогда, когда Бен покидает здание в конце рабочего дня. Более того, всё это время Рей, как назло, даже носа не показывает в групповом чате, будто внезапно растворившись в воздухе, бесследно исчезает с лица земли. Бен, в свою очередь, так и не отваживается написать ей первым, несмотря на то, что часть его — оглушительно громкая и авторитетная — продолжает настаивать на том, что ему жизненно необходимо набраться смелости и искренне поговорить с Рей, просто выложив всё начистоту. Собравшись с духом, раз и навсегда прекратить эту бесконечную пытку, махом раскрыв свои карты и признавшись в том, что по сути его душа не знала ни минуты покоя чуть ли ни с момента их первой встречи. Смиренно покаяться в том, что готов отдать абсолютно всё взамен на возможность доказать Рей, что она ни при каких обстоятельствах не должна довольствоваться малым, будучи достойной только лучшего. Что он не успокоится, пока самолично не удостоверится в том, что она осознает серьёзность его намерений, если придётся, приковав девушку к своей кровати и не отпуская от себя до тех пор, пока в голове её не останется пространства ни для чего, кроме него самого и всепоглощающего, безграничного удовольствия. Чтобы потом, накормив Рей ужином, вдоволь наслушаться музыкой её смеха и… Господи-боже-мой, ему однозначно не нравится ход собственных мыслей… В конце концов, речь ведь изначально шла только о единичном случае, не более чем вынужденном исключении из правил. Обыкновенном, ни к чему не обязывающем половом акте… Чувствуя, как с головой тонет в потоке захватывающих его беспорядочных эмоций и всё глубже погружаясь в их бездонную воронку, Бен, не долго думая, решает свалить своё невменяемое состояние на странности работы головного мозга, чуть ли не силой вынуждая себя всеми правдами и неправдами игнорировать ни в какую не желающий затыкаться внутренний голос. В итоге вся заключительная неделя сводится к тому, что строго-настрого запретивший своим мыслям ежеминутно устремляться в недозволенном направлении мужчина добровольно и целенаправленно доводит себя до полного изнеможения. Целая неделя, которую он вынужден продержаться без того, чтобы соприкоснуться с Рей хотя бы вскользь, пусть даже на короткое мгновение, краем глаза заприметив на горизонте её чуть курносый, веснушчатый носик или уловив вдали знакомый, похожий на колокольчик голос… что на самом деле его вполне устраивает. Не велика потеря… Ну и отлично, продолжает твердить себе Бен, будучи уверенным в том, что сумел всего за несколько дней полностью выкинуть девушку из головы, и вовсе позабыв о факте её существования. Эта призрачная иллюзия, однако, рассеивается без следа с наступлением пятничного вечера, когда чуть ли не снося на своём пути всё живое, Рей без стука и предупреждения, буквально врывается в его офис, стоит эху последнего звонка окончательно стихнуть в опустевших коридорах. Балансируя на грани фола и находясь в опасной близости к черте, за которой его не ожидает ничего, кроме эмоционального выгорания, Бен в прямом смысле слова считает минуты до того момента, как сможет оставить позади себя весь этот проклятый день, неделю и… год. Так уж повелось, что первые два месяца после весенних каникул по праву слывут самым сложным и загруженным периодом в школьной среде, а, значит, он планирует по полной программе насладиться каждым проведённым за пределами школьного здания свободным мгновением. Упаковав всё самое необходимое в сумку и выключив компьютер, Бен решительно шагает по направлению к выходу, параллельно прокручивая в голове события последних часов в попытке убедиться в том, что ничего не забыл и не упустил из виду, добросовестно выполнив все возложенные на него обязательства и уже предвкушая, как вот-вот уберётся отсюда восвояси, когда ручка прямо перед носом мужчины резко проворачивается, а дверь чуть ли не слетает с петель, практически впечатываясь тому в лицо. Буквально в последнюю секунду успев отшатнуться назад, Бен, пожалуй, только чудом ухитряется уклониться от мощного удара, однако тут же замирает на месте, когда до боли знакомый британский акцент прорезает окутавшую помещение тишину. — Вот же чёрт! Прямо напасть какая-то… Извини, ради бога! Я правда не хотела… Выпрямившись так быстро, как только может, мужчина спешит обхватить ладонью дверную ручку, в процессе лихорадочно стараясь нацепить на себя маску обычного бесстрастия. — Рей, — словно молитву выдыхает он, чувствуя себя полным идиотом от внезапного осознания того, что, по всей видимости, вся его мозговая деятельность на пару с активным словарным запасом сейчас ограничиваются одним единственным словом — её именем. По-прежнему неподвижно стоя в дверном проёме, девушка не сводит с него виноватого взгляда. — Прости, пожалуйста. Я не нарочно, честное слово, — пронизанным искренним сожалением тоном повторяет она. — Впопыхах совершенно вылетело из головы, что в цивилизованном обществе принято стучаться, а не бесцеремонно врываться в чужие служебные кабинеты. У меня просто какой-то «дар»… прямо-таки врождённая предрасположенность к тому, чтобы… с завидной периодичностью калечить тебя… регулярно нанося тяжкие телесные повреждения… Оборвав себя на полуслове, то ли борясь с чувством неловкости, то ли пытаясь изо всех сил скрыть своё очевидное волнение, Рей ненадолго отводит взгляд, принимаясь смущённо потирать ладонью предплечье, и Бен не может не отметить, что на ней сегодня не наблюдается привычного, до неприличия цветастого фартука — только