Молчание тундры

ГЛАВА 11 Боль – первое, что почувствовала Лит, когда пришла в себя. Но помимо боли был ещё и жуткий холод. Она приподнялась, замёрзшими руками раскрыла одежду, которую сверху небрежно набросил Аластор, и увидела на животе широкую рану от груди до паха. Мелкие стёжки металлической нити пересекали разрез, крепко держа его, но кровь всё равно сочилась довольно сильно. Бока и бёдра покрывали свежие кровавые пятна. Тело, изуродованное чародеем, вызвало в Лит слёзы и злость. Стуча зубами, девушка обмотала рану платком, затем кое-как оделась. Боль и холод были просто невыносимы, но Лит всё же заставила себя встать. Это древнее священное место, где исцелялись предки, – так, кажется, сказал маг? Выходит, он соврал, хоть и утверждал, что ему запретили говорить ложь. А раз так, то наверняка солгал о многом, если не обо всём. Он утверждал, что присматривает за деревней, но всё же бросил девушку на произвол судьбы, а Нерал Талим и в этот раз ей не помог. Впрочем, великий герой никогда Лит не помогал. И тут она спохватилась о ребёнке. Где он? Что с ним? Осмотревшись, девушка заметила валявшуюся трость чародея. Повсюду на снегу виднелись кровавые следы, которые вели к холму неподалёку. Он едва возвышался над землёй, засыпанный грязным снегом с кусками мёрзлой земли. Значит, ребёнок мёртв. Роды в Дор-Лунде всегда проходили тяжело, многие дети умирали ещё во младенчестве. Это была естественная смерть или Аластор убил его? Похоже, Лит об этом не узнать никогда. Доковыляв до холма, она подобрала трость, опустилась на колени и зачем-то стала разгребать холм. Мальчик это был или девочка? Лит испытывала странные чувства, пока раскапывала могилу, но, когда под землёй обнажился тряпичный свёрток, на девушку нахлынуло чувство, будто она совершает что-то кощунственное. Нет, она не опустится до того, чтобы осквернять захоронение собственного ребёнка, ведь и так, что дитя мертво. Лит столкнула снег с землёй обратно в яму. Закопав могилу, девушка отбросила трость и подышала на окоченевшие ладони, чтобы согреться. Лит пугало то, что она не чувствует ни капли сожаления об утрате. Ей вдруг стало стыдно, когда она приоткрыла ту отдалённую часть своего сознания, где водились не очень хорошие мысли. Лит всегда знала, что из неё получится плохая мать. Наверное, увлёкшись мечтами, не свойственными женщинам, она растеряла в себе женскую сущность. А может, вообще перестала быть человеком? Нунг учил её быть доброй, но Лит подумала, что никакая она не добрая. Он учил её любить других людей, но довольно с неё любви. Она многих любила, и что из этого вышло? Месть, ненависть, смерть – вот плоды её любви. Но зачем тогда она живёт, какой с неё толк? «Быть честным перед самим собой» – совет, который дал ей когда-то Валекто. Неважно, что при других обстоятельствах. Что ж, хотя бы это у Лит получилось. Собрав силы, она поднялась. Повязка вокруг живота насквозь была мокрой от крови. Девушка так ослабла, что еле передвигала ноги. «Жизнь стоит отдать за великую цель или за свободу…» - вспомнились слова тифлинга. Думая о них, девушка стала спускаться с горы с твёрдым намерением дойти до дома, хоть многие и надеются, что она больше никогда не вернётся в Дор-Лунду. Лит неожиданно открылась ценность жизни, после того как она осознала, что никто не придёт спасти её. Никто не поможет, никто ничего не сделает. Она должна позаботиться о себе сама. И когда девушка снова подумала о Нерале Талиме, то больше не сердилась на него. Ведь он мёртв. Если она живая так беспомощна, то насколько беспомощен мёртвый Талим. Он не виноват, что люди сделали из него идола. Пора поумнеть и отпустить героя - пускай покоится с миром. Путь вниз был труден, но Лит всё-таки проделала его. У подножья горы она нашла Арахну, кое-как залезла в седло и направилась к деревне. Возвращаясь домой, девушка обнаружила, что в памяти недостаёт каких-то звеньев. Она помнила, что, прежде чем потерять сознание, услышала от чародея что-то важное, но никак не могла вспомнить, что именно. Вскоре Лит поняла - всё, связанное с тем мужчиной, встретившимся