***
Не исключено, что Бен никогда еще не был настолько благодарен за то, что по роду деятельности может проводить значительную часть рабочих будней в старшей школе, как на предшествующей Дню святого Валентина неделе, — чего греха таить, безусловно самого нелепого, абсолютно бессмысленного праздника, подразумевающего массовый, чисто символический обмен поздравительными открытками по сути едва знакомыми друг с другом людьми. Его стойкая неприязнь к данному периоду отчасти обусловлена ещё и тем, что любые попытки бойкота, устроенного вокруг балагана, представляют собой, как никогда, затруднительную задачу, учитывая, что вся младшая школа буквально усыпана розовыми и красными сердечками вперемешку с бесчисленными смайликами всех форм и размеров, один лишь вид которых вынуждает мужчину машинально съёживаться от нескрываемого раздражения каждый раз, когда ему приходится покрывать приличное расстояние, пролегающее между его кабинетом и классной комнатой Кайла. Несмотря на то, что на предыдущей неделе Бену все-таки удалось пару раз мимолётом пересечься с Рей в коридоре (трижды, он видел её трижды, кого, чёрт возьми, он пытается одурачить?), по причине того, что при каждой встрече по крайней мере один из них, как назло, спешил по какому-то неотложному делу, мужчине так и не выдался подходящий шанс для того, чтобы хотя бы попытаться убедить её в собственной адекватности и относительной психической вменяемости, в которых после недавнего, однозначно абсурдного, нетипичного ему поведения на детской площадке Рей наверняка — вполне резонно — усомнилась. (Что в свою очередь также означает, что Бен, к своему немалому разочарованию, не мог напомнить ей о том, что им непременно следует заняться сексом.) Как ни странно, каждый раз пробегая мимо и ловя на себе пристальный взгляд, Рей спешит одарить его едва заметной, сопровождаемой мимолётным взмахом руки улыбкой, которые тот немедля возвращает, искренне надеясь, что собственные жесты приветствия не отражают реальную степень совершенно неуместного, почти что пугающего энтузиазма с его стороны. Так или иначе, при каждом новом столкновении Бен не может не подметить одну любопытную закономерность: в гардеробе девушки обязательно присутствует какой-нибудь красный предмет одежды — красная блузка с белыми пуговицами, красная резинка для волос или, как нарочно, непозволительно короткая красная юбка, невольно засмотревшись на которую он чуть ли не впечатывается во встречную, появившуюся фактически из ниоткуда стену, в итоге успокаивая себя тем, что ему удаётся достаточно умело скрыть свою бессознательную реакцию за маской деланной невозмутимости, буквально в последний момент ухитрившись обогнуть досадное препятствие. Чего и следовало ожидать, вернувшись из отпуска, По первым делом настаивает на совместном обеде, ссылаясь на желание «наверстать упущенное» и после недолгих пререканий останавливаясь на устраивающей их обоих пятнице. Даже прекрасно понимая, что в действительности подразумевается под упомянутым «наверстыванием», и что по сути то служит не более чем удачным прикрытием для очевидного намерения прожужжать ему все уши, без передышки нахваливая своего только что вылупившегося на свет птенца, Бен всё-таки принимает приглашение, потому что… да, почему бы, собственно, и нет. Не то чтобы его ожидала целая куча неотложных дел и грандиозных планов… Предварительно заскочив в ближайшую забегаловку и заказав еды на вынос, в назначенный час согласно выдвинутому Беном ультиматуму, мужчины направляются прямиком в его офис, потому что последнее, в чём сейчас нуждается Бен, так это в необходимости делить пространство с обычно кучкующимся в это время в столовой лингвистическим отделом. Стоит только По приземлиться на стул, как тот буквально вгрызается в свой бургер, принимаясь издавать череду настолько неприличных, откровенно чувственных стонов, что на первый взгляд может показаться, будто речь идёт о страстной сексуальной прелюдии, а вовсе не о рядовом приеме пищи, что само по себе не может не вызвать у Бена чувство неподдельного ужаса. — Будь добр, приглуши громкость, Дэмерон, — наконец не выдерживает он после очередного режущего слух, особенно нервирующего звука. — И не подумаю, — с чуть заметным возмущением в голосе отзывается По. — Ты же знаешь, что в знак солидарности с Пейдж я всё это время придерживался строгой диеты, последовательно избегая любых потенциально вредных для здоровья продуктов питания. Зато теперь с появлением ребёнка на свет, со спокойной совестью снова могу травиться в своё удовольствие… Так что не каркай мне тут. Потерпишь, не сломаешься. Картинно изогнув бровь, Бен смеривает Дэмерона полным явного неодобрения взглядом, прежде чем презрительно фыркнуть. — Что ж, поздравляю. Смотрю, тебя наконец-то спустили с короткого поводка… Ухмыльнувшись себе под нос, видимо, совершенно не тронутый последней репликой, По как ни в чём не бывало продолжает воодушевлённо поглощать дорогой сердцу фаст-фуд. — Слушай, завидуй молча. Спешу тебя заверить — я доволен, как слон. Тебе, Соло, этого, конечно, не понять по определению, но даже компромиссы в радость, если пребываешь в ладу с собой и окружающим миром. Полная гармония — как внутри, так и снаружи. — Спасибо, что просветил. В таком случае, пожалуй, предпочту и дальше оставаться в приятном неведении. К слову о семейной идиллии, как там твой карапуз? — Выше всяких похвал, — резко вскинув голову, восторженно выдыхает По. — Не ребёнок — а золото. Ей-богу, просто чудо какое-то! Если честно, даже не знаю, как жил до его появления. — Кончай заливать. — Хочешь — верь, а хочешь — нет, но я ничуточки не преувеличиваю. Всё настолько идеально, что Пейдж на днях даже