симпатичное, перехваченное на талии лентой платьице на пуговицах, лиф которого доходит до самых колен. На ушах девушки сейчас красуются серьги в форме объёмных, аппетитных клубничек, тогда как ноги её заключены всё в те же уродливые, пожалуй, самые что ни на есть отвратительные в истории человечества сандалии. В общем, вполне себе знакомая, ласкающая взор картина. — Смотрю, рана почти зажила, что однозначно радует, — так и не дождавшись ответа, едва слышно добавляет Рей, к счастью, понятия не имея, что Бен в этот самый миг тратит все свои силы на то, чтобы выжечь из сознания самые что ни на есть неуместные мысли, тщетно запрещая себе представлять, как это самое платье будет смотреться на полу его спальни. Господи, да что же это за проклятье такое, он же в конце концов находится в школьном здании — даже если фактически его рабочий день подошёл к концу. — Привет, — застенчиво бросает Рей, сопровождая робкое приветствие характерным взмахом руки и, по-видимому, предпринимая очередную попытку растормошить будто приросшего к месту мужчину. — Привет, — удивлённо моргнув, наконец выдыхает он после долгой паузы. — Прости, ты… — откашлявшись, Бен силится избавиться от необъяснимого, парализующего смущения. — Ты ко мне? Заложив руки за спину, девушка глубоко вздыхает, принимаясь раскачиваться на каблуках взад-вперёд. — Можно войти? Резко кивнув, Бен отступает в сторону, тем самым позволяя ей прошмыгнуть внутрь кабинета, чтобы закрыв за собой дверь, после недолгих колебаний, и вовсе запереть ту на замок. Обернувшись, мужчина вопреки самому себе устремляет на Рей полный невольного трепета взгляд, принимаясь наблюдать за тем, как задержавшись у его стола, девушка рассеянно осматривается вокруг, прежде чем скользнуть пальцами по лежащему поверх папок степлеру. — Понимаешь, мне казалось, такие вещи не обсуждают по телефону… Всё надеялась поговорить при встрече. С глазу на глаз, — тихо поясняет Рей, в голосе которой проскальзывают нотки лёгкой, но искренней печали. — Поэтому не стала писать. Если честно, до последнего рассчитывала перехватить тебя в коридоре, пока в какой-то момент не начала задаваться вопросом … — на мгновение опустив взгляд, Рей коротко пожимает плечами. — …не сторонишься ли ты меня случаем. — Кайл всю неделю отсутствовал. В это время года он обычно навещает отца, и я не знал… у меня не было причин показываться в младшей школе. Зато желание было, заставляя Бена вздрогнуть от столь явного и нахального вмешательства, тут же добавляет его предательский мозг, по всей видимости успевший полностью выйти из строя к тому моменту, как девушка утвердительно кивает в ответ. — Ага, я, правда, вплоть до последней минуты не подозревала об этом, заметив отсутствие мальчика только, когда сегодня проводила урок в его классе и… в общем… пришла к выводу, что ни к чему тянуть кота за хвост, учитывая, что чем дольше мы ходим вокруг до около, тем сложнее будет разруливать ситуацию в будущем.… так что, да. Такие дела. Вот, собственно и всё. Моргнув, Бен в замешательстве вскидывает голову, окончательно выбитый из колеи её не до конца оглашённым и не поддающимся расшифровке приговором. — В каком смысле «всё»? Сделав глубокий вдох, Рей замирает, когда, кажется, на мгновение и сама полностью теряет нить разговора, мужчина же внезапно ловит себя на том, что заворожённо наблюдает за тем, как при каждом вздохе едва заметно приподнимаются и опадают её тонкие плечи, как напрягается изящная шея, когда она судорожно сглатывает слюну. — Вот я и пришла. К тебе. Чтобы поговорить, — широко распахнув глаза, несколько растерянно подытоживает Рей. Не чувствуя земли под ногами, Бен некоторое время тушуется, прежде чем прочистив горло, сделать робкий шаг в направлении девушки. — Хорошо. Слушаю тебя. — То, что произошло между нами… Понимаешь, мне важно, чтобы ты знал, что в случившемся нет ни капли твоей вины. Я хотела… — закусив губу, Рей на мгновение замолкает, чтобы спустя мгновение снова подхватить свою мысль. — На самом деле я пришла, чтобы извиниться. И заодно поблагодарить тебя. Стоит словам слететь с губ девушки, как брови Бена тут же непроизвольно сходятся у переносицы. А все, потому что из всех возможных сценариев развития событий, этот кажется ему самым что ни на есть абсурдным, не только приводя в полное замешательство, но и окончательно ставя в тупик. При их следующей встрече он мог ожидать от неё абсолютно всего, наверное, ни удивившись любой реакции и всякого проявления эмоций — гнева, раздражения, разочарования или даже (в его самых нелепых, самых наивных фантазиях) возбуждения — однако благодарность определенно не входила в этот список. — Поблагодарить? Задумчиво сморщив носик, Рей кивает, выглядя при этом чуть более спокойной и уверенной в себе, чем минутой ранее. — Ты принял единственное верное решение. В прошлые выходные, — поясняет она. — Когда не стал реагировать на откровенную провокацию, вместо этого резонно указав на то, что это плохая идея. Мы оба прилично наклюкались, и моё уязвленное самолюбие, судя по всему, на тот момент не сумело достойно справиться с отказом. Как бы там ни было, единственное, что сейчас имеет значение, так это то, что ты был абсолютно прав. Вся эта затея… — запнувшись, Рей резко замолкает, должно быть, отчаянно пытаясь подобрать подходящие слова и упуская из вида, как расширяются глаза Бена при виде очаровательного, стремительно покрывающего её веснушчатую кожу румянца. — с сексом… не более чем дурацкая, заведомо