По семейным обстоятельствам

— Хорошо, что всё обошлось, — обронил Стив. Где-то внизу взвизгнул мотор дорогого спорткара — не меньше шестиста двадцати лошадок, Старк готова была ручаться. Машинный гул мигом затерялся в шуме неспящего города, где веселая молодежь вкушала прелести светской жизни — о, этот сказочный мир глупости, безмятежности и киношного блеска. Когда-то, подумалось Старк, и она была там. Когда-то. Опершись локтями о парапет балкона, она тянула колу из жестяной банки и с самого верхнего этажа Башни смотрела вниз — Нью-Йорк, величественная проститутка, манящая огнями, небоскрёбами, глухим ночным рокотом, падала ниц перед старым штабом своих главных защитников. Не то чтобы других не было, но лучше рекламировали этих. Старк не могла пройти мимо — тогда это казалось ей важным. А сейчас важным было лишь то, что сзади, в комнате, оборудованной под больничную палату, лежал её сын — живой, конечно, попробовал бы, но ещё одна подобная выходка, и инфаркт сведёт Тони в могилу непозволительно молодой. Ах да, и Стив — неожиданно здесь. Холодный, далекий; с этим его искренним ли «хорошо, что всё обошлось»… Хотя правда ведь. Хорошо. — Гены сверхчеловека, — Тони кратко улыбнулась. — Ему от тебя достался не только рост. Роджерс смотрел непроницаемо. Это был взгляд обычный, один из тех, которым он награждал чаще всего: был ещё не понимающий, типичный для парня из прошлого века; был отчуждённый, редкий вообще, но привычный за годы брака; был взгляд возбужденно-сосредоточеный, обычный для миссий; и был ещё нежный — такой, что превращал прозрачно-голубой лёд в тёплую морскую волну — но со временем нежность вся поистёрлась, а место её заняли грусть и пошлое, непростительно пошлое сожаление. — Ты как? — Бывало и лучше, — Тони отхлебнула колы. И Роджерс мог не хмуриться так, ничего она туда не подмешивала: давно перестала решать проблемы градусом, а он и не заметил. Хотя сейчас могла и сорваться, в конце концов, её сын три дня назад упал с крыши десятиэтажного дома. — Где ты был? — Мексика, в последнее время. Фьюри нашел… осиное гнездо. — Подсиживаете с Романофф горячих наркобаронов? — Вроде того. — Ты с ней спишь? Старк знала, что Фьюри не стал бы спускать аж двух суперсолдат на обычных земных преступников, но Роджерс не выложил всё и сразу, а это значило, говорить он не хочет. Тони, в принципе, было всё равно. Её просто забавляло его праведное недоумение. — Нет, Тони. Я не сплю с ней. — Зря. Она красотка и совсем не глупая. Да и ты ничего, когда хочешь. — Как дела в Старк Индастриз? — Роджерс отвернулся. С притворным сосредоточением уставился на полосу белого света от прожектора, которым очередной клуб зазывал клиентов. — Прекрасно. Почему ты спрашиваешь? — Я подумал… последняя пара лет не была лёгкой. Тони вскинула голову. К чему бы он ни вёл, ей это не нравилось — потому что, объективно, нелегко было всегда. Ладно, пусть не о сыне, но почему бы не поговорить о погоде? Или о мальчишеской стрижке Старк, которая Роджерсу так не нравилась? О новой закусочной неподалёку от Бликер-стрит? Нанотехнологиях, лесных пожарах, курсе доллара, о политике, в конце-то концов?! Ведь, честное слово, Старк не хотела. Просто почувствовала, что пора защищаться: сколько бы времени ни прошло, она знала наверняка, если Роджерс задумывал что-то гаденькое. Не буквально гаденькое, конечно. Субъективно. — «Последняя пара лет» — это с какого момента? С того, как ты нашёл своего приятеля, и остальное перестало быть важным? Или как исчез со всех радаров, бросив меня разгребать то дерьмо, которое навалил? — Мне жаль, Тони. — Мне не нужна твоя жалость, — банка в руке Старк скрипнула. — Чего ты хочешь? — Я думаю, до совершеннолетия Питеру стоит пожить со мной. Возмущенное бибиканье пары машин было похожим на ругань старых супругов. Тони подавилась смешком. — Прости, кажется, я ослышалась. — Я думаю, Питеру стоит пожить со мной, — повторил Стив, то ли проигнорировав, то ли взаправду не уловив намёк. Впрочем, судя по серьёзности тона, второе. Иногда Тони до трясучки бесила его по-солдатски суровая простота. — Так будет лучше. — Лучше кому? — Нам всем, — после чего, словно боясь растерять уверенность, он отчеканил