запаниковала, посчитав крайне подозрительным то, что новорождённый ребёнок не доставляет абсолютно никаких хлопот. — Пожав плечами, По просто-напросто заглатывает откушенную за один присест половину бургера, воодушевленно продолжая свою мысль. — В итоге угомонилась только пообщавшись с одним из своих знакомых акушеров-гинекологов, которого она знала ещё со времен медицинской школы; но опять же после того, как тот клятвенно заверил её в необоснованности излишних переживаний, посоветовав просто наслаждаться блаженным покоем, пока представляется такая возможность, учитывая, что далеко не всем новоиспеченным родителям так везёт в первые месяцы после появления малыша на свет. При виде того, как Дэмерон не прекращает невозмутимо вещать с набитым ртом, Бен не может не поморщиться, прежде чем скептически хмыкнуть себе под нос. — Действительно, чудеса да и только. Вот только как-то уж слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. — И не говори, — мгновенно соглашается По. — Сам с трудом верю собственному счастью. Но факт остаётся фактом — похоже, мы то самое исключение из правил, поскольку мой сын — во всех смыслах этого слова самый что ни на есть безупречный, образцово-показательный ребёнок. Думаю, именно то, что малыш вылупился гораздо позже назначенного срока в конечном итоге сыграло нам на руку. Немного помешкав, Бен с пониманием кивает в ответ. — Ну что ж, рад за тебя. — А я-то как рад! Господи, знал бы ты только, каким нескончаемым кошмаром казались эти чёртовы девять дней. В какой-то момент думал, что чокнусь, если не от хронического недосыпания, то уж точно от постоянного нервного перенапряжения. Зато теперь… — Широко разведя руки в стороны и чуть помедлив, точно объявляющий следующую часть своего выступления массовик-затейник, По торжественно подводит итог: — Теперь у нас есть Джейми. И каждая бессонная ночь, каждая проведенная в томительном ожидании минута однозначно того стоила, учитывая, что он — истинный венец творения. Само совершенство! Наш маленький бесценный клад! — Даже так? — приподняв бровь, Бен продолжает копаться в своей картошке фри с равнодушным выражением лица: — Прямо-таки и венец, и совершенство, и клад в одном флаконе? — Засунь себе свой грёбаный сарказм куда подальше, — добродушно огрызается По. — Начнём с того, что мальчик будет свободно говорить на трёх языках. Трёх, на минуточку! Вот ты, к примеру, сколькими иностранными языками владеешь? Правильно! Ни одним. Как впрочем и подавляющее число типичных представителей европеоидной расы, взращенных родителями-моноглотами. Помяни мои слова, как только мой сын подрастёт, с лёгкостью намылит тебе задницу, только так разгромив по всем фронтам. Под конец пылкой тирады губы Бена сами собой расплываются в едва заметной улыбке, тогда как По, заметив, что, наконец, смог спровоцировать желаемую реакцию, только довольно ухмыляется в ответ. — Хорошо-хорошо, Дэмерон. Сбавь обороты. Можешь считать, что я уловил суть: ты собственноручно внёс неоценимый вклад в развитие общества, науки и цивилизации в целом, произведя на свет будущего гения. — Знаю, это звучит смешно, возможно, даже нелепо… но, хоть убей, ничего не могу с собой поделать, — неожиданно произносит По таким серьёзным, полным искреннего благоговения тоном, что Бену начинает казаться, будто он вмешивается в затеянный им же самим разговор. — Понимаешь, Джейми… этот кроха — лучшее, что когда-либо со мной случалось. Раньше даже представить не мог, что можно настолько всеобъемлюще, так безусловно и безоговорочно любить другое человеческое существо. Не считая Пейдж, само собой разумеется. Знаешь, ведь дороже них у меня нет ничего на свете. Незаметно подкравшаяся, очередная непринуждённая улыбка так и норовит коснуться слегка подрагивающих губ Бена. — Искренне за тебя рад, чувак. Пожалуй, действительно странная штука заключается в том, что к собственному удивлению в этих произнесённых от всего сердца, абсолютно откровенных словах не прослеживается ни капли сарказма, несмотря на то, что, само по себе, наличие отцовского статуса по-прежнему кажется Бену весьма спорным достижением. Возможно, именно в таких мелочах и кроются первые зачатки личностного роста, рассеянно думает мужчина, параллельно замечая, как улыбка на лице По становится всё шире. — Спасибо, что выслушал, дружище. Тщательно смяв меж ладоней бумажную упаковку из-под еды, Дэмерон запихивает ту в расположенное прямо возле стола небольшое мусорное ведро, при виде чего Бен не может не нахмурится, уже предвкушая, как будет вынужден провести ближайшую неделю в насквозь провонявшем фастфудом кабинете. Когда же внимание По снова обращается к собеседнику, глаза его искрятся доброжелательным любопытством, а упёртые в бока руки свидетельствуют о серьёзности намерений: — Что это мы всё обо мне, да обо мне… Ты-то сам как? Ну-кась, давай-ка, по-быстрому введи в курс событий. Какие новости на личном фронте? Что я пропустил за время отсутствия? Тяжело вздохнув, Бен только пожимает плечами. — Да в общем-то всё по-старому. Неожиданно замявшись, мужчина с секунду медлит с ответом, прежде чем снова коротко повести плечами, уточняя: — Ничего заслуживающего упоминания. Кивнув, По задумчиво вытягивает перед собой конечности, чтобы, слегка покачнувшись, перенести вес тела назад, принимаясь искусно балансировать на задних ножках стула, при этом каким-то непостижимым образом умудряясь сохранять равновесие. — Значит, никаких существенных сдвигов в переговорах с Рей? Неужели за всё это время вам так и не удалось заключить перемирие… ну, или хотя бы прийти к консенсусу? Подавившийся картошкой фри Бен проводит несколько секунд, уткнувшись в собственный локоть в отчаянной попытке откашляться, прежде