проигрышная авантюра, по целому ряду очевидных причин не сулящая нам обоим ничего кроме неприятностей. Поэтому мне было принципиально важно повидаться с тобой перед началом каникул. Чтобы лично поблагодарить за то, что ты нашёл в себе силы вовремя остановиться, вместо того, чтобы воспользоваться… своим положением, когда представилась такая возможность. За то, что человечность в твоём случае перевесила похоть. Твой поступок дорогого стоит. И мне важно, чтобы ты понимал, что я искренне ценю этот жест. Недоверчиво щурясь, Бен спешит нацепить маску бесстрастия, изо всех сил стараясь не дать откровенной горечи и разочарованию просочиться в голос, когда почти бесшумно выдыхает. — Ясно. Чего и следовало ожидать, секунду спустя лицо девушки приобретает решительное, уже хорошо знакомое ему выражение, свидетельствующее о том, что интуитивно почувствовав подвох, она теперь не успокоится, пока не докопается до самой сути. Словно видя насквозь как его самого, так и всю его подноготную — даже будучи прекрасно осведомленной как о его многочисленных недостатках, изъянах и слабых местах, так и о всех тех ужасных, недостойных поступках, которые он совершал на протяжении своей жизни — Рей, как ни странно, почему-то не торопится пренебрежительно отмахнуться от него, при этом не позволяя трусливо отступиться и самому Бену, когда продолжая удерживать его взгляд, ещё более решительным тоном продолжает. — Знаешь, что самое стрёмное? Из нас двоих выйти из этой спорной ситуации с достоинством сумел только ты, когда вопреки всему повёл себя порядочно и честно. А вот я в этот раз показала себя по отношению к тебе, далеко не с лучшей стороны. Как последняя эгоистка, грубо и несправедливо обвинив во всех грехах и полностью проигнорировав тот факт, что ты просто-напросто пытался поступить по совести, предпочтя убедиться в том, что я соображаю, что творю. Как по мне, так это действительно редкое качество, и оттого особенно ценное… Может даже где-то — бесценное. А ещё… мне ужасно стыдно за своё поведение. Если честно, сквозь землю готова провалиться при одном только воспоминании о… — Пожав плечам, девушка снова опускает глаза, позволяя пальцам соскользнуть с поверхности степлера на лежащую в углу стола стопку папок, прежде чем и вовсе обречённо уронить руку. — …в принципе, — обращаясь скорее к полу, чем к нему, завершает она, — это всё, что я хотела тебе сказать. Словно подкрепляя свои слова коротким кивком головы, девушка уже было устремляется к двери, по пути к выходу стараясь держаться на безопасной дистанции от застывшего в самом центре комнаты Бена, однако, не успев сделать и трёх шагов, и сама как вкопанная замирает на месте, когда сиплый голос мужчины внезапным эхом отдаётся от стен небольшого кабинета. — На основании чего, позволь полюбопытствовать, ты пришла к такому выводу? Видимо, застигнутая вопросом врасплох, Рей какое-то время, не решается даже пошевелиться, а резко вскинув голову, тут же спешит заправить за ухо выбившуюся из причёски и упавшую на глаза прядку волос. — Ты это о чём? Сунув руки в карманы, Бен делает несколько осторожных шагов в направлении девушки. — Аргументируя свою позицию, ты упомянула «множество причин». Озвучь, хотя бы пару из них. — Ну… — тяжко вздохнув, Рей на мгновение опускает голову, прежде чем снова устремить на мужчину блуждающий взгляд — будто сейчас не может смотреть тому в глаза, но и не смотреть тоже не в силах. — … в данной ситуации следует учитывать целый ряд важных моментов… — Да? Каких именно? — Во-первых… Нам обоим придётся жить с постоянным чувством неловкости… испытывая внутренний дискомфорт, когда… при каждой встрече. То бишь, если бы мы… — Слегка склонив голову в сторону, девушка скрещивает на груди руки, прежде чем одной из них сделать неопределённый жест в воздухе. — …всё-таки решились на этот шаг. Словно приняв к сведению новую информацию, Бен равнодушно пожимает плечами. — Допустим. — Кроме того… мы не ладим. То есть как, — тут же спешит поправить себя Рей, — на данном этапе нам каким-то чудом удалось найти общий язык, но предыстории никто не отменял. Той самой, где мы не могли и минуты находиться в одной комнате без того, чтобы попытаться оторвать друг другу голову. Нахмурив лоб, Бен принимается серьёзно кивать, тем самым признавая содержащуюся в её словах, неоспоримую логику. — Тоже правда. — Вот видишь… говорю же, целый ряд очевидных причин. — Говоришь. И я тебя прекрасно слышу. Испустив раздражённый вздох, девушка сейчас, кажется, даже не считает нужным скрывать, вспыхнувшую на её лице, больше похожую на оскал ухмылку. — Может, хватит уже? Стоит только Бену почувствовать, что он снова ступает на знакомую территорию, как уголок его рта невольно приподнимается в лёгкой полуулыбке. — Нельзя как-нибудь поконкретнее? — Всё ты прекрасно понимаешь! Кончай попугайничать. И бездумно поддакивать. Не прекращая наступление на протяжении их словесного поединка, мужчина, сам того не сознавая, внезапно оказывается буквально в шаге от Рей, тут же не без удовлетворения подмечая, что вместо того, чтобы отступить назад или хотя бы отклониться, та только выше вскидывает подбородок в попытке удержать взгляд Бена, который не может не вздрогнуть от волнующего предвкушения, уже ощущая, как азарт бурной рекой растекается по жилам. Господи, как же он любит видеть её такой. — Выходит, ты бы предпочла, чтобы я тебе перечил? Судя по всему, у Рей на мгновение перехватывает дыхание, однако это не мешает девушке податься