разом: — Ты постоянно изобретаешь, устаёшь, у тебя совсем нет личного времени. Ещё и хлопоты о компании навалились после того, как Пеппер… — Так, Роджерс, — перебила Тони, повернувшись к нему лицом: ей жгуче захотелось посмотреть ему прямо в глаза, — послушай сюда. Я изобретаю всю свою жизнь. У меня всё есть. Я не устаю. Никакие хлопоты на меня не наваливались. И ещё кое-что: я не отдам тебе своего сына. — Нашего сына, Тони. — А, значит, когда у него пубертат — ты бежишь из страны, а как он оказывается целёхоньким после несчастного случая — так сразу «наш сын»? — Я люблю его. — Хочется верить! В очередной ссоре необходимости не было, но, когда речь заходила об отношениях в их когда-то-семье, Тони испытывала паническое отчаянье, которое прятала в раздражении. Они могли бы договориться спокойно, как деловые люди, ведь с каждым днём разрыв — не только брака, но и дружбы, и всего, что между ними было — будто становился менее болезненным, и сейчас, спустя ни много ни мало десять лет, Старк научилась больше не думать и не огрызаться, подумав. Но он просил доверия — а если она не могла доверить ему даже себя, разве могла доверить сына, самое дорогое, что у неё есть? И всё ничего, да только вот Роджерс и впрямь пропал из их жизни на два года. И не подал руку, чтоб вытащить из трясины, не помог, как обещал в том сообщении, просто… не оказался рядом, когда был действительно нужен. Стив с шумом вдохнул через сжатые зубы и отвернулся. Сглотнув ком, Старк отвернулась тоже. — Я знаю, что ты волнуешься за него, и знаю, что ты… не причинишь ему зла. Но я не могу тебе доверять, Стив. Это другое. Ты предал не только меня, да и черт с тобой, но речь-то попрежнему идёт о моей семье. — Но мы ведь сейчас не о том. Помолчали. Где-то прогремел салют: ярко-рыжий всполох сверкнул вдалеке и посыпался белыми искрами. Погоняв во рту газировку, Тони наконец спросила: — Где он сейчас? Твой… друг. — Далеко, — примирительно-ровным тоном отозвался кэп. — Поверь, Питеру будет со мной безопаснее. — По первой прихоти Фьюри срываться на поиски мафии, а не спокойно доучиваться в школе? Сомнительная безопасность. — Прошу. Мы можем решить это миром, — он шагнул к ней, словно сближением в пространстве мог компенсировать эмоциониальную пропасть, но замер, наткнувшись на чужую хмурость. — Иначе мне придётся пойти в суд. — Ты даже не знаешь, почему он залез туда, откуда упал. — Он хочет быть героем, это нормально. Мы не можем ему запретить, но должны обеспечить его безопасность. Тони. Рядом должен быть тот, кто не даст ему упасть снова. После внушительного глотка Старк поморщилась. Криво усмехнулась. С притворным сожалением поджала губы. — Питер будет жить с тобой, только когда ты лишишь меня родительских прав. И, отсалютовав банкой, она развернулась к двери, но Роджерс снова шагнул к ней с какой-то отчаянной решимостью — и снова остановился, не смея даже руки протянуть. — Я не хочу быть твоим врагом, Тони, — он смотрел на неё с холодной растерянностью: вроде, искренне пытался углы сгладить, а вроде раздражался, зная, что не получится. Но Тони обернулась через плечо, подарив надежду на компромисс, и тон Стива смягчился. — Я желаю тебе только добра. Что бы ни произошло между нами, это не должно отнять у Пита родителей. Так что позволь мне позаботиться о нашем ребёнке. Нет ничего зазорного в том, что ты… — Что я что? — Не справляешься. Каким бы идеальным не рисовала его влюбленная пресса, Роджерс был очень хорош в бою и чертовски плох во всем остальном — особенно, переговорах. Особенно, с женщинами. Особенно, со своей бывшей женой. И раз за разом допускал роковые ошибки. — Звони своим адвокатам, — на удивление звонко прозвучал жгуче-холодный голос Старк. Слабо оклинул её Стив, но она не услышала — клокочущая в груди горечь ускоряла шаг по просторному коридору пустующей Башни. Постучав пальцем по коммуникатору, Тони невнятно скомандовала Пятнице набирать номер: два гудка понадобились собеседнику, чтобы ответить, и двух гудков хватило Старк, чтобы допить опротивившую уже колу. Услышав знакомый голос на том конце, Тони кинула банку в мусорное ведро. — Доставай волшебную мантию, Стрэндж. У меня есть для тебя работа.