ей в тундре и столь неожиданно исчезнувшим, было начисто стёрто из памяти. Она не могла вспомнить ни его лица, ни голоса, ни цвета его волос, ни единого слова, что он говорил. Что-то блокировало эти воспоминания. Девушка только помнила, что некто предал её и исчез, и этого было достаточно, чтобы не вспоминать о нём больше. ГЛАВА 12 Уже совсем стемнело, но Дор-Лунда гудела как растревоженный муравейник. Несколько человек увидели Лит, стали звать других людей, и вскоре за девушкой выросла целая толпа. Вся деревня высыпала на улицу, от огней стало светло. Среди людей девушка замечала тех, кому носила еду, кому давала кров во время отсутствия дяди, но какое теперь это имело значение, - все труды с самого начала были напрасны, потому что она выбрала себе не ту цель. Дорога домой казалась нескончаемо долгой и тяжёлой, как пытка. Дарун встретил племянницу у ворот. «Отчего ты не умерла?» - говорил его взгляд. Бороворн, Адам и Халгар тоже были где-то рядом – Лит постоянно слышала их голоса, злорадные, омерзительные. Кто-то выплеснул под ноги помои, по щеке что-то ударило. Дарун, глядя на обезумевшие лица, почувствовал, как по спине пробегает мороз. В своей академии наместник читал в книгах о толпе, которая может превратиться в зверя. - Хватит! – взревел Дарун. – Вам больше нечем заняться? А ну пошли вон от моего дома! Но голоса не умолкали. - Позор! – раздавались выкрики. – Позор Тиррабалям! Лит слезла с лошади. Наместник забрал поводья и завёл Арахну во двор. Девушка осталась стоять снаружи, не уверенная в том, впустит ли её дядя, или придётся искать себе другое прибежище. Один голос послышался совсем близко. - Потаскуха! Лит увидела Бороворна. Он стоял в нескольких шагах и плюнул девушке в лицо. Наместник схватил с земли камень и швырнул с размаху. Тот угодил парню в голову. Потекла кровь. Борн осклабился, выхватил нож из-за пояса. Дарун дёрнул Лит за руку, втолкнул во двор и захлопнул ворота. В тот момент, когда он это сделал, клинок вонзился в древесину. - Запирайтесь на все замки и сидите там как крысы! - закричал взбешённый Бороворн. - Но это не будет длиться вечно, без своего колдуна вы – никто! Наместник, шатаясь, подошёл к перилам лестницы и закашлялся. Его костлявая фигура изгибалась от спазмов. Булькающим голосом он заговорил: - Этот нож – только начало. Они прощупывают почву – как далеко смогут зайти, и что сойдёт им с рук. Дальше всё пойдёт быстро: они придумают какой-нибудь подлый план, нас затравят, схватят и казнят самой ужасной смертью. Лит стояла, держась за деревянную колонну, чтобы не упасть. - Мы – Тиррабали, - произнесла девушка слабым угасающим голосом. - Нас не убьют. Дарун смерил её взглядом. - Я никогда не был в полной мере Тиррабалем. – Он всё-таки впервые признался в этом вслух. – И ты теперь тоже. Надеюсь, не надо объяснять, почему. - Никто не лишит нас права носить это имя, пока мы сами не откажемся от него, - возразила Лит. Наместник усмехнулся. - Талимов затравили и хотели свергнуть, когда их род ослабел. У Тиррабалей ещё оставалось уважение к предкам. Они спасли Талимов и объединились с ними узами брака. Но кто спасёт нас? Настали дурные времена - ни у кого в этой деревне больше нет чести и уважения! Священное становится посредственным, закон – пустым, живое – мёртвым. Это конец. - Выражение его лица стало отчаянным. - Смотри и наслаждайся. Вот так пожинают плоды собственного безрассудства! Похоже, Дарун сам ещё не понимал, как себя вести с племянницей после всего, что произошло. - Идём в дом, пока кому-то за воротами не пришло в голову бросать сюда камни, - сказал он ей. Девушка поднялась на крыльцо. Наместник подождал, пока она войдёт, и тоже шагнул внутрь. В доме было тепло от растопленного посреди очага. - Где ребёнок? – спросил Дарун, заперев за собой дверь. - Мёртв. Наместник вздохнул с облегчением, даже не попытавшись это скрыть. Лит присела на тёплые камни, и только теперь в свете огня Дарун заметил на её одежде багровое пятно крови. Он презрительно отвернулся. - Ты заслуживаешь худшего. Даже смерть – не достаточное наказание для тебя! - Мы