вперёд, чтобы следом ещё больше вытянуть длинную, изящную шею. — Я бы предпочла, чтобы ты был со мной честен, — твёрдо встречая его взгляд, отчеканивает она. Тем временем дистанция между ними каким-то непостижимым образом успевает сократиться до минимума, так, что они внезапно оказываются буквально на расстоянии вытянутой руки, и Бен не может сказать наверняка, кто из них сделал шаг навстречу — только то, что теперь он находится достаточно близко к Рей для того, чтобы вдоволь налюбоваться отчётливо проступившим на её щеках и шее румянцем, и тем, какими невероятно бездонными и тёмными кажутся сейчас её огромные глаза. С трудом сглотнув засевший в горле комок, мужчина запрещает себе пошевелиться, чувствуя, как непроизвольно сжимаются в кулаки его руки в кармане джинс — до хруста в костяшках пальцев. — Хочешь правды? Не вопрос. Мы должны заняться сексом. — Как это? Что значит… «должны»? За… Зачем? — беспомощно всплеснув руками, принимается заикаться девушка, по-видимому пребывая в крайнем смятении от услышанного и выглядя при этом не менее пьяной, чем в субботу. — Затем… — мягко, почти что нежно шепчет Бен, — что мы оба этого хотим. Подумать только, всего лишь один единственный, короткий шаг отделяет их от того, чтобы, разом сократив ничтожное расстояние, наконец соприкоснуться: мягкие, восхитительно полные губы Рей находятся настолько близко, что в голове у Бена не остаётся места ни для чего, кроме как для крамольных, до безумия непристойных и определённо неподобающих в рабочей обстановке мыслей. — Чёрт побери, Рей, неужели ты не устала от этой проклятой безысходности? Как долго, кусая локти и молча глотая обиду, можно чего-то хотеть, точно зная, что никогда, слышишь, никогда этого не получишь?! Неужели так сложно в кои-то веки наплевать на грёбаные причины и всратые списки, чтобы пусть даже на короткое мгновение прикоснуться к тому, о чём грезил, чего вожделел больше всего на свете? — грудным, надтреснутым голосом взывает он. — Хотя бы раз в жизни? Воцарившаяся в помещении звенящая тишина, кажется, длится целую вечность, вынуждая мужчину усомниться в своём инстинктивном решении пойти ва-банк и порождая в голове целый рой бессмысленных вопросов. Не слишком ли далеко он зашёл на этот раз? Не загнал ли её в угол в своём неуёмном стремлении оказаться ближе близкого, вместо этого только окончательно оттолкнув девушку от себя, когда собственноручно помог удостовериться в том, что он не стоит даже нескольких украденных мгновений её времени. Что, если осознав полный масштаб его граничащего с отчаянной нуждой желания, она просто развернётся и, не оглянувшись, исчезнет за дверью, чтобы навсегда покинуть его офис? Его жизнь? Как отреагирует, увидев, как дико и пугающе слепо он жаждет её внимания — хорошего и плохого — в сущности, любого, пусть даже самого незначительного проявления симпатии или признака благосклонности, при условии, что те исходят от неё? Вдруг, прочитав его как открытую книгу, как впрочем делает это всегда, Рей внезапно поймёт, как неистово, почти болезненно он одержим ею? Что, если ужаснётся той безграничной власти, что имеет над ним или на худой конец решит использовать против него его же собственную слабость, вынудив молить о пощаде? Словно застыв на краю пропасти, Бен не может не задаться вопросом, чем чревата его готовность пойти абсолютно на всё ради редких моментов странного единения и жалких крох расположения стоящего напротив человека, будучи вынужденным признать горькую, но неоспоримую правду, заключающуюся в том, что он без колебаний опустился бы до мольбы, если бы этот недвусмысленный жест позволил ему хотя бы на мгновение почувствовать, как это — быть центром её вселенной. Однако все сомнения мужчины растворяются в воздухе в тот самый момент, когда крепко зажмурившись, Рей наконец с шумом выдыхает. — Эх, была не была. Стоит только словам сорваться с губ девушки, как та, вскинув руки, обвивает ими шею Бена, который, встречая её на полпути, уже и сам спешит с головой окунуться в поцелуй — по обыкновению, ни в чём не уступая друг другу, оба моментально теряют рассудок, ища долгожданного спасения в телесном контакте. Обжигая кожу своим горячим дыханием, Рей принимается водить кончиком языка по его губам, и вкус её внезапно кажется Бену таким новым, таким неизведанным и одновременно знакомым и до боли родным, что немедля переносит куда-то, где он ещё никогда не бывал, но куда всегда мечтал попасть, заставляя желать большего и не позволяя насытиться ей, чтобы хотя бы временно утолить странную, всепоглощающую жажду, охватывающую его от одной только мысли о её существовании. — Всего… один… разок, верно? — прерывисто и ни на секунду не отрываясь от губ мужчины, бормочет ему в рот Рей, вздрагивая, когда скользнувшие вверх по её позвоночнику руки Бена уверенно обвиваются вокруг её плеч в стремлении притянуть, прижать к себе ещё крепче. — Чтобы избавиться… от напряжения? Задыхаясь то ли от трепетного волнения, то ли от дурманящего возбуждения, мужчина вынуждает себя утвердительно кивнуть в ответ — судорожно и бездумно — к своему стыду понимая, что, вероятно, согласился бы сейчас абсолютно на всё, о чём бы она не попросила, лишь бы только это чувство длилось вечно… — Как скажешь, Рей. Я… Как скажешь. Всё будет по-твоему… — Финн и Роуз, наверное, уже дома, — задумчиво бормочет девушка, чуть отклоняясь назад в попытке поймать взгляд Бена и вынуждая того нахмуриться в недоумении, однако смысл её заявления становится