чем наконец кое-как прохрипеть: — Чего-чего? Всплеснув руками, По удерживает те на уровне плеч, демонстрируя открытые ладони. — По правде сказать, совершенно не удивлен. Дипломатия — явно не твой конёк. — Понятия не имею, о чём ты… — Господи, Бен, — даже не пытаясь скрыть свое явно приподнятое настроение, в открытую смеётся Дэмерон. — Не хочу тебя расстраивать, но лгунишка из тебя также весьма посредственный. Я бы даже не побоялся этого слова — бездарный. Не говоря уже о том, что блефовать ты однозначно так и не научился, учитывая, что у тебя буквально всё написано на физиономии. Каждая гребаная эмоция. Хоть караул кричи… Слушай, а может тебе стоит задуматься о приобретении маски или чего-то наподобие? Ну, в целях конспирации? Раз уж ты так решительно настроен не афишировать истинное положение вещей. — Для наглядности своего утверждения По накрывает лицо ладонью, поочерёдно двигая ею то вверх, то вниз, должно быть, таким образом намереваясь изобразить ту самую маску, в которой, по-видимому, срочно нуждается Бен. — Как ни крути, а этот твой фирменный щенячий взгляд упорно выдаёт тебя с потрохами. Ещё разок громко кашлянув напоследок, Бен заставляет себя выпрямиться, направляя все силы на то, чтобы нацепить на лицо выражение холодного безразличия, прежде чем извергнуть из себя настолько бесстыжую, неправдоподобную ложь, что самому становится стыдно: — С какой, собственно, стати мне вообще приходить с Рей к упомянутому тобой «консенсусу»? Чхал я на неё и её ко мне отношение. Более того, чем меньше мы соприкасаемся, тем лучше. Скептически приподняв брови, По обдаёт Бена невозмутимым взглядом. — Соло. Я тебя умоляю — к чему этот дешёвый спектакль? Ты, видимо, забыл — кто-кто, а я знаю тебя, как облупленного. — Ну, допустим. И что с того? — А то, что только слепой не заметит, что ты явно к ней неровно дышишь. — Белены объелся? Бред сумасшедшего. Ну, или галлюцинации — тот самый побочный эффект регулярного недосыпания, — в безуспешной попытке перевести тему, нервно усмехается Бен. — Слушай, не пойми меня неправильно, тебе по праву можно приписать целый ряд вполне конкретных качеств, вот только ни деликатность, ни чувство такта, ни тем более природная грация совершенно точно не входят в их число. Одного взгляда хватит, чтобы прочесть тебя, как открытую книгу. Хотя, если оставаться до конца честным, я настолько увлёкся подготовкой к появлению ребёнка на свет, что в итоге был вынужден потратить целую вечность на то, чтобы окончательно разобраться, где собака зарыта… — Какая к чёрту собака… Совсем сбрендил?! Говорю тебе, нас с Рей ничего не связывает. Плевал я на неё с высокой колокольни… — Ага, очень убедительно. Можно считать, инцидент исчерпан, — пропитанным явным сарказмом тоном заявляет По. — Выходит, ты просто так, прямо посреди каждой планёрки — прошу заметить, без всяческой на то причины — не сводишь с Рей глаз, буквально пожирая её плотоядным, полным немого обожания взглядом. Прямо-таки нежданно-негаданно заприметивший в кустах ничего не подозревающего кролика, годами не жравший коршун. — Что ты такое несёшь… я… мне и в голову не придёт… — Бен, чтобы ты понимал, с каждым новым словом вырытая тобой же могила становится всё глубже, — чуть поёрзав на месте, По позволяет передним ножкам стула с глухим стуком приземлиться на пол, прежде чем принять более соответствующую его «особому» стилю преподавания позу; а именно, ту, к которой, по наблюдениям Бена обращается большинство молодых преподавателей мужского пола: какая-то немыслимая смесь отчаянной попытки казаться эдаким «своим парнем» и не менее абсурдного стремления поддерживать видимость подчёркнутой невозмутимости. — Учитывая, что у меня тут уже собрался целый компромат, содержащий внушительный ряд неопровержимых доказательств, которые я, собственно говоря, сейчас с удовольствием и оглашу. Горестно вздохнув, Бен закатывает глаза. — Каких ещё, мать твою, доказательств… — Вещественных. Итак, приступим. Наиболее наглядный пример и, возможно, самый веский довод в пользу легитимности моей теории, — как ни в чём не бывало, продолжает По, — влюблённые, полные обожания взгляды… — … Повторяю, тебе это просто померещилось… — … во время планёрок… пожалуйста, не перебивай, Бенджамин. Следующая неоспоримая улика: Пейдж утверждает, что собственными глазами видела, как на вечеринке в честь её дня рождения ты старательно выплясывал вокруг Рей брачный танец… Как же иначе. Конечно, тут не обошлось без Пейдж, чёрт бы побрал её и её длинный вездесущий нос, с досадой думает Бен, тут же принимаясь бормотать какую-то несвязную, неразборчивую белиберду, в конечном итоге сводящуюся к: — Я… Мы… Это разве что с большим натягом можно назвать танцем… И вообще, передай Пейдж, чтобы… — Бенджамин, — бесцеремонно обрывает его По, при этом так громко щёлкнув пальцами, что Бену приходится бороться со жгучим желанием запустить в того первый попавшийся под руку тяжёлый предмет. — Тебе пока что слова не давали. Тем более, я ещё не договорил. Итак, заключительный, но не менее весомый аргумент — ненадолго задумавшись, продолжает По, — при ближайшем рассмотрении, возможно, даже самый компрометирующий из представленных выше: какое-то время назад при выходе из кабинета ты чуть с ног меня не снёс, требуя поставить тебя в известность о том, когда именно заканчивается рабочий день в младшей школе, а затем, сломя голову, помчался на парковку. А всё потому, что боялся, что не успеешь перехватить Рей до начала школьных каникул. Насупившись и буквально не веря своим ушам, обуреваемый какой-то странной комбинацией ярости и смущения, Бен, кажется, и вовсе временно теряет дар речи. Похоже, ему действительно стоит впредь заявляться