найдём выход, - ответила девушка. - У меня будут ещё дети, я спасу наш род. Дарун некоторое время удивлённо смотрел на неё, а потом уголки его губ поползли вниз, и наместник расхохотался. - И какая же тебе открылась правда, что ты решила стать матерью? Ты же хотела быть вождём! – Он попытался сказать это с издёвкой, но его одолел кашель. Дарун схватился за грудь, пытаясь унять приступ. - Я не потому решила стать матерью, что мне открылась какая-то правда, - ответила девушка. - А потому что она мне не открылась. - Слишком поздно, теперь ты не сможешь сделать даже этого, - мрачно произнёс Дарун. – Аластор сказал, у тебя больше никогда не будет детей. Надеюсь, до тебя дошло, насколько ты бесполезна. Лицо Лит не дрогнуло, будто эти слова обращались не к ней. Голоса на улице понемногу затихали. Толпа, вероятно, стала расходиться. - Не надейся, что я буду ухаживать за тобой, - продолжал наместник. - Я открыл тебе двери своего дома, будь благодарна за это, а на большее и не рассчитывай. Не знаю, зачем ты выжила… Раз уж выжила - живи. Но отныне ты мне больше не родственница. Сейчас перед Лит стоял усталый разбитый старик, а не грозный наместник, которого она боялась. Ей даже стало жаль Даруна. Его плечи поникли, за последнее время он исхудал и постарел. Озлобленный несчастьями, наместник оказался бессилен перед ними как дерево под порывами ветра. - Какой я был дурак, что оставил тебя одну. Я думал о тебе лучше, чем ты есть. Кто же он? Кому ты отдалась, забыв про честь? Глаза Лит закатывались, тело не слушалось, кровь из раны капала на пол. Ноги девушки подкосились, она сползла вниз по каменной перегородке очага. Дарун не подошёл к ней, но что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе. Он смотрел на племянницу, как-то растерянно разведя руки в стороны. Может, ждал какого-то объяснения или раскаяния. Их взгляды встретились, но лицо Лит скрывала тень. Свет очага не попадал на него, зато хорошо освещал Даруна. Он устал ненавидеть, и сейчас как никогда, готов был простить племянницу, если бы она сказала правильные слова. Это был тот самый миг, когда могла обрушиться выросшая между ними стена. Но они не знали, что творится в душах друг друга. Лит презирала себя и считала, что Дарун её презирает ещё больше. Она хотела обнять его, закричать «Дядя, прости! Я совершила ужасное преступление!» однако, сдержала свой порыв, думая, что наместник оттолкнёт её, унизит, ударит. - Кто он? – Дарун повторил вопрос. Но Лит не могла ответить на него. Всё было слишком сложно, слишком запутанно. Наместник бы не понял и не поверил, потому что со стороны это действительно казалось чушью. Она отвела взгляд и пробормотала: - Я не помню. Её лицо было затемнено, но Даруну почему-то показалось, что Лит смеётся над ним. И миг был потерян навеки. Лицо наместника исказилось от гнева. - Ты всегда здесь была чужой. Неправильной, испорченной! Из-за тебя Нерал Талим отвернулся от нас! Кто теперь смоет с меня весь этот позор? – воскликнул Дарун и ушёл к себе в кабинет. Сил у девушки хватило только на то, чтобы добрести до своей кровати и забыться долгим тяжёлым сном. ГЛАВА 13 Она не знала точно, сколько дней пролежала. Никто не заходил, не проветривал спальню, не приносил еды и питья, лишь на дне жбана оставалось немного затхлой воды, благодаря которой Лит не умерла от жажды. За дверью не слышалось ни звука, словно дом был мёртв. Девушка всё время видела сны, но редко могла их вспомнить. Просыпаясь, она оказывалась в каком-то странном тягучем состоянии, будто выныривала на короткое время из тёмной пучины, застывала на границе реального мира и призрачного, а потом её опять утаскивало обратно. Спустя несколько дней Лит всё же почувствовала себя лучше. Громкие крики птиц и свежий весенний воздух, проникавший в спальню сквозь оконные щели, окончательно вернули девушку к жизни. Она позвала Диану, но никто не ответил. Лит удивило, что сестра ни разу не пришла её проведать. Очевидно, дядя до смерти запугал беднягу. Спустив ноги с кровати, девушка осмотрела рану: ткани почти срослись, но боль никуда не делась. Нужно