очевидным, стоит Рей пояснить: — по идее, я могу проследовать за тобой на своей машине. Только прошу, давай на этот раз сделаем всё по-взрослому… по-человечески. Не ёрничая и не прячась в кусты, раз уж отважились… Хватит с нас обоих этих дурацких игр. Давай просто доведём задуманное до конца. Сегодня вечером, хорошо? — Сегодня, — спотыкаясь о собственные слова, недоумённо вторит Бен. — Чёрт возьми, сейчас. Поехали ко мне прямо сейчас… По-прежнему не отводя ищущего взгляда, Рей с секунду медлит с ответом, только, чтобы следом одарить его до неприличия хулиганской ухмылкой, и Бен… ничего не может с собой поделать… Задавшись целью поцелуями согнать самодовольное выражение с её лица, он ещё ближе притягивает девушку к себе, обнимая так крепко, что разделяющая их грань в одночасье стирается, когда на её место приходит головокружительное ощущение цельности. Утратив опору под ногами, как в прямом, так и переносном смысле слова, Бен чувствует себя одурманенным, обезумевшим, одержимым одной лишь спасительной мыслью — Рей в его постели, сегодня, сейчас, наконец-то, наконец-то, наконец-то… Полностью затерявшись в пространстве, позабыв обо всём, кроме едва уловимой сладости мягкого рта и тёплой кожи под его пальцами, мужчина не замечает, как вплотную подступает к письменному столу, приходя в себя только тогда, когда с губ оказавшейся припёртой к самому краю мебели девушки слетает удивлённый вздох. — Прошу тебя… — сминая под собой ткань лёгкого платья, пальцы Бена замирают на поверхности её бедер, заставляя Рей издать тот самый, чуть слышный, обожаемый им полувздох-полустон, в итоге побуждающий мужчину слегка приподнять её, помогая удобнее усесться на гладкой деревянной поверхности. — Пожалуйста… я должен знать, как это, — шепчет он, продолжая слегка покусывать нежную кожу вдоль её челюсти, прежде чем переключится на шею. — О чём ты? — задыхаясь от волнения, откликается Рей. — Я должен… мне необходимо почувствовать тебя. Прямо сейчас… Хоть на секунду… Прошу… Маленькая моя, позволь мне просто… Стоит только его руке в подтверждении собственных слов скользнуть вверх по внутренней стороне её бедер, задирая платье и обнажая скрывающий под лёгкой материей участок загорелой кожи, как из груди Рей вырывается судорожный вздох, вынуждающий мужчину тотчас откинуть назад голову в попытке поймать её взгляд. Продолжая внимательно вчитываться в выражение лица девушки, Бен медленно и осторожно продвигает ладонь вверх, пока та полностью не скрывается под тканью ситцевой юбки. Кажется, время и вовсе останавливает свой бег, когда будучи не в состоянии сдержаться, оба почти одновременно испускают протяжный стон в тот самый миг, как его пальцы касаются тонкого влажного хлопка. — Господи, — задыхается Рей, прежде чем чуть шире раздвинуть ноги, позволяя мужчине проскользнуть в пространство между её бёдрами. — Боже мой. — Тебе хорошо? — шепчет Бен, когда предельно аккуратно через ткань трусиков обводит клитор девушки костяшками пальцев, повторяя незамысловатые движения до тех пор, пока судорожно выдохнув, та не отрывает ладони от поверхности стола, чтобы следом вцепиться в тонкую ткань его рубашки. — Рей, могу я… — Да, — шёпотом выпаливает она, — Господи, твои руки… С трудом подавив дрожь в пальцах, Бен осторожно смещает в сторону узкую полоску ткани, чтобы тут же прикрыть глаза от растекающегося по венам острого удовольствия, когда ногти девушки вонзаются в его предплечья, не делая секрета из того, как отчаянно она сейчас нуждается хоть в какой-то опоре. Чувствуя, как бешено колотится в груди его собственное сердце, мужчина спешит свободной рукой приобнять Рей за спину, тем самым даруя ей необходимую поддержку. — Всё в порядке, родная моя. Ни о чём не беспокойся. Я всё сделаю сам… Просто позволь мне помочь тебе… Пугающее осознание того, что звуку, срывающемуся с губ девушки в тот самый момент, как его средний палец экспериментально скользит по нежным складочкам, суждено окончательно и бесповоротно разрушить его жизнь, приходит к Бену слишком поздно. Разбуженный в его душе ураган эмоций, кажется, в одночасье переворачивает весь привычный мир с ног на голову, навечно отрезая дорогу назад, так что мужчина не имеет ни малейшего представления о том, каким образом должен жить, думать, дышать после того, как смог наглядно убедиться в том, насколько в действительности чувственна её реакция на каждое прикосновение, каким сумасшедшим удовольствием спешит отозваться внутри него каждый её стон, всхлип и вздох. Господи. Неужто это ему не снится? Неужели она реальна? Неужели рядом? — Какая же ты тёплая… — рычит Бен, внезапно переставая узнавать собственный голос, представляющий собой сейчас разве что странный коктейль из хрипа и шёпота. Более того, он и вовсе больше не узнаёт себя самого, понятия не имея, что делать с лишающим разума, граничащим с безумием возбуждением… А ведь он едва успел коснуться её. — …Чёрт возьми, какая же ты всё-таки… — Бен…ради бога, пальцы… Ну же… Используй пальцы… Как выясняется, подол её платья оказывается куда длиннее, чем могло показаться на первый взгляд, так что только захватив несколько горстей ткани, мужчина умудряется обнажить широко раздвинутые ноги Рей, тут же принимаясь упиваться открывшимся на нежно-розовый островок плоти изумительным видом. Бёдра девушки чуть подрагивают, и будто стараясь сократить расстояние, машинально приподнимаются навстречу ладони Бена, стоит тому предельно осторожно и мучительно медленно начать проникнуть средним