в школу в долбаной маске, поскольку происходящее уже не лезет ни в какие ворота. — Это… Я не… Рей здесь совершенно ни при чём… — Да что ты говоришь? Интересное кино получается. А какого, спрашивается, хрена ты тогда подорвался с места? И с чего вдруг такой внезапный, однозначно нездоровый интерес к чужому рабочему графику? Слишком уж много несостыковочек, не находишь? Сделай милость, проясни эти любопытные моменты. Я весь внимание. — Скрестив на груди руки, По демонстративно вскидывает бровь, всем своим видом давай понять, что не отступит, пока не дождётся прямого ответа, и вынуждая Бена нахмуриться ещё сильнее. — Ну, так как? Что молчишь как рыба об лёд? Неужто ничего не приходит на ум? Или язык проглотил? Всё с тобой ясно. В принципе, любые комментарии излишни — и дураку понятно, что ты, как минимум, не на шутку заинтригован её персоной, и я не успокоюсь, пока не выбью из тебя чистосердечное признание, чего бы мне это не стоило. — Зря стараешься! Шерлок Холмс хренов. Похоже, ничуть невпечатлённый непоколебимой решительностью Бена стоять на своём до конца, По издаёт хриплый смешок, продолжая наступление. — Давай, Соло, колись уже. Знаешь ведь, что я с тебя не слезу. Запрокинув голову к потолку, Бен тяжко вздыхает, прежде чем устало прикрыть глаза. — Я… она… допустим, чисто гипотетически, я нахожу её… относительно привлекательной, — предельно осторожно подбирая слова, на свой страх и риск, наконец, решается признать он. — Но только внешне. Строго в физическом плане. На этот раз Бену даже не нужно видеть перед собой выражение лица Дэмерона, чтобы ни на секунду не усомниться в том, что то сейчас буквально пронизано насмешливым недоверием. — Значит, чисто гипотетически и строго в физическом плане, — запоздалым эхом вторит По. — Именно. В остальном она мне нисколько не интересна. — Нисколько, говоришь. — Тебя что, заело?! — внезапно почувствовав себя под прицелом, рявкает Бен, наконец осмеливаясь встретиться взглядом с По в надежде воспользоваться представившимся ему шансом перегруппироваться, кое-как скорректировав собственное предательское выражение лица. — Более того, буду крайне признателен, если ты прекратишь ходить вокруг да около, ставя под вопрос каждое моё слово. Это же чистой воды провокация. Не говоря уже о том, что твой неуместный, абсолютно необоснованный скептицизм у меня уже в печёнках сидит. — Да что ты говоришь? Тогда, позволь принести свои искренние извинения за то, что так неосмотрительно сжалился над тобой в первую очередь, выбрав более деликатный подход. Жаждешь откровенности и прямоты — получай! — Сложив ладони рупором, По прикладывает те ко рту, принимаясь громко и отчетливо скандировать: — Соло — втрескался — по самые — уши. Врюхался. Втюрился. Влюбился — без памяти. — Закрой форточку, Дэмерон! Я не… Она… — запинается Бен, прежде чем издать протяжный жалобный стон, отражающий полную степень его отчаяния. — Сам же видишь, мы с ней даже в комнате одной находиться не можем без того, чтобы не поцапаться. Любовью тут и не пахнет! Выдержав театральную паузу, По складывает руки под подбородок, прежде чем подпереть теми голову, принимаясь имитировать состояние глубокой задумчивости. — Бен, — спустя мгновение произносит Дэмерон преднамеренно снисходительным, ужасно действующим на нервы тоном, — не стану утверждать, что шарю в точных науках… Криво усмехаясь, Бен поднимает глаза к потолку: — Да ну? Помнится, буквально на днях ты допытывался у меня, в чём именно состоит разница между атомами и молекулами… — И ничуть этого не стыжусь! Как говорится, век живи — век учись. Так или иначе, — подчёркнуто вежливо подхватывает По. — Возможно, я действительно ничего не смыслю в молекулярной биологии, но в принципе работы магнитов разбираюсь досконально. — Очень в этом сомневаюсь. — Этот самый принцип, — намеренно проигнорировав последнюю реплику Бена, продолжает толкать свою речь По, — основан на том, что у каждого магнита две стороны, верно? И если приложить один из этих самых магнитов к другому определённым образом, то возникающее между объектами сопротивление не позволит им соприкоснуться — точно какая-то невидимая преграда удерживает их порознь. И чем мощнее магниты, тем сильнее они сопротивляются… — Господи, они отталкиваются, — тяжело вздыхает Бен. — У этого процесса существует вполне официальное, известное чуть ли ни каждому дошкольнику определение, — одноимённые полюса отталкиваются. — Ну, вот, видишь, пока всё вполне логично, так? — Убедившись в том, что со стороны Бена не поступает возражений, По ошибочно принимает воцарившуюся в помещении тишину за молчаливое поощрение, тотчас принимаясь озвучивать вторую часть своей очевидной метафоры. — В таком случае, продолжим наш маленький эксперимент, — нагнетающим атмосферу тоном произносит он, для пущего эффекта медленно всё больше наклоняясь вперёд. — Стоит только перевернуть один из магнитов… — Можешь не распинаться, в отличие от некоторых я в своё время не спал на уроках физики, — рявкает Бен. Откинувшись назад, По, кажется, даже не пытается сдержать озорную улыбку, очевидно весьма довольный тем, что всё-таки сумел доходчиво донести до собеседника свою точку зрения. — Господи-боже-мой, Бен, раз уж всё настолько запущено, почему бы тебе просто не пригласить её на свидание? Борясь с новой волной раздражения, Бен в бессилии принимается яростно мотать головой. Просто уму не постижимо… Детский сад какой-то! Во что успела превратиться его некогда размеренная жизнь? — Даже и не подумаю, — раздражённо выпаливает он. — Почему, позволь полюбопытствовать? — Во-первых — не твоё собачье дело. А во-вторых, на это у меня есть целая масса причин. — Да неужели? Будь добр, огласи список. — В