Последняя надежда

Утро маркиза Мешанна не задалось. Поначалу, конечно, всё было как обычно: лебезящие слуги, очередная спешно выпровоженная и потрёпанная девица, завтрак от королевского шеф-повара... Но на этом хорошее закончилось, потому что прибежал заикающийся паж Жильбер, вздрагивающий от резких звуков, и, поклонившись, подал в толстые руки маркиза серебряный поднос с письмом главного казначея. Мешанн, тяжело вздохнув, отложил десятую обглоданную куриную косточку на тарелку к её таким же истерзанным собратьям и, не вытирая жира с пальцев, развернул письмо, оставляя буро-прозрачные пятна на чистой белой бумаге. В письме главный казначей Анри Волёр с прискорбием сообщал, что деньги в казне подходят к концу, и необходимо как-то решать сей случай дефицита бюджета. Он, честнейший и почтеннейший господин Волёр, предложил бы увеличить налоги, однако после краткой консультации с не менее честнейшим и почтеннейшим господином главным сборщиком податей стало ясно, что народ, увы, не платит и половины уже существующих налогов. В трудный час размышлений казначей получил нежданную помощь: к золочёным воротам его крайне скромной усадьбы неведомым ветром занесло странного старика, утверждавшего, что решение проблемы есть объявление войны соседнему государству Гевальтиг. Благоразумный и осторожный Волёр, разумеется, тотчас же написал письмо своему давнему приятелю, известному своей неподкупностью господину Генриху Гаунеру, который в нынешние дни занимает пост главного казначея Гевальтига. Господин Гаунер ответил, что дела Гевальтига также пошатнулись и требуют немедленного вмешательства, поэтому предложение счёл вполне резонным и собирался уведомить своего повелителя герцога Экельхафта. Когда Мешанн добрался до момента, где описывались старания достопочтенного господина Гаунера, писавшего письмо герцогу, двери залы распахнулись, заставив пугливого пажа Жильбера вздрогнуть, и к длинному уставленному снедью столу свалился запыхавшийся гонец в пыльной фиолетовой мантии. – Вам... послание... кх-кха... от герцога Экельхафта, – посланник Гевальтига дрожащей рукой протянул маркизу свиток. Мешанн, не торопясь, отложил в сторону письмо казначея, глотнул вина из бокала с королевским вензелем, вытер губы рукавом, и наконец соизволил принять от гонца письмо Экельхафта. Через пару минут маркиз покачал головой и потребовал к себе главнокомандующего армией Энорма. Жильбер нервно поклонился и побежал к дверям зала, но споткнулся, растянувшись на блестящем паркете. Мешанн, снова принявшийся обгладывать очередную куриную косточку, хрипло рассмеялся. Перепуганный паж резво вскочил и пулей вылетел из помещения. – Эй, гонец! Передай Экельхафту, что я согласен на его сделку... хотя, пожалуй, я сам ему сейчас напишу, – маркиз вытер пальцы о кружевную скатерть и принялся искать перо, которого, разумеется, не было. – Чёрт, нечем писать. Ну, что поделать, тогда на словах сообщишь. Запомни: маркиз Мешанн согласен тчк вечером начнём тчк. Понял? Распластанный по полу гонец измученно приподнял голову, взглянув осоловелыми глазами на правителя Энорма. – Ты чего молчишь, гонец? Я непонятно объясняю? – Пож-жалуйста... не... отправляйте меня... туда, – кашляя, задрожал посланец. – Что-что? Не отправлять? Это ещё почему? В ответ гонец лишь выразительно провёл ребром серой от дорожной пыли ладони по шее и закатил глаза. – На что это ты намекаешь, смерд? – нахмурился Мешанн. – Уж не обвиняешь ли ты герцога в жестокости? Ты не думай, я не добрый, я и пожаловаться могу. – П-понял. Вы только... не говорите его светлости, – гонец задрожал пуще прежнего и пополз к дверям вслед за пажом. Спустя пару часов явился главнокомандующий. Раньше предстать пред очами великого маркиза он никак не имел возможности, так как, кхм, дела его задержали. Под делами, конечно, имелась в виду некая особа, несомненно верная жена известного аристократа, случайно оказавшаяся на квартире у главнокомандующего, причём, как поговаривали злые языки, подобные случайности происходили довольно часто. Однако достоверно ничего не было известно, а фельдмаршал всё отрицал. Завтрак уже убрали, и его место занял небольшой перекус из жареных фазанов, свежеиспечённых пирожных, лосося по-энормски и бутылочки отменного коньяка из погребов королевского дворца. Мешанн, за прошедшее с утра время сдвинувшийся разве что на пару сантиметров, благодушно потирал толстые руки, прикидывая, с чего лучше начать: птица или рыба? Появление главнокомандующего прервало мечтания маркиза, который тотчас же растерял всё своё благодушие. – Ты чего припёрся, фельдмаршал? – неприветливо спросил он. – Да как же-с, ваше светлейшество, вы ведь сами вызывали-с, – несколько обескураженно отозвался главнокомандующий. – Я? Вызывал? Ты уж так не шути, а то... Развелось вас, шутников, всё шутите, поесть не даёте спокойно. – Что вы, да разве я буду шутить? – фельдмаршал согнулся в поклоне. – Впрочем, если вам неугодно, то я уйду. – Чего там мне неугодно? Ну уж ты если