пальцем внутрь влагалища, прижимаясь подушечкой к мягкой горячей стенке. Не проходит и пары секунд, как в ответ на желанное вторжение мышцы Рей сокращаются, заставляя его окончательно утратить рассудок от пронзительной, почти болезненной остроты ощущений. Будто в тумане Бен наблюдает за тем, как вскрикнув, девушка тут же в прикрывает запястьем рот в попытке заглушить вырывающиеся из её горла невнятные звуки в тот самый момент, как его введённый до самого основания палец изгибается, приступая к ритмичным движениям, пока костяшки пальцев по-прежнему плотно прилегают к крошечному бутону её клитора. Видимо, в какой-то миг полностью потерявшись в моменте, мужчина и вовсе утрачивает контроль над собственной речью; поток вырывающихся из его рта слов слишком стремителен, чтобы попытаться контролировать их течение, слишком мощен, чтобы успеть воздвигнуть плотину. — Ты именно такая, какой я тебя себе представлял, только лучше… В сотни, тысячи раз лучше… Боже, подумать не мог, что так бывает в реальности… Даже мечтать не смел, что может быть настолько хорошо… Влажная, горячая и… моя… Мать твою, какая же ты… идеальная… — Ты… мечтал… об этом? — невнятно, почти задыхаясь, шепчет Рей, будто каждое слово даётся ей сейчас с великим трудом. Бездонные, широко распахнутые глаза девушки скользят по лицу Бена, полностью обезоруживая и не позволяя ни солгать, ни покривить душой. — Да, — шёпотом, словно выдавая страшную тайну, произносит он, прежде чем почти сердито признаться. — Постоянно. Каждую чёртову минуту. Во сне и наяву. — Продолжая поглаживать мягкую плоть, мужчина добавляет к среднему безымянный палец, не прекращая манипуляции, пока все её тело не начинает дрожать от стремительно нарастающего напряжения. — Не помню, когда в последний раз высыпался. И всё из-за тебя. Голос Рей настолько слаб, что Бену приходится напрячь слух, чтобы уловить брошенные в ответ слова. — Я тоже. Думала о тебе. Продолжая кружиться в воронке сумбурных, хаотичных, катастрофически бессвязных мыслей, всё, что сейчас слышит мужчина, сводится к: я тоже, я тоже, я тоже. — Со счёта сбился, сколько раз представлял этот самый момент, — окончательно утратив способность к аналитическому мышлению, надломленным, прерывающимся голосом выдавливает он, — свои пальцы внутри тебя… Стоит чуть отстранившемуся мужчине на мгновение отнять руку, и испустив жалобный стон, Рей снова вскидывает бёдра, словно инстинктивно ищет сближения. Плотоядно ухмыльнувшись, Бен подносит средний и безымянный пальцы ко рту, чтобы слизнув с тех солоновато-пряный нектар, снова ввести их во влагалище девушки, возобновляя движения и существенно ускоряя темп. — Чёрт возьми, — череда коротких, мелодичных звуков, продолжающих слетать с губ Рей, постепенно сливается в одну сплошную симфонию, и мужчина прикрывает глаза, ощущая, как подкашиваются собственные ноги от нестерпимого, чувственного удовольствия. То, что сейчас происходит с ним, слишком остро, слишком глубоко. Её чересчур много и одновременно недостаточно, и Бену никак не удаётся выровнять дыхание, чтобы наполнив грудную клетку воздухом, хотя бы попытаться остановить сильный приступ сладостного головокружения. А ведь он ещё даже не внутри неё, — чёрт, чёрт, чёрт, чёрт… — А ещё, как минимум, сотню раз и в мельчайших подробностях рисовал в воображении, как при первой возможности попробую тебя на вкус. Ты ведь позволишь мне? — не давая шанса опомниться, мужчина принимается растирать её клитор большим пальцем. — Разрешишь довести тебя до разрядки? Ртом? Губами? Тело Рей дрожит так, что, кажется, весь её вес теперь приходится на его руку, и Бену приходится ещё крепче прижать девушку к себе в попытке удержать её в вертикальном положении. — Не… не сейчас. Не здесь, — хватая ртом воздух, выдыхает она. — Дома. В моей кровати, — не сдаётся мужчина, и чувствуя, как ритмично сокращаются мышцы её влагалища, замедляет движение пальцев, чтобы следом начать растирать клитор, не останавливаясь до тех пор, пока изо рта её не начинают вырываться сдавленные судорожные всхлипы, тут же сливаясь в один непрерывный жалобный стон. — Не хочу торопиться, — практически ослепнув от желания, шепчет он в ухо Рей, — буду смаковать каждую чёртову секунду… Не отпущу от себя, пока не заставлю кончить мне в рот снова и снова. Ореховые глаза девушки поблескивают из-под полуопущенных век, ноги и бёдра то и дело подрагивают от напряжения. — Чёрт, Бен, прямо здесь… Вот так… Подчиняясь негромкой команде, Бен ускоряется, заворожённо наблюдая за тем, как Рей в ответ буквально льнет к его руке, вжимая ладони в поверхность стола, с которого на пол уже летят какие-то вещи, до которых мужчине сейчас нет никакого дела. По существу, во всей этой бескрайней вселенной сейчас для него не существует абсолютно ничего, кроме неё одной. — Твою мать, как же я тебя хочу, — не унимается Бен, сопровождая каждое слово плавным движением руки, — хочу быть внутри, до краёв заполнить собой… Жмурясь от удовольствия, Рей запрокидывает голову назад назад. — Взгляни на меня, — требует он, отрывая руку от спины девушки, чтобы следом нежно обхватить ладонью её затылок. — Рей, посмотри на меня. Словно откликаясь на просьбу, она медленно открывает глаза, но тут же спешит втянуть воздух, стоит их взглядам снова встретиться. — Господи, если ты прямо сейчас не остановишься, мне… я так близко… — Давай же, — задыхаясь от желания, шепчет Бен, голос и выражение лица которого сейчас пропитаны такой очевидной мольбой, что не