смысле? Зачем? — Чего тут непонятного? Сформулируй мысль. Озвучь свои так называемые доводы, — скрестив руки на груди, настаивает По, — чтобы я мог ткнуть тебя носом в их абсолютную необоснованность. Глаза Бена сужаются от едва сдерживаемого напряжения, губы заметно подрагивают, и, по правде говоря, его бы совершенно не удивило, если бы скрежет его несчастных зубов можно бы было сейчас расслышать на другом конце школы. — Хорошо, как скажешь, — выплёвывает он. В конце концов, вся процедура не займёт много времени, учитывая что список давным-давно горячим клеймом отпечатался в его памяти. Самое время пустить в ход тяжёлую артиллерию. — Ей двадцать три года. По сути, совсем ещё ребёнок. — Подумаешь тоже, — усмехается По. — Такая же разница в возрасте, как и в случае с твоими родителями. Поехали дальше. Чувствуя, что теряет хватку, Бен озабоченно хмурит брови. — Мы коллеги. — Только на бумаге. Что дальше? — Мы на дух друг друга не переносим. — Сноска «магниты». Дальше. — Она меня презирает. Осознав, какой неприкрытой горечью пропитаны собственные слова, Бен торопится списать чересчур бурную реакцию на замешательство — побочное явление болезненного осознания всей нелепости своего поведения при их с Рей последней встрече. — Не мудрено, после твоих-то выкрутасов. Но это, мой неуклюжий друг, поправимо, — чуть ли не отчитывает его По. — Веди себя по-человечески — под стать цивилизованному существу. К примеру, вместо того, чтобы при любом удобном случае дёргать Рей за косички, начни проявлять свою заинтересованность в более взрослом, продуктивном ключе. А там, глядишь, всё пойдёт по накатанной. Дальше. Отзеркаливая позу Дэмерона, Бен поспешно скрещивает на груди руки, прямо-таки по принципу «кто первый моргнёт»; будто речь идет о чёртовом Мексиканском противостоянии — неразрешимом конфликте, сводящемуся к тому, что Бен, видите ли, с бухты-барахты обязан оправдывать своё нежелание встречаться с какой-то учительницей рисования начальных классов. Вот до чего он докатился. — Она из тех, кто стремится к серьёзным отношениям, тогда, как мне такая перспектива и в страшном сне не привидится. — Чушь собачья. Проехали. — По. — Дождавшись, пока Дэмерон поднимет голову, Бен в прямом смысле слова пригвождает того взглядом к стулу. — Как это, чушь собачья?! Что значит, проехали?! — протестует он с каменным выражением лица. — Ты же меня знаешь. Последнее, в чём я нуждаюсь, так это в постоянной девушке. Когда По наконец заговаривает, в тоне его проскальзывают нотки чуть осязаемой нежности, возможно, даже сочувствия. — Ты не хочешь нуждаться в постоянной девушке, — печально улыбаясь, тихо поправляет он. — А это, дружище, абсолютно разные вещи. Итак, что там у нас дальше по списку? Издав разочарованный стон, Бен проводит рукой по волосам, прежде чем приняться яростно жестикулировать без особой на то причины: — В отличие от меня, она искренне верит в институт брака. Не против однажды обзавестись семьёй. А это уж точно не моя стезя. Абсолютно чужая, заведомо недоступная мне территория… — Территория-шмерритория. Думаю, мы оба знаем, что это твоё убеждение — не более чем стандартный защитный механизм. Глупо и, как минимум, несправедливо ставить на себе крест, исходя исключительно из того, что собственные родители в какой-то момент облажались, не справившись… — Это ещё мягко сказано… — … со своим прямым долгом. От ошибок не застрахован никто, но это не значит, что ты должен расплачиваться за чужие, проецируя воспоминания прошлого на представления о будущем. Слушай, если уж на то пошло, я и сам долгое время считал себя убеждённым холостяком — то бишь, вплоть до того самого момента, как повстречался с Пейдж. И знаешь, самое удивительное заключается в том, что на тот момент меня всё вполне устраивало. Даже больше тебе скажу, мне нравилось быть одиночкой, в чём-то даже закоренелым отшельником, без зазрения совести наслаждающимся разгульной жизнью. Нравилось жить одному, иметь собственное пространство, без оглядки на кого-либо распоряжаться своим временем. Не пойми меня неправильно, в том, чтобы получать удовольствие от всех преимуществ холостяцкой жизни нет абсолютно ничего предосудительного. Я изначально никому ничего не обещал, стараясь оставаться предельно честным и открытым в плане своих намерений, а, следовательно, по определению не рисковал в итоге стать для кого-то ни центром вселенной, ни горьким разочарованием. Таким образом, не мог никого обидеть или оскорбить… — Внезапно замолчав, По ловит взгляд Бена, сознательно удерживая тот, будто намеревается открыть какую-то, известную только ему одному тайну, словно желает поделиться какой-то сакральной мудростью. — Но самое главное, никто и никогда не мог причинить боль мне. Какое-то время Бен не издаёт ни звука в ожидании продолжения вдохновенного монолога, прежде чем со вздохом закатить глаза, догадавшись, что По рассчитывает на прямое участие благодарной публики: — И? Что с тех пор изменилось? Видимо, добившись своего, Дэмерон довольно усмехается, немедля переходя к делу. — Я встретил прекрасного человека в лице удивительной женщины. Умного, забавного, интересного — не боящегося при необходимости надрать мне задницу — в какой-то момент осознав, что в компании Пейдж мне ничуть не менее комфортно, чем в собственной, что её близость не тяготит, а окрыляет. А следом, все причины вместе с желанием сопротивляться отпали как-то сами собой… даже не знаю, как толком объяснить. Понимаешь, нелепо продолжать цепляться за старые убеждения, в которые по сути больше не веришь, только потому что боишься, что придётся выстраивать новые… А еще я заметил, что находясь рядом с Пейдж, мог не только оставаться самим собой, но и узнавать себя