***

Город тонул в тяжелом ночном зное, но в баре оказалось душнее, чем на улице. Воздух был спёртым, несмотря на вентилятор на барной стойке, едко пахло пивом и жухлыми овощами. Стрэндж поморщился. В хорошем костюме, с нетронутой за день укладкой и дорогими часами на правом запястье он выглядел до невозможности инородно на фоне массивных деревянных столов и пожелтевших плакатов легендарных рок-звёзд. Ему бы опомниться да идти деньги тратить в напыщенном ресторане, но он уходить не думал — место было знаковое. Всё повторялось. Как десять лет назад, как шесть, так и сейчас. Когда ей было по-настоящему плохо, Старк приходила сюда. Найти её оказалось не трудно: в глубине залы под телевизором, где диктор кричал об очередном пропущенном голе, сгрудились коренастые байкеры. С возбуждённым жужжанием они окружили заваленный полупустыми тарелками стол, на котором стояла невысокая женщина в спортивных штанах и тёмном топе — в приглушенном мраке казался волшебным свет дугового реактора у неё на груди. На вытянутой руке Старк была перчатка последнего Марка, а впереди, на высоком столе, в шахматном порядке стояли пустые зеленые бутылки. Постояльцы грохотали, топали, все наперебой что-то кричали, их поддерживал бородатый бармен, а пара молодых официантов с любопытством переминались за спинами посетителей. — Готовы? — зычно спросила Тони, и толпа загудела. Стрэндж не был уверен, заметила ли его Старк, но он бы не удивился, если б ему всё же не показалось, что она ему подмигнула, прежде чем отвернуться. Зажмурившись, Тони дождалась благоговейного затишья, затем скомандовала «Пятница, огонь!», и в ту же секунду три бутылки из десяти разлетелись на части. Оглушительный звон бьющегося стекла мигом перекрыли галдёж и воодушевленные аплодисменты. Зажав пальцами уши, Стрэндж расталкивал локтями толпу и возле стола оказался как раз в тот момент, когда кто-то с другой стороны тянул Тони бутылку. — Что ты делаешь? — вопрос прозвучал не достаточно возмущенно, и Старк рассмеялась. — Проверяю исправность системы. Понравилось? — Он к тебе пристаёт? — кто-то сзади грубо толкнул Стрэнджа. Пара других загоготала, ещё кто-то свистнул; Стивен оскорблённо обернулся к обидчикам, а Старк весело отмахнулась. — Ты только скажи… — Оставьте. Он свой. Шумный восторг от меткости железного костюма стих до ворчливого гула. Стрэндж чувствовал на себе десяток неодобрительных взглядов, но, одёрнув рубашку, всё же протянул Тони руку. Приняв неизбежность общения с адвокатом, Старк глубоко вздохнула. — Мальчики! — она торжественно закрыла глаза, прижала ладонь к сердцу и высоко задрала руку в железной перчатке, в которой также держала бутылку. Стоявшие подле глядели на неё с таким трепетом, словно она была королевой, объявлявшей свою последнюю волю. — На сегодня всё. Не поминайте лихом. Затем она степенно подала руку Стрэнджу, и он помог ей спуститься, после чего последовал за ней в другую часть зала. Краем глаза он видел, как с досадой расходятся байкеры, и бармен, с остервенением пихавший полотенце в стакан, недовольно качал головой. Старк легко опустилась на диван из потрескавшегося красного кожзама, Стрэндж остался стоять. Болезненная брезгливость не дала не заметить пару липких пятен от газировки на столе и крошки соли возле измазанной кетчупом тарелки — удивительно, насколько Тони, любившая комфорт, способная позволить себе любую роскошь и обладавшая поистине изысканным вкусом, тяготела к банальнейшему фастфуду в моменты душевного упадка. Она подальше отставила начатую бутылку пива, и, зацепившись за неё взглядом, Стрэндж покачал головой. Но с тем же укором он бы смотрел, даже если б знал, что бутылка была первой. — Это несерьёзно. — Это — самая отвязная вечеринка, на которую ты, зануда, попадёшь в своей жизни, — железная перчатка засветилась, и наночастицы вернулись в сверкнувший синим браслет. Тони закинула ногу на ногу. — Нет, ты слышал? Вначале он пропадает на два года, следующие четыре не подходит на пушечный выстрел, а теперь хочет забрать у меня ребёнка! — Ещё немного, и у него будут все карты. — Эй. Я думала, ты на моей стороне. — Конечно. И как твой адвокат… — Хочешь обсудить со мной дело?  — Хочу отправить тебя домой, пока ты ничего не натворила, — Стивен устало вздохнул. Затем расправил ворот рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу. — Место не распологает к работе. Тони тихо рассмеялась. — Ты думаешь, я пьяна. — Что ты. Стёклышко. — Твой сарказм совсем не уместен. — Шумная тусовка с битьём посуды перед судом о лишении тебя родительских прав тоже не кстати, но я ведь молчу. Что? — Стрэндж приподнял брови. — Я не буду любезничать. — А я не буду тебе платить. Вообще-то, он достаточно зарабатывал, чтобы обеспечить себя без её спонсорства, и это было бы хорошим ответом на ёрничанье, но он прикусил язык. Они традиционно обменивались шпильками с самой первой встречи, но немаловажным было и вовремя остановиться — заметив, что веселый запал Тони вдруг улетучился, Стрэндж осторожно присел возле неё и накрыл её ладонь, лежавшую на диване, своей. — Пора уходить. — Говоришь, как мой адвокат? — Как твой друг, — Стрэндж нахмурился. — Что случилось, Тони? Кроме Роджерса. Она высвободила руку, замаскировав неловкий жест желанием растрепать и без того торчком стоявшие тёмные волосы. — Дерьмовый день. Лучший кандидат на двенадцатую строку в моём топе-двадцать самых дерьмовых дней жизни. И он ещё не кончился, — Старк блекло усмехнулась и, погодя, тихо добавила: — У Пеппер тоже… сегодня, — она потёрла руками лицо, и губы её дрогнули в нервной улыбке. — Сколько лет прошло, а мне всё ещё… до тошноты… тяжко. И цветы покупать, и ходить к нему… ты знаешь. Я просто трусиха. Стрэндж не считал себя сентиментальным. Он был спокоен и хладнокровен — без капли поэзии, рациональная отстранённость была всего лишь профдеформацией. Он был слишком занят, чтобы тратить время на сопереживание, и слишком удачлив, чтобы видеть в делах нечто большее, чем повод блеснуть эрудицией. У него было много клиентов, он слышал сотни историй, десятки исповедей, вытирал тысячи слёз — ни разу его сердце не ёкнуло. Но сейчас, рядом с Тони, он поймал себя на чувстве, которое обычно имеют в виду, говоря «сердце на части рвётся». Это было не в первый раз — и опять из-за Старк. Возможно, дело было в ней. А возможно и в том, что Стрэндж понимал, как это непросто. И тем более, как непросто было для Тони это всё говорить. Решительно поднявшись, Стивен взял её куртку, сумку и на вопросительный взгляд ответил невозмутимым поднятием бровей: — Идём. Купим цветы по дороге, если что-то ещё открыто, а если нет… — он осёкся. Что предлагают в таких ситуациях? Пожалуй, только поддержку. — Позволь мне тебя отвезти. Поразительно. По-ра-зи-те-льно, подумала Старк, через мягкую духоту пробираясь к машине, как быстро трагедия объединила тех, кто давно был порознь. Впрочем, героям ли удивляться? Тем более, Роджерс был отцом её сына и примчался не к ней, а к нему — соответственно, то, что они пару дней сидели плечом к плечу у койки Питера и болтали с ним, как ни в чём не бывало, на их отношения никак не влияло. И, наверное, Старк стоило бы признать, что на самом деле её поразило то, с какой лёгкой готовностью некоторые брались разделять с ней её трагедии. Но Тони об этом… не хотела думать всерьёз. По крайней мере, сегодня.