распознать их мог бы, пожалуй, только слепой, однако даже этот факт кажется мужчине незначительным, учитывая, что после всего случившегося она не может не понимать всей степени его обожания, собственнолично убедившись в том, что он пойдет на всё ради этого. Ради неё. — Ну же, родная, милая моя… Всё хорошо. Я здесь, рядом. Дай мне почувствовать… Я должен знать… Прошу, покажи мне, как это. Рей, пожалуйста… Не проходит и несколько секунд, и мужчина чувствует, как мышцы её влагалища трепещут, ритмично сокращаясь вокруг его пальцев, как напрягается и бесконтрольно подрагивает тело девушки, которая вынуждена зажать ладонью рот, чтобы заглушить высокий и пронзительный, похожий на крик звук, свидетельствующий о том, что она наконец достигла развязки, продолжая слегка покачивать бёдрами и всё ещё прижимаясь к его ладони в стремлении выжать из организма всё до вплоть до последней капли. Инстинктивно понимая, что Рей всё ещё нуждается в нём, Бен продолжает работать с ней в идеальном тандеме до тех пор, пока она не роняет всё ещё влажную от собственной слюны руку ему на предплечье, в молчаливой просьбе остановится, и мужчине не нужно видеть свои пальцы, чтобы знать, что те сейчас покрыты прозрачной, стекающей к основанию запястья жидкостью. Прислонившись лбом к плечу девушки, он на мгновение прикрывает глаза, позволяя себе с головой раствориться в удивительном ощущении её близости, однако судорожно вздыхает, когда слегка наклонившись вперёд, Рей принимается скользить ладошкой вниз по его торсу — прямо к эрекции, заметной сейчас даже через плотную ткань джинсов — так и не успевая добраться до места назначения, поскольку Бен решительно и осторожно перехватывает её за запястье, прежде чем поморщившись от тянущей, пульсирующей боли в паху, притянуть девушку ближе к себе, прислушиваясь к её рваному дыханию. — Ты… не хочешь, чтобы я?.. — Господи, конечно, — цедит он сквозь стиснутые зубы. — Ты даже не представляешь, насколько. Но только… не так. Не здесь. — Что конкретно тебя смущает?.. Мне лично не трудно… — всё ещё не решаясь открыть глаза, Бен кожей чувствует, как губы уткнувшейся ему в шею носом девушки расплываются в улыбке. — А что? Убьём двух зайцев одним выстрелом. Мотнув головой, мужчина тщетно силится сглотнуть неожиданно засевший в горле комок. — Я не хочу… Если мы… Если этому… Так и не сумев заставить себя произнести остаток предложения вслух, Бен позволяет тому осесть у себя в сознании. Если этому суждено случится только один раз. Пожалуй, именно в этот самый момент, к нему и приходит горькое осознание собственного бессилия: в том, что он погиб, не остается никаких сомнений, поскольку теперь мужчина может с полной уверенностью сказать, что одного раза будет недостаточно. Только не для него. Изо всех сил стараясь взять себя в руки, Бен кивает, прежде чем продолжить. — Где угодно, только не на школьной территории. Вскинув голову, девушка удивлённо моргает, только чтобы следом залиться таким звонким смехом, что что-то в самом центре груди Бена замирает, прежде чем раненной птицей удариться о клетку его рёбер. Что-то живое и кровоточащее. Возможно, его собственное сердце. — То есть как? Твоя рука буквально секунду назад чуть ли ни по самый локоть находились внутри меня. Это, по-твоему, не в счёт? — Угадала. Можешь считать это показательным выступлением. Небольшой наглядной демонстрацией. Как говорится, не пойман — не вор. Плюс, пока задействованы исключительно фаланги, всё даже самое неприличное остаётся в рамках приличия, — усмехается ей в макушку Бен. — Что, даже в церкви? — Тем более в церкви. Святое дело ткнуть священников носом в то, чего они сами по собственной же воле себя лишают. Видимо, находя его полушуточный комментарии забавным, Рей испускает очередной короткий смешок, однако тут же с шумом выдыхает, стоит Бену наконец убрав руку с её промежности, пробежаться по внутренней стороне её бедра влажными кончиками пальцев, позволяя своей ладони скользнуть вниз по её ноге, чтобы следом обхватить колено. — Как насчёт поминок? — Вряд ли существует лучший способ отдать дань жизни, чем устроить в чьей-нибудь кладовке сессию старого доброго фингеринга? Фыркнув от смеха, Рей поправляет трусики, прежде чем спрыгнув со стола, снова очутиться лицом к лицу с Беном, который, конечно, мог бы подвинуться, освобождая личное пространство девушки и тем самым позволяя ей спокойно прийти в себя, но, будучи ещё неготовым распрощаться с чувством, зарождающимся в его солнечном сплетении только в её близости, не двигается с места. — Я могла бы сделать тебе минет, — будто невзначай предлагает она таким невинным тоном, что Бен не может не поперхнуться воздухом. — Весьма щедрое предложение, — откашлявшись в кулак, отвечает Бен. — Но я бы предпочёл не оставлять следов преступления в офисе. Всё-таки мне сюда ещё возвращаться. Хоть и через неделю. Пожав плечами, Рей расправляет подол платья, прежде чем ладонью пробежаться по складкам в попытке немного разгладить смятую ткань. — Ну, как знаешь. Характерный для упавшего предмета звук нарушает тишину, и Бен опускает взгляд, наблюдая за катящейся по полу крошечной игрушечной машинкой. — Вот же чёрт, — смущённо бормочет Рей, прежде чем наклонившись, сунуть игрушку обратно в карман платья. — Забыла вернуть её Леннону. Не веря своим ушам, мужчина спешит состроить гримасу то ли полнейшего недоумения, то ли лёгкого отвращения. — Ты шутишь? Ребёнка назвали в честь Ленина. Это который… Владимир? Спустя секунду на