с совершенно новых сторон. Знаешь, пожалуй, самое главное сделанное мной открытие сводилось к тому, что делить радость с близким человеком означает приумножать её. — Поскольку По по-прежнему отказывается сводить с него испытующий взгляд, Бен вынужден первым отвести свой, краем уха улавливая, как Дэмерон тихонько произносит: — Ну, что у нас там дальше на очереди? Уставившись в пол, мужчина в который раз пожимает плечами, умышленно игнорируя странное, зарождающееся в грудной клетке жжение. — Это другое, — глухо бормочет он. — Я ничего по отношению к Рей не испытываю. Абсолютно ничего… Усмехнувшись, По снова откидывается на стуле, принимаясь мастерски балансировать на задних ножках. — Ладно, чувак, всё с тобой ясно, — многозначительно подмигивая, наконец, заявляет он. — Продолжай в том же духе. Может однажды даже добьёшься желаемого, учитывая, что уж в чём в чём, а в искусстве самоубеждения тебе действительно нету равных. Воистину — никем не превзойденный гуру самообмана. Нахмурившись, Бен сжимает руки в кулаки, прежде чем со всей дури долбануть лодыжкой по передней ножке стула, удовлетворённо наблюдая за тем, как пойманный врасплох По с возмущённым воплем плюхается на пол, и смакуя кратковременный прилив облегчения при виде хотя бы частичного торжества справедливости.***
Уже во второй половине того же дня Бену представляется возможность пересечься с Рей в четвёртый раз за неделю, что, принимая в расчёт состоявшийся всего несколькими часами ранее с По идиотский разговор, кажется мужчине то ли злым роком, то ли подарком судьбы. Будто вселенная изо всех сил пытается донести до него что-то вполне определённое, вот только он — из-за критического недостатка опыта — никак не может разгадать содержание тщательно зашифрованной заказной телеграммы, раз и навсегда прояснив, заключается ли оно в «ПРЕКРАЩАЙ ПОНАПРАСНУ ТРАТИТЬ ВРЕМЯ, ИДИОТ» или же «ВОТ ВИДИШЬ, ТЫ В ШАГЕ ОТ ТОГО, ЧТОБЫ ЗАНЯТЬСЯ С НЕЙ СЕКСОМ», а, может, речь и вовсе идёт о чём-то совершенно ином: о чём-то таком, что вконец запутавшийся, сбитый с толку Бен не в состоянии ни распознать, ни облечь в слова. В том, что он намертво застрял под небольшим навесом на крыльце у главного входа, будучи вынужденным бессильно пялиться на практически безлюдную школьную парковку, не прекращая злиться на самого себя за то, что оставил зонтик в машине, не удосужившись взглянуть на прогноз погоды, повинен неистовый, затяжной ливень. По вполне понятным причинам обильные осадки — довольно редкий гость в этих краях, однако сегодня природа очевидно твёрдо решила утереть нос всем заносчивым, недальновидным уроженцам солнечной Калифорнии, устроив показательное представление. Прислушиваясь к непрерывному шуму яростно барабанящему по крыше дождя, и настороженно наблюдая за тем, как едва приземлившись на асфальт, крупные капли пенными брызгами разлетаются в стороны, мужчина знает наверняка, что даже одной проведённой под открытым небом секунды будет более чем достаточно для того, чтобы промокнуть до самых костей. В итоге буквально застыв под козырьком, Бен по сути просто-напросто оттягивает неизбежное, когда краем уха слышит, как позади, прямо за ним, открывается, а следом с характерным звуком захлопывается входная дверь, прежде чем до слуха его доносится уже хорошо знакомый, выражающий истинную степень отчаяния своего владельца стон. Повернув голову по направлению к источнику звука, Бен тут же замечает застывшую прямо у двери, буквально пожирающую его укоризненным взглядом Рей; будто погода находится под его личным контролем, будто именно он посмел специально устроить этот потоп, лишь бы поиздеваться над ней. Вскинув руки в знак полной капитуляции, Бен спешить прояснить недоразумение: — Вот не надо на меня так смотреть. Я здесь абсолютно ни при чём. — Честно говоря, совершенно не удивилась бы, если бы узнала, что ты как-то замешан в этом форменном безобразии, — скрестив руки на груди, хмуро бормочет Рей, прежде чем отойти подальше от двери, когда та, резко распахнувшись, выпускает наружу очередную порцию припозднившихся и спешащих по домам учителей старших классов. Наблюдая за пробегающими с поднятыми над головами зонтами мимо людьми, Бен не может не задаться вопросом, почему девушка не пытается присоединиться хотя бы к одному из прохожих, тем самым получив возможность со всеми удобствами и минимальными потерями добраться до своей машины. Однако ещё более абсурдным кажется Бену то, что и он сам, получив прекрасный шанс избежать наказания за собственную непредусмотрительность, по какой-то причине не спешит покинуть грозящую вот-вот превратиться в одну сплошную грандиозную лужу парковку. Вместо этого, развернувшись к Рей, Бен уточняет с тенью улыбки на губах, которую та, к его удивлению немедленно возвращает: — Разве ты не должна была отчалить ещё час назад? Кивнув, девушка переводит своё безраздельное внимание на по-прежнему не унимающийся ливень, сосредоточенно отслеживая дорожки, оставляемые на земле беспрерывно несущимися к подножию холма потоками воды. — В теории, — спустя мгновение рассеянно отзывается Рей. — Но сегодня пришлось ненадолго задержаться, чтобы решить несколько неотложных дел. Думала, спокойно покопаюсь в кладовке, наведу хотя бы относительный порядок среди бескрайнего моря канцелярских принадлежностей. Правда теперь начинаю горько сожалеть о своём решении. — Надо же… Думал, тебе не привыкать… как коренной англичанке… учитывая, что Англия и дождь — практически синонимы и всё такое, — спешит пояснить Бен, внезапно всерьёз испугавшись того, что может показаться, будто он всерьёз задумывался над её биографией. — Как-никак, ты провела большую часть жизни в глухом захолустье. Туманном Альбионе… Так, кажется, его