пришёл, надо тебя занять, чего отсылать обратно-то, – смилостивился Мешанн. – Вот продегустируй-ка коньячок, вдруг в него повар, каналья, яду подлил? – он взял чашку для мытья пальцев, выплеснул оттуда воду и налил янтарной жидкости из тёмной бутыли. Побледневший посетитель медленно подошёл ближе, трясущимися руками принимая фаянсовую посудину. – Может, не надо? Уверен, повар не каналья, яда не подливал... – жалобно проскулил фельдмаршал. – Может. Вот и докажи, что не подливал, – флегматично кивнул маркиз. – А то почём я знаю, вдруг вы с ним, смерды, задумали меня отравить? – Что вы-с, что вы-с, у меня и в мыслях такого нет, – испуганно замотал головой главнокомандующий. – Ты чего трясёшься, как цжаньский болванчик? Пей давай, не тяни, мне ещё перекусить надо до обеда. (прим.: Цжань – государство, граничащее с Маравским халифатом, известное своими болванчиками, которые там производят в невообразимых количествах. Собственно, ничего больше там и не производят.) Обречённо вздохнув, фельдмаршал зажмурился и выпил одним махом всё, что было в чашке. – Ну что? Как самочувствие? Не болит ничего? – поинтересовался Мешанн тоном учёного, наблюдающего захватывающий научный эксперимент. – Закусить... бы, – просипел посетитель. – Подожди, пока не закусывай, а то вдруг яду надо время, чтобы подействовать. Я помирать не собираюсь, у меня ещё куча государственных дел. Фельдмаршал покорно стоял перед троном, терпеливо ожидая дальнейших распоряжений. Мешанн принялся за лосося. – А, так чего я тебя вызывал, фельдмаршал, – невнятно проговорил он, пережёвывая кусок рыбы, – у нас тут война намечается. С Гевальтигом, – изо рта маркиза вылетел розово-белёсый кусочек. – Надо провести всеобщую мобилизацию. Ты по таким делам мастер, государство, так сказать, на тебя полагается. – И сколько мне заплатят-с, ваше светлейшество? – задал практичный генерал главный вопрос. – Заплатят? Ты чего, каналья, сдурел? Радуйся, что я тебя не отправляю военнопленным к Экельхафту! А за подготовку армии грамоту выдам и рекомендацию хорошую... Ну там «фельдмаршал такой-то победил врагов, очень советую». И подпись: маркиз Мешанн, – с этими словами маркиз отложил вилку, чтобы взяться за бокал. – А теперь свободен. И чтобы к вечеру армия была! Под аккомпанемент довольного причмокивания Мешанна фельдмаршал вышел из залы и скривился лишь тогда, когда захлопнулась тяжёлая дверь, разукрашенная барочными завитушками. Мешанн уже всех порядком достал своими, как бы это сказать, причудами, а тут ещё и война какая-то... А ему, генералу, хотелось только назад на свою квартиру, где его верно ждала случайно там оказавшаяся дама. Мобилизация в Энорме никогда не носила характер всеобщей: от неё уклонялись все, кто был способен заплатить сотню су в государственную казну. Забирали в армию в основном бедняков и бездомных. Одним словом, голытьбу. Но на этот раз фельдмаршал решил превзойти себя, собрать огромное войско, и начал думать. Впервые за долгие годы он размышлял, прикидывал, просчитывал. В конце концов на него снизошло озарение: народ нужно мотивировать. Тотчас же был подготовлен манифест: время величия энормской нации пришло, потому что злобный сосед Гевальтиг ровно в шесть часов вечера оккупировал законную энормскую территорию, крепость Арзу, отвоёванную у Маравского халифата ещё Антуаном Златоликим миллион лет назад. Естественно, такое чудовищное посягательство не может остаться безнаказанным, вышеупомянутый замок нужно отвоевать, а с вконец обнаглевшими гевальтцами нужно строго расправиться, чтобы неповадно было и впредь. Закончив обращение к народу, фельдмаршал словно на крыльях прилетел домой и, даже не взглянув на случайно ждущую его даму, принялся строчить письмо казначею Анри Волёру, оставляя на бумаге тут и там чернильные пятна, скрипя запылившимся гусиным пером. Анри Волёр вскоре получил письмо и, посовещавшись со своим верным другом Генрихом Гаунером, манифест генерала одобрил. Господин Гаунер текст несколько изменил и переработал энормскую версию событий в версию Гевальтига: пришло время объединиться великому гевальтигскому народу во имя борьбы за правое дело и честь Башмака, да будет он славен вечно, ведь злобный сосед Энорм оккупировал ровно в шесть вечера законную гевальтигскую территорию, крепость Карбу, посмел переименовать её в какую-то Арзу, введя, к тому же, на неправомерно захваченной земле свои порядки: энормцы устроили массовые гонения мирных служителей Старого Башмака, да будет он славен вечно, убивая всех, у кого были шнурки. Разумеется, на картах Гевальтига не было никакой Карбы, как не было и Арзы на картах Энорма. Однако разве важно, какой именно повод найдётся для экономически необходимой войны? Поэтому уже вечером по всем пустынным полям Гевальтига и по всем шумным улицам Энорма гремели пафосные фразы, призывающие стереть с лица земли гнусных врагов. Под этот неприветливый аккомпанемент в столицу Энорма и въехала запряжённая ослицей повозка с двумя дхарвианцами в жёлтых балахонах.