щеках Рей проступают совершенно очаровательные ямочки, а лицо вновь озаряется такой искренней и заразительной улыбкой, что сердце Бена не может не зайтись в груди от одного только осознания того, что она обращена только к нему одному. — Боже упаси. В честь Леннона. Тот, который Джон. — Час от часу не легче, — поправляя ворот рубашки, бормочет под нос мужчина, краем глаза замечая, что белоснежная ткань в области рукава основательно измялась, вызывающе топорщась в тех самых местах, где буквально несколько минут назад блуждали жадные пальцы Рей. Силясь припомнить, куда запрятал утюг, Бен даже не предпринимает попытки подавить пробегающую по всему телу сладостную дрожь при виде мятых участков, служащих прямым доказательством того, что ничего из случившегося ему не померещилось. Очевидно углядев в его словах определённую долю достоверности, Рей серьёзно кивает в ответ, прежде чем аккуратным бантом повязывать поясок на талии. — Что правда, то правда. Очевидно не находя в себе сил разорвать зрительный контакт, на протяжении нескольких секунд они продолжают неотрывно и молча смотреть друг на друг — будто любое движение и слово грозит пошатнуть установившееся между ними хрупкое равновесие, пока Рей первой поспешно не отводит взгляд в сторону, чтобы чуть застенчиво уточнить. — Значит, так, как и договаривались? Ты прямиком к себе, а я следом, да? Моргнув, словно выходя из транса, Бен спешит подтвердить своё согласие энергичным кивком. — Ага. Только… Подожди, дай-ка я… — выудив из заднего кармана телефон, мужчина подрагивающими пальцами вбивает свой адрес в окошко чата, прежде чем отправить короткое сообщение адресату, успокаиваясь только тогда, когда мобильник Рей отзывается короткой трелью где-то в складках её платья. — Вот. На случай, если мы потеряемся. По дороге домой, — робко поясняет он. Обнажая под собой ряд белоснежных зубов, губы девушки медленно растягиваются в ослепительной улыбке, и Бен не может оторвать зачарованного взгляда от еле заметных, мерцающих в бесконечной глубине её глаз странных искорок, незатухающих даже в тот момент, когда Рей едва уловимо шепчет: — Спасибо. Словно в попытке убедиться, что выглядит достаточно презентабельно, девушка заправляет за уши выбившиеся из прически прядки, чтобы напоследок пробежаться ладонями вдоль собственного платья. То, что сейчас творится у неё на голове… пожалуй, только с натягом можно назвать прической, но, учитывая, что с большой долей вероятности в здании кроме них двоих на данный момент не осталось больше ни одной души, и этот вариант кажется вполне приемлемым. Подойдя к двери вплотную, Рей вопросительно приподнимает бровь, стоит ей оглянувшись назад, заметить, что Бен по-прежнему так и не сдвинулся с места. — Ты идёшь или как? — Ага, — непривычно высоким голосом отзывается он, хрипло откашлялись в неловкой попытке прочистить горло. — Спущусь через пару минут… Только сначала… остыну. И без того широкая улыбка девушки, кажется, становится ещё ярче. — Ух, ты ж! Правда что ли? Уголки губ Бена невольно ползут вверх, а в голос закрадывается странная, почти юношеская беспечность, тут же вытекающая в шутливую угрозу. — Джексон, угомонись. По-прежнему лучезарно улыбаясь, Рей разворачивается к двери, прежде чем отперев замок, осторожно потянуть ту на себя. — Мне всё равно нужно быстренько заскочить к себе… Увидимся внизу? Вынуждая себя коротко кивнуть в ответ, Бен словно в замедленной съемке наблюдает за тем, как подняв руку в прощальном жесте, девушка решительно покидает его кабинет, позволяя двери беззвучно захлопнуться за собой. Игнорируя вырвавшийся из груди судорожный вздох, мужчина медленно проводит ладонью по лицу, только чтобы закатив глаза от наслаждения, на свой страх и риск, убедиться в том, что её запах всё ещё витает в воздухе, вокруг, рядом, на собственных пальцах. Господи, она везде. Повсюду. В его грёбаном кабинете. В его грёбаной голове. В каждой мысли и даже в пустом пространстве между ними. Как, чёрт побери, он должен жить дальше, понимая, что каждый раз пытаясь убежать, закрыть глаза, сделать вид, что всё в полном порядке, каждый раз, оставаясь наедине с собой, он неминуемо возвращается туда, где находиться просто не имеет права. Одного раза не достаточно. Теперь Бен знает это наверняка, каждой своей клеточкой чувствуя, что точка невозврата осталась далеко позади. Более чем вероятно, он понимал это всегда, просто-напросто не желая до последней секунды признаваться себе в этой очевидной, кардинально меняющей правила игры истине. Прикрыв глаза, мужчина намеренно игнорирует жгучее чувство вины, охватывающее его при одной лишь мысли о том, что Рей искренне верит, что он просто отпустит её, позволив исчезнуть за горизонтом в тот самый момент, как им удастся «снять напряжение» и… Господи… Самое страшное заключается в том, что даже сейчас, как никогда ясно понимая, что случайный секс не решит проблему, более чем вероятно, только усугубив ситуацию — под стать человеку, убеждающему себя в том, что почесав комариный укус только раз, он избавится от сводящего с ума зуда — Бен всё равно не может свернуть с пути, понимая, что даже это знание не остановит его от попытки хотя бы временно унять ноющую боль, зарождающуюся в самом центре грудной клетки при одной только мысли о том, что сегодняшний вечер станет их первым и… единственным. Шумно выдохнув напоследок, он выжидает, пока не поутихнет отдающееся в ушах сердцебиение, чтобы собрав свои вещи, решительно последовать за Рей.