величают? — Ну, это спорный вопрос. Плюс, привычка — ещё не показатель предпочтений, а свыкнуться — не значит полюбить. Нахмурив брови, Бен принимается внимательно всматриваться в лицо девушки. — Что, действительно хронически не перевариваешь дождь? Тяжело вздохнув, Рей только пожимает плечами. — Когда как. Хотя, чего уж тут, в последнее время пасмурные, серые дни всё больше ассоциируются у меня с унынием и безнадёгой, — тихо бормочет она, — будто волей-неволей снова переношусь домой… Здешняя погода нравится мне куда больше… Не знаю даже… Может, просто располагает к миролюбивому настроению. Всё-таки на душе как-то легче, когда вокруг тепло и сухо. Недоверчиво мотнув головой, Бен испускает отрывистый смешок. — Ну и ну… Выходит, связанная с этой особенностью местного климата постоянная угроза лесных пожаров и засухи, не говоря уже о повышенном риске теплового удара не в счёт? Неужто тебя совсем не смущает тот факт, что мы в прямом смысле слова находимся в самом центре грёбаной пустыни? Забавно поморщив веснушчатый нос, Рей снова пожимает плечами — на этот раз обоими, тогда, как внимание Бена почему-то устремляется к застывшим у её виска, выбившимся из закрученной на затылке косы прядкам каштановых волос, так что мужчине приходится бросить все силы на то, чтобы подавить внезапный импульс обмотать один из непослушных завитков вокруг пальца. — Так-то оно так, — неохотно признаёт Рей, звук голоса которой вынуждает Бена перевести потерянный взгляд обратно на её лицо, первым делом замечая на том озорную улыбку. — Но всё это не более чем досадные мелочи, кажущиеся ничтожными по сравнению с царящей вокруг красотой. По-прежнему так и не вышедшему из гипнотического транса Бену требуется несколько секунд, чтобы снова обрести дар речи. — Ага, — рассеянно вторит он. — Красотой. На короткое мгновение выражение лица девушки заметно меняется; губы приоткрываются, а широко раскрытые глаза выдают крайнее удивление, чуть ли не граничащее с лёгким испугом… однако Бену так и не представляется шанс проанализировать увиденное, поскольку, коротко кивнув, Рей внезапно отводит смущённый взгляд. Позволив глазам ещё самую малость задержаться на её лице, Бен резко мотает головой, предпринимая попытку подавить волну раздражения, направленную в первую очередь на самого себя и, конечно, на По — будь он не ладен — прежде чем, будто между делом поинтересоваться: — Рискнёшь добежать до машины? Чуть замешкавшись, Рей добродушно усмехается в ответ. — Куда ж я денусь. Придётся. Не до самого утра же тут куковать. А что, у тебя есть идея получше? Утвердительно кивнув в знак подтверждения, Бен позволяет себе застенчиво улыбнуться, пусть даже только и на кратчайшее мгновение. — У меня в машине где-то завалялся зонт, — поясняет Бен, — вот только сгоняю за ним, чтобы в целости и сохранности доставить тебя до твоего… средства передвижения. По-прежнему не сводя с него слегка удивлённого и однозначно смешливого взгляда, Рей вдруг, ни с того ни с сего, принимается хохотать. — Это что же, очередной плохо завуалированный намёк на то, что моя машина не отвечает твоим высоким стандартам? — Да нет, почему же? Просто не до конца уверен, что эту колымагу вообще можно назвать «машиной» с юридической точки зрения. Кажется, поступившее объяснение вызывает у Рей новый приступ смеха. — Ну, и сноб же ты, Соло. Всем выпендрёжникам выпендрёжник. — Возможно. А, может быть, у меня просто хороший вкус. — В машинах? — В том числе. Словно под гипнозом Бен пристально наблюдает за тем, как улыбка тотчас спадает с лица Рей, как стремительно покрываются нежным румянцем её мягкие щёки, как трогательно подрагивают тонкие пальцы, когда рука девушки скользит по спутанным на затылке завиткам, задаваясь вопросом, помнит ли она вкус его кожи под своим языком, так же отчётливо, как помнит ощущение её бархатной кожи под своими зубами он. Приятный, отдающий свежестью и чистотой аромат — слегка солёный и одновременно чуть горчащий. Что бы он только не отдал за одну лишь возможность снова почувствовать её прерывистое дыхание, окунуться в присущий только ей тёплый, сладковатый запах. Однако не проходит и секунды, как, резко выдохнув, Рей спешит накинуть на лицо беспечную улыбку, которая кажется сейчас слегка натянутой. — Если отправишься за зонтиком, то непременно промокнешь сам. Это не решение проблемы. — По крайней мере, один из нас доберётся до дома сухим. — Нет, так не пойдёт… Принимаясь решительно мотать головой в знак протеста, Бен только сейчас замечает, что шум дверей за их спиной окончательно стих, поскольку большинство их коллег уже успели покинуть школьное здание, отправившись восвояси: в итоге на опустевшей стоянке кроме двух, принадлежащих им машин теперь хоть шаром покати. — Слушай, этого всё равно не избежать. Мне придётся вымокнуть при любом раскладе, — чересчур небрежно бросает он. На протяжении долгого мгновения прямой, спокойный взгляд скользит по выжидающему лицу Бена. — Эх, была не была! Эта брошенная вскользь фраза становится единственным предупреждением, перед тем, как смачно чертыхнувшись, Рей делает шаг в сторону, тотчас исчезая из вида под хлещущими по земле струями ливня. — Рей! Вздрогнув от неожиданности, Бен выкрикивает имя девушки, которая к тому моменту уже умудряется преодолеть половину пролегающего между крыльцом и её драндулетом расстояния, в процессе, конечно же, успев до ниточки промокнуть. Испустив сдавленный стон, Бен бросается вслед за ней, поравнявшись с Рей только у машины, прежде чем подступить к ней практически вплотную, пока та, не замечая его присутствия, безуспешно пытается всунуть ключ в замок с водительской стороны. Господи, тут бы так кстати пришёлся брелок с пультом управления, учитывая свойственную ей, кажется, врождённую неспособность открывать замки на пару с упрямым отрицанием объективной пользы современных технологий. — Ну, вот скажи мне, — наконец, подаёт голос Бен, вынуждая девушку резко обернуться: лицо Рей буквально светится, искрясь безудержным весельем вопреки тому, что вода продолжает лить с небес словно из водопровода, прозрачными струйками стекая по её бровям, попадая в глаза, скатываясь к подбородку и неустанно капая с его кончика. — Ты что, пять минут не могла подождать? Проведя мокрой ладонью по не менее влажному лицу, Рей широко улыбается то ли ему, то ли неистовому шторму. — К чёрту зонты. Не сахарная, не растаю. Ну, максимум, что расклеюсь. Но это не беда. Ты же сам сказал, мне не привыкать. — Чего это ты так развеселилась? В качестве ответа с губ Рей слетает прелестный звонкий смешок, заставляющий что-то в груди Бена отозваться странным дребезжанием, тут же принимающимся трепетать внутри словно маленькая мультяшная птичка. Да что за хрень такая в самом деле… — Ничего, — выпаливает девушка сквозь смех. — Ничего… Просто… Твоя шевелюра… очень уж забавно смотришься. Морщась от смущения, Бен проводит пальцами по волосам, намереваясь убрать прилипшие ко лбу пряди, прежде чем заправить те за уши. — Это ты просто ещё себя не видела, — старательно пряча застенчивость за маской безразличия, парирует он. — До боли жалкая картина. Последнее утверждение, конечно же, ни капельки не соответствует действительности, принимая во внимание тот факт, что Рей даже сейчас выглядит до неприличия очаровательно: насквозь промокшая одежда так и льнёт к телу, вода ручейками струится из босоножек, волосы окончательно и бесповоротно спутались, а глаза светятся таким неподдельным счастьем, что любая попытка отвести взгляд от представшей перед Беном волнующей картины заранее обречена на провал… Только вот ей об этом знать совершенно не обязательно. — Напыщенный индюк, — беззлобно откликается Рей, заставляя Бена ухмыльнуться. — Малявка. И это отнюдь не ласковое прозвище, тут же поправляет себя Бен; сорвавшееся с губ обращение предназначается в качестве заслуженного упрёка, а не совершенно неуместного проявления нежности. В этом он абсолютно убеждён. Уверен на все сто. Рей в свою очередь только заходится новым приступом звонкого смеха, а может, она и вовсе не прекращала смеяться. — Слушай, раз уж ты у нас такой умный и находчивый, объясни, пожалуйста, чего мы всё ещё тут торчим. Дружно ждём, пока нас не смоет? Кажется, проглоченная Рей смешинка передается и Бену, поскольку его губы сами собой растягиваются в растерянной улыбке, а искренние слова без спроса покидают рот: — Понятия не имею. Чуть склонив голову на бок, Рей на мгновение замолкает, словно тщательно обдумывая наиболее очевидную причину их нынешнего затруднительного положения. — Ну, терять нам по идее нечего, учитывая, что мокрее мне уже не стать. Похоже, сразу же осознав двусмысленность сказанного, Рей как вкопанная застывает на месте; рот девушки машинально приоткрывается от лёгкого удивления, брови стремительно взлетают вверх. Такое ощущение, что решив сыграть с ним в опасную игру, в которой считала себя экспертом, она несколько переоценила себя, слишком поздно осознав, что угодила в расставленную ей же самой ловушку. Всё это Бен может с лёгкостью прочесть на лице Рей, даже до того, как склоняется к ней, чтобы мягко, едва слышно возразить: — Не правда. На долю секунды Бену кажется, что черты лица девушки, будто замысловатая мозаика, складываются в интересный, уже знакомый ему узор — именно так она смотрела на него почти два месяца назад, прямо перед тем, как поцеловать — но мимолетная загадочная тень исчезает так же внезапно, как и возникла. Отвернувшись, Рей наклоняется к своей развалюхе, и Бен не может не нахмурится, когда спустя несколько секунд слышит характерный для открывающегося замка щелчок, указывающий на то, что ключ наконец справился со своей прямой задачей. Чуть отступив в сторону, Бен неотрывно следит за тем, как открыв дверцу Рей принимается забираться внутрь, по-прежнему не сводя с неё глаз ни тогда, когда та наконец поудобнее усаживается на сиденье, ни тогда, когда неожиданно для себя самого протягивает руку, чтобы аккуратно придержать дверь, прежде чем тихо пробормотать: — До скорого, да? Странный затаённый блеск в глазах девушки застаёт Бена врасплох, изгоняя из опустевшей вмиг головы любой намёк на осознанность. — Ага, — спустя какое-то время отзывается Рей, пока краешек её рта приподнимается в призрачном подобии озорной ухмылки, при виде которой что-то в животе Бена напрягается, сжимаясь пружиной и разливаясь по телу приятным, волнующим теплом. — Увидимся. Улыбнувшись напоследок, Бен заставляет себя слегка отодвинуться для того, чтобы позволить дверце беспрепятственно захлопнуться, возможно, чересчур резко вскидывая руку в знак прощания, прежде чем продолжить заворожённо наблюдать за тем, как Рей отъезжает со стоянки. Как только старое корыто девушки окончательно скрывается из вида, Бен, всё ещё не прекращая улыбаться, разворачивается, принимаясь неспешно брести по направлению к своей припаркованной практически под школьными окнами машине. Однако стоит только насквозь промокшему мужчине забраться внутрь салона авто, как до этого момента чуть ли не чёрное небо над головой, кажется, начинает расчищаться прямо на глазах; грозовые облака неожиданно быстро отступают, оставляя после себя только тёплую голубизну и ни с чем несравнимую свежесть, и несмотря на то, что всего лишь несколько мгновений назад казалось, будто ливень на закончится никогда, не проходит и минуты, как на смену ему приходит слепящее, предвечернее солнце.