было вынуть нить, но взгляд Лит приковали собственные руки – болезненно-жёлтые, с сеткой взбухших от истощения вен, и она решила всё-таки сначала поесть. Потребовалось немало времени, чтобы встать, выйти из комнаты и спуститься вниз. Дом казался совсем покинутым: слуг не было, в холле одиноко стоял обеденный стол, покрытый сажей от топившегося вечерами очага, на кухне была разбросана посуда, но ничего съестного не нашлось. - Диана! – снова крикнула Лит. Никакого ответа. - Есть кто-нибудь? Из кабинета наместника послышались шаги, но тут же затихли. Хоть отношения с дядей стали ещё хуже, Лит обрадовалась его присутствию в этом одиноком мрачном жилище. Сильнейшее чувство голода заставило отправиться дальше на поиски еды, и девушка пошла в чулан, где поела сухарей с вяленым мясом. Её стошнило, она долго пролежала на холодном земляном полу, пока боль в желудке не утихла. Шли дни. Лит заваривала себе горькую траву и понемногу поправлялась. Изредка в доме появлялись слуги, но, видимо, по приказу наместника, практически не разговаривали с девушкой. Когда же она случайно пересеклась с Даруном, то стала расспрашивать, куда пропала Диана, но он либо молчал, либо сквозь зубы говорил: «Уходи!» Услышав же про Уриса Алгорна, наместник пришёл в ярость и выпалил: «Пока одна шлялась в горах чёрт-те с кем, другая принимала в моём доме какого-то мужика? Век бы вас обеих не видеть!» Тогда Лит попыталась объяснить, что, возможно, пришло время всем покинуть деревню, но Дарун ничего не захотел слушать. Исчезновение Дианы наводило Лит на мысли, что офицер действительно вернулся и забрал её с собой. Другой причины пропажи сестры она придумать не могла. В конце концов Лит окрепла настолько, что почувствовала в себе силы снова сесть в седло. Находиться дома, наблюдая, как от неё шарахаются даже слуги, стало невыносимо, поэтому она набралась смелости и отправилась в конюшню за Арахной. Однако, прежде чем попасть в тундру, предстояло пройти через деревню. Что скажут люди, когда увидят дочь вождя после всего, что случилось? Она вышла на улицу, охваченная волнением, залезла на лошадь и направилась к внешним воротам. Это территория врагов, которую хотелось поскорее миновать: нехорошие взгляды отовсюду летели навстречу - из окон, дворов, переулков. Они подстерегали как хищники, готовые напасть; каждый из них был болезненным уколом, который причинял Лит страдания. Её никто не остановил, никто ни о чём не спросил, однако, переносить злые перешёптывания за спиной оказались не легче, чем терпеть открытые обвинения в лицо. Она молча стиснула зубы. Это одно из наказаний, которое придётся вынести. Проезжая мимо Вечного Дерева, девушка бросила взгляд на обломки каменных ветвей. Их просто отволокли с дороги и бросили рядом со стволом. Останки тысячелетнего дуба-исполина, разрисованные детьми, валялись как хлам; без всякого почтения их пинали ногами, топтали. «Бедный дуб», - подумала Лит и отвернулась, не в силах на это смотреть. Лишь оказавшись за пределами Дор-Лунды, она почувствовала себя лучше. Неужели, чтобы обрести свободу, нужно, чтобы все тебя презирали? Всё сложилось так, чтобы Лит возненавидела своих сельчан, но вместо этого по каким-то непонятным причинам, она всё ещё беспокоилась за их дальнейшую судьбу. Люди не знали, что говорил Урис, не чувствовали угрозы, и потому в глазах девушки выглядели беззащитными. Бесцельно побродив вокруг деревни, Лит решила поехать в горы, куда притащил её Аластор. Там она задержалась на некоторое время, оглядела окрестности, и в памяти шевельнулись какие-то смутные обрывки воспоминаний, но каждый раз, когда девушка думала об этом, затянувшийся рубец начинал ныть, - заклятие всячески противилось попыткам что-либо вспомнить о Нерале Талиме. Недалеко от ниши, где она лежала, снег подтаял, на солнце блестели странные белые лужи, будто в них кто-то налил молока; на кустах и камнях виднелись крупицы неизвестного порошка серебристого цвета, но Лит тотчас забыла обо всём, как только бросила мимолётный взгляд на могилу, на свидетельство её падения и беспомощности. Это клеймо позора сжигало не хуже огня. Мысли о навеки потерянном уважении снова возвращались, сгущались, душили; её охватило чувство полной растерянности, глубочайшего потрясения. Лит стало тошно. Будь она мужчиной, такого никогда бы не произошло. Стыд и унижение были просто невыносимы, об этом невозможно было думать. Её вывернули наизнанку, перемололи между какими-то адскими жерновами. Она спустилась с горы и отправилась на восток по знакомому пути. Криолит запульсировал, почувствовав близость хижины колдуньи, но там больше делать нечего, - на этот раз девушка направлялась к реке. - Лит Тиррабаль, остановись! Дальше тебе нельзя. Полуорк стоял за её спиной. Извечный одинокий часовой. - Что тебе снова понадобилось? – спросил он. Девушка осторожно слезла с лошади, держась за живот. Он ещё не до конца зажил и болел от резких движений. - То же, что в прошлый раз. Огонёк раздражения сверкнул в глазах Арката. - Я не буду тебя обучать. - Тогда я буду приезжать каждый день, пока ты не согласишься или не убьёшь меня. Полуорк заметил, что живот девушки перевязан, а талия стала шире. - Аластор сказал, ты должна была родить. Не будь безответственной, возвращайся к ребёнку и не трать время зря. - Он лежит в горах, закопанный в земле, и ему уже ничего не нужно, - ответила девушка. Между ними ненадолго повисло молчание. - Мне жаль, - скупо проговорил полуорк. - Когда мне нужна будет жалость, я приду не сюда. Он смотрел на Лит и не узнавал её. Когда они впервые встретились два года назад, перед ним стояла девочка, в которой жизнь била ключом. Но теперь не юность оживляла её, а какие-то другие порывы и желания, такие же сильные как юношеские, но более мрачные и тёмные. Они отражались в её глазах, угадывались в изгибах бровей и губ, чувствовались в её теле, когда она двигалась, пронизывали с ног до головы. Лицо Лит повзрослело. Пережитые страдания делали его взрослым. Взгляд был жгущим, и Аркат отвернулся. - Это желание – всё, что у меня осталось. Прошу, не отказывай мне. Их взгляды снова встретились. Нет, это всё та же Лит Тиррабаль. Неуправляемая и упёртая. – Я говорил когда-то, что ты не готова, - сказал он резко. - И никогда не будешь готова! Но раз уж так хочется синяков, приходи завтра на рассвете. Последние слова он проговорил медленно, тяжело, будто решение далось ему с огромным трудом. Лицо девушки сразу просияло, словно рассеялись все тучи и невзгоды. Улыбка мелькнула на губах, глаза вспыхнули, но через мгновение Лит уже опять была серьёзна. Она сдержанно поблагодарила Арката и протянула ему руку. Полуорк пожал. Он ждал, что девушка уйдёт, но та снова заговорила. - Помнишь, к вам приезжал Урис Алгорн из Норлиндора? - Был такой. - Моя сестра, Диана, пропала дней десять-двенадцать назад. Молодая девушка. Белокурая, худая. Она говорила, Урис хотел увезти её. - Вот как? - Он обещал вернуться. Обещал, что попросит короля прислать отряд и забрать наш народ в Норлиндор. - Король отказал, - ответил полуорк и нахмурился. - Отказал? Но это же их земли! - Они для них не ценны. - Разве они не почитают Нерала Талима? - Прошла тысяча лет после его смерти. Для них мы просто отдалённая провинция Фтира, дикари. - Что ж, может, это и хорошо. Значит, про меч никто не знает. - Один точно знает. Один из нас по ту сторону гор. Лит догадалась, кто. - Руго Фелуз… Так его звали? Кто-нибудь знает, что с ним? - Он может быть где угодно и кем угодно. Может, он мёртв или скитается где-то в трущобах. А может, он поднялся выше всех нас. И это хуже всего, потому что люди севера вдали от родины превращаются в чудовищ. Девушка вздохнула. - Кто сообщил тебе, что король не поможет? Урис? - Да. И передал, чтобы мы готовились к худшему. - Когда он уехал? - Недели две назад. - Всё сходится. Диана уехала вместе с ним, - с полной уверенностью заключила Лит. - Я не видел рядом с ним девушки, - возразил Аркат. - Она, наверное, переоделась. – Переубедить Лит было уже почти невозможно. - Может. Я не заметил. Надейся на это, но не уповай. Трезвый взгляд на вещи – вот о чём прежде всего должен